Звездная гавань

Военное время, страшное, губительное, когда будущее покрыто пеленой тумана, время потерь и бедствий отразилось на могучей Ристании. Ратники под предводительством конунга Теодена выступили на оборону пропасти Хэлма в ночь на третье марта, страна коневодов не должна была пасть от грозных лап врага, и все силы были брошены на оборону того, что дорого. Наступило голодное время. Посевы были выжжены дотла, губительные разрушения, причиненные свирепым врагом, оставили людей без крова и надежды на какое-либо будущее. Деревни и поселения были разорены, поэтому к королевским палатам Мустангрима стекались обездоленные и несчастные люди, молящие о помощи. Для таких беженцев были организованы приюты, которые всего за несколько дней были забиты больными и раненными людьми, единственным спасением которых стало бегство. С дружиной ушли и многие горожане, оставив свои дома и скот, в пропасти Хэлма они надеялись найти спасение от разрушительной силы, которой Враг одолевал непобедимое некогда государство. Солнце опускалось за длинный западный хребет, когда Наина одиноко брела по лугу, собирая скудные стебельки и цветы для народившегося жеребенка. Она по-прежнему оставалась в Ристании, в своей маленькой комнате, пристроенной к стене амбара. Черная траурная лента, завязанная на вспотевшем от духоты лбу, говорила о страшной утрате, которую понесла девушка. Нотхельм погиб, отважно обороняя крепость. Первое сражение стало последним для коневода, тело его доставили вместе с другими павшими воинами и похоронили на кургане скорби. О том, что Наина не сомневалась в этом, она никогда не говорила самому дяде, да и он не сомневался, знал, что идет на смерть. Теперь на его могиле прорастала первая трава, орошаемая горькими слезами девушки. Багряные лучи упали на землю, где-то вдалеке вздымались к небу клубы черного дыма – догорающие селенья, расположенные на границах бескрайней ристанийской равнины. Наина набрала в легкие побольше воздуха, снова чувствуя боли в сердце, но тут же быстро выдохнула, потому что в нескольких футах от нее, раскачиваясь из стороны в сторону, словно былинка, стояла темная фигура. Губы женщины беззвучно что-то шептали, Наина никак не могла разобрать слова, поэтому, отложив набранные цветы, пошла ей навстречу. Черное платье, больше похожее на половую тряпку, развевалось на ветру, выпавшие из-под платка пшеничные с проседью локоны свалялись и были перепачканы кровью. - Кто ты? – спросила девушка, вглядываясь в лицо незнакомки. Но губы той исказились, тяжко выдохнув и уже падая на подкосившихся коленях, женщина прошептала одно единственное слово: «Помоги…» - Наверное, единственное, чего бы мне хотелось, так это быть как можно ближе к звездам, - прошептала девушка и запрокинула голову к небу. - Не понимаю, зачем это тебе? - удивился военачальник, но, вопреки всему, посмотрел на купол черного неба. Небосвод, усеянный крошечными серебристыми точками, завораживал. - Просто пообещай, что выполнишь мою просьбу. Ну, ту самую, о которой мы говорили вчера... Мужчина нахмурился, припоминая не самый приятный разговор, и хотел уже было возразить, но темные, почти черные, глаза, смотревшие на него с мольбой и надеждой, вынудили сказать обратное: - Обещаю... Довольная полученным ответом девушка блаженно закрыла глаза, ресницы её подрагивали, бросая тени на веки. Голова легла на мужественное плечо мужчины, водопад волос коснулся внутренний стороны запястья, заставляя непоколебимую натуру внутренне вздрогнуть. Эомер никак не мог понять, почему Наина с таким трепетом относится к звездам, а эта её просьба была последней каплей в понимании тонкой натуры ученицы коневода. После смерти оставить её тело под открытым небом, чтобы оно могло впитать в себя волшебную силу далекой звездной гавани, черного купола неба, усеянного серебристыми бусинками, которые, как считает молодая девушка, могут говорить и по ночам шепчут свои тайны. - Почему ты вообще задумалась о смерти? – спросил сын Эомунда, не отрывая взгляда от небосклона. Ответом ему послужило молчание, голова девушки заметно потяжелела, плечо начало покалывать – мышцы затекали. - Э-эй, Наина, - прошептал Эомер, слегка дернув плечом. – Ты уснула чтоли? Снова молчание. Мужчина резко дернул плечом, и вскочил на ноги. Наина обездвижено лежала на земле, голова её была запрокинута к небу, волосы разметались по сухой траве. - Нет… - Руки Сенешаля нетерпеливо схватились за её плечи, в попытке растрясти девушку. – Нет, нет, нет, - шептал он, то прикладывая ухо к её груди, то пытаясь постучать в области сердца, чтобы возобновить его работу. Страх и боль сковали тело роханского воина. Из светлых глаз его брызнули слезы, которые упали на побледневшее лицо девушки. Он отказывался верить в то, что это конец, и история их любви окончена, он просто не мог в это поверить. Темные, почти черные, глаза, широко распахнутые, смотрели на звездное небо, и сейчас они, самые родные и прекрасные, показались Эомеру звездами, холодными и недосягаемыми. Он исполнил последнюю волю девушки, все свершилось, как она того и хотела, только никто не мог предполагать, что произойдет это так рано… - Нет, нет! – Эомер подскочил посреди палатки. Он моментально окинул глазами все вокруг, пытаясь совладать с эмоциями и усмирить учащенное дыхание: повсюду спали воины, измотанные долгой, томительной дорогой. - Эй! Эомер, все в порядке? – Отодвинув плотную ткань с улицы выглядывал Эотан, несущий ночное дежурство. Молодой мужчина с волнением смотрел на своего командира, ожидая ответа. - Дурной сон приснился, - ответил тот, обессиленно уронив голову обратно на подушки. – Видно, мысли о предстоящем сражении сыграли со мной злую шутку. - И такое бывает, - пожал плечами Эотан. – Не думай ни о чем, отдохни сегодня, завтра на рассвете выдвигаемся, конунг Теоден отдал указ всем воинам набраться сил. Эомер уткнулся лицом в подушку, осадок от кошмарного сновидения по-прежнему теребил его сознание, но вскоре тело взяло верх над разумом, и племянника конунга сморил сон. Женщина с трудом разомкнула отекшие веки, заметив это Наина довольно улыбнулась, прикладывая к её лбу повязку, смоченную теплой водой. - Ну вот и очнулась, - произнесла девушка, поднося к губам женщины кружку с водой. – Здравствуй. - Где я? – растерянно спросила та, озираясь по сторонам. - У меня дома, здесь тебе уже не о чем беспокоиться. Меня зовут Наина, я коневод. - Агнес, - прошептала женщина, поднимаясь в постели и рассматривая лицо своей спасительницы, освещенное тусклым светом свечей. - Что произошло? – спросила Наина, накрывая её старым лоскутным одеялом. - Я из деревни, что на границах Ристании, - с трудом ответила Агнес, - на нас враги напали. Страшные чудища жгли все на своем пути, убивали людей, уводили скот, истребляли посевы… Из серых глаз её потекли потоки слез. Дрожащей рукой женщина коснулась ладони Наины, обливая её слезами. - Не надо, все это прошло. Вы живы, - произнесла девушка, чувствуя, как у самой начало резать глаза. – Вместе мы справимся. - Они убили моих сыновей, Вигмара и Варина… Муж бросился на одного с топором, да куда там, у этого чудовища клинок, что у дерева ствол, он и зарубил Симона на моих глазах… Женщина залилась слезами, обхватив лицо руками. Наина присела на кровать рядом с Агнес, привлекая её голову к груди: - Тш-ш, все пройдет, - шептала она, качаясь в стороны. – Главное, сама жива осталась. А они сейчас на небесах, смотрят на нас и печалятся, потому что мы плачем. - Ты-то меня понимаешь, - всхлипнула Агнес, вглядываясь в глаза девушки. – Сама вдова. - С чего ты взяла? – спросила Наина. - Дык вон, мужнина кровать стоит у окошка, да и лента черная на голове твоей. - Нет, - вздохнула коневод. – Мой дядюшка пал в битве, по нему я держу траур. Ушел он на тот свет, и моя душа вместе с ним ушла, больше никого, кроме него, у меня не было… А теперь я совсем сирота осталась… - Нет, - отчаянно замотала головой Агнес, заключив руки девушки в свои ладони. – Нет, ты спасла меня от погибели, так что по гроб жизни я тебе теперь обязана. Ничего у меня нет, чтобы расплатиться за доброту твою. Будем теперь вместе жить, я буду тебе по хозяйству помогать, глядишь, и переживем эту войну-то страшную… Если уж не суждено мне тебе матерью стать, то хоть мачехой или теткой буду на старости лет. И пусть во время войны повсюду царит разруха и голод, на свете всегда остается доброта, способная вылечить любые душевные раны и подарить сердцу долгожданное облеченье.