Звездная гавань

Когда сигнальные огни Минас-Тирита зажглись, извещая о том, что Белый город нуждается в помощи, из Эдораса поступил приказ созвать новую дружину. Оставшиеся мужчины, среди которых были совсем еще мальчишки и уже престарелые вояки, давно отслужившие свой срок, незамедлительно выехали в путь. Улицы опустели, повсюду ходили несчастные женщины, в руках которых осталось лишь былое великолепие края коневодов. В конюшне, где работала Наина, осталось несколько лошадей, которые в силу возраста или же болезней не могли преодолеть путь до равнины. Девушка теперь делила еду и кров вместе с Агнес, милой и доброй женщиной. Вместе они поддерживали конюшню, разбили неподалеку от амбара небольшой огород, в надежде вырастить хоть какие-то овощи на оскудевшей земле. Средств на существование катастрофически не хватало, поэтому обе женщины экономили каждую копейку и уже забыли, когда ложились спать сытыми. Этот страх – умереть от голода – еще долгие месяцы мучал Наину после окончания войны. Белогрив обессиленно лежал на соломенной подстилке, с любовью заготовленной Агнес. Скакун проживал последние минуты жизни, ноздри его раздувались, ноги передергивало в предсмертных судорогах. Наина сидела рядом, гладя белоснежную гриву и шепча молитву, с детства Нотхельм говорил ей о том, что каждое живое существо должно найти покой на том свете, не важно, человек ли, животное ли или даже враг. Конь в последний раз напрягся и, испустив последний вздох, откинул потяжелевшую голову на сухую траву. Девушка с тоской провела рукой по лошадиному лицу, опуская веки, обрамленные длинными ресницами: «Ну вот и все… Это закончилось…» Вместе с неприятным чувством тоски в душу пролился бальзам облегчения, по крайней мере, теперь им будет что поесть, иначе припасы подошли к концу: в сундуке, где раньше лежал хлеб, на дне остались лишь крошки, погреб давно опустел, несколько головок лука и пара картофелин лежали «на черный день». Слез не осталось, в последнее время слишком много смертей было в жизни молодой Наины, поэтому чувство утраты стало уже привычным. Каждый день на базаре глашатай объявлял примерные списки погибших в боях. После каждого имени в толпе, словно крик чайки, раздавался пронзительный женский вопль и плач. Это и было самым ужасным в войне, не кровь и сражения, даже не раны и смерти, самым ужасным было принятие страшной судьбы близкими. На пол, рядом с сидящей у мертвого тела девушкой, упала тень. - Агнес, принеси мне нож, - произнесла Наина, потирая виски. Воцарилось молчание, а тень не двинулась с места. Снова посмотрев чуть в сторону девушка повторила: - Ну, не стой же, будто никогда умирающую лошадь не видела, иди за ножом. Нужно разделать тушу и снять шкуру, сегодня у нас будет сытный ужин… - Коневод ест на обед собственных лошадок. – Прозвучал за спиной Наины глумливый голос, заставивший её обернуться. На пороге, закутавшись в чистый, новенький плащ, стояла Ида. Румяная и здоровая, будто война обошла её стороной. Пунцовые щеки так и говорили: «А я завтракаю, обедаю и ужинаю каждый день», белоснежные кудри каскадом рассыпались по плечам, не то, что сухие пакли Наины, заплетённые в дохлые косички. - Что тебе надо? – гневно спросила девушка, поднимаясь в полный рост. - Какая же ты все-таки неучтивая, - наигранно покачала головой Ида, медленно проходя в конюшню. – Хотя, поживешь в таких-то условиях, еще и не так заговоришь. Может, я с добром пришла? - От тебя добра ждать, что от орка жалости. Блондинка зашлась смехом, и голос её моментально эхом разлетелся по опустевшей конюшне. - Вообще-то я к тебе по делу пришла, - сказала она, вволю насмеявшись. - Нет у нас с тобой больше никаких дел. Я дурой была, тебе доверилась, а теперь вижу, какая ты змея. – Темные глаза Наины горели яростью, кулаки сжимались до того, что кончики пальцев белели. - Ну, змея я, или не змея, это тут не при чем. Мы договор заключили, если помнишь, я окажу тебе услугу, выудив у дружинников-мустангримцев кое-что про твоего ненаглядного Сенешаля, и ты мне окажешь, если я это условие выполню. Я выполнила, за тобой черед. - Ты рассказала мне лишь то, что итак было известно, а то, что конунг снова в добром здравии и крепко сидит в седле, я бы могла и сама узнать, - попыталась как-то отвадить от себя беду в лице Иды Наина. Повисло молчание. Все это время девушки прожигали друг друга взглядами, наконец, Ида не выдержала и, подойдя к подруге, ткнула пальцем в её грудь: - Значит, отказываешься ты выполнять то, что обещала мне? В ответ на это Наина поджала губы, так, что они превратились в тонкую прямую линию. - А я ведь знала, что ты влюблена в Эомера. Знала… Вы уж давно в этой конюшне снашаетесь, точно кролики. Да, в постели-то он прекрасен, и руки у него сильные, и язык ловкий, все бугорки мои его узнали, все заветные местечки… - Разве не достаточно, что он провел с тобой ночь? – проскрипела Наина, чувствуя закипающее раздражение и чувство ревности к этой блондинке. – Услугу тебе Сенешаль оказал, так что проваливай… - Да нужна ты ему, как собаке пятая нога! – прыснула Ида. – На кого ты похожа-то, а, дохлятина? Мужик не волк, на кость не бросится. - Убирайся отсюда и больше не смей приходить. – Голос Наины звучал властно и надменно, пусть сердце давно обливалось кровью при каждом слове Иды. Девушка, гордо вскинув подбородок, развернулась по направлению к двери. Наина, скрестив руки на груди, смотрела ей в спину, борясь с диким желанием толкнуть соперницу на навозную кучу, конечно, для такой змеи подобная расправа слишком легка, но девушка вдруг вспомнила, как сама угодила в яму с лошадиным пометом и дядюшка Нотхельм запретил ей появляться в доме, пока та не отмоется в пруду. Укол от потери единственного близкого человека заставил Наину потереть переносицу, чтобы слезы не брызнули из глаз. - Кстати… - Ида стояла в дверном проеме, держа в руке пучок каких-то травок. – Забыла тебе сказать, ох, как же это говорится-то у воспитанных людей… Ах, соболезную твоей утрате, Нотхельм-таки копытца отбросил. - Не нуждаюсь в твоей жалости, - почти зашипела Наина, вырванная из-под слоя мучительных воспоминаний. Ида хмыкнула и сделала несколько шагов навстречу девушке-коневоду, рука ее подалась вперед, и через секунду в ладони у Наины лежал тот самый пучок травы. - Что это? – спросила она, непонимающе уставившись в лицо блондинки. - Суховей, дорогуша. Он приносит в дом ссоры и склоки, муж с женой в постель вместе не ложатся, хозяйство рушится, скотина погибает… В общем-то, зная, что Эомер не первый год к тебе ходит, я решила, что многовато тебе одной столько счастья, вот и принесла к тебе в дом суховейчика, когда приходила в то утро. Правда, не думала я, что старина Нотхельм таким хилым окажется, да в битве сдохнет… И Сенешаль-то наш наверняка тебе все нутро наружу вывернул, так оно было? Так, можешь не отвечать, по глазам все вижу. Я-то знаю, как дело делается, бабка моя кой-чего знала и умела, ну и я, девчонкой еще была, а уже научилась. Так что извиняй, но сделанного не изменить… С этими словами Ида резко развернулась и пошла прочь. Наина стояла и не верила своим ушам, перед глазами её плыли страшные картины: буйство Эомера в их последнюю ночь, когда он чуть было не убил её в этой конюшне, смерть Нотхельма от секиры врага, развалившееся хозяйство и пустые котомки с припасами. - «Проклятая змея…» - подумала девушка и в ту же секунду, схватив лежащую на земле подкову, запустила в затылок блондинки. Ида тут же упала на землю. Наина подскочила к ней, движимая гневом и яростью, намереваясь нанести еще один удар ногой, но тут же замерла на месте. Глаза ее были широко раскрыты, из виска, куда пришелся удар от летящей подковы, тонкой ленточкой лилась кровь, несколько капель упали на землю, окрашивая солому в бордовый цвет. Наина хладнокровно приложила пальцы к холеной шее, стараясь нащупать пульс. Кончики пальцев ничего не уловили, сомнений не осталось – Ида была мертва. В этот момент вся боль и ярость куда-то отступили, уступая место притупленному чувству раскаяния. - Я – убийца, - прошептала Наина, глядя сквозь растопыренные пальцы, перемазанные в крови, на окаменевшее лицо трактирной служанки. Агнес подошла к девушке, стараясь поднять её с земли. - Я – убийца, Агнес, я убила её, - шептала она, со страхом глядя в глаза женщины. Сейчас она показалась совсем не такой, как все это время, что они провели вместе, может, сознание сыграло шутку, но даже морщинок стало больше, они буквально испещрили миловидное лицо светловолосой женщины. - Нет, не убийца, ты всего лишь оказала услугу за услугу, - ответила Агнес, ладонью опуская веки Иды. – Я все слышала там, за дверью. - Но как же нам быть теперь? – встревоженно спросила Наина, в глазах которой плясал неподдельный страх. - Сейчас спрячем её здесь, в конюшне, укроем сеном, а ночью закопаем неподалеку. Трупы нам не нужны. Никто её искать не сунется, а если вдруг, то подумают на какую-нибудь ревнивую жену, прознавшую об изменах муженька, - спокойно ответила Агнес, пожимая плечами. – Правда, повозиться придется, вон она какая свиноматка, будто бы и войны нет… А это, - она скосила глаза на пучок травы, валявшийся неподалеку, - сжечь. Неожиданно женщина опустилась на колени возле бездыханного тела девушки и начала шарить по карманам её платья и плаща. Через секунду из корсета Агнес извлекла маленький кошелек, в котором позвякивали монеты. - Что ты делаешь? - ужаснулась Наина, смотря на умелые движения старшей женщины. - Ей они на том свете не понадобятся, а нам здесь очень даже пригодятся. Никто не знает, сколько еще война продлится, а есть хочется. О, гляди-ка, тут даже золотые есть! Вскоре вечер отдал свои владения ночи. По чернеющему небу покатился круглый диск луны, вокруг которого серебристым сиянием озарялся небосвод. Звезды по-прежнему сияли в небесной высоте, проливая свет на чернеющие просторы земли. Неподалеку от конюшен две женщины, отложив в сторону лопаты, сидели на земле, вглядывались во мглу и делили на двоих одну трубку.