Звездная гавань

Весть о смерти конунга Теодена жители Ристании приняли со слезами. Повсюду объявили траур, хотя кого не тронула эта война? Почти в каждом доме стоял поминальный стол, и голову каждой женщины украшала черная лента. Теперь его место занял Третий Сенешаль, и отныне он возглавлял дружину. Глашатаи на рассвете принесли народу весть о том, что на Совете Маршалов было решено отправить войска к Черным Вратам. Сердце Наины снова заныло и ухнуло вниз, когда до ушей её донесся взволнованный голос Агнес. - Вот и решится наша судьба, настанет конец проклятой войне, - тараторила женщина, теребя девушку за рукав. - Или конец миру… - В глазах Наины стояли прозрачные слезы. - Не думай об этом, - произнесла женщина, коснувшись её щеки. – Пошли домой. Сейчас они больше не голодали, как прежде, денег, что вытащила Агнес из кошелька Иды, с лихвой хватало на покупку провизии на базаре. Мясо конины чинно сушилось на крюках в амбаре, распространяя аппетитный запах солонины на всю конюшню. В огороде медленно прорастали бобы и репа, обе женщины бросали все силы на обрабатывание почвы, Агнес даже совершила открытие, удобрив землю конским навозом, чтобы улучшить урожай. Казалось, голод и беды оставили их дом, как только суховей сожгли на костре, но в один вечер… - Что-то ты совсем ничего не ешь, Наина, исхудала донельзя! – Заботливая Агнес протянула девушке, сидящей на кровати, кружку молока. - Не хочется мне… - И грустишь постоянно, уж не заболела ли ты, моя девочка? – Женщина присела рядом с Наиной и посмотрела в её глаза. – Что тебя тревожит? Девушка тяжело вздохнула, она, действительно, выглядела бледной и подавленной. Живая и горячая даже во время голода она тащила на себе весь груз забот, шутила и даже пела песни. Сейчас же Наина молчала, с тоской смотрела по сторонам, и быстро уставала. - У меня ребенок будет, - прошептала девушка, закрывая лицо ладонями. Повисла тишина, руки Агнес мелко дрожали, молоко в кружке покрылось рябью, да и лицо женщины осунулось, будто сейчас она услышала страшный приговор. - Вот так беда… - произнесла она после затянувшегося молчания и робко коснулась кончиками пальцев плеча Наины. - Что же мне делать? Кругом бушует война, и неизвестно, когда она закончится и закончится ли вообще… А Эомер… Вдруг он не вернется? - Глупая ты! – воскликнула Агнес, чуть ли не выронив из рук кружку. – Да тебе не выносить его! Наина подняла на женщину бледное, заплаканное лицо, глаза её горели безудержным огнем злобы. Внутренне Агнес поежилась, чувствуя, как глаза молодой девушки буравят её, но продолжила, уже более мягким тоном, отчетливо выделяя каждое слово: - Ведь я же знаю, что у тебя сердце больное… Думала скрыть от меня, да? Так слепым надо быть, чтобы не видеть, как ты хватаешься за грудь, как громко дышишь, поднимаясь в гору и как заходишься в приступах кашля после очередного галопа на скакуне… А ребенок, что у тебя в утробе, будет расти и забирать твои силы с каждым днем все больше и больше, придет день, и сердце твое не выдержит, разорвется на куски…. И дитя не выносишь, и себя погубишь… Наина опустила влажные ресницы, из-под которых текли потоки горючих слез. Каждое слово этой женщины, что заменила семью за этот короткий промежуток времени - хотя, во время войны время ползет медленно, секунды кажутся минутами, а минуты днями – обжигало её изнутри, причиняло невыносимую боль, как кнут, безжалостно полосовавший сознание. - Что же мне делать? – прошептала она, прижимаясь к Агнес и зарываясь носом в её сухие волосы. – Нет спасения… - Есть, есть спасение-то, моя девочка, - всхлипывая, отвечала Агнес, покачивая девушку. – Я, конечно, не Ида-ворожея, но тоже кой-чего знаю… Поток слез разом остановился, Наина с интересом уставилась на собеседницу, которая взяла её лицо в свои ладони. - У нас в деревне, - начала та, - на лугах рос цветок один, живокость* его звали. Иной раз, пойдет дите кроликам травку щипать, принесет этот цветок, а его скормят, не заметят. На другой день глядишь – вся животинка и подохла, вот так-то… - Ну я же не кролик, Агнес, - улыбнулась девушка, но улыбка её была натянутой, болезненной. - А женщины в деревне еще одно свойство этой травы знали… Иной раз мужика припрет, они ж ведь какие? – были бы палка, да дырка – затащит на сеновал, свое грязное дело сделает, и гуляет довольный. А нам-то каково? Детей много – не прокормить, а всех еще одеть да обуть надо, вот мы и заваривали эти рогатые васильки и отвар их пили, на следующий день все скидывали… Завтра поутру я на луг схожу, наберу этой травки и тебе заварю, горько конечно, но что ж поделать-то? - Ох, Агнес! – Наина порывисто обняла женщину, обливая слезами её худые плечи. - Ничего-ничего, мы с тобой теперь вместе, с любой бедой справимся… А теперь давай-ка спать, а то уже месяц рогатый взошел, а мы языками чешем. Солнечные лучи причудливо играли на подушке, где забывшись сном лежала молодая девушка. Они падали на волосы, даря теплому каштановому оттенку золотистое сияние. Наконец, рука Наины легонько дернулась, затрепетали ресницы, и темные глаза распахнулись, сонно уставившись в потолок. - Доброе утро, Агнес, - произнесла девушка, усаживаясь на кровати. Но ответа не последовало, кровать женщины была аккуратно заправлена, на столе лежала новая скатерть и одиноко стояла глиняная кружка, укутанная облезлым меховым воротником. Сердце девушки вновь протяжно заныло в груди, когда она вспомнила вчерашний разговор. Отвар живокости. Страшное зелье, которое за день лишит её ребенка, находящегося сейчас в утробе. Сладко потянувшись, Наина босыми ногами прошлепала к столу, чувствуя, как холодок легко касается её ступней, взяла в руки подготовленный Агнес отвар и вышла на улицу. Терпкие ароматы природы моментально ударили в нос, повсюду щебетали птицы, они, эти глупые пташки, даже не знали и не хотели знать, что повсюду гремит страшная война. Откуда-то издалека доносился звонкий детский смех. Наина всмотрелась в сиреневую даль, сощурив глаза, и губы её тронула улыбка, когда вдалеке, среди черной земли, из которой только начала пробиваться пшеница, замелькали золотые кудряшки. В небо взмыл большой воздушный змей в форме дракона, к его трепыхающемуся хвосту были привязаны бубенцы, которые заливисто перекликались между собой от потоков ветра, летящих навстречу. Тоненькие ручки девочки с трудом удерживали веревку, копна волос то взлетала вверх, то солнечными брызгами рассыпалась по хрупким плечикам, зеленое платье раздувалось при каждом прыжке, Наине даже показалось, что еще секунда, и девочка взмоет к небу, вслед за игрушечным змеем. Этот ребенок, как лучик надежды, искрящийся надеждой и добротой, на фоне сожжённых лугов, длинных списков погибших в боях и горестных воплей людей, потерявших своих родных, тронул до глубины души девушку-коневода, заставив её поверить в счастливое будущее. Не важно, что сейчас небо застилают черные тучи, гибнут люди и повсюду голод и кровь, это сейчас, но после все будет по-другому, обязательно будет, и она, Наина, это знает. На землю закапали темные капли отвара, через секунду превратившиеся в поток. Наина держала перевернутую вверх дном кружку, из-за слез, наполнивших глаза и жгущих веки, она почти ничего не видела, только слышала все тот же детский переливчатый смех и радостный крик Агнес: «Война закончилась!» *Живокость - луговое растение из семейства лютиковых, ядовитое и оказывающее пагубное воздействие на нервную систему домашних животных.