Северное сияние любви

Чон идет с Тэхёном на прогулку. Тэ поднимает глаза на небо, тешит сам себя, но нет: пелена все закрывает, не видно ни звезд, ни, тем более, сияния, а так хочется его найти. Смотреть все время на темное небо неохота, и Ким надеется, что удача ему улыбнется и он увидит то, ради чего сюда приехал. Из этих мыслей его выводит мелодичный голос Чонгука: — Налюбуешься небом еще. Оттого, что пялишься, облака не расступятся. Пошли, я тебе покажу наших животных. Чон включил около дома пару рубильников, и весь задний двор загорелся огнями. У Тэхёна сердце замерло. — Здесь очень красиво, — тянет Тэ, рассматривая прозрачную беседку, покрытую мигающими гирляндами. Чонгук берет его за руку и ведет к большому зданию около дома. — Ух ты! — Ким не скрывает свое восхищение: подпрыгивает, как маленький ребенок, хлопает в ладоши. — Настоящие олени! А можно их погладить? — и смотрит на Чона, прося разрешения. Чонгук чувствует себя главным — это его территория. Теперь он будет смущать гостя. — Ну даже не знаю, — начинает он, подходя ближе к Тэ и заглядывая в его лицо. — Не боишься, что они тебя укусят? — с интересом смотрит в глаза собеседника, ожидая его ответ. Тэхён не может остаться в долгу, экая наглость. Он ведь искренне любуется животными; так охота погладить их, подарить им любовь. «Не бойся, мы не кусаемся, только мой сын может», — вспоминает Ким слова миссис Чон. — Ну, твоя мама сказала, что кусаешься только ты, а животные выглядят вполне дружелюбно. Тэхён видит, что Чонгук ухмыляется — явно придумывает колкость. Он подходит ближе к Тэхёну и шепчет на ухо: — Могу укусить тебя, если ты этого желаешь. Кажется, Чонгук не скромный, далеко не скромный мальчик; возможно, тогда, в ванной, Тэ застал его врасплох. От горячего дыхания и шепота на ухо у Кима пробегают мурашки. Если Чон будет так себя вести, то Тэхён не сдержится, точно не сдержится… Тэ отстраняется от Чонгука и поправляет свой расстёгнутый пуховик, пытаясь привести дыхание и сердцебиение в норму. Игнорирует то, что рисует ему фантазия. Да, одиночество дает о себе знать, а учитывая свою ориентацию и этого искусителя, Ким согласен принять правила игры младшего и, не дождавшись разрешения, заходит в загон к оленям. Он аккуратно подносит руку к носу животного и испепеляюще смотрит на Чона. — А ты знаешь, Чонгук, я тут подумал… и согласен на твое предложение, — и громко клацает зубами, имитируя укус. Чонгук замирает, смотрит в карие глаза Тэхёна, пока сердце пускается в пляс. Что это? Зеленый свет? Тэ делает ему намек? Они точно думают об одном и том же? Тэхён понимает, что своей «шуткой» запутал Чонгука, поэтому решает аккуратно слиться с этой темы, раз Чон не догоняет намеков. Ким гладит оленя, пока не слышит лай — приехал Хосок на собачьей упряжке. Ким выходит на звуки. Рядом с домом стоит упряжка из восьми собак. Хаски разлеглись и, высунув языки, отдыхают. — Пап, тебе больше не нужны собаки? Хочу Тэхёна покатать и показать местность, — интересуется Чонгук, явно уже распланировав их сегодняшние развлечения. — Нет, на сегодня я уже все: в мастерскую съездил, все проверил, работа идет, все хорошо, — констатировал факт отец. — Сегодня побуду с женой, а то твоя мама мне тут сказала, что я мало времени с ней провожу, а в гости одной ей неохота ездить. Вот исправляюсь. Она уже собирается? Мы к друзьям поедем, — старший Чон подмигнул сыну и зашел в дом, отряхиваясь от падающих хлопьев. Чонгук осматривает сани и приглашающим жестом намекает Тэхёну сесть в их средство передвижения. — Мы на них поедем? — недоверчиво бурчит Тэ, осматривая интересную конструкцию. — Может, пешком или на машине? — не теряет надежды Ким. — Мы в лес. Не думаю, что машина подходит, если ты не хочешь ее из сугроба вытаскивать, — голос у него вкрадчивый, выражение лица спокойное. — Так что милости прошу, запрыгивай. Тэхён все еще недоверчиво встает на место каюра и смотрит на Чонгука, мол: «Я готов, поехали». Чонгук смеется в голос, чем вызывает смущение и беспокойство Тэхёна. — В чем дело, что не так-то? — не выдерживает Ким спустя несколько минут. Обидно, он же не успел ничего сделать… Чон пытается успокоиться. — Я, знаешь ли, не знаю всех твоих способностей, но жить хочу, поэтому ты не будешь вести, — он подходит к Тэ со спины и, уже не смеясь, произносит: — Запрыгивай в сани. У Тэхёна щеки горят. Он никогда не катался на упряжках, откуда ему знать эти тонкости? Мог бы спокойно сказать, а не ржать над ним. Прогулка была веселая и долгая. Чонгук катал его по заснеженному лесу, ветер обдувал лицо, недавно падавший снег поскрипывал, и, хоть в это время солнца почти нет, видимость была нормальная, пока не начался снегопад. Пришлось их поездку заканчивать, но Ким был этому рад, так как три часа без движения на морозе дали о себе знать — он продрог. Приехали они спустя еще полчаса. Все, о чем мечтал Тэхён — это горячая ванна, теплая кровать и бокал чего-нибудь крепкого. В доме был выключен свет. Освободив собак из упряжки, накормив их и отпустив в вольеры, Чон наконец-то добрался до кухни, пока Тэхён копошился в проходе, с кем-то оживленно переписывался, а позже убежал наверх болтать с позвонившим. Мама оставила на холодильнике записку Чонгуку: «Мы уехали в гости к Линам, вернемся послезавтра к вечеру. В холодильнике есть ингредиенты для салата, а в морозилке заморозки, но я не успела ничего приготовить. На тебе досуг Тэхёна. Целую, мама». — Тэхён, подойди сюда, — кричит Чон что есть мочи. Тэхён, пока идет, уже все самое плохое подумал (или придумал), и видит, как Чонгук держит в руках записку, как-то глупо улыбаясь. — Что? — со всем спокойствием говорит Тэ, когда у самого уже нет никакого спокойствия. Вся эта атмосфера напрягает: приглушенный свет, тишина и только они… — Мои родители уехали к друзьям и вернутся послезавтра, мы с тобой одни. Мне сказали позаботиться о тебе, — помахал запиской около лица Кима с дурацкой ухмылкой. Их животы заурчали, возникла неловкость, скованность; но, кажется, только Тэхён все это испытывает. Младшенький ведет себя непринужденно, будто его это нисколько не напрягает и даже… веселит? Чонгук первый нарушает тишину: — Прими горячий душ, а потом спускайся обедать. Я пока начну что-нибудь готовить. — Ты ведь тоже замерз, — волнуется за него Ким. — Я так понимаю, ты хочешь предложить пойти вместе? — играет бровями младший, подходя ближе. Он переживает, что не будет участвовать в процессе готовки, и заодно переводит разговор в нужное русло: — Может, мне тебе помочь с готовкой? — настаивает Тэхён, пока его разворачивают в сторону лестницы на второй этаж. Чужая ладонь нежно проходит по шее, груди, талии. Пусть и через хлопковый джемпер, но Тэхён чувствует, как горит кожа от прикосновений Чонгука. Дышать становится труднее, пульс учащается, кровь приливает к щекам, отчего те вспыхивают, горят. — Иди в душ, а то заболеешь, — размеренный голос младшего слышится отдаленно, пока Чонгук не выталкивает аккуратно Кима из кухни. — Чем быстрее ты закончишь, тем больше мне поможешь. У Тэхёна не остается выбора, кроме как убежать наверх, лишь бы Чон не заметил его красные щеки и выпирающий бугорок. Залетая в ванну и захлопывая дверь, он пытается переварить все. Он возбудился… И тот, кто его завел, — это горячий «Санта». Ким сглатывает. Ему уже не нужен горячий душ, ему бы чего-нибудь охлаждающего… Спустя долгие двадцать минут он наконец-то приходит помогать Гуку; тот развел камин, уже что-то допекает в духовке, готовит чай. Такой домашний, хозяйственный. Чонгук при виде Тэ улыбается. — Ты долговато, — а у Тэхёна в памяти всплывает то, что он творил в душе, и снова чувствует, как горят щеки (и только щеки — спасибо душу и двадцати минутам одиночества). — Вот тут овощи мытые: нарежешь салат, пока я в душ схожу. Может, посмотрим в гостиной фильмы, поговорим, познакомимся поближе? — тянет последнее слово, так мягко, чувственно. Ким согласно кивает. Он уже на все согласен. Тэ понимает, что ему нравится Чонгук, даже очень… Когда симпатия Тэхёна переросла во что-то большее? Он и не вспомнит точно. Может, когда они валялись в снегу или сидели на кухне в полночь и о чем-то болтали; он даже не помнит, о чем, ведь все, что осталось в памяти — это голубые глаза и милые ямочки Гука… А может, это была их первая встреча; этот смущенный детский взгляд, который через несколько секунд стал уверенным, любопытным, заставляющим старшего ежиться. Он и не вспомнит всех тех моментов, которые у них были, они просто греют сейчас ему душу. Разве мог человек за такой короткий срок поселиться в сердце? Кажется, Тэхён не против этого гостя. Может, однажды он станет постояльцем, обоснуется там, залечит раны, покажет, что любовь может быть «другой»: без ссор, криков, вечных гулянок с «друзьями», которых ты встречаешь в своей же постели с женой? Может ли этот голубоглазый ранить Тэхёна? Второй раз он этого не выдержит… Из всех этих мыслей его выводит проходящий мимо Чон, который аккуратно задевает подушечками пальцев мокрую шею и слишком близко наклоняет голову, проводя носом. — Знакомый аромат, — усмехается младший и скрывается из кухни, оставляя старшего одного с кучей мурашек. Если это будет продолжаться, то Тэхён сойдет с ума то ли от собственных мыслей, то ли от чувств, что кипят внутри него. Спустя пятнадцать минут Тэ перенес в гостиную почти все необходимое; еще неплохо было бы найти вино. Но тут, откуда ни возьмись, сам искуситель подходит со спины, обхватывает его руки и забирает миску с салатом. У Тэхёна скоро нервы не выдержат, и пострадает от этого Чонгук. Если он не бросит свою привычку прикасаться, то старший не сможет контролировать себя: недостаток ласк — дело такое, а когда ты би… В гостиной тоже темнота — освещение только от камина, который приятно потрескивает на фоне. Они наконец-то смогли приступить к еде. — Как тебе? — Чонгук завороженно смотрит на то, как Тэ уплетает тепленькие круассаны с ромашковым чаем. — Вкусно, ты неплохо готовишь, — хвалит младшего. — Я ведь их только запек, — смеется Гук. — Спасибо магазину нужно сказать, я не очень способный в плане готовки. — Может, у тебя есть вино? — наконец озвучивает свое желание Ким (у него есть еще два, но об этом неприлично говорить за столом). — Есть в погребе, сходить? — Если можно, то я бы выпил немного красного. Чонгук неоднозначно ухмыльнулся и встал с мягкого ковра, уходя в темень. Тэхёну было не по себе; одному в этом огромном доме не хотелось бы оставаться. Чон приходит с двумя бутылками и мило улыбается. Его улыбка и ямочки западают в сердце старшему снова и снова. Они смотрели кино и пили, много пили — опустошили даже вторую бутылку. Тэхён видел, что младшенький был уже готов. Чонгук начал что-то спрашивать, но тут же перебивал Кима и рассказывал что-то свое. Пока наконец Чонгук не перестал перебивать и начал внимательно слушать, что Тэхён говорит. Так хоть диалог получался, а не монолог пьяного Чона. Кажется, стоит Гуку немного выпить, его язык развязывается и его не остановить, если только не заткнуть чем-нибудь. Например, поцелуем? В следующий раз Тэ так и поступит… После просмотра парочки фильмов, под вечер они разогрели замороженные пиццы, нарезали сыр, колбасу, помыли виноград, грушу, грецкие орехи и открыли новые бутылки вина, которые Гук очень нахваливал. Чонгук предложил узнать друг друга и сыграть в «правду или действие». — Правила будут немного отличаться, но они просты: задаем вопрос, не хочешь отвечать — пьешь, не можешь больше пить — выполняешь действие, и так по очереди. Согласен? — Чонгук замирает, боясь услышать отказ. — Согласен, ты начинаешь. — За что и кому ты сейчас благодарен? — спрашивает Чонгук, пододвигаясь ближе к Тэ. — Родителям. За то, что отправили меня на поиски северного сияния; но, видимо, удача опять против меня, — как-то грустно бормочет Тэ, опуская голову вниз. — Найдем. Сегодня снегопад, вот когда он прекратится и погода станет ясной, должно и сияние появиться на небосводе. Так что не расстраивайся, есть время, увидишь. Ты когда обратно в Нью-Йорк собираешься? — Я ещё не думал о возвращении. Ты меня уже гонишь, я тебе надоел? — интересуется Ким, отрывая кусочек сырной пиццы. — Я должен сходить в ваш магазин и узнать марки этих замороженных шедевров. Сколько подобные ни пробовал — всегда пресное тесто, а тут напоминает домашнее. Вкусно, — он с удовольствием откусывает кусок, попивая тихонько вино. Что может быть лучше? Темнота, треск камина, пицца, вино, закуски и симпатичный собеседник. И-де-аль-ный вечер… — Я тебя не выгоняю, живи сколько хочешь. А как же билет? — Ну вот, теперь я тут поселюсь: стану у вас вечным гостем, ножки свешу и жить припеваючи буду, — смеется Тэхён. — А так у меня нет обратного билета. Родители сказали, как надоест, так и уеду. Благо, работа и без меня идет. А я приеду, научу их парочке рецептов. Но твое предложение мне нравится. Может, здесь остаться? — Я не против, — улыбается Чон. — Будешь мне в мастерской помогать, обучу тебя, станешь моим эльфом, — заявляет Чонгук, а сам тянется за кусочком сыра, незаметно пододвигаясь к Тэхёну еще поближе. — Есть ли сейчас в твоей жизни человек, который тебе нравится? — Тэ резко поворачивается к Чонгуку и утыкается носом в его щеку. Не отстраняется ни тот, ни другой. А Чон уже не хочет этот сыр, ему бы другое… — А ты полегче ничего спросить не мог? Я тебе нормальный вопрос задал, — возмущается младший, все же отстраняясь от старшего, и губы надувает. А Тэхён уже готов их поцеловать, но сдерживает этот порыв. — Да, мне нравится… — Чон делает паузу, а у старшего сердце делает «ту-дум» и готово выпрыгнуть от любопытства. — А я вот тебе не скажу кто, — смеётся Чонгук, пока Ким его легонько не ударяет в плечо. Сейчас младший отыграется. — Как выглядит твоя идеальная вторая половинка? — Ну, — тянет Тэхён, — лишь бы человек хороший был, верный — самое главное. Не понимаю тех, кто изменяет, и не прощу такое никогда. А так просто чтобы взгляды на некоторые вещи совпадали, чтобы комфортно было с человеком общаться. Мне много не надо, — разъяснил старший. А с Чоном ему комфортно общаться? Кажется, да, и Тэ это нисколько не пугает… — А ты как ее представляешь себе? — Пару? — Гук брови поднимает, удивляется, что ему задают идентичный вопрос. — Чтобы поддержка была, доверие, прислушивался к чужим чувствам. Сложно так ответить на этот вопрос, я лучше выпью. — Что хочешь поменять в себе? — Ну, если только быть более открытым, — тянется за бокальчиком. — Мне смелости не хватает высказать все, я действиями проявляю; не могу человеку в лоб сказать о своих чувствах, а хотелось бы, — последние слова Чонгук произнес совсем печально, отпивая свой напиток. Видимо, чтобы храбрости набраться. Хотя черт его знает — поди разбери, о чем думает другой человек. Тэхёну нравится прямота, он не любит недомолвки и недосказанность, а еще переглядывания. Но младший явно это запомнил, вся семья Чон запомнила, что Тэхён замечает все это. — Как выглядит отпуск твоей мечты? — отламывает веточку винограда. — Отпуск мечты? — тянет Тэхён. — В горах, скорее всего. Я люблю зиму, кататься на лыжах, сноуборде; хотел бы беззаботно жить в отеле с любимым человеком, по вечерам выходить на прогулку по территории отеля, чтобы вокруг все бело, снег падал. Спокойная, размеренная жизнь. Мне в Нью-Йорке ее не хватает — вечно бегаешь, разрываешься. Я, правда, последние пару-тройку лет пахал на работе без отпусков. Все друзья шутили, что «сам себе босс, а работаешь больше всех». Поэтому отдых такой неспешный. Я бы обязательно несколько дней провел в кровати, никуда не выходя, отоспался бы. А ты о чем мечтаешь, Чонгук? — Ты об отпуске мечты или просто что я хочу в жизни? — О втором, — пояснил Тэ. — Я хочу семью, большую, чтобы, когда приходил с работы, меня встречали дети. Собак можно завести маленьких, которые в доме будут, а то у нас видишь, животных вон — целый зоопарк и все не здесь. Дома никого нет, даже как-то пусто. Представляю, как по вечерам дети играют в гостиной, собачки носятся, мы сидим с любимым человеком рядом, смотрим на эту всю картину, попиваем вино. А Тэхёну от этих слов сердце колет. У него есть сын, тот пока с бабушкой и дедушкой в Филадельфии, но как только суд лишит мать прав, он заберет его к себе. Старики те оказались вменяемые, извинялись долго за дочку, но Тэ был непреклонен, не хотел он давать ей шанс. Хватит. Сказал, что сына будет привозить к ним, но под его присмотром и чтобы от той не было ни слуху ни духу ни при нём, ни при ребёнке. Даже если у них с Чонгуком что-то получится, вдруг он не примет его сына? А вдруг Минхо не понравится Гук и он не захочет, чтобы папа с ним дружил? — Опиши самую романтическую ночь, которую ты бы хотел, — посмеивается Гук. — Оу-у, — тянет Тэхён и облокачивается немного на Чона, чтобы подлить обоим вина. — Как я раньше говорил, люблю зиму, и в Финляндии раньше был, видел тут прозрачные домики. Как они там называются? — Это отели, которые в лесу есть, чтобы охотиться за сиянием в тепле? — Да-да, вот мне кажется очень романтичным там не только сияние посмотреть, но и любимым человеком насладиться сполна, — и касается бокала искусанными губами; эти разговоры о будущем немного нервируют. — Какие у тебя отношения с семьей? — Хорошие, они меня всегда поддерживают, принимают любого. Я в подростковом возрасте переживал, как им сказать о своей ориентации, думал, они меня не поймут, но мама сказала, что им без разницы, кого я люблю, лишь бы мне он нравился и я был счастлив с ним, — делает Чон паузу и выдает подрагивающим голосом: — У тебя был секс с представителем своего пола? — а самому стыдно; как будто спросить больше нечего. — Нет, — спокойно отвечает Ким. — Мы же можем задавать друг другу повторяющиеся вопросы? — Ну так неинтересно, — хмыкает Гук, понимая, о чем его спросят. Нечего задавать то, на что сам не хочешь отвечать, но интерес же быстрее бежит, чем логика. — Почему? Мы лучше узнаем друг друга, — настаивает на этой идее старший. — Ладно, сделаем исключение. — А у тебя был опыт с парнем? — Тэ замирает, не дышит, только смотрит, как Чон теребит край футболки и покусывает губы. — Нет, — колеблется Чонгук, покрываясь румянцем; благо, в комнате темно и Тэхён не увидит. Ему немного неловко отвечать на такие вопросы, но сам же предложил игру и первый спросил об этом. Он все еще девственник. Ну почти — сам не считается, ощущения другие. — Девушку не смог уломать? — язвит Ким, погружая в рот кусочек сыра. — Я не по девушкам, — как-то спокойно отвечает Чонгук. Он никогда не скрывал свою ориентацию — благо, была поддержка со стороны родственников. — Парня не смог нагнуть или ты нагибаться любишь? — ехидничает Ким. Чонгук молча тянется к бокалу и выпивает залпом. «Узнаем позже», — проносится в мыслях старшего. — Задумывался о своей бисексуальности? — с подковыркой тянет Гук, в отместку Тэхёну. — Да, — уверенно заявляет Ким. — Что? — Чон взгляд переводит на старшего, всматривается в лицо, ищет усмешку, но ее нет. Тэ спокойный, не напрягается, не смеется. — А что в этом такого? Мне, в принципе, нравятся и девушки, и парни, не вижу в этом проблем, — невозмутимо глядит на младшего, продолжая потягивать вино. У Чонгука от этих слов сердце екнуло. Ну раз они повернули в эти темы, то почему бы не добить младшего? И Тэ, громко выдохнув, тянет: — Пользуешься секс-игрушками? — бровями играет, когда задает этот вопрос. А Чонгуку охота сквозь землю провалиться. — Да, пользуюсь, — смущенно говорит Чон и, чтобы расслабиться, тянется за новой порцией «успокоительного». К слову, это хорошее коллекционное вино, с приятным послевкусием. Гук любит свою коллекцию и рад, что напиток пришелся старшему по вкусу. Когда их разговоры перешли на такую пикантную тему? — Покажешь свою коллекцию игрушек? — Тэхёну определенно нравится смущающийся Чонгук. Недолго радовался старший. Гук не останется в долгу на колкость. — Если только на практике, — бровями играет, губу нижнюю закусывает. 1:1. «Мне нравится твое предложение», — так и остается неозвученным Тэхёном. Чонгук знает, что спрашивать. Наливает собеседнику бокальчик, улыбаясь, и тянет: — Ты сегодня мастурбировал? Попался. Тэхён не отвечает, сверлит взглядом бокал и опрокидывает в себя. — Пропускаю вопрос. — Нет, так не интересно, я же рассказал про игрушки. Давай, а то как мне задавать вопросы — так ты мастер, а сам отвечать не хочешь? — Да, — смущенно тянет Тэ. 1:2 в пользу младшего. Чонгук все подливает и спаивает Тэхёна. Коварный малый, коварный план, но Ким и сам не прочь, ему наливают — он пьет. Вино все разное: в какой-то бутылке более терпкое, в другой с фруктовыми нотками. Он уже сказал, что у Гука прекрасные вина, так почему бы не испробовать парочку, пока наливают? — Под какую песню лучше всего мыться в душе? — любопытничает Тэ, стараясь увести разговор с той темы. Он не настолько пьян, чтобы в открытую обсуждать это без стеснения. — Под мое пение, а песня любая, — веселится младший, рукой бедро Тэхёна задевает и ведет вверх. — Помню, как ты в первую нашу встречу «Джингл Белс» пел, — от действия Чонгука голос срывается на последних словах. А Чонгук хохочет над ним. Смешно ему, видите ли. — Ну, у меня неплохо получается, — твердит Чон. Руку с чужого бедра не убирает, вглядывается в лицо Кима, что-то пытаясь там увидеть. Не согласиться с этим сложно — голос у него мелодичный, приятный. Тэхён бы послушал его… — Я же не зря Санту играю в торговом центре друга. — Нужно мне взглянуть на ваше выступление, — хохочет старший немного нервно, потому что чувствует, как возбуждается. Опять… — Хорошо, тогда в следующий раз возьму тебя с собой. Тебя когда-нибудь заставали за мастурбацией? — спрашивает Чон. Тэхён руку младшего убирает, колбаску в рот кидает. Почему младший опять возвращается к этой теме? — Нет, не припомню этого, — или Ким уже пьян, или ему уже все равно, что подумает Чонгук. Тэ уже чувствует себя комфортно рядом с ним, открывшись разом с такой стороны. Тогда, на кухне, они не затрагивали посторонние темы. Может, из-за того, что дома были родители Чона и все свои эмоции приходилось держать под контролем; а сейчас спрашивай, делай что хочешь — никто, кроме вас, об этом не узнает. — Довожу до сведения — было, сегодня, когда ты двадцать минут плескался. Я тогда занервничал, не утонул ли ты. Подхожу к двери и слышу приглушенные стоны. Чонгук растягивает момент. Не зря же он под дверью торчал столько времени, пока Тэ себя удовлетворял, выкрикивая его имя, думая, что никто не слышит. Чонгук сильнее и сильнее возбуждался, но Киму знать сейчас это не обязательно. Может быть, потом как-нибудь, но не сейчас… Тэхён понимает, что отпираться бессмысленно, и закусывает губу, краснея. Опять его фантазия не туда ушла. — Жарковато в комнате становится от… — он быстро осматривает гостиную в поисках «виновника» и, кроме Гука, замечает камин… — от камина, — смущенно поясняет. — Можем переместиться в мою комнату, — предлагает Гук. — Там окно открыто, свежо и прохладно, — за руку старшего берет, не дожидаясь ответа, и утягивает за собой, прихватив тарелку еды. А ведь они оба уже готовы забыться, остаться вдвоем, рядом, на одной кровати…