Колесо надежды

Серо-синий мрак царил в гриффиндорской гостиной. Он сгущался по углам, градиентом переходил в центр комнаты и становился разреженным, почти светлым около окна, в которое била сдерживаемая бархатными шторами луна. Гарри лежал на своей кровати и неотрывно смотрел в темноту. По щекам его текли слезы — святые, желанные. Соленая влага даровала очищение, избавление от эмоций — они выходили наружу, раскручивая напряженный ком мыслей и переживаний, накопившийся в голове за этот нелегкий, полный испытаний день. Перед глазами снова и снова проносились события последнего времени. Они роились вокруг головы, как пчелы, и кусали, кусали больно, оставляя свои загнутые крючком жала в набухающих ранах. Шрам щипало. Интересно, голова так гудит от пчел? Или от острого чувства несправедливости? Мальчик смахнул слезы и перевернулся на другой бок, разглядывая теперь вместо темноты бледный луч лунного света. Обида постепенно сменилась непониманием, непонимание усталостью, а усталость сонным безразличием. Рон упорно расталкивал друга, не желая слушать аргументы о том, что еще рано и нужно поспать по крайней мере парочку минут. Рыжий говорил что-то о завтраке и контрольной на первой паре. Поттер осоловело отмахивался от него, пытаясь закрыться сначала подушкой, потом одеялом, но более сильный Уизли отобрал и то, и другое, и в итоге стащил друга с кровати. На опухшем, красном после ночных слез лице Гарри засветилась улыбка. Беспокойный сон как рукой сняло, и мальчишки вместе побежали на завтрак, как в старые добрые времена. В Большом Зале уже почти никого не было, чему Поттер был несказанно рад. Особенно рад он был отсутствию одной мрачной летучей мыши. День начинался довольно спокойно. Гарри успешно завалил контрольную по трансфигурации, так как даже не пытался к ней готовиться, и пообещал МакГоннагал, что к назначенной ею отработке всё выучит и сдаст. Та хмыкнула и не стала снимать баллы со своего факультета. На заклинаниях была теоретическая тема — стихийная магия. Флитвик рассказывал об учении о четырех стихиях. Редкое, почти забытое искусство укрощения природы возникло задолго до современных цивилизаций. Волшебники прошлого охотно связывались с древними богами, отдавая им во служение свою душу и получая взамен покровительство, привилегии и огромный магический потенциал. Боги стихий были своенравны, ставили непредсказуемые условия, требовали большие жертвы и существовали слишком долго для того, чтобы обращать внимание на жизни и смерти рабов, приходящих погреться у источника их силы. Учение о стихийной магии постепенно угасло, оставив современному магическому миру лишь несколько простейших заклинаний, вроде Агуаменти или Люмоса. Шаманы, владеющие стихийной магией, могли изменять погоду, насылать дожди для посевов или затягивать многие мили вражеских территорий полосой тумана. Но за такие умения им приходилось расплачиваться короткими жизнями и искалеченными душами. Но слишком ли большая цена — какая-то душа, если ты имеешь шанс владеть целым миром? Одно слово резануло слух лениво записывающему лекцию Гарри. Снова вспомнился шотландский лес и мрачные сны. Туман тогда мог быть магического происхождения, а значит, либо какой-то из сторонников Волдеморта, либо он сам, практиковал стихийные заклинания. Стало беспокойно. Шрам начало пощипывать, словно ночные пчелы вернулись, снова выбирая место, куда бы ужалить. В это время в классе развернулась дискуссия за и против такой магии. Флитвик с интересом слушал аргументы студентов, изредка приводя какие-то доводы и исторические факты. Урок пролетел быстро. Последней парой стояла Защита — её Гарри боялся больше всего. Но Снейп черной тучей влетел в класс и вёл урок в привычной манере, не глядя на гриффиндорца. Его реплики, как обычно, были ёмкими, комментарии едкими, а настроение нордическим. Звонок с урока прозвенел, нервное напряжение, преследующее Гарри на протяжении всей этой пары, начало спадать. Внешне всё шло нормально — никто не проклял, и на том спасибо. Студенты как раз собрали вещи и уже выходили из кабинета, как вдруг вдогонку им донеслось резкое: «Мистер Поттер! Задержитесь». Страх резко собрался твердым комком в горле. Профессор, глядя куда-то в окно, всего лишь предупредил о переносе их дополнительных занятий с выходных на завтра и выставил мальчика за дверь. *** Время до запланированной экзекуции пролетело крайне быстро. Из-за этого постоянного ожидания шрам к вечеру следующего дня болел просто нестерпимо, но времени зайти в медпункт не было. Пришлось ползти на занятие так. Гарри сидел в кабинете зелий, ожидая расправы. В голове проносились различные сценарии, один другого хуже. Вот сейчас в класс влетит огромный черный зверь и загрызет его, — точно, так все и будет! Или проклянет. Превратит в старый котел для зелий и отдаст на растерзание первокурсникам. Или вообще не придет, и придется умереть прямо здесь от дикой боли в голове. Мальчик закрыл глаза и потер шрам, надеясь, что теплая рука окажет хоть немного анестезирующее действие. Тщетно. Он склонил голову вбок и вдруг понял, что Снейп уже несколько (сколько?) минут стоит около дверного проема и наблюдает за ним, прислонившись к стене. Взгляд у него был усталый, под глазами залегли темные круги. Гарри вскочил с места и поздоровался. — Полно, мистер Поттер, — поморщился, — не будем окончательно портить этот безнадежный вечер вашими желаниями здравия мне. Сегодняшнее занятие было посвящено смежной с легиллименцией дисциплине — чтению магических аур. По ауре можно было понять потенциал волшебника, его намерения, направленность магии и многие другие сведения — вплоть до того, из какого рода исходит маг. Конечно же, чтение аур и влияние на них были чрезвычайно сложными, требовали особой предрасположенности магии, и Снейп даже не надеялся, что его нерадивый ученик освоит эту науку. Слушая профессора, Гарри отмечал себе в конспект некоторые моменты, которые считал важными. Пергаментный лист вдруг стал какой-то неправильный — перо отказалось писать и сломалось. Шрам взорвался раскаленным пятном на коже. Листок начал темнеть, буквы расплываться. Неожиданная боль в шее сменила головную. Снейп стоял рядом с Поттером. Видимо, он позволил себе удовольствие вернуть в реальность студента банальным маггловским способом — подзатыльником. — Концентрация внимания, усидчивость и дисциплина — слова вообще не знакомые вам? — Я не спал! — Поттер, соберитесь! У вас в голове бомба замедленного действия, а вы позволяете себе раскисать! Пружина напряжения, так тщательно натягиваемая в голове Гарри и подогреваемая нервами, лопнула. Бесчувствие, безразличие добили его. Почему в то время, пока его однокурсники ходят на свидания и играют в квиддич, он торчит здесь, пытаясь научиться выгонять из головы самого страшного волшебника современности? Мальчик, не выдержав, закричал. В конце концов, он имел право на эмоции, он имел право быть слабым. — Отстаньте, пожалуйста, отстаньте от меня! Мне больно! Мне больно! Кажется, у него произошел выброс магической энергии. Что-то лопнуло. Гарри не помнил, что это было. Потом оказалось, что разбиты все котлы с зельями шестого курса — те самые, которые им нужно было скоро сдавать на конкурс. Темнота снова надвигалась, поглощая в свои нежеланные объятия. Вспышка темноты — и он оказался в старом английском кресле в серую клетку, а профессор водил над ним палочкой, шепча какие-то заклинания. В ушах шумело. Рой пчел, жужжа на высокой ноте, близкой к ультразвуку, проникал напрямую в мозг. «Тише, тише…» — пронесся бархатный шепот в голове. Он успокаивал раскаленные спицы боли. — Снова вы! Почему всегда вы! Прекратите меня спасать! Я вас ненавижу! Гарри метался в кресле. У него была высокая температура и бред. Жар выжигал голову изнутри, мыслеобразы путались. Перед глазами плыли яркие пятна, перемежаясь с пустотами черноты. «Тише… Успокойся… Мне нужно посмотреть твою ауру». Руки профессора были холодные. Это были самые холодные руки в мире, и они дарили потрясающее блаженство раскаленной коже. «Стоп, что? Какие руки?» — сознание гриффиндорца продиралось сквозь горячую темноту, из последних сил пытаясь понять, что происходит. Его рубашка оказалась расстегнута. Галстук был снят и висел огненной полосой на сером подлокотнике. Зельевар прижал гриффиндорца к креслу и положил ладонь на обнаженную грудь. Глаза были подернуты дымкой и смотрели в одну точку — прямо на сердце мальчика. Пчелы постепенно затихали. Каменная клетка, сдавливающая мозг, разжималась, нехотя выпуская жертву из своих объятий. Температура снижалась. Гарри широко распахнул веки, видя, наконец, ясную картинку без пятен. Лицо зельевара было сосредоточено, брови и глаза подергивались, на лбу залегли глубокие морщины. Из носа капала кровь. — Профессор! Профессор Снейп! — голос был хриплый, тихий. Но он был услышан. Дымка спала с глаз Мастера Зелий, они снова стали черные и колючие. Чужая рука, лежащая на груди, вдруг стала очень тяжелой и неловкой. Гарри заерзал под ней. — Ну и бардак у вас там, мистер Поттер. — У вас кровь, сэр. Преподаватель, пошатывась, встал, коснулся рукой лица и посмотрел на бордовое пятно, расползающееся на пальцах. Невербальное очищающее — и на его лице не осталось ни следа очередного самопожертвования. Снейп устало сел в кресло и щелкнул пальцами. На столе появились два наполненных стакана и бутылка с янтарной прозрачной жидкостью. Огневиски. Снейп мрачно поболтал напиток в бокале и выпил его, поморщившись. — Такие новости лучше не сообщать и не принимать трезвым и в здравом уме. Вы прокляты, Поттер. У вас огромная дыра в ауре. Гарри подозвал к себе второй стакан и залпом выпил содержимое, стараясь не кашлять. Изможденно откинулся на кресло и закрыл глаза. Его ум уж точно нельзя было назвать здравым, а память трезвой. Отчаяние и алкоголь начали разливаться по венам, заполняя организм.