Колесо надежды

Гарри проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым. Еще на стыке сознания между сном и реальностью он понял по запаху медикаментов, что находится в Больничном Крыле. Внутренние часы говорили, что уже давно глубокая ночь, и будить никого своим пробуждением не надо. Не надо — слова абсолютно не про Поттера. Юноша потянулся и сел на кровати. Очки оказались на прикроватной тумбочке. В окно бил лунный свет, а на противоположной стене, где не было занятых коек, горела одинокая свеча. При этом неверном свете гриффиндорец добрался до уборной и вернулся обратно, попутно анализируя свое состояние. Руки-ноги были в наличии, вполне целы. Ничего конкретно не болело, но при этом ощущалась дикая слабость, а голова соображала как чугунный котел, по которому молотили колотушкой. Да, точно. Болела голова — ничего нового. Лечь обратно на кровать в таком состоянии было самым лучшим решением в данной ситуации, и Гарри последовал бы ему, если бы не начал вспоминать в красках обстоятельства, при которых он на этот раз оказался в обители лечебных зелий и самозавязывающихся бинтов. Воспоминания обрушились лавиной. Стало стыдно и волнительно. Снейп. Чертов Снейп вытащил его в который раз. Дверь со скрипом открылась, и юноша быстро лег на кровать, прикрывшись одеялом. Ему не хотелось, чтобы кто-то видел, что он не спит, и задавал какие-то вопросы. Хотелось лежать и переваривать произошедшее. Желаниям сбыться суждено не было — в Больничное Крыло вплыл Дамблдор, попутно с кем-то разговаривая. Тихо разговаривать старик не любил, его звонкий голос, даже шепот, слышно было всегда отчетливо и ясно. — Это нужно для общего дела, мальчик мой, — старик кого-то уговаривал, усердно и давно, ему отвечали, но слова не доносились до ушей Гарри. — Занятия шли ему на пользу. — На пользу? Альбус, мальчишка потерял сознание от истощения, упал с метлы во время матча! — этот голос нельзя была спутать ни с каким другим. — Северус, он начал тебе доверять. Это дорогого стоит — когда сердце ребенка открывается учителю. Посмотри, какие звезды сегодня на небосклоне! Небо чистое, без туч. Каждая из этих звезд — как душа человека. Светит ярко, очень ярко. Но если она закрывается облаком, ее так легко потерять среди других. — Что за метафоры, директор? Если вы хотите, чтобы мальчишка был далек от вас, как звезда, — Снейп издевательски выделил это слово, — то лучшего способа отдалить его от себя и придумать сложно. Вы перечитали Уайльда. — Ты прав, мальчик мой. Я буду заниматься с ним сам, как и договорились. Если ты не передумал… Ты знаешь, что делать. Послышались шаги, и из-за ширмы показался силуэт. На старике было его любимое восточное одеяние, блекло-синее, с яркими зачарованными звездами, которые даже в кромешной темноте тускло мерцали и переливались. Гарри лежал, не шевелясь, стараясь ровно дышать. Из-под прикрытых век он смутно видел ноги директора — узнал этот его карнавальный странный наряд. В нем он был похож на мудрого волшебника из старой сказки, когда вещал с трибуны в Большом Зале, властвуя над слушателями одной только силой своего голоса. Только в его сказки верить уже не хотелось. «Лишь бы не догадались. Только бы ушли». Послышался шорох одежды, снова скрипнула дверь, и все стихло. Гарри резко откинул одеяло и сел на кровати, прижав пальцы к запястью и слушая пульс. Сердце готово было выскочить из груди. Лицо пылало жаром — поднялась температура. Или это гнев? Юноша вздохнул и вдруг увидел в темноте движение. — Профессор! — наудачу шепнул он. — Мистер Поттер, о вашей удачливости должны слагать легенды. Вы даже просыпаетесь в неподходящее время. — Я не хотел вас подслушать, так получилось. Гарри скомкал одеяло мокрыми руками, и беспомощно уставился на черную тень. «Что, черт возьми, происходит? Мне это снится? Точно снится! Он не стал бы оставаться, ни за что не стал бы! Что ему надо? Но если это сон, значит, я могу сделать что захочу?» — Вы не будете больше заниматься со мной? — Вы слышали директора. — Но вы даже не сопротивлялись! — А должен был? Я наконец-то освобожден от вашего прелестного общества, и, горячо вас заверяю, рад этому нескончаемо, — даже в темноте было понятно, что Снейп в этот момент поднял бровь и насмешливо усмехнулся. Это был оглушительный выстрел из маггловского револьвера прямо в сердце. Гарри открыл рот и несколько раз вздохнул, пытаясь выдавить с воздухом из себя всю ту боль, которую причинили ему слова Северуса. — Вы… Вы… — Я? — Снейп оглянулся, будто удостоверившись, что вокруг никого нет, и снова издевательски посмотрел на гриффиндорца. Сон? Ну хорошо! Все равно это не взаправду — не может быть настолько плохо! Нужно все поменять! — Вы сказали мне, тогда, там… Что я вам нужен! — Гарри встал, откинул мокрое от его ладоней одеяло и сделал шаг к профессору, преодолевая головокружение. — Там, в лесу! Я поверил вам! — Мистер Поттер, у вас бред? Как вы могли себе вообразить подобное? — Посмотрите мои воспоминания! Это правда! Вы же… Вы были там! На самом деле были! Гарри перешел на шепот. Голос отказывался повиноваться, воспроизводить звуки. Они были лишние. Не могли пробить стену, резко возникшую между ними. — Где был? — профессор заинтересованно посмотрел на гриффиндорца, как умный врач на своего докучливого пациента. — У озера… Вы же занимались со мной стихийной магией! Там была вода! — речь отказывала в связности и логичности суждений. — У вас точно жар. С чего вы взяли, что я владею стихийной магией? Снейп сделал шаг вперед и положил руку на раскаленный лоб Гарри. Голова, затянутая в тиски отчаяния, мгновенно отреагировала, отпуская боль, передавая ее другому человеку. Снейп поморщился и прошептал: — Посмотри на меня, Гарри. И он посмотрел. Его мгновенно затянуло в черный омут. Ментальная атака была почти нежной — как плотина, которую аккуратно разбирают по кусочкам. Только за плотиной стояла огромная толща воды, безудержная, неподъемная. Ее прорвало. Перед глазами потекли воспоминания. Слой за слоем — с самого дна. Нелепые сны, которые мальчишка пытался игнорировать, жаркие, чувственные. Взгляды, наблюдения за чужими руками на уроке зелий. Мимолетные прикосновения, такие желанные и такие редкие. Всего несколько — по пальцам пересчитать. Метания между осознанием себя и неприятием своих чувств. Головные боли, от которых было уникальное лекарство — лишь один определенный человек. Желание уйти из жизни, добровольно, чтобы никто больше не нашел его, не назвал героем, не написал каверзную статью, не назвал «мальчик мой». И вот оно — озеро. Место, где он должен был уйти, не прощаясь ни с кем. Но тут пришел он. Черная тень человека, настоящая, живая. Тень позвала его обратно. Дала надежду. Прикоснулась к нему так, как никогда раньше, с любовью. Он узнал эту тень тогда — теперь не помнит ее. — Обливейт, — прошептал Северус. Воспоминания угасали, уплывали. Расходились в стороны, как круги на воде, оставляя за собой невнятную рябь, гонимую ветром. — Нет, пожалуйста, — прошептал Гарри, но тень была неумолима. Последним из памяти исчезло его любимое воспоминание — как он поцеловал руку своего профессора. — Ложись спать. И Гарри лег. Послушно, как марионетка. Как кукла с остекленевшим взглядом. Принял удобное положение и закрыл глаза, мгновенно провалившись в спокойный, не мучимый видениями пустой магический сон. — Прости меня. Снейп провел кончиками пальцев по выступившей из-под одеяла ступне Гарри, укрыл ее скомканным в изножье кровати шерстяным покрывалом и, не оборачиваясь, вышел из Больничного Крыла. Дверь прощально скрипнула. Предрассветная тишина утра заступила в свои владения. *** — С ума сойти! Мы выиграли! Поверить не могу! Гарри сидел на больничной койке, окруженный горой сладостей, которую нанесли ему благодарные гриффиндорцы. Судя по времени, был примерно обед, и ребята зашли проведать своего товарища. Они шумно ввалились в Больничное Крыло с мешком сладостей — все вместе. — Да вообще! Ты молодчина, Гарри! — Рон потрепал друга по растрепанным волосам и счастливо рассмеялся. — Это было великолепно! Никто не видел ничего, все поле заволокло туманом. Нам сказали, что матч отменен из-за погодных условий, а буквально через пару минут… — волнуясь, рассказывала Гермиона. — Сказали, что ты поймал снитч и Гриффиндор победил! — рыжий закончил за нее фразу. Гарри был рад, что Рон и Гермиона помирились — это было видно по их лицам и тому, как они стояли рядом, неловко, но очень близко, слегка касаясь друг друга локтями. Улыбаясь, гриффиндорец открыл очередную коробку с шоколадной лягушкой и схватил проказницу за лапку, пока та не успела удрать. — Кушай, мой капитан, поправляйся, — Джинни тоже была здесь и с нежностью смотрела на своего героя. Юноша тепло улыбнулся ей перемазанным в шоколаде ртом. В окно влетел сбежавший трофейный снитч и начал весело кружить над своим победителем, издавая тихий стрекот тонкими крылышками. Гарри поднял руку и поймал его, любуясь яркими золотыми переливами.