Колесо надежды

Северус сидел у себя в кабинете и составлял планирование на второе полугодие. Он ненавидел корректировать и так четко выверенную и отработанную программу, но каждый раз в течение учебного года что-то куда-то переносилось, что-то отменялось, и приходилось сокращать количество уроков, объединять темы. Как за один урок можно пройти сразу несколько защитных заклинаний, если эти остолопы и с одним-то еле справлялись? Работа учителем — самое благородное и самое неблагодарное дело одновременно. Наверху проходили последние приготовления перед праздником. Рождественские танцульки были любимым днем всех учеников. Грозный декан Слизерина же предпочитал пропускать все эти прекрасные моменты. Он знал, что его вышколенные старшекурсники проследят за младшими и достойно их подготовят к празднику, поэтому можно было заняться работой — когда же делать планирование, как не в Рождество? Этот день даже особо можно было отметить — позволить себе выпить бокальчик виски и поставить дополнительную контрольную на время сразу после каникул, чтобы не расслаблялись. В дверь постучали. Декан, поминая Мордреда, вылез из-за стола и осознал, что его уже немного пошатывает. Ну ладно, нужно просто сделать суровое лицо. Скорее всего, это Драко или кто-то из слизеринцев пришел позвать его на праздник. За дверью оказался мнущийся и несколько бледный Поттер. Мальчишка был в парадной мантии классического кроя, в черно-белом цвете. Никаких отвлекающих гриффиндорских оттенков. На черно-белом фоне его зеленые глаза казались еще ярче, являясь главным акцентом сегодняшнего костюма. Сердце пропустило удар и помчалось вскачь. — Мистер Поттер? Сегодня у вас нет отработок, особенно в моих личных покоях. «Что я несу? Уходи, мальчик, не свети на меня своими глазищами, в подземельях должно быть привычно темно, ты нарушаешь мой мрачный праздник». — Я это… Здравствуйте, профессор. Мы в общем дарим всем учителям… М-м-м, с праздником, — на расстоянии вытянутой руки подал какую-то коробку, обтянутую в неприлично золотой цвет. Брови сами собой потянулись вверх, выражая крайнее недоверие. Он что, проспорил своим гриффиндорцам? Никто из них в здравом уме не пришел бы сюда. — Интересно, что же там… — Северус не спешил делать шаг и забирать подозрительную коробку. — Я не… — Возможно, в школе стоит ввести риторику, чтобы студенты могли яснее выражать свои мысли. Пока велся этот нелепый диалог, зельевар просканировал коробку. Она совершенно нейтральная, никаких чар нет. Обычный подарок на Рождество учителю — от необычного Поттера. «Легиллименс», — мысль сама собой проскакивает в чужой разум. Внутри у мальчишки праздничный сумбур. Он наряжается перед зеркалом, пытается пригладить свои вихры — ничего не получается. Его волосы живут непокорно, под стать хозяину. Он копается в своей сумке, чтобы забрать подарки тем, кого не увидит на каникулах. Находит золотую коробку, подписанную для Северуса Снейпа. Он смутно знает, что внутри. Помнит отрывками, как выбирал подарок в Хогсмиде. Что им двигало, он не знает. Думать долго — не его конек. Раз купил, значит, придется идти дарить. Он спускается в подземелья, терзаемый сомнениями — почему он не приготовил подарки Дамблдору, МакГонагалл, Хагриду? Почему он приготовил подарок Снейпу? Мальчишка почесал затылок, ощутив легкую щекотку от проникновения в разум. Как обычно — даже не осознал, что его громкие мысли снова стали достоянием общественности. Северус забрал коробку из его рук, ощущая неловкость и желание тотчас выпроводить нарушителя спокойствия. — Хорошо вам отдохнуть на праздниках, сэр. Поттер криво улыбнулся своими железками и, споткнувшись, вышел из помещения. В коридоре он чуть не столкнулся с Драко. У Малфоя было трудночитаемое лицо, кажется, веселое и нервное. Хочется прибить крестника каким-нибудь изощренным заклинанием, запереться от всех и напиться. Нельзя. Нужно идти и следить, чтобы студенты, разгоряченные незаконно принесенным на мероприятие пуншем, уехали домой целыми и в должном количестве. Северус призвал мантию и вышел к Малфою, который молча ждал его в коридоре. Профессор Снейп мало кому в этом признавался, но ему нравились выступления школьного хора. Мать заставляла мальчика до получения заветного письма ходить в маггловскую музыкальную школу, и потом он пел в хогвартском хоре какое-то время. Но это послужило еще одним поводом для насмешек сверстников, пришлось бросить музыку и еще больше ненавидеть окружающих. В этот раз неокрепшие детские голоса были усилены мощным баритоном кентавра Флоренца. Изгнанный из своей стаи, он нашел себя не только в прорицаниях, но и в помощи карликовому профессору в управлении хором. В этом году он уже не вел пары, но активно участвовал в жизни школы. Северус сидел, слушая традиционные рождественские песни, исполняемые на латыни. Мысли были невеселые, нестройные, перетекали одна в другую. Гриффиндорцы и хаффлпаффцы за своими столами активно дирижировали красно-белыми крендельками из карамели, поддерживая своих товарищей. Официальная часть прошла довольно быстро, и начались ненавистные Северусу танцульки. Что может быть веселого в том, чтобы дергаться под оглушающе громкую музыку, бьющую по ушам? Но дети что-то находили в этом, собирались в кучки, общались, танцевали и выделывались друг перед другом. Красная, жаркая, беснующая толпа. МакГонагалл сидела с Трелони и Дамблдором. Они о чем-то спокойно разговаривали, но внимательному взгляду было заметно, как у дражайших дам краснеют щечки, а преподавательница прорицаний периодически вытаскивает из своих нелепых одежд металлическую фляжку с вязью и подливает в хрустальные кубки что-то желтоватое. До острого нюха Северуса периодически доносился запах крепленого хереса и тяжелых цветочных духов. Наступил тот градус вечеринки, когда студенты потихоньку начали исчезать из Большого Зала — парочками, троечками. Охота началась. Незадолго до полуночи Северус обнаружил в одном из тупиков на третьем этаже несколько пустых бутылок из-под огневиски. Вечер переставал быть томным. Стоило сварить котел антипохмельного зелья. Хотя зачем? Пусть знают. Переживут негативный жизненный опыт, так сказать. Подниматься на Астрономическую башню не очень хотелось, но обычно там случалось все самое интересное. Чары ненахождения — отличная вещь, когда хочешь подкрасться незаметно и, как мрачная летучая мышь, напасть на какую-нибудь неудачно влюбленную парочку. Судя по звукам, как раз таковая и находилась где-то в пространстве за огромной моделью глобуса. Раз, два, три… — Люмос! Послышалась возня. Открылась умопомрачительная по своей боли картина. Поттер с красными мокрыми губами, весь перемазанный помадой, жарко обнимал девчонку Уизли. Ее обычно прямые густые волосы были растрепаны, а бретели на коктейльном платье опущены вниз. Пахло этанолом, возбуждением и неловкостью. Девчонка взвизгнула, оттолкнула Поттера и начала спешно поправлять платье, вытирая губы. Ее мачо стоял, как олень, покраснел до самого шрама и виновато хлопал глазами. — Минус сто баллов с Гриффиндора. С каждого! — голос низкий и хриплый, ледяной, как снега Антарктиды. — Простите, профессор, — промямлила рыжая. Поправляясь и испытывая жуткую нервозность, гриффиндорцы вылезли из своего укрытия. — Позвольте вас проводить до гостиной, дабы вы не оскверняли своим… присутствием другие углы Хогвартса, — голос стал еще холоднее и ниже. Напряжение было густым и противным, как вчерашний застывший бульон. Его можно было резать ножом и подавать на тарелке — как парадное блюдо из чистой ненависти. Снейп летел по коридорам молча, студенты еле поспевали за ним. Северус не знал, что с ними делать. Как преподавателю, ему нужно было довести студентов до портрета Полной Дамы и сдать на руки МакГонагалл (которая сама неизвестно где). Как человеку, ему хотелось испепелить девчонку на месте, а Поттера запереть где-нибудь в подземельях и не выпускать оттуда в этот мордредов мир, полный опасностей, Волдемортов и рыжих подружек. Уизли прошептала пароль и скрылась за картиной. Поттер подождал, пока она отойдет подальше, а Полная Дама закроет проход, снова погрузившись в сон, и повернулся к Снейпу. Зеленые глаза встретились с черными, в обоих было бешенство и ненависть. Айсберг столкнулся с айбергом, и они начали тонуть, крошиться с оглушительным грохотом. — Это нечестно! Двести баллов, притом что ваши слизеринцы тоже сейчас гуляют по школе! — Мистер Поттер, стоит отметить, что МОИ слизеринцы еще ни разу не попались, — хотелось взять засранца за рубашку, перепачканную красной помадой, и встряхнуть хорошенько, чтобы выбить всю дурь. — Вы нарушили кучу школьных правил за один вечер. Как жаль, что это вошло у вас в привычку. — Как жаль, что у вас вошло в привычку снимать баллы только с меня! — Вы так ничего и не поняли, Поттер. Снейп угрожающе сделал шаг, собираясь все-таки схватить гриффиндорца. Северус был на грани безумия. Не заметил, как глаза мальчишки расширились и затуманились. Гарри качнулся вперед и на мгновение прижался к жестким губам своего профессора. «Вы так ничего и не поняли, Поттер». Гарри уже слышал эту фразу раньше, в других обстоятельствах. На какую-то секунду она пошатнула ментальный блок в голове. Пошатнула, но не разрушила. Юноша прошептал пароль от гостиной прямо в чужие губы и свалился назад. Полная Дама мгновенно закрыла проход и снова уснула. Она ничего не видела — ей было все равно. Веками что-то происходило перед ней. Какая разница? Эти люди все равно скоро умрут, а она останется здесь, на службе у древнего замка. Северус выпрямился и оглянулся. Вокруг не было ни души. Никто не видел произошедшего. Сердце стучало, как бешеное, выпрыгивало из груди. Мальчишка вспомнил все? Он не мог, защита Снейпа была надежнее многовековой скалы. Только сам зельевар имел возможность ее разрушить. Своими словами. «Черт побери!» Он откинул волосы назад и спешно пошел в свои подземелья. Хотелось напиться до беспамятства сегодня, а завтра подумать о том, как разобраться с этой ситуацией. И надо ли вообще. Когда декан зашел в свои покои, первым, что бросилось в глаза, был подарок от Поттера в мерзкой золотой обертке. Северус поднял палочку, чтобы испепелить коробку. Нет, стоп. Не стоит создавать себе гештальт, ведь потом придется думать до конца жизни, что же там было. Зельевар призвал граненую бутылку, отпил прямо из горлышка, поморщился и потряс коробку. Что-то тикало. «Надеюсь, это не бомба. Было бы очень иронично и своевременно». Внутри оказались латунные карманные часы. Северус сделал еще глоток и откинул крышку часов. Посеребренные стрелки уверенно двигались, отбивая время по римским цифрам. На часах была причудливая вязь, складывающаяся в глупые и правдивые слова: «In vino veritas». Вот уж точно. Оставалось только пить в одиночестве и искать ее, эту истину. Скорее всего, она где-то на дне бутылки.