Колесо надежды

До конца зимних каникул оставалось всего пара дней. На площади Гриммо все зарылись в дела. Джинни и Рон готовились к занятиям — они веселились все праздники и теперь отдувались в последний день, делая домашку. Гермиона сидела в гостиной, обложившись кучей барахла. Создавать порталы было теперь ее идеей фикс. Взрослые орденцы устроили ей проверку, которую она с блеском прошла, создав портал в Хогсмид. Фред и Джордж теперь подмазывались к умнице Грейнджер, пытаясь сманить ее на сторону зла — в магазин вредилок Уизли. Но девушка строила серьезное лицо и отказывалась, говоря, что сейчас есть вещи поважнее веселья. В общем-то она была права. Поттер встал на ноги и маялся, слоняясь по дому и собирая разный хлам, из которого можно было изготовить порталы. Его голова была забита кучей мыслей, в основном связанных с одним небезызвестным профессором. Концентрация для выполнения школьных заданий отсутствовала напрочь. Он решил попробовать договориться с преподавателями, ведь большинство из них знали, что герой болел все каникулы. Хотя, с одним из учителей диалог найти было бы сложнее всего. Для Снейпа болезнь не болезнь, Волдеморт не Волдеморт — подавай ему три свитка об исследованиях воздействия амортенции на разум, а также разбор зелья на составляющие и формулы приготовления. Комнаты, где были столы, либо заняты учениками, либо Молли, которая убирала рождественский декор под песни Селестины Уорлок. Слушать завывания матушки-кормилицы Уизли было выше сил Гарри, а уроки делать нужно. Оставалось только одно место, где можно позаниматься. Юноша подошел к двери библиотеки и замер. Он не заходил туда после последнего нападения. Перед глазами потекли воспоминания о вечере, когда Волдеморт чуть не убил его. И Снейп снова спас. Снова оказался рядом, как темный ангел хранитель. Его голос теперь навеки поселился в голове: «Гарри! Гарри, очнись! Слушай мой голос! Ты здесь, у себя дома! Гарри!» Тогда профессор называл его по имени. Звучание это, такое знакомое, слетало с его губ с особым значением. Юноша был уверен, что Снейп так его звал не первый раз. Память не подсказывала подобных ситуаций, но эти пять букв: «Гарри» учитель точно уже произносил. С другой интонацией, в другом месте. Когда же? Когда он был настолько искренен, что мог пробраться из-под всех своих масок? Это было лучшее Рождество в жизни, Гарри был в этом уверен. Он провел его со своими друзьями, в своем доме. Но главным было не это. Главной была странная, скупая забота со стороны Снейпа. Профессор остался на Гриммо, чтобы варить ему зелья, приходил сам по несколько раз в день и справлялся о здоровье. Он открывался с совершенно новой стороны, и Гарри становилось понятным, почему в присутствии этого мрачного человека у него учащается дыхание и потеют ладони. Он осознал истинную природу своих чувств. Противления им не было. Хотелось падать в омут с головой, утопать в нем. — Мистер Поттер, боитесь встретиться со своими демонами? — раздался за спиной голос. Гарри вздрогнул, словно от электрического тока. В детстве тетушка Петуния заставила его разбирать новогоднюю гирлянду, и его тогда тоже ударило от коротнувшего контакта в лампочке. Юноша готов был поклясться, что ощущения точно такие же. Можно было не оборачиваться на источник электричества — этот голос был один на целом свете. — Добрый вечер, профессор. — Как сказал Гераклит в своем сочинении «О природе», в одну и ту же реку нельзя войти дважды и нельзя дважды застигнуть смертную природу в одном и том же состоянии, но быстрота и скорость обмена рассеивает и снова собирает. Входите, Поттер, вас там ничего не подстерегает. — А если подстерегает, — Гарри осторожно коснулся пальцами дверной ручки, холодея от присутствия Снейпа так близко, — вы меня снова спасете? Северус положил ему руку на плечо и сжал, ненавязчиво подталкивая к действию. Змея страха, ползающая где-то в подсознании, свернулась довольным клубком и исчезла. Гарри открыл дверь и прошел в библиотеку. На стенах вспыхнули факелы, а внутри Поттера пожар чувств. За эти несколько дней каникул он успел очень много передумать и очень много навоображать. Разбирая хлам, он нашел в комнате Сириуса журналы с картинками. На них были гравюры, изображающие соитие людей, в том числе и одного пола. Это стало настоящим открытием для героя, который за спасением человечества не успевал подумать о мирском. Почему эти картинки вспомнились именно сейчас — непонятно, но краска уже хлынула во вдруг ставшие очень горячими щеки. Юноша сел за стол и разложил на нем учебники, открыл главу с амортенцией. Текст сложный, запутанный, углубиться в него не получалось. Но Снейп, снующий по библиотеке и ищущий какие-то книжки, был хорошим источником знаний. Особенно по любовным зельям — Гарри был в этом уверен. — Профессор, — как обычно, подумать Поттер не успевал. — У вас есть минутка? Я, кажется, плохо понял этот параграф. — Кажется? — Снейп поставил увесистую стопку книжек на стол и, зайдя за спину ученика, посмотрел текст. — Я не очень понимаю, как можно отличить амортенцию от других зелий. Да, внешний вид понятно, но он имеется у многих эликсиров. Что значит «пахнет как то, что нравится больше всего»? Откуда я знаю, что мне нравится… больше всего, — Гарри запнулся и снова покраснел, боясь поднимать глаза от того, что он говорил на такую тему с грозным зельеваром. — Это можно понять только одним способом. Хоть я и не нанимался к вам в репетиторы, но могу дать совет. Раз уж вы впервые в жизни настолько заинтересовались зельями, что даже осмелились сделать домашнее задание и задать вопрос. Снейп сунул руку в подкладку плаща, произнес одними губами «Акцио». В руку ему прыгнул маленький пузырек с ярко-розовым содержимым. Гарри поразился тому, что он носит с собой амортенцию. Интересно, для чего? Он что, готовился к этому разговору? Это было бы очень странно… Хотя, если вспомнить, как он побежал на вызов хозяина, можно понять, почему он таскает с собой целый склад зелий — никогда не знаешь, что пригодится на службе у чокнутого психа. Открытый пузырек оказался перед Гарри. Из тонкого горлышка вырывались спирали розового пара, медленно опадали на стол и развевались от мельчайших движений воздуха. — Чем для вас пахнет амортенция? — Снейп смотрел внимательно, даже чуть внимательнее, чем нужно, выдавая свое волнение. — Это, наверное, очень личный вопрос, — Гарри смутился, но взял пузырек, осторожно втянул в нос розовую спираль и закрыл глаза. Ему представился хвойный лес, кристально чистое озеро, вкус сладкой, ароматной черники. Очень знакомое озеро, такое родное, будто он был там в забытом детстве. Место спокойствия и силы. Когда он мог там быть? Наверное, видел на картинках или по телевизору украдкой, пока Дурсли уезжали из дома и можно было посмотреть передачи про природу. Гарри улыбнулся и открыл глаза. И попал сразу в темноту затягивающих омутов — Снейп смотрел на него жадно, изучающе. — Попробуйте еще раз, амортенция раскрывается постепенно, слой за слоем, — хрипло сказал он. Ослушаться его сейчас было бы преступлением против себя самого. Гарри еще раз закрыл глаза, на этот раз чтобы спрятаться от этого обволакивающего взгляда. Сквозь запах чистоты хвойного леса пробился едва уловимый. Сушеные травы: горькая полынь, лаванда, вербена и еще что-то. Гарри плохо отделял составляющие друг от друга. Но вкупе они давали неповторимый букет, едва слышный, раскрывающийся в непосредственной близости к носу и сердцу. Это было очень знакомо, слишком знакомо. Запах преследовал его последние дни на Гриммо. Украдкой наслаждаться его отголосками стало почти привычно, когда Северус заходил к Гарри, бессильно лежащему на кровати и мечущемуся в бреду. Приносил зелья, проверял состояние, мерил температуру легким касанием лба палочкой. Амортенция пьянила голову, перемешивала мысли. Юноша нашарил вслепую руку профессора, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев. Рука прохладная, несколько шершавая и сухая. Этот жест казался абсолютно естественным, такое уже происходило. Во снах, наяву, в прошлой жизни — не важно. Заскрипел стул, и Снейп встал, отдаляясь. Пришлось отпустить чудесный мир, созданный эликсиром, снова погрузиться в темное помещение библиотеки. Магия пропадала, но Гарри сполна насладился ощущениями, запомнил их до мельчайших подробностей. Теперь он точно знает, как отличить амортенцию от других образцов. Она пахнет спокойствием, лесом и Снейпом. — Правильно сваренное и активированное зелье очень опасно. Вы сами заметили, что даже его пары вызывают изменения сознания и утрату контроля. — Да, очень опасно, — протянул Гарри. Голова кружилась, а во всем теле создалось ощущение легкой эйфории. Хотелось сворачивать горы, смеяться и летать. Северус несколько виновато запахнулся в мантию, ставя зрительную преграду. У него было лицо исследователя, который провел эксперимент, результаты которого крайне удивили, сверх меры. — Чтобы впредь избежать опасностей, вам нужно взять это. Снейп запустил руку в карман и вытащил оттуда что-то. Цепочка блеснула в свечном освещении библиотеки. На столе перед Гарри оказались латунные часы. — Часы? Это же мой подарок, — Гарри не понимал, что происходит. — Они зачарованы. Если что-то случится, оставьте послание под крышкой. Открыть часы можете только вы, когда будете готовы. Надпись стирается после первого прочтения. Носите всегда с собой. И прошу не злоупотреблять ими. Используйте исключительно в крайней ситуации. — Кому же придет послание? — Поттер открыл крышку, провел по ней пальцем, он уже знал, как работает эта магия — по монетам, которые использовал Отряд Дамблдора на пятом курсе. — Каждый раз забываю, что глупцом вы не притворяетесь, Поттер. Гарри стало обидно, что его так назвали. Словно каникулы уже кончились, и он снова сидит за старой партой, а Снейп ругает его за испорченное зелье. Благодарить не хотелось — только этот человек мог делать добро с таким выражением, что его хотелось заавадить и не испытывать угрызений совести. Раздражение выветрилось из головы быстро, там еще царствовали пары зелья. Не задумываясь, Гарри взял флакон и встал, протянул его Северусу. — Моя амортенция пахнет лесом, черникой и сушеными травами. Я поделился с вами самым сокровенным. Теперь ваша очередь. Чем для вас пахнет это зелье? Ответьте, пожалуйста, я же не могу руководствоваться только своим мнением в работе, — от быстрого движения руки состав всколыхнулся в стеклянной посуде, и пары пошли быстрее; Снейпу пришлось вдохнуть их. — Поттер, нет! — Северус сделал было шаг назад, но было уже поздно. Его ноздри расширились, веки на мгновение опустились. Эмоции накатывали сразу же и сильно, противостоять им было невозможно. На вечно напряженном лице появилось выражение спокойствия. На секунду. Но в глазах был… страх? — Зачем? Никогда больше так не делайте! Будь мы в школе, снял бы я с вас полсотни баллов за неосторожное обращение с образцами, — Снейп выхватил у юноши флакон, призвал к себе крышку и закупорил, но легкие розовые спирали едва видно продолжали парить в воздухе. — Мы не в школе, профессор! И вы не ответили! — до дрожи хотелось зареветь, разбить несчастную стекляшку и устроить истерику на весь дом. — Я не обязан отвечать на этот вопрос! — Северус тяжело дышал, переживая в себе последствия зелья. — Нет, обязаны! — нервный голос сорвался на шепот. Гарри сделал шаг вперед и коснулся губ профессора. Северус не удержал равновесие, пришлось прижаться к каменной кладке, вцепившись в мальчишку. Фактически обняв. Загнав себя в ловушку между стеллажами, стеной и Поттером. Свечи погасли. Библиотека погрузилась во мрак. В этот момент Гарри чувствовал себя очень пьяным и счастливым. От зелья, от ощущения тепла, от потрясающего запаха трав. Вот она, его амортенция, прижата к стене и не сопротивляется, борясь с головокружением и собственными принципами. — Не надо, Гарри, — прямо в губы выдохнул Северус, не отпуская его свитер. — Я очень хочу, больше всего на свете, правда, — юноша ощущал всем своим телом прикосновение, теплое, желанное. — Так нельзя. Это все зелье, — рука легла на волосы, прижимая ближе к себе. — Нет, это все вы. На этот раз уже Северус прикоснулся к губам Гарри. Как путник, который долго шел по пустыне и почти на пороге перехода в загробную жизнь нашел оазис с бьющим в нем ключом. Вот он, тот самый момент, исполнившееся тайное желание, самое сокровенное. Гарри даже не думал, что можно столько ощущать сразу. Стало жарко. Внутри что-то билось, как сумасшедшее, того гляди грозило выпрыгнуть из груди. Хотелось трогать, прижиматься и целоваться без остановки, до самой смерти от гипоксии, от разрыва сердца, от безумного тянущего чувства прямо в середине солнечного сплетения. — Гарри, — едва слышно прошептал Северус. Если признанием в любви можно считать имя, то это точно было оно. Такой непривычный, тихий голос, полный нежности, взятой прямо из глубины, пробившийся сквозь все маски и запреты. Как маленький цветок, неожиданно распустившийся прямо посреди пустыни. — Да, пожалуйста, да, — отвечал на ласки Гарри, подставляя шею под поцелуи, умирая и возрождаясь снова. Чужие пальцы залезли под свитер и начали кружить где-то на пояснице. Движения медленные, тягучие, как патока. От них по коже расходились волны, как круги на воде. Гарри уткнулся куда-то в плечо Северусу, не зная, что делать и как пережить обжигающие прикосновения. Его щеки и уши щекотали мягкие волосы, ноги подкашивались. Рука поднялась чуть выше по спине. По телу снова пустили электрический ток, он прошел по каждой выпирающей косточке позвоночника и затерялся где-то в зоне крестца. Гарри дернулся. — Что случилось? Неприятно? — Северус положил ладонь плашмя на спину, успокаивая. — Нет, слишком приятно, я словно гирлянда, — Гарри неловко улыбнулся в темноте. — Весь свечусь и мерцаю. Северус обнял его сильнее, перемещая руку на лопатку, задирая свитер выше. Неожиданно он напрягся, до боли сжимая и царапая кожу. — Тсс… — прошептал он на ухо. — Гарри! Гарри, ты здесь? — послышался звонкий девичий голос. Дверь библиотеки скрипнула, и на ковре появилась полоска света из коридора. — Джинни, я тебе говорю, он спать пошел! Только мы в такое время сидим занимаемся, хуже Гермионы! — Ну спасибо! Время всего девять вечера, Рон. Ты в школе вообще хоть раз ложился в такое время? Кто списывал у меня конспекты по чарам перед экзаменами в час ночи, а? — Грейнджер говорила раздраженно, впрочем, как и всегда, когда речь шла об учебе рыжего. — Ну он болеет, может, переутомился. Пошли уже, тут никого нет. Полоска света исчезла, библиотека снова погрузилась во мрак. Гарри чувствовал сквозь одежду, как сердце Северуса выпрыгивает из груди. Говорить что-то было страшно, двигаться тоже. Что делать? Первым в себя пришел Снейп. Он выбрался из объятий мальчишки, подошел к столу и оперся о него, переводя дыхание. На стенах зажглось несколько светильников. — Мне придется сделать контрольную на другую тему, мистер Поттер. Кажется, по свойствам и применению амортенции вы получите балл выше Грейнджер, а она этого не переживет. Не забудьте часы, — сказал он, педантично поправил сюртук, откинул назад взъерошенные волосы, взял стопку книжек и вышел из библиотеки. Гарри сел на стул, пытаясь унять дрожь во всем теле. Ух ты! Просто взрыв мозга! Что это сейчас было? Страшно, непонятно, волнительно, умопомрачительно! Если Снейп пытался своим сарказмом уйти от ситуации, то у него ничего не получилось. Он тоже переживал. Он не был чертовой машиной! Внутри него тоже билось огромное, настоящее сердце — Поттер чувствовал его под тканью сюртука. Он не позволит профессору теперь сбежать, не после того, как тот открылся и показал, что Гарри не придумал себе все. После того, как ответил. Как собрал учебники и добрался до своей комнаты, Гарри не помнил. Он был в библиотеке, а потом уже ощутил себя в пижаме под одеялом с часами в руке. На ужин, конечно, не пошел. Какая уж тут еда! Слабоумие и отвага — девиз Гриффиндора, не так ли? Он собирался поступить точно в соответствии с ним. Юноша засветил Люмос, завел будильник и откинул крышку часов. «Это крайняя ситуация. Я буду в большой опасности сегодня ночью. Приходите, пожалуйста».