Сказочный

— Что вы собираетесь делать в Америке? — спросила Сьюзен у Эдмунда, ставя ферзя на d3. Она играла белыми, он — черными. Хотя партия была в самом разгаре, по хитрой ухмылке брата можно было догадаться, что он готовит один из тех раскладов, который непременно приведет его к выигрышу. Сьюзен спустилась на нижнюю палубу еще до завтрака. Она надела скромное платье — канареечно-желтое, чем-то напоминающее наряды калорменских тархин («О боже, Сьюзен, что за ассоциации!» — сказала она себе). И все же в третьем классе на нее глазели, как на ожившее чудо света. Сьюзен увидела своих в разношерстной толпе и замерла, боясь, что они не захотят её видеть. При взгляде на вихрастую макушку Эдмунда и веселую улыбку Люси её охватила страшная, почти материнская тоска — как же она скучала по ним! — Певенси, эта дама не к вам? — громогласно спросил кто-то, и Сьюзен сжалась, чтобы казаться незаметной. Если бы это было так просто!.. Эдмунд поднял голову и помахал ей рукой, а Люси, малышка Люси, вскочила и обняла её. Конфликт был исчерпан. — А кто тебе сказал, что мы останемся? — Эдмунд небрежно пожал плечами. Сердце Сьюзен тревожно сжалось, когда брат закашлялся, прижав ко рту носовой платок, но, оправившись, продолжал, — Не знаю, как Пит, а я бы нанялся работать на судно. Тут классно. Первые пару рейсов — хоть матросом, пока капитан не заметил бы мои выдающиеся способности. Благодаря его протекции, я поднимался бы всё выше по карьерной лестнице и вуаля!.. К годам тридцати я, быть может, уже капитан собственного корабля, как Эдвард Смит. — Если ты капитан, то я первый помощник, — встряла Люси, показавшись у него за спиной. Улыбаясь, Эдмунд откинулся на спинку стула и поднял голову, чтобы видеть её лицо. — Девчонки не могут командовать кораблем, Лу. — А вот и нет! Увидишь, скоро у женщин будут равные права с мужчинами. Я еще обойду тебя и первая стану капитаном! — она показала брату язык. Эдмунд беззлобно пробормотал: — Чокнутая суфражистка. Проходящая мимо женщина боязливо спросила: — П-простите за любопытство, мисс, а вы уже приковывали себя цепями к Парламенту? Люси упрямо вздернула веснушчатый нос и с достоинством ответила: — Пока нет, мадам, но обязательно сделаю это. Веселое будет приключение! Раздался всеобщий взрыв хохота, и даже Люси смеялась до слез. Появившийся откуда-то Питер ничего не понял и посмотрел на них как на умалишенных. Впрочем, радость младших была так заразительна, что он тоже вскоре повеселел. — Где ты был? — любопытно спросила его Люси. Питер помахал в воздухе белым листом из хорошей хрустящей бумаги, неуловимо похожим на приглашение в ресторан первого класса. Он пояснил, обращаясь к Сьюзен: — Какой-то вышибала принес. Твой янки благодарит меня за вчерашнее спасение и приглашает на ужин. Как думаешь, мне стоит прыгнуть в воду? — на его лице появилась ухмылка. Сьюзен вздрогнула. Вышибала мог быть никем иным как Минотавром — личным телохранителем Каспиана и его соглядатаем. Значит, жених уже знал о том, что она проводит время на палубе третьего класса. Младшие потребовали объяснить, что за спасение. Эдмунд надеялся на детективную историю, и она казалась почти таковой. Сьюзен вздохнула, подумав, в какую паутину лжи угодила. — Почему бы тебе просто не рассказать Каспиану, что мы твоя семья? — бесхитростно предложила младшая сестра. Действительно, это было бы просто, но стоило начать очень давно. Сьюзен, как могла, попыталась им объяснить: Каспиан не знал, что у неё есть родственники, она не сказала. Когда они познакомились, он счел её начитанной и остроумной. Сьюзен помнила, как перетирала бокалы, а Каспиан сидел на краешке стола и отвлекал её болтовней. Вдали от светского общества он был очень простым и забавным, делал комплименты, от которых у неё загорались щеки, и улыбался, как истинный американец, во все 32 зуба. Благовоспитанная экономка предупреждала Сьюзен не раз: «Душечка, я желаю вам добра… Не позволяйте ему бесчестить себя. Мужчины, подобные сэру Каспиану, не женятся на горничных, это исключено». Сьюзен не была дурой и прекрасно всё понимала. Как-то раз он попросил ее рассказать о себе, и Сьюзен сочинила историю, будто она единственная дочь обедневшего профессора Керка и вынуждена зарабатывать себе на жизнь честным трудом. Не всё, что она сказала, было ложью: у её матери действительно был брат, Диггори Керк, который выбился в люди и стал профессором философии. Только он, увы, никогда не интересовался детьми Певенси, а у Сьюзен просто была хорошая фантазия. Она не думала, что всё зайдет так далеко, а сейчас, перед самой свадьбой, ей казалось, поздно было признаваться в обмане. — Значит, ты ему не расскажешь, — мрачно констатировал Питер. Младшие и вовсе молчали. — Только не сейчас! После свадьбы, — Сьюзен беспомощно развела руками. Они должны были понять. — До того, как я узнала, что вы здесь, на «Титанике», я собиралась посылать вам деньги. Я бы никогда не бросила вас. Вы верите? Люси попыталась улыбнуться. Питер все еще казался рассерженным. Дернув плечом, он отошел к борту корабля и застыл там, как статуя. «Я с ним поговорю», — шепнула младшая Певенси одними губами. Звонкий голосок Люси разносился над палубой, и Сьюзен против воли услышала, о чем они говорили. –… Сейчас наш адрес — этот корабль, а после отправимся куда-нибудь еще. Забудь о деньгах, в Америке мы все займемся тем, что нам по душе. Эдмунд может стать капитаном, а я уличной художницей, не прачкой, — Люси лукаво улыбнусь и потянула старшего брата за лацканы пиджака, чтобы он посмотрел на неё. — Все, что мне нужно, у меня есть. Воздух, чтобы дышать, и папка с листами бумаги. Я вдруг поняла, что мне нравится просыпаться утром, не зная, что меня ждет. Жизнь — это дар, Питер. Её нужно ценить. Питер вздохнул и положил подбородок ей на макушку. Сьюзен позавидовала тому, как легко Люси могла успокоить обоих братьев. У младшей сестры были чудесные доверчивые глаза, открытое веснушчатое лицо и курносый нос. Она не была красавицей, в отличие от Сьюзен, но в ней было так много нерастраченной любви и нежности, что немногие мужчины смогли бы устоять. Должно быть, и Каспиан простил бы ей все на свете, если Люси была на месте Сьюзен. Впрочем, разница между сестрами заключалась в том, что Люси изначально не соврала бы. Когда они вернулись, Сьюзен осторожно спросила у брата: — Так ты пойдешь со мной на ужин? — против её воли слова полились потоком, — Знаю, тебе это не по душе, но с тобой мне было бы спокойнее. Пожалуйста, Питер! — Возьми Эдмунда, — предложил он. — Боюсь, что не сдержусь и сломаю твоему янки нос. Ты мне спасибо не скажешь. А Эдмунд у нас дипломат. — Ну уж нет! Ты Верховный, тебе и отдуваться, братец, — парировал младший из королей. — Приглашение именное, — возразила Сьюзен. Ответа она так и не добилась, но, по крайней мере, Питер обещал, что подумает. Он все еще злился, с грустью поняла Сьюзен.

***

— Какой он, Каспиан? — поинтересовалась Люси внезапно. Время шло к обеду, и Сьюзен давно пора было возвращаться к себе. Наивная маленькая Люси казалась не по годам проницательной. Её неожиданно мягкий голос чуть не заставил Сьюзен расплакаться. — Ты, должно быть, очень его любишь. Это был не вопрос. Ветер на палубе дул так сильно, что карамельные кудри сестры взлетали с каждым порывом, как падающие осенние листья. Сьюзен едва удерживала на голове шляпку. Питер и Эдмунд о чем-то, как всегда, спорили. Заговорщический ветер помешал бы братьям подслушать девичьи секреты.  Сьюзен задумалась. Им с сестрой прежде не приходилось обсуждать ничего подобного: сначала Люси была слишком мала (или Сьюзен лишь так казалось), а потом они отдалились друг от друга. Сьюзен надеялась, что теперь всё будет иначе, но говорить о женихе отчего-то было неловко. — Он заботливый. И щедрый. Любит создавать правила на пустом месте и нарушать их, — Сьюзен хихикнула. — Я не только об этом, — в глазах Люси заплясали бесенята. — Как он целуется? — Люси! Сестра пожала плечами. — Пусть я никогда не выйду замуж, но это вовсе не значит, что мне не любопытно, каково это… когда мужчина любит тебя не как сестру, — Люси вспыхнула, как мак. — Глупости. Тебе всего семнадцать, Лу. Ты полюбишь и выйдешь замуж, когда придет время. Люси упрямо сжала губы. — Я не такая, как ты, Сью. В жены я не гожусь. Не гожусь, не гожусь… Да и как я могу бросить братьев? Они же без меня носки-то заштопать не сумеют, — Люси невесело усмехнулась. Помолчав с минуту, она продолжила равнодушно, будто говорила вовсе не о себе: — Мне некогда думать о мальчиках. Днем — я в прачечной. Там, ты знаешь, одни согбенные тяжелой работой старушки да несколько девчонок из таких же семей, как наша. Потом бегу на рынок — до смерти торгуюсь с бакалейщиком мистером Хопкинсом. Дома до позднего вечера шью, готовлю похлебку или рагу и жду, когда Питер и Эдмунд вернутся со смены. Эд обычно приходит первым, — голос её куда-то провалился, стал совсем тихим, — Когда ему так плохо, что ноги не держат, он падает на меня, и я кое-как довожу его до кровати. Потом укрываю одеялом и сижу рядом, пока его дыхание не станет ровным. Пытаюсь согреть своим дыханием его руки, но никогда не выходит. Он будто в сугробе их морозит, правда! Не-ет, даже если мы начнем новую жизнь, Питер не сможет позаботиться обо всем в одиночку. Он не железный, да и не мужское это дело. Ну разве можно мне выйти замуж, Сью? Никак нельзя. Между жизнью, о которой Люси мечтала, и той, что имела, был страшный контраст. Будто очнувшись от смутного сна, она в испуге взглянула на сестру: — Только не жалей меня, Сьюзен! Знаешь, когда я думаю о Нарнии, мне становится легче. Я вспоминаю, что отвага проявляется не только в битвах и подвигах. Я же Люси Отважная, а значит, я справлюсь. Но мы отошли от темы… Ты говорила о Каспиане, — младшая Певенси улыбнулась как ни в чем не бывало, но Сьюзен не знала, чем ещё заполнить гнетущую тишину. Когда-то, не так уж давно, это была и её жизнь. Люси не должна была говорить так, будто Сьюзен не в силах её понять!.. Или, быть может, они действительно друг друга не понимали? Люси подскочила легко, будто птичка, чмокнула сестру в щеку и упорхнула к братьям. Неловкость прошла. Но обсуждать с мальчишками паровые двигатели казалось гораздо легче, чем с сестрой — сердечные тайны.