der Farbenskala

Питер уже прекратил постоянно рыдать, как делал это в первые дни после смерти Тони. Хотя постоянная меланхолия тоже была сомнительна, но он не мог ничего с этим поделать. Он честно пытался улыбаться, потому что его настроение сильно влияло на Мэй и его друзей, но они знали его как своё собственное имя. А ещё он не умел притворяться долго.  — Скажи мне, что я могу сделать, чтобы тебе полегчало? — пару недель назад посреди ночи Мэй буквально на коленях умоляла его сказать ей об этом.  — Ничего, — честно ответил он.  — Милый, пожалуйста.  — С этим ничего не поделаешь, Мэй. Мне не полегчает, — он уже смирился с этим фактом. Тони умер, чтобы спасти всех. И в тот же день умер Питер. Он знал, что его никто не понимает. Сначала они давали ему место и время, но сейчас, видимо, они решили, что с него уже хватит и ему должно полегчать. И он должен вернуть свою прошлую манеру общения. Он тихо вздохнул, открыв дверь в их новую квартиру с двумя спальнями, которую нашла Мэй. Она была всё ещё в Куинсе, но была больше, чем та, где они жили раньше. В его предыдущей жизни пять лет назад. В какой-то момент он стал делить свою жизнь на «до» и «после». До смерти Мистера Старка и после. «До» он счастливо жил в Куинсе со своей тётей и патрулировал по вечерам, имея гиперопекающего («лучшего во всём мире героя!») наставника со всеми прибамбасами. А «после» он жил с тётей в Куинсе, но в совершенно другой квартире и без наставника. А ещё он не касался своих костюмов «после"(!) битвы с Таносом.  — Милый, это ты? — крикнула Мэй с кухни, когда он переступил через порог.  — Да, — ответил он. Ещё одна вещь, которая отличает его «до» и «после». Он почти не разговаривал без острой необходимости. Это буквально высасывало из него слишком много моральных сил.  — О, замечательно. Я как раз почти приготовила нам ужин. Он почувствовал запах чего-то вкусного и, что удивительно, не горелого.  — Как дела у Нэда?  — Хорошо. Он зашёл в свою комнату и бросил рюкзак на пол. Разумеется он не ходил к Нэду, сказав тому, что сегодня «должен помочь Мэй кое с чем». Он занимался тем, что делает обычно, — ходил на свой страх и риск (которых он абсолютно не чувствовал) по самому краю крыши. Но ведь никому об этом знать не нужно, не так ли? Он заглянул в шкаф, где висел его костюм когда-то-Человека-паука, и на пол, где стояли небольшие капсулы. С тех пор как погиб Мистер Старк, он почти не трогал их. Даже не стирал. Было слишком больно вспоминать как когда-то они с наставником вместе его чинили и обновляли. Как бы люди ни нуждались в нём, даже одна мысль о том, чтобы надеть костюм без мистера Старка, казалась ему отвратительным предательством. Он знал, что это довольно-таки глупо, но это ни разу не меняло его мнения. Он вышел из своей комнаты, напоследок негромко хлопнув скрипучей дверью шкафа.  — Привет, Мэй, — сказал он тихо и обнял её в знак приветствия.  — Привет, родной. Как прошла твоя пятница?  — Нормально, — он пожал плечами, сев за стол, и посмотрел на то, как Мэй вытаскивает сковороду из духовки.  — Ты сделала пиццу? — удивлённо спросил он. Мэй никогда не заморачивалась, тратя своё время, чтобы приготовить пиццу по семейному рецепту своей бабушки, если не было какого-то особенного повода. — А повод-то какой? Хотя, скорее всего, это была просто такая уловка, чтобы он поел. У него в последнее время (а точнее именно все эти несколько месяцев) часто пропадал аппетит.  — Сначала мы поедим, а потом я тебе скажу, — сказала Мэй, забавно подмигнув ему, поставив сковороду на плиту и начав резать пиццу. Она положила ему огромный кусок. Ему кое-как удалось съесть половину.  — Так почему именно пицца? — спросил он снова. Атмосфера за столом не изменилась, но и расслабленной теперь её было назвать немного проблематично. Питер прекрасно видел, что тётя что-то скрывает. Мэй встала, сначала собрала тарелки, а потом скрылась в коридоре. Когда она вернулась, она держала большой конверт. Он почти сразу увидел, что он был уже открыт.  — Что это? — спросил он, хотя его желудок сжался от беспокойства, когда он заглянул в лицо Мэй.  — Это тебе, милый — объяснила она, слегка прикусив нижнюю губу. — Оно пришло, когда… когда ты исчез. Я ждала подходящего момента, чтобы отдать тебе, но сейчас я поняла, что подходящего момента просто может и не быть. Так что я подумала, что сегодняшний вечер такой же подходящий, как и многие другие. Питер слегка нахмурился. Мэй передала ему конверт, и он перевернул его, чтобы прочитать, что было написано на лицевой стороне. Письмо было адресовано ему, а в верхнем углу была напечатана эмблема MIT. Он тут же застыл.  — Это… — он не стал слушать Мэй и просто вытащил бумаги, тем самым остановив её. «Уважаемый Мистер Паркер, С огромным удовольствием мы делаем Вам предложение о приёме в MIT в 2019 году в рамках программы раннего зачисления.»  — Я поступил.  — Ты поступил, — сказала с лёгкой улыбкой Мэй и положила ладонь ему на плечо. — Я позвонила в приёмную комиссию, когда ты вернулся. Они сказали, что не отменяют своих предложений. Так что ты будешь учиться в MIT со следующей осени. Я очень тобой горжусь, правда-правда. Питер уставился на письмо о зачислении в своих руках. Он поступил в MIT. Он должен был быть счастлив, но он не чувствовал совершенно ничего.  — Ты счастлив? — спросила Мэй после долгих секунд молчания, слегка обеспокоившись, что племянник даже не улыбнулся, но сочла это за шок от потрясения такой новостью.  — Да, — ответил он. — Это… здорово.  — Это было твоей мечтой с раннего детства. Да. Было. Просто сейчас уже это не так важно.  — Да, я знаю. Он отложил бумаги на стол. Он перечитает их позже, если вообще доберётся до этого.  — Тони так гордился тобой, — нерешительно сказала Мэй, словно не была полностью уверенной, что эта фраза как-то не ухудшит его настроение.  — Он знал? — Питер тут же повернулся в её сторону, чтобы посмотреть ей в глаза.  — Да. Когда я получила письмо, я не… я просто не могла открыть его в одиночку, поэтому позвонила ему и мы открыли его вместе, — Мэй тихо вздохнула, но свою улыбку не потеряла. — Мы так гордились тобой, а тебя не было…  — Прости, — пробормотал он. Он не хотел вызывать у неё плохие воспоминания о том времени.  — Всё в порядке, — грустно сказала она. Она наклонилась и ласково поцеловала его в макушку. — Кстати о Тони… у меня есть кое-что для тебя, — загадочно сказала Мэй и снова скрылась в коридоре. На этот раз она вернулась с пакетом.  — Это от Пеппер, — сказала Мэй, поставив пакет перед ним. Наверное, она увидела его озадаченное лицо, потому продолжила: — Она подумала, что Тони хотел бы, чтобы это было у тебя. Неожиданно в нём загорелся огонёк интереса, и он открыл пакет, вытащив толстовку. Он вытянул её перед собой. Обычная серая толстовка с бордовыми буквами MIT в районе грудной клетки. Толстовка Мистера Старка. Питер видел, как он носил её раньше. Как только он вспомнил об этом, то тут же поднёс толстовку к лицу и глубоко вздохнул. Она даже пахла мистером Старком. Одеколон, машинное масло и озон. Хотя ему не было холодно, он натянул толстовку через голову. Рукава были немного длинными, а сама толстовка была ему велика, почти вися на нём. Раньше она принадлежала его наставнику, и это делало её настолько особенной и невообразимо важной, как будто Питер обнимал мистера Старка через неё. Он бы обменял MIT, толстовку, всё, что только потребовалось, если бы Мистер Старк обнял его хотя бы ещё один раз. Через пару мгновений он не смог сдержаться и разрыдался.  — Ох, милый, — прошептала Мэй и быстро обняла его. Он уткнулся ей в плечо.  — Это должно было быть счастливое время, — прошептала она. Не важно, каким оно должно было быть. Всё в его жизни было испорчено болью. Питер даже банально не мог вспомнить, когда в последний раз был счастлив.