Команда 7

В административном корпусе не было ни души. Неудивительно, ведь, несмотря на выходной день, все учителя должны были встретиться с порученными им командами. Как и обычно, Какаши выделился из всех, заставив нас прождать с пяти часов утра и в итоге побыв с нами не более получаса. Остальные наставники же проводили с командами практически весь субботний день, кроме перерыва на обед. Проходя мимо парка, мы видели некоторых своих соперников, мило общающихся со своими кураторами в непринужденной атмосфере. Что же, нужно смириться с тем, что судьба нашей команды лишь в наших руках. Учительская была открыта, но и здесь не было никого. Пустующие столы преподавателей были заставлены грудой книг, тетрадей и бумаг. Через открытое настежь окно пробивался ветер, играя со шторой, развевая ее в разные стороны. Будучи старостой, я знала, что место Какаши-сенсея у того самого распахнутого окна. Подойдя к его месту, мы удивились, ведь на его столе не было ничего, кроме нескольких тетрадей, пары непристойных книг и нескольких журналов рейтинга «восемнадцать плюс». И это стол учителя?! Как такое вообще возможно?! Почему никто из дирекции даже не подумал сделать ему выговор за подобное поведение в стенах этого элитного заведения или на худой конец просто провести с ним разъяснительную беседу? Сколько моих нервов было потрачено на борьбу с этим преподавателям, но никому никогда не было дела до моих жалоб! И в итоге именно моей команде выпал жребий иметь такого наставника. Словно надо мной специально издевались, проверяя мою выдержку и силу воли! В тот момент, когда я закипала от злости и несправедливости, парни рассматривали похабную литературу Какаши, присвистывая и оценивая каждую страницу. Я ощущала себя настолько пристыженной, что из моих ушей пошел пар, а щеки так горели от стыда и ярости, что я напоминала вскипевший чайник. Я сейчас рисковала, находясь здесь, но им было откровенно плевать на всех и вся! — Прекратите! — вскрикнула я, выхватив журнал из рук Наруто, и тут же отшвырнула его в сторону, увидев то, что повергло меня в шок. Как только уважающий себя преподаватель мог оставить подобное на видном месте?! Естественно, ученики не должны проникать в учительскую без спроса, но ведь это нонсенс! Моя психика не готова была увидеть содержимое этого журнала. Покачиваясь из стороны в сторону, я накрыла ладонью лицо, пытаясь привести себя в чувства. — Что естественно, то не безобразно, — пожал плечами Узумаки, продолжил рыскать в вещах Какаши с неподдельным интересом. — Погляди-ка, эта книжка — единственное, что я могу прочитать залпом! Какой… интригующий сюжет… — Идиот, — прошипел Саске, отвесив другу подзатыльник, наверняка вспомнив, зачем мы пришли сюда, — мы теряем время даром! Где эти чертовы бланки?! — Их нигде не видно, — еле живым голосом протянула я, — наверное, он их забрал с собой, зная, что мы могли узнать от других про эту вечеринку. Возможно, он хочет преподать нам урок за то, что мы так легкомысленно относимся ко всему? — И то верно, — совершенно спокойно произнес Наруто, явно увлекшись содержанием книжки, — нужен запасной план… Ого! Какой поворот! Эм… а что такое?.. — Да ты прекратишь дурака валять или нет? — Саске одним движением выхватил книгу у блондина и швырнул ее в сердцах через всю комнату. Я была даже рада, что этот балбес наконец угомонился, но книжка зацепила собой вазу, стоящую на столе учителя Куренай, в которой находился дорогой на вид букет цветов, и, опрокинув ее, вылетела из открытой двери учительской. От такой небольшой вазы было столько шуму, что я совершенно забыла, как дышать, из-за страха, прошедшего по спине мурашками. — Ты что натворил? — испуганно крикнул Узумаки, ринувшись к двери, но тут же поспешил вернуться обратно, потянув нас с Саске под стол Какаши. — Прячьтесь! Быстро! В коридоре послышался стук каблуков, который приближался к открытой двери. Мы втроем теснились под столом, замерев в одной до ужаса неудобной позе. Лица парней находились слишком близко, отчего я могла ощущать их дыхание на своих щеках. Сгорая от неловкости, я почувствовала, что стало очень жарко, мои щеки пылали, а самое ужасное — я не могла просто отвернуться. С одной стороны был Саске, а с другой — Наруто. Единственный выход — смотреть перед собой, но и это не спасало от столь неприятной близости. — Это Куренай? — прошептал Наруто, и я почувствовала каждую вибрацию от его слов на своей коже. — Перестань болтать, — прошипела я сквозь зубы, ведь мне было ужасно тесно и невыносимо неуютно в тот момент. — Т-с-с-с, — Саске накрыл ладонью мои губы, как будто это я, а не его друг чуть было не выдал наше укрытие. Его рука так крепко прижимала мой рот, что во мне вмиг вскипело негодование. Я попыталась убрать ее, вцепившись пальцами, но тут, к моему несчастью, и Наруто проделал тот же маневр, накрыв ладонь Учихи своей. Они как будто сговорились, чтобы вывести меня из себя, но я не могла больше давать отпор, ведь кто-то вошел в учительскую, остановившись в дверном проеме. Мы замерли, затаив дыхание, боясь пошевелиться от ужаса, заставляющего кровь стынуть в жилах. — Учитель Куренай, добрый день, — послышался голос из коридора, приветствовавший самого строгого преподавателя этой школы. И нам посчастливилось привлечь именно ее внимание! Напряжение пульсировало у меня в висках, и ко всему прочему мое раздражение дошло до предела, ведь касания парней причиняли лишь ужасный дискомфорт. Они были слишком близко, их одеколон щекотал в носу, горя в носоглотке. Мое сердце норовило выпрыгнуть из груди в любую секунду, и казалось, что его стук разносится по всей учительской диким гулом. Когда учитель прошла на середину комнаты, чтобы поднять упавшую, но, к нашему везению, уцелевшую вазу, я затряслась от паники. Она вздохнула, поставив букет на стол, и принялась расправлять цветы. Я слышала, как ее пальцы перебирали каждый цветок, настолько тихо стало в кабинете. Еще чуть-чуть — и я бы обомлела от напряжения, что заметил и Учиха. Он поднес губы к моему уху, чтобы прошептать еле слышно: «Успокойся». Его дыхание обжигало кожу, отчего захотелось тут же отстраниться, только вот некуда было деваться. Оставалось лишь терпеть. Закрыв глаза, я силилась заставить взять себя в руки и привести в норму дыхание. — Долго собираетесь прятаться? — спокойно произнесла сенсей. — Даю вам шанс сдаться по-хорошему, в противном случае будет по-моему… Нервно сглотнув, я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Второй раз за день мы практически попались на горячем. На глаза навернулись слезы, но я не позволяла себе заплакать, хмуря брови, как маленький ребенок. Наруто убрал свою ладонь, готовясь сдаться, но тут во мне что-то ойкнуло. Он жалостно заглянул в мои глаза. Он что, только что пожалел меня?! Подумал, я опять заплачу?! Меня словно окатили холодной водой, ведь гордость была именно тем рычагом, который молниеносно мог привести меня в чувства. Нет, я не могла позволить ему принять весь удар на себя! Только не сейчас, ведь это могло лишь усугубить нашу ситуацию. Среди нас троих именно я та, кто мог предпринять хоть какую-то попытку выйти сухой из воды, а в данном случае — из кабинета учительской. Вырвавшись из лап Учихи, который ослабил хватку, я выпрямилась во весь рост, даже не успев подумать, прежде чем принять такое решение. Мое тело двигалось само по себе. — Простите, учитель, — виновато произнесла я, отвесив поклон, — я, как староста, прошла в учительскую, но не нашла на месте Какаши-сенсея и решила самостоятельно отыскать… — Ты слишком много на себя берешь, дорогая, — грозно сказала Куренай, перебив меня, — почему ты не взяла, что нужно, а швырнула книгу в мою вазу, да еще и спряталась под партой, как какая-то преступница? Ты не производишь впечатление хулиганки, тем не менее, твои поступки говорят об ином. Она одарила меня осуждающим взглядом, который прошелся по мне с головы до ног. Такой ужасающего стыда я не испытывала никогда за свои шестнадцать лет. Я не давала даже повода кому-либо смотреть на меня подобным образом, но теперь я готова провалиться сквозь землю. Что, если она обнаружит еще и парней? Что подумает обо мне? Нет! Такого нельзя допустить, иначе я погублю свою репутацию раз и навсегда. Почувствовав, что мне не хватает дыхания от стресса, я глубоко вздохнула, прежде чем ответить на осуждение сенсея. — Я готова понести любое ваше наказание, — отвесив очередной поклон, выпалила я, — мне стало очень стыдно, когда, заглянув в эту книгу, я прочла… прочла о таком… Простите меня, я дала волю эмоциям. А спряталась лишь потому, что была пристыжена прочитанным! — Ах, — улыбнулась Куренай, чем вызвала во мне удивление, — Какаши снова забыл свою литературу на работе? Так это была его книга? Ну от части можно понять ваше любопытство и столь бурную реакцию. Но все же в следующий раз не стоит швырять чужие вещи, как бы сильно потрясены вы не были. Я молча сглотнула, не зная что ответить или добавить, ведь была обескуражена такой переменой в настроении Куренай. На лице учителя появилась нежная улыбка, которую никто до меня не удосуживался видеть. Она посмотрела на букет, аккуратно поправляя цветы, и ласково произнесла, что я могу быть свободна. Но ведь парни все еще находились под столом Какаши, и я не могла позволить себе уйти, как бы сильно того не хотела. Что же делать? Замявшись на месте, я силилась подобрать тему для разговора. Еще никогда мне не приходилось заговорить с этой женщиной помимо решения серьезных вопросов, связанных исключительно с учебой. Но я должна была сделать это ради команды. — Учитель, — произнесла я, сделав несколько шагов ей навстречу, — ваш букет… он не пострадал? Я прошу прощения у вас, мне очень жаль. Я могу купить вам новый. У некоторых цветков опали лепестки. Позвольте мне загладить свою вину! — Сакура, — ответила Куренай серьезным тоном, — я не люблю цветы. Но этот букет был подарен мне особенным человеком, поэтому он так важен для меня. Никакой новый букет не способен заменить мне этот. Я уже сказала, что ты свободна, не заставляй меня передумывать. Я подошла еще ближе, непонимающе взглянув на учителя. Никогда бы не подумала, что для такой суровой леди будут значимы подарки. Особенный человек, о котором она говорила… Кто он? Мне интересно было увидеть того, кто мог бы понравиться такой женщине, как Юхи Куренай. — Тогда позвольте, я верну книгу на место, — пробубнила я, продолжая тянуть время. Учитель кивнула, стоя над букетом, словно завороженная, а я тем временем вышла в коридор, чтобы поднять книгу. В моей голове все кипело. Я силилась придумать хоть что-то более-менее правдоподобное, но ничего не выходило. Нагнувшись, я взяла в руки книжку Какаши, словно находилась в замедленной съемке. Быстрее, нужно придумать что-то как можно быстрее! — Так вы… — пробубнила Куренай, стоило мне только положить книгу на стол, — нашли то, что искали? Вы же пришли сюда за чем-то? Почему она обращалась ко мне так уважительно? Сморщив лоб, я ощутила сомнения, возникшие на душе, но тут же постаралась быстро отогнать их. — Все верно, — выпалила я и готова поклясться, что стала натянутой струной, словно по стойке смирно, — я пришла сюда уточнить у Какаши-сенсея информацию. Он не сказал ничего нашей команде по поводу вечеринки и не дал нам бланки. Я узнала это от наших соперников, поэтому летела сюда на всех парах! Что я делаю?! Я только что соврала учителю — взрослой и мудрой женщине — прямо в лицо! Мой отец должно быть сгорал от стыда на том свете за свою непутевую дочь. Этому ли он учил меня? Это ли прививал? С момента объявления этого дурацкого экзамена все перевернулось с ног на голову, а экзамен, по сути, еще даже не начался! Мои щеки запылали от вранья, которое я имела наглость заявить учителю Куренай. Я чувствовала, как трясутся мои коленки. Вдруг она знала о том, что мы заполнили и сдали свои бланки? — Что?! Вы до сих пор не знали о приветственной вечеринке?! Да что он себе возомнил?! Я доверяю его альтернативным методам, но это, мне кажется, вышло за рамки допустимого! Сакура, бери тех двух лоботрясов, которые прячутся под столом, и поспешите догнать вашего куратора! Немедленно! Я-то думала, почему он единственный, кто не сдал представительные карточки конкурсантов? — Вы… вы знали, что я не одна? — прошептала я, чуть не теряя сознание. — Дорогая, я работаю в этой школе более десяти лет, неужели ты думала, что я не замечу вас? Стол Какаши прекрасно можно рассмотреть вон в том зеркале, — спокойно ткнула она на огромное зеркало, тянущееся от пола и досягающее роста человека. Почему я раньше не заметила это треклятое зеркало?! И зачем оно вообще нужно в учительской?! Действительно, посмотрев в него, я увидела Наруто и Саске, прячущихся под столом. Оно стояло в стороне, поэтому я не обратила внимания, но угол обзора был идеален. Только ленивый не заметил бы нас! Парни вылезли из своего укрытия, почесывая затылок от неловкости, но они не выглядели ни капли взволнованными или сгорающими от стыда, как я. Почему эти двое были такими спокойными? Они попросили прощения за нашу выходку, на что учитель лишь рассмеялась. В то время как я представляла самый худший итог развития событий, критикуя себя за ошибки и ложь, никому не было никакого дела. Все вели себя так, словно это было нечто обыденное, несерьезное. Даже Куренай, самая строгая учительница в Конохе, и бровью не повела, чтобы отругать или отчитать нас. Она улыбалась, смотря на парней. — Какое будет наше наказание, учитель? — ровно спросил Учиха. — Свое наказание вы получите после того, как найдете Какаши и заполните свои бланки. Завтра ровно в три часа дня состоится вечеринка, которая станет визитной карточкой вашей сформированной команды. Я считаю, что есть вещи и поважней мытья полов. Но признаться, вы позабавили меня. У вашей команды чувствуется сплоченность, чего не скажешь о моей, к сожалению, — закончив фразу, она обратилась ко мне, смотря с некой добротой во взгляде: — Не ожидала от столь строгой и принципиальной старосты таких перемен. Пускай ты и нарушила правила, пренебрегла культурой поведения и какими-то личными принципами, ты сделала это ради своих друзей. Ради особенных людей, от которых приятно получать даже те вещи, которые не любишь, — она посмотрела на цветы, вновь улыбнувшись. — Я рада видеть перед собой такую неидеальную старосту, Харуно-чан. Я всегда наблюдала за тобой с грустью, ведь такое отношение к себе и окружающим делает из тебя очень одинокого человека. Никто не заслуживает одиночества. Каждому нужны особенные люди. От шока у меня отвисла нижняя челюсть. То есть в то время, как я считала ее железной леди, строгой не только к окружающим, но и к самой себе, она думала так же обо мне? Какого же мнения обо мне люди в этой школе? Я действительно думала, что вынуждена общаться с ними, расслабляясь лишь тогда, когда находилась в полном одиночестве своей комнаты. Я привыкла считать, что это когда-то закончится и я обрету счастье, выбравшись из стен Конохи. Но теперь я увидела себя со стороны, взглянув на ту неприступную Юхи Куренай, которую ошибочно ровняла с собой. Мне казалось, что однажды я стану такой же сильной, властной и уважаемой леди, но реальность только что выбила почву из-под моих ног, ведь я ошибалась. Она не одинока, как я воображала себе; у нее есть люди, с которыми она общается без тягости и одолжения, и есть особенный человек, от одной мысли о котором у нее возникает счастливая улыбка на лице. Она вовсе не так строга, как я представляла. Она обычная. Неидеальная, простая, по-своему ранимая женщина, на которую я смотрела теперь иначе. В отличие от меня, она знала, что такое любовь и счастье. Куренай жалела меня, ведь я не видела перед собой ничего и никого, желая побыстрей прожить свою жизнь. Мои руки затряслись от столь неожиданного озарения. Я не могла найти себе места в этой душной комнатушке, в которой рухнул мой мир в одночасье. Оказалось, все совершенно не так, как я себе представляла. Я жила в одиночестве и оправдывала его, пыталась смириться с ним и с той неизбежностью, которая поджидала меня впереди. Хватит. Я не хочу чувствовать эту боль, ведь я думала, что все образуется само собой, стоит мне закончить школу, но что изменится? Куда бы я не шла, куда бы не бежала, я всегда останусь собой. Нужно менять не место, нужно менять только себя. Я хочу так же улыбаться, как и учитель Куренай, смотря на свой драгоценный подарок. Я хочу иметь такого же особенного человека. Наверняка я выдала свои чувства, ведь Саске, стоящий рядом, аккуратно положил руку на мое предплечье. Его изучающий взгляд встретился с моим. Он спросил, все ли в порядке, но я была настолько растеряна, что слова застряли в горле и я не могла заставить себя ответить. Пока Наруто расспрашивал Куренай о том, где нам искать Какаши, я словно находилась в прострации. Учиха сжал руку, пытаясь связать меня с реальностью, но я продолжала смотреть на него отсутствующим взглядом. — Ее слова попали в точку? — спокойно прошептал он, приблизившись к моему уху так, чтобы его слова достигли лишь меня одной, — прекрати вызывать у окружающих жалость. Возьми себя наконец в руки, если не хочешь подвести нас. — Спасибо, сенсей, — расплылся в улыбке Наруто, — мы обязаны успеть! Саске потянул меня за собой, как кукловод тянет свою марионетку. Я была полностью подвластна ему и его осуждающе строгому взгляду. Вызываю жалость?.. У других я вызываю жалость? В моей груди образовалась дыра, которая болела настолько сильно, что я не могла даже вздохнуть. Он был прав… Я вспомнила один из дней, когда сидела в кабинете матери и, укутавшись в одеяло, читала какую-то книгу. За окном выла метель, в то время как я нежилась в теплой комнате и пила горячий чай. Мама работала в своем кресле, с серьезным видом листая бумаги. Мне хотелось заговорить с ней, но всякий раз, когда я набиралась смелости, у меня не хватало духу сказать это вслух. В какой-то момент она отложила все свои дела и принялась массировать свои виски от усталости и напряжения, которые вызывали у нее частые головные боли. — Сакура, — сказала она мне, — в этой жизни самое унизительное для человека — это жалость, дорогая. Прекрати так смотреть на свою мать, иначе я приму твой взгляд за оскорбление. — Почему, когда тебя жалеют, это унизительно? — непонимающе спросила я. — Потому что сильные и уверенные в себе люди не могут вызывать к себе жалость, тогда они становятся слабыми и никчемными. Таких людей жалеют. Поэтому запомни, дочка, никогда не позволяй кому-либо жалеть тебя. Не позволяй кому-либо смотреть на тебя свысока. Ты должна восхищать, но не вызывать жалость. Мне думалось, я следую наставлению матери все это время, но оказалось, что вместо восхищения своим трудолюбием и порядочностью я вызывала у людей жалость. А все потому, что человек восхищает других тогда, когда он испытывает счастье и гармонию, о которых я и понятия не имела.