Мать

-Музыченко, откуда деньги? — Пашка сверлит взглядом распочатую бутылку «лоусона», — ты, помнится мне, нигде не работаешь. -Зато ты работаешь от души, — Юра лишь пьяно посмеялся, отпивая прям из горла и с грохотом ставя бутылку на стол, — на, купи себе чего-нибудь, — бросил на стол пачку крупных купюр, — и Насте купи чего-нибудь, пусть дочка знает, что папка деньги в семью приносит, а не какой-то шлюховатый папочка. -Если ты ещё раз… -Да, знаю, ещё раз я назову тебя шлюхой — ты выбросишь меня из окна. Помним, слышали, — Музыченко, чуть шатаясь, встал на ноги, хватая бутылку, — но пора и мне поставить свои условия! — улыбнулся так, по-животному, точно хищник, загнавший добычу в тупик, — кажется, ты стал забывать, кто тут альфа, — допил виски и разбил бутылку об угол стола, — кажется, ты забыл, где я тебя нашел, — медленно идет к младшему, — кажется, твои клиентам не понравится, — коснулся «розочкой» Пашиного живота, — если я сейчас вскрою тебя, как поросенка зимой. -Юр, ты ебнулся? — Паша пытается отодвинуть его от себя, но тщетно, отпусти! -А чего не фамильничаешь? Тебе же так нравится моя фамилия, аж себе её взял, — Музыченко ехидно улыбается, давя на бутылку сильнее, будет нехорошо, если доченька в столь раннем возрасте потеряет одного родителя, да? Поэтому, давай так — ты играешь хорошего папочку и мужа, послушно раздвигая свои чудесные худые ножки, или я вспорю тебя прям здесь, пока Настя в садике, и выкину в мусорный бак. Ты же не хочешь, чтобы дочка страдала? — смотрит в глаза, цепляясь за самое ценное — дочь. -Х-хорошо, — едва сглатывая ком в горле, произнес Личадеев, из всех сил стараясь не реветь. -Что? Не слышу, милый, — мудак, чистокровный мудак. -Я согласен, — выдохнул, чувствуя, как Музыченко убрал бутылку от его живота, оставляя пару неглубоких порезов -Умница, хороший пёсик, — Музыченко ласково потрепал Пашу по волосам, но тут же притянул его за шею к себе, — а с этой дворнягой чтоб я тебя больше не видел, понял?