Совместитель

К полуночи 31 декабря они успели это сделать только один раз. А потом они просто забрались в постель накрылись там всеми тремя одеялами, которые сумел отыскать в квартире Тэхён, обнялись, прижались друг к другу, свернулись в кокон и лежали так, ничего не делая, не разговаривая, не шевелясь. Просто были - друг у друга и вообще. В эту ночь у соседей Тэхёна по случаю Нового года случились гости, очень шумная компания, настолько шумная, что Тэхён с Чонгуком могли бы устроить оргию и не сдерживаться вообще - никто бы не услышал. В полночь соседи открыли двери на свою просторную лоджию, вывалили туда всей компанией и стали запускать фейерверки. Всполохи озаряли окно и часть стены в комнате, где лежали Тэхён с Чонгуком, грохот сотрясал оконные рамы здесь и на кухне, а Тэхён только сильнее прижимал Чонгука к себе, не осознавая, как заметно сам вздрагивает при запуске очередной петарды, и как каждый раз через долю секунды после этого Чонгук тоже сжимает объятия. Через час после полуночи кто-то всё же вызвал полицию, а почти следом за полицией приехали пожарные: судя по громким голосам, раздававшимся в подъезде (стены в этом псевдо-комфортабельном человейнике оставляли желать, как и входная дверь), шумные соседи Тэхёна доигрались. По воплям, ругани и объяснениям на повышенных тонах Тэхён с Чонгуком разобрали следующее: одна из петард, довольно мощная, была по неясной причине признана хорошо уже нагрузившимися и оттого очень весёлыми соседскими гостями ни на что не годной, её подпалили и выбросили прочь из окна, да так, что она случайно попала на открытую лоджию двумя этажами ниже, где подожгла стоявшую там лёгкую плетёную мебель. Когда в квартире явственно запахло горелым с примесью химии, Чонгук не выдержал, вскочил, кое-как прокрался к окну, стараясь не ступать на повреждённую ногу, а там, осторожно отогнув несколько полос жалюзи, глянул вниз, чтобы понять, насколько всё серьёзно. Тэхён поймал себя на том, до какой степени ему безразлично, пожар ли в доме, землетрясение, наводнение или другое бедствие. На всё это ему было абсолютно фиолетово. А не фиолетово только то, как пусто в постели стало без Чонгука, и как тут, оказывается, всегда было пусто, и что место рядом с Тэхёном принадлежит только Чонгуку, исключительно ему одному, и он по праву должен снова занять это место прямо сейчас, потому что Тэхёну холодно. Плевать, что в комнате духота. Плевать, что простыни влажные от пота, и тело влажное тоже. Просто Чонгука нет рядом, и от этого холод пробирает до костей. Не выдержав тоже, Тэхён приподнялся на локте, чтобы узнать, что происходит, - но не как снаружи всё плохо, а где там Чонгук застрял и почему не возвращается обратно. Но лишь только взглянул на Чонгука, как тот стоит там возле окна и воровато смотрит вниз через проделанную им амбразуру, Тэхён был просто поражён этим зрелищем... Обнажённая фигура Чонгука, контрастно освещённая проникающим снаружи холодным, неприятным во многом светом электрических фонарей с ближайшей улицы, казалась античной скульптурой, идеальной в своём совершенстве. Тэхён подумал, что никогда раньше очертания человеческого тела не казались ему настолько завораживающими, и что не Чонгук должен был бы по-хорошему рисовать Тэхёна, а самого Чонгука следовало рисовать, и делать это должен был бы мастер уровня Микеланджело - или сам Микеланджело. Вряд ли бы он отказался от такого натурщика. Только мастера этого уже столетия как нет, и мастеров его уровня нет, и только фотокамера сегодня способна зафиксировать... Но Тэхён ни за что не позволил бы ни себе, ни кому-либо ещё запечатлеть обнажённого Чонгука ни на плёнке, ни в цифре, потому что в картине или в карандашном рисунке общество ещё пока способно разглядеть произведение искусства, ещё не настолько это общество деградировало, а вот в фотографии увидит только обнажённую натуру, порнографию, компромат. Фотография - слишком массовый продукт. Голоса восторга, преклонения и обожания потонут в рёве толпы, которая разорвёт натурщика, втопчет в грязь, разрушит его жизнь, как ни за что не разрушила бы жизнь того, с кого захочет написать ещё одну картину великий художник. Нет-нет, сейчас, когда Чонгук стоит там, у окна, и глядит вниз, он столь же хрупок, столь же беззащитен, как и любое произведение искусства, и Тэхён будет просто смотреть на него, не моргая и почти не дыша, пока не начнут слезиться глаза и не закружится голова. Эта сцена в реальном времени будет зафиксирована у Тэхёна в памяти и останется там до тех пор, пока память не начнёт его подводить. Долгие-долгие годы. Десятилетия. Как бы ни сложилось, оно будет так... Вскоре глаза и правда начали слезиться, и Тэхёна слегка повело. В этот момент Чонгук отвернулся от окна и сказал: - Дыма всё больше. Я чувствую, что в доме отключили приточную вентиляцию, у нас душно. Это новый дом, странно, что не работает оповещение о пожаре. Может, потому что горит фактически снаружи квартиры, и дым относит немного в сторону? Нам лучше быть готовыми к эвакуации. Лучше одеться. Тэхён выбрался из постели и слегка путаясь в собственных ногах пошёл к Чонгуку - именно к нему, а не к окну. Тэхёна не интересовал пожар. Его интересовал только Чонгук. Стоило Тэхёну приблизиться на несколько шагов, Чонгук услужливо отступил в сторону, чтобы Тэхён мог занять его наблюдательный пост у окна. Однако Тэхён тут же свернул, скорректировал направление и двинулся прямо на Чонгука. Как подошёл вплотную, как заключил в объятия, как принялся целовать - этого сознание не зафиксировало. Просто вот он только в метре, вот чуть испуганные, настороженные, удивлённые глаза Чонгука прямо перед его глазами - а вот уже снова безумно тепло, хорошо и правильно. Так, как это должно быть. И руки делают то, что должны делать - прижимают к себе и гладят, а не подписывают бумаги или держат руль; и губы делают то, ради чего предназначены - целуют, а не произносят ересь вроде: "Ваша работа произвела на меня впечатление. Я, пожалуй, готов вас нанять". Ни к чему он, нахуй, не был готов, и это такая безумная, невероятная, выстраданная и одновременно незаслуженная удача - в том, что он так и не сказал "Ты уволен", или не услышал "Тэхён-ним, я ухожу", а вместо этого сумел произнести нужное и услышать желанное: "Я тебя люблю"... А где-то вдалеке голос Чонгука, равномерный, тихий, всё говорил и говорил: - ... когда придут эти люди и станут стучать в дверь... Ты знал, что они должны ходить по квартирам и проверять, у всех ли всё нормально?.. Застанут нас в таком виде... Хватит и того одного, вернее тех двух из больницы, про которых ты рассказывал... Успеем, если оденемся прямо сейчас... - Что? Тэхён наконец заставил себя очнуться. И застал себя стоящим - вернее, лежащим стоя, если правильно это назвать, - на груди у Чонгука. Чонгук покачивал его из стороны в сторону, как делают, чтобы успокоить. Хотя не Тэхён ли должен был его успокаивать всё это время? А хотя - какое время? Нет же никакого времени... - В принципе на эвакуацию может не остаться никакого времени, если у них что-то пойдёт не так. Лучше нам не дожидаться. Я, если честно, не люблю всей этой паники... Тэхён тряхнул головой и спросил: - Ты о чём? Чонгук слегка отклонился и попытался заглянуть ему в лицо, а потом спросил: - Я говорю... Ты совсем ничего не слушал? - Слушал, - ответил Тэхён. - У тебя такой приятный голос. - А разве ты не говорил как-то однажды, что я каркаю, а не разговариваю? - спросил Чонгук. Тэхён попробовал вспомнить (слегка, вскользь, поверхностно, без гадких подробностей) тот позорный эпизод во время одной из планёрок, когда действительно нечто подобное ляпнул в ответ на очередное замечание Чонгука. Вспомнил, въебал себе мысленно от всей души, а вслух произнёс: - Я был не прав. Как ни странно - а на самом деле странно до удивления, - но это признание собственной неправоты далось Тэхёну очень легко. Будто он просто сказал какую-то дежурную фразу. Целую секунду Тэхён размышлял, почему оно так, и решил, что ответ очевиден: в реальности настоящий Чонгук оказался настолько прекрасен, что признание прошлых ошибок становилось не позором, а наслаждением. Как будто ты не ждёшь ничего хорошего, поскольку привык только к плохому, а получаешь вдруг нечто за переделами твоих самых смелых мечтаний и самых дерзких прогнозов. Кто бы отказался быть неправым на таких условиях? Ну вот то-то же. Чонгук превзошёл любые ожидания. Особенно те, которых у Тэхёна в отношении него не было никогда. - Понятно, - сказал Чонгук и опять покачал Тэхёна туда-сюда, а затем продолжил: - Я говорил, что нам с тобой лучше одеться и покинуть здание до того, как начнётся возможная эвакуация. Или не начнётся, но пожарные и полиция станут ходить по квартирам и проверять, всё ли в порядке у остальных жильцов. В этом жилом комплексе на внешних стенах домов есть декоративная обшивка. Пока ветер не сильный и пожарные проливают снаружи, вроде всё относительно спокойно. Может и потушат полностью. Но хрен его знает, как повернётся дело. До критической ситуации лучше не доводить. И возможным визитёрам тоже дверь открывать лучше в одежде, а не в простыне. Вот я и предлагаю: давай оденемся и выйдем. Можно же где-то тут в окрестностях погулять? Пусть не из-за пожара. В честь Нового года, например. - В супермаркете, - сказал Тэхён машинально. - Я там всегда гуляю, если надо. Отдел с комнатными растениями зимой особенно хорош. Чонгук хрюкнул, что у него заменяло сдавленный смешок, и сказал: - Идём тогда проведаем гортензии и цикламены. Тэхён посмотрел сперва ему в лицо, затем оглянулся на разорённую и смятую постель. А когда поворачивался обратно к Чонгуку, наткнулся почему-то сразу на его губы. Они целовались ещё с полминуты, после чего Чонгук сказал: - Тэхён. Мы должны это сделать. - Смазка есть ещё на полке в ванной комнате, если эта закончилась, - произнёс Тэхён. - Срок годности должен быть нормальный. Чонгук ткнулся лбом ему в плечо и ответил: - Когда мы вернёмся, а все эти люди уйдут... Когда их всех арестуют, или уложат спать, или отправят по домам, потому что смена закончилась... Тогда. Но я не хочу, чтобы мы задохнулись от дыма. Не хочу рисковать. Не сейчас, когда мы наконец вместе. Тэхён хотел было сказать, что да, что он согласен, что риск не такое благородное дело, как про это в кино снимают, что надо в самом деле попробовать другую смазку, и на сей раз в кровати, а не посреди гостиной, будто они дорвались друг до друга как два безумца, будто у них не три дня впереди в обозримом будущем и неизвестно сколько в необозримом, а пара жалких часов, так что времени терять нельзя, пойдём же, пойдём в кровать, Чонгук, нет, сперва в ванную за проклятой смазкой, а потом как ты захочешь, в любой позе, я что угодно сделаю, а хочешь, я буду сверху, ты не пожалеешь, ты не представляешь, что я могу... И тут в дверь в самом деле позвонили, а затем постучали - так решительно и настойчиво, что оба, и Тэхён, и Чонгук, буквально подскочили на месте. - Точно полиция, - пробормотал Чонгук внезапно севшим голосом. Тэхён, мгновенно пришедший в себя, словно его окунули в ледяную воду, схватил Чонгука за плечи, слегка потряс, а затем сказал: - Это не за нами. Мы ничего такого не делаем, Чонгук, слышишь? Чонгук помотал головой. - Ты опять всё прослушал, - ответил он. - Я и не говорил, что за нами. Я говорил - в доме пожар, система оповещения почему-то не работает. Это либо проверяют, всё ли у нас в порядке, либо хотят предупредить, что мы обязаны убраться отсюда подобру-поздорову, иначе задохнёмся или сгорим. - Я сейчас их сам предупрежу, - произнёс Тэхён сквозь зубы. Затем он отпустил Чонгука и направился ко входной двери. Крыша у него, видимо, съехала на почве вновь обретённой любви не до конца, потому что по пути он умудрился схватить валявшийся на спинке стула халат и накинуть его на себя. Куда нырнул Чонгук, Тэхён не проверял, но когда открыл дверь и увидел снаружи людей в костюмах пожарных при полной экипировке, на секунду вообще забыл, что надо бы скрывать, чем он тут занимается с другим мужчиной. - Доброй-ночи-счастливого-Нового-года-в-доме-пожар-жильцы-обязанны-проследовать-к-путям-эвакуации-в-квартире-кто-то-ещё-есть-выходите! - протараторил один из пожарных прежде, чем Тэхён успел хотя бы рот раскрыть. Потом всё же раскрыл - от удивления, потому что на самом деле до конца так и не верил, какая именно фантастическая фигня может помешать ему проводить время с пользой, то есть в постели с Чонгуком вдвоём. Вот эта вот самая фигня - херовая китайская петарда, попавшая на лоджию к жильцам нижних этажей. А у Тэхёна Чонгук. Голый. Согласный на всё. А тут пожар. Блядь. И дышать в самом деле как-то не очень. Явная гарь. Пожарные отчалили и двинулись к соседней двери, не той, за которой жили любящие повеселиться ублюдки, а следующей. А Тэхён остался стоять в дверях своей квартиры - охреневший, с приоткрытым ртом, в цветастом шёлковом халате с драконами. Китайском. - Тэхён, что там? - раздалось сзади. Тэхён оглянулся. Чонгук стоял у него за спиной уже одетый. Во всяком случае на нём были джинсы и футболка. Тэхён захлопнул рот, сделал несколько глотательных движений, чтобы смочить пересохший рот, закашлялся и наконец сказал: - А с хера ли ты опять прав, мать твою? Пожарники пришли, велят убираться отсюда нахуй. - Должен же кто-то быть правым из нас двоих, - ответил Чонгук и аккуратно потянул Тэхёна за локоть обратно в квартиру. Тэхён решил, что когда они вернутся сюда после всей этой новогодней и чрезвычайной свистопляски, он точно будет сверху. А Чонгук снизу. И не по-собачьи, не в коленно-локтевой, а прямо положит Чонгука на спину, как невинную деву, и так заприходует. Нежно. Ласково. Деликатно. Решительно. По-мужски. Растянет, а потом вставит. Чтобы всем тут стало наконец ясно, что Тэхён выше, главнее, умнее, сильнее, опытнее... - Я у тебя в шкафу нашёл неплохой спортивный костюм, тёплый, - сказал Чонгук. - Этот супермаркет далеко, нет? Если да, может на машине? А если нет, так доберёмся. Думаю, смогу дойти. Интересно, там есть какие-нибудь кафе круглосуточные или кинозалы рядом? Наверняка должен быть хоть один бар. Сегодня Новый год, что-то будет открыто. Найдём, где потусить, чтобы не на холоде. А через пару часов вернёмся, когда будет можно. Или давай сядем в машину и поедем кататься. Всё равно ведь мы ничего не пили с тобой. Поедем, куда глаза глядят. Только не в бетонную стену, ладно? Пошли одеваться. Можно я твой джемпер возьму? Мне можно самый простенький выделить. А то я как дурак только в куртке и футболке. Не рассчитывал особо, что будем гулять по улице. Я всё же не совсем мобилен. - Хочу тебя, - сказал Тэхён. Чонгук замолчал. Тэхён уставился на него точно впервые и тут только заметил, что они сейчас стояли уже посреди гостиной, входная дверь была закрыта, снаружи - из подъезда и с улицы - слышался шум, крики, механическая возня, а здесь было тихо, сумрачно, душно - интимно. В памяти всплыло слово - будуар. Странное, непривычное, дебильное слово, женское, средневековое какое-то, с тем же налётом пошлятинки, как бордель. Чонгук потянулся к Тэхёну и обнял его за плечи. - Пойдём отсюда, - произнёс он тем самым голосом, который Тэхён много месяцев не мог спокойно слышать, до такой степени этот голос его раздражал, и без которого теперь вокруг тут же наступала гробовая, бессмысленная тишина. - Что захочешь, то и сделаю, - сказал Тэхён Чонгуку в шею. - Хочу, чтобы ты меня прямо сейчас благородно спас, - ответил Чонгук. - Если ты не спасёшь, тогда вообще никто не сможет. Тэхён побил собственный рекорд и оделся за тридцать одну секунду - в тот раз, когда бежал к Чонгуку в больницу, он собрался за сорок. Через минуту они уже закрыли за собой дверь и вышли на лестницу - лифты не функционировали. Что там не сработало в системе оповещения, Тэхёна сейчас волновало не особенно. Просто ещё одна досадная фигня из числа уникальных и неповторимых особенностей того человейника, в котором он решил пару лет назад приобрести жильё. Тэхён побесится на эту тему как-нибудь в другой раз, когда у него под боком не будет Чонгука, ради которого можно вынести многое, если не вообще всё. На лестнице было пусто, лишь сверху слышались голоса, судя по которым оттуда спускалась многодетная семья. Чонгук дёрнулся было, как и всякий ответственный человек в желании оказать помощь нуждающимся, но Тэхён жёстко пресёк эту попытку быть героем. - Нам бы самим добраться вниз благополучно, - сказал он. - Давай, одной рукой за перила, а второй обними меня за плечи, и помчались. Опираться на пятку Чонгуку было сейчас крайне нежелательно, на мысок - с осторожностью, так что со ступеньки на ступеньку он фактически прыгал на здоровой ноге. Тэхён сделал всё, чтобы самому удерживать вертикальное положение и при этом принять на себя хотя бы половину веса Чонгука. Это потребовало откровенно нефиговых усилий, и через пару этажей Тэхён понял: не курить - это сраная фигня. Если ты хочешь поддержать кого-либо не только морально, но и физически, начни уже ходить в качалку. Начни хотя бы что-то делать дома с гантелями. Ёбаный директор фирмы. Хуев успешный бизнесмен. Приточка на лестнице сейчас не работала, чтобы не нагнетать лишний кислород и не дать пламени вспыхнуть с новой силой или перейти туда, где будет совсем дерьмово, и когда они добрались до первого этажа, с Тэхёна градом тёк пот. - Мне ещё нет тридцати, - произнёс Тэхён задыхаясь, когда они оказались на улице и в лицо ударил порыв свежего (насколько это возможно для столицы) холодного ветра. - Мне нет тридцати, а я уже разваливаюсь на куски. Надо меньше проводить времени в офисе и за рулём. Надо гулять. Ходить в спортзал. В бассейн какой-нибудь. - Секс ещё можно, - произнёс Чонгук где-то у него над ухом. Тэхён оглянулся на него. - Да, - произнёс Тэхён. - Секс. Я тебе обещаю. Как только мы вернёмся обратно в квартиру... - Давай зайдём куда-нибудь, где потеплее, - сказал Чонгук. - После этих упражнений на лестнице нам с тобой лучше не торчать на ветру. - Пошли на парковку, - ответил Тэхён. - И едем в грёбаный супермаркет. Будем там гулять в хозяйственном отделе среди разделочных досок и лопат. Там тепло, сухо и светят лампочки. И продаются тоже. Очень красивое место. Вдохновляет и зовёт. - Ты спас меня, как и обещано, - сказал Чонгук. - Теперь я готов следовать за тобой куда угодно, хоть на край Вселенной, хоть на другой конец парковки, хоть в отдел удобрений. Веди, Тэхён-ним. Тэхён вытер пот со лба тыльной стороной ладони и повёл Чонгука к машине.