Picture

Тихое безмолвное напряжение воцарилось в этом странном до боли месте. На полу лежал порванный портрет, на котором виднелись засохшие капельки крови девушки, что сейчас смотрела на своего компаньона с ужасом и непониманием в глазах. Все внутри перемешалось. Мысли и действия, здравый рассудок и всепоглощающая боль. — то есть… Голос задрожал, она лишь думала, что если уничтожит эти вещи, то на время обезвредит Аманэ. — все хорошо, это не больно Продолжил он, чувствуя, как все внутри трескается, выцветая. Боль стала сильней, перебираясь личинками в сгнившем давным-давно теле, противно пища. Если бы его вскрыли сейчас, то обнаружили бы опарышей и мух, варящихся в соке из крови и растворителя. — пошли, нечего стоять Взяв руку девушки, резко сказал младший Юги, проходя сквозь зал, но выхода никак не дойди, он постоянно отдаляется, хоть сколько не иди к нему. Да и темнеть стало и тут раздался девичий легкий смешок — вы поиграете со мной? Позади них раздался детский тонкий голосок и цоканье каблучков по паркету. На плечи их упали длинные гниющие пальцы. — я обещаю, если вы выиграете я, так уж и быть, отпущу вас… Уже грубый мужской голос, пахнущий табачным дымом, молвил это, положил свою тяжелую ладонь, с оторванными фалангами разной длинны. Цукаса с Яширо переглянулись и криво улыбнулись, и закивали головой, на что нечто засмеялось и начало отчет, времени остается мало.

***

Июньский жаркий денек, в мастерской вновь раздаются счастливые голоса. Сегодня у мальчиков день рождение, но их никогда не поздравляли, да и зачем. — сколько нам исполнилось? 12? Мы такие большие! Заявил младший из них, разделывая бездомную кошку ржавым гвоздем, не внимания ее хриплым вздохам. Он был очень увлечен, что не заметил, что брат отвязал, как он думал, очень крепкий узел. — Аманэ? Уснул? Не услышав ответа Юги повернулся, но никого не обнаружил, лишь конец искривленной веревки. Внутри ребенка все затряслось, они всегда были вместе, а теперь? Где он? Где?! — Аманэ?! Вскочив, прокричал темноволосый, сжимая в руках окровавленный гвоздь. Выбросив его куда-то вдаль, побежал на улицу наивно полагая, что брат не может уйти сам далеко. — э-это Цукаса! Быстрей! Дрожащий девичий голос раздался где-то за калиткой, побуждая ели как взбиравшегося по каменистому забору мальчика ускорить темп. Все внутри дрожало сильней и сильней. — слезай… Аманэ, слезай Ранее теплый, испуганный голос стал холодным и приказным. Младший быстро направлялся к старшему, сжимая в руках гвоздь, собираясь поступать совсем не так как полагается хорошим детям.