Все встречи неслучайны

      Её звонкий смех разрезает ночную тишину заснеженной улицы и прокатывается по ней эхом. Леви хотел послушать эту тишину, чувствуя её тепло своей щекой, дыхание и размеренное биение сердца. Но как только смех разливается по всей улице, и взгляд его сам падает на её лицо и сияющую белоснежную улыбку девушки, Аккерман ловит себя на мысли, что этот звук — то самое чего ему всю жизнь не хватало. Родной звук. Который он уже слышал, и который звучал по ночам в его голове. Леви обводит взглядом скрытые снегом неоновые вывески, установки и уличные фонари. Кажется, это действительно новогоднее чудо… И вдруг чувствует теплые пальцы, нежно дотронувшиеся до его щеки и погладившие её. Девушка явно долго сражалась со своим смущением, прежде чем осмелиться прикоснуться к нему таким образом. Леви слишком хорошо её знает. Аккерман резко поворачивается. Слишком непривычно… Единственное, что он чувствовал на щеках — звенящие, пощечины и точные удары кулаков. Кажется, Микаса видит это, поэтому тепло улыбается и неуверенно целует его в ту же щёку. Впервые физическая близость с каким-то человек не вызывает дискомфорт… Хотя она всё ещё непривычна… — Пойдём домой, — шепчет мужчина, заглядывая в глубокие, чёрные глаза. Он не хочет уходить… Если бы не холод, он бы не предложил этого… Но за короткий, легкий поцелуй в щеку он успел почувствовать её холодный нос. Она тоже замёрзла, хотя никогда не признает это. — Пойдём, — соглашается девушка, нехотя оборачиваясь в сторону дома и шагая рядом с ним. Кажется, что с каждой минутой на улице становится всё холоднее. Микаса надевает на голову капюшон, а затем, покосившись на Аккермана, замечает, как он прячет нос в воротник куртки. Девушка с умилением вздыхает и, подойдя сзади, накидывает его капюшон ему на голову: — Как сказал один великий человек, «последние мозги отморозишь», — ехидно произносит она. — По мне так этот человек — не более, чем обычный пафосный позер…— отшучивается Леви. — Не надо называть его великим. — Что ж, наверное ты просто не разбираешься в людях…— улыбается Микаса, натягивая шарф на нос. — Этот человек — один из лучших, кого я встречала… — Подлиза, — чувство дежавю… Микаса смеётся. Он действительно не любит такие выражения чувств? Или просто не привык к ним. Привык отшучиваться, отмахиваться, никогда не раскрывая полностью самого себя. Но ей и не надо… Она всё видит. Он может пытаться скрыть свои чувства, сколько захочет, но если он уже сдался и сделал шаг навстречу ей, значит эти чувства сильнее его. Микасе хочется взять его за руку, но её останавливает глупая мысль о том, что лимит близости на сегодня исчерпан… Или хотя бы на ближайший час… Вдруг ему не нравится? Что за глупые мысли, Микаса? Девушка нерешительно косится на его пальцы, выглядывающие из рукава куртки ровно до тех пор, пока те вдруг резко не направляются к ней и не переплетаются с её пальцами. Микаса поднимает голову: Аккерман с лёгкой насмешкой смотрит ей в глаза. Она ещё долго не сможет поверить, что всё происходящее — не сон. Что, только что, буквально пять минут назад, произошёл её первый серьезный поцелуй. С ним… С человеком, которого она встретила совершенно случайно, в кафе, и не спугнула его своим пристальным, подозрительным взглядом. С человеком, с которым она поклялась самой себе встреться, как только их дела станут важными… и с которым судьба сама свела её спустя три года. Как она жила без него целых три года? Сейчас она и дня не проживёт. Смешно, конечно… Ведь завтра наступит, и им с Эреном и Кристой нужно будет вернуться домой. Но, может быть, если они, как и планировали, купят квартиры недалеко от магазина, то Микаса сможет видеться с ним чаще. А может быть даже он… Нет. Даже не думай об этом. А вакханалия за воротами продолжается. Смех, визг, крики, удары плотных снежных комов о куртки, лай лабрадора-ретривера, которого Эрвин с Ханджи недавно взяли с улицы и ласково назвали его Крекером, из-за чего Оруо ржал над ними оставшиеся полдня. Микаса машинально освобождает свою руку от пальцев Леви. Тот явно нехотя отпускает её, выразительно повернувшись к ней, но ничего не сказав. Однако девушке всё равно становится стыдно. Стесняешься его? Но как только они оказываются на территории дома, это неловкое чувство пропадает, потому что на Микасу тут же с разбега падают Имир и Саша, повалив в сугроб, и девушка заливается звонким смехом. Аккерман вздрагивает от неожиданности, когда молодую писательницу прямо на его глазах сметают в сторону. Кажется, паника возвращается… Леви ищет глазами Микасу, словно спасительный якорь. Девушка до сих пор лежит в снегу. Кажется, один только взгляд на неё, румяную, лохматую, смеющуюся, оголяющую все свои тридцать два белоснежных зуба и трепавшую белого Крекера за голову, успокаивает его. Леви, всё хорошо. Вокруг друзья, а не пьяные утырки из подворотни. Всё хорошо… Раздаётся дикий крик, и кто-то внезапно наваливается спереди на его шею и, перевесив, роняет прямо в сугроб. Снег попадает за шиворот и на лицо, обжигая его. Ханджи… Где-то рядом звучит смех Эрвина, тоже пострадавшего от выходки Зое. И в этот самый момент, как бы не контролировал себя Аккерман, эти воспоминания снова охватили его. Он лежит на земле, вокруг толпа людей… Сейчас кто-то ударит его ботинком в солнечное сплетение… так же метко, как тогда. Рефлекс… Он пытается закрыть живот. Сердце начинает стучаться быстрее. Леви и сам удивляется тому, как быстро его мозг получил этот мощный разряд. Секунда… Аккерман садится, поднявшись на локтях, и оглядывается: вокруг его друзья… Никто не замечает его растерянного выражения лица. Почти никто… — Леви, всё хорошо? — Микаса присаживается на корточки рядом с ним, настороженно заглядывая в его лицо. Её голос окончательно успокаивает, однако появляется раздражение к самому себе. Он переводит взгляд на Микасу: волосы мокрые, прилипшие к лицу, испуганные глаза, сверлящие его чёрным взглядом. — А что… не заметно? — резко отвечает он. Слишком холодно… Взгляд девушки меняется. В нем появляется облегчение в перемешку с отторжением, и её рука, тянувшаяся к его руке, тут же останавливается на полпути и возвращается к ней на коленку. Микаса смиренно опускает глаза. — Просто у тебя на лице была паника… Леви вздыхает. — Может быть… потом расскажу, — он смягчает свой тон. — Не бери в голову. Леви поднимается. Девушка улыбается и смотрит ему прямо в глаза с такими нежностью и теплотой, что Леви с трудом заглушает отчаянный порыв поцеловать её прямо здесь, на виду у всех. И, судя по её горящим глазам, она борется с тем же чувством. Аккерман отводит взгляд. Как только Ханджи и Петра зовут её лепить снеговика, Микаса тут же убегает к ним. Аккерман чувствует чей-то пронзительный взгляд на своей спине. Леви поворачивается: Эрвин смотрит на него с абсолютно ясным, хитрым выражением лица. — Мне кажется, или я видел то, чего не должен был видеть? — Эрвин издаёт короткий смешок. — А тебе не кажется, что ты всегда видишь то, чего не должен был видеть? — огрызается Леви. — Или того, чего не было... Смит смеётся и подходит ближе к Аккерману. — Ответь честно, где вы были? — А зачем тебе знать? — раздражительно бурчит Леви. — Надо же проконтролировать, чтобы ты всё правильно сделал… — Эрвин… иди ты в жопу со своим контролем, — эта злость не настоящая. Сейчас он слишком… счастлив?..чтобы злиться… Все слишком понятно, слишком хорошо, ясно, чтобы впускать в жизнь плохие чувства. Наверное, ему приходится пускать в ход эту раздражительность, только чтобы дать Эрвину понять, что это не вскружило ему голову… Все под контролем… Он никогда не изменит своему хладнокровию… Несмотря на то, что ему хотелось это сделать уже как минимум раз пять за последний час. А за весь день и того больше… Самоконтроль… Как пафосно, как самоуверенно… А на деле же все мирно спящие эмоции уже выпущены наружу. Уже давно повреждён его контроль. И он всё продолжает строить из себя непреклонного… чёрт пойми кого… Хотя Эрвину уже все давным-давно понятно. И глупо притворяться… — Ладно, ладно… Но я ведь тебе рассказывал про нас с Ханджи… Леви фыркает: — Только я этого не просил… И ты не рассказывал всего… — Но первый поцелуй я упомянул… — с намёком протягивает Смит. Леви шумно втягивает в себя воздух. Откуда, мать его, он узнал? Микаса бы физически не успела ему об этом рассказать, да и не стала бы… — Если он будет, я упомяну… — уворачивается Леви. Внезапно Эрвин начинает истерично смеяться. Аккерман ошеломлённо оборачивается на него. — Тебе зеркало дать? — спрашивает мужчина сквозь смех. Леви настороженно смотрит прямо в голубые глаза друга. — Ты или скажи прямо, или скажи молча, одно из двух, — огрызается он. — Ты сначала скрой улики, а потом говори, что ничего не было, — советует Эрвин и, достав из кармана салфетку, протягивает её Аккерману. Леви озадаченно выгибает бровь. — У тебя около губ помада. Если не хочешь признаться мне, что пользуешься блеском для губ, то лучше вытри и не выпендривайся… Леви, коротко выругавшись, берёт салфетку и вытирает указанное Эрвином место. А затем, смотря на салфетку, понимает, что там ничего нет и с ещё большим недоверием косится на друга. — Вот теперь ты точно спалился... — побежденно произносит Смит. — У тебя всё на лице написано. Леви сдаётся и поражённо вздыхает: — Да … написано… Эрвин тепло улыбается и по-дружески хлопает друга по плечу: — Наконец-то, — а потом уходит к другим. Хитрожопый... Эрвин не стал ни спрашивать подробностей, ни копаться в его чувствах. Просто поинтересовался, было ли что-то, или Леви снова предпочёл гордость счастью. К нему с лаем подбегает Крекер. Аккерман смутно задаётся вопросом, где это добродушное создание было все то время, пока они сидели за столом. Мужчина садится на корточки и чешет пса за ухом. Когда Ханджи только притащила этого щенка с улицы домой, Леви был у них дома. И, как ни странно, первым человеком, которого Крекер признал, был именно он. Может быть у него всё-таки есть какое-то природное, скрытое обаяние, о котором он даже не подозревает, раз он так упорно притягивает к себе самых чудесных созданий: маленьких щенков, детей и… Мужчина медленно поднимает, тут же натыкаясь глазами на девушку, скатывающую большой снежный ком для снеговика. Какой же ты ребенок, Микаса… И какой же я дурак, что тогда, три грёбаных года назад, не смог увидеть того, что так ясно вижу сейчас. Просто тогда было не время... Вдруг Крекер настораживается и бежит к воротам. Они открываются, и там появляется старушка, ведущая впереди себя коляску. Глаза всех присутствующих, уже успевших немного успокоиться, приковываются к ней. За женщиной на территорию заходит старичок, уже с явной сединой, но энергичным и молодым взглядом. — О, мама! — неожиданно восклицает Майк, подходя к женщине. — Извините, что помешали, — тепло улыбается старушка. — Мы просто живём недалеко. — Да что вы, ничего, мы же так и договаривались, — улыбается Нанаба, забирая из коляски свою дочку и с любовью заглядывая в её хохочущее лицо. Леви с лёгкой завистью смотрит на маленькую девочку. Может быть его мама тоже смотрела на него так? Поправляла воротничок кофточки, укутывала в теплую одежду… Застёгивала куртку … Леви резко переводит взгляд на Микасу, которая забыла о недоделанном снеговике ровно в ту секунду, когда увидела Тори. Вся мокрая от снега, она подбегает на веранду к Нанабе и начинает играться с малышкой, легонько тыкая её в носик. Хистория пытается поймать её палец, но Микаса отдергивает его настолько резко, что девочка начинает возмущаться. В конце концов девушка снисходительно отдаёт Тори свою руку на растерзание. Леви подходит ближе к девушкам. — Хочешь подержать её? — спрашивает Нанаба у Микасы, протягивая ей девочку. Девушка энергично кивает. — Стоять… — вклинивается Аккерман настолько резко, что обе женщины вздрагивают от неожиданности. — Ты вся мокрая, как курица, и холодная. Она замерзнет. Микаса и Нанаба удивлённо переглядываются, а потом последняя начинает хохотать. Маминому смеху вторит звонкий, детский визг. — Ну спасибо… — наигранно оскорбляется Микаса. — Пожалуйста, — отзывается он. — Хорошо… тогда я её обратно в коляску положу… — сквозь смех произносит Нанаба, шагая к Майку, о чём-то разговаривающему со своими родителями. Микаса по-детски надувает губы и выразительно пялится на Леви. — Какой заботливый… — фыркает она. Аккерман лохматит её мокрые волосы. — Я надеялся, что ты поняла это раньше всех… Девушка улыбается и кивает. Леви снова оглядывает всех присутствующих. Такие же мокрые от снега, с розовыми лицами и сияющими улыбками, как и девушка сбоку от него, они, наконец-то, успокоились окончательно. Кто-то до сих пор пытается слепить снеговика из сухого, рассыпающегося снега, а более взрослые стоят и разговаривают друг с другом. Взгляд Леви натыкается на Майка, корчившего рожи для Хистории, но веселившего, кроме неё, ещё и свою жену, родителей и Сашу с Конни. Семейное счастье… Оно же подарило этой паре когда-то и финансовое счастье, и самодостаточность и бесконечный уют. Два человека с разным характером и амбициями, но одними мышлением, целью и мировоззрением сплелись в нерушимый тандем. Дополняют друг друга абсолютно во всём… Наверное, так и выглядит идеальная жизнь? Жизнь, часть которой он так упорно игнорировал, пока не пришла та, из-за которой игнорировать это стало невозможным. Тут внезапно сверху раздаётся глухой, деревянный стук, и в следующее мгновение голову Леви накрывает снегом. Спустя секунду раздаётся смех, и первое, что видит Аккерман, открыв глаза, это Микаса, закрывшая одной рукой рот от удивления, а второй держа длинную ветку. Мозг тут же выдает одну единственную и верную догадку, связав всё увиденное воедино. Ребенок... глупый ребенок... Девушка осторожно подходит и стряхивает с головы Леви снег, который тут же падает за шиворот, стоит мужчине только пошевелиться. От неприятного ощущения Аккерман хмурится и прижимает плечи к шее. — Прости, не рассчитала… — оправдывается девушка, отряхивая его капюшон. — Как по-взрослому… — бурчит мужчина. — Высокоинтеллектуал… Микаса поджимает губы, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. — Меткий удар, Микаса Аккерман! язвительно кричит Имир. Девушка многозначительно переглядывается с ним, а потом поворачивается к остальным и театрально отвешивает реверанс. Микаса Аккерман… Как красиво это звучит… Гораздо красивее чем Микаса Йегер… Эти миллисекундные мысли проносятся в мозгу совершенно неожиданно, как первая вспышка молнии в самом начале грозы. — По-моему, если мы сейчас не зайдём домой, мы все друг друга утопим в снегу, — сквозь смех заявляет Эрвин, перебивая все мысли Аккермана. — Согласен, — ухмыляется Майк. — Ну, мы тогда, наверное, пойдём, — добродушно заявляет старушка, неловко переглядываясь с мужем. Старик лишь пожимает плечами. — Ну что вы, зайдите к нам, у нас на всех всего хватит, — заверяет их Ханджи. — Ну если вы настаиваете… — Настаиваем. Новый год нужно встречать всем вместе, — поддерживает Ханджи Эрвин, пропуская гостей в дом. Микаса почему-то не двигается. Леви мягко дотрагивается до её плеча, возвращая девушку в реальный мир. Она с какой-то странной тоской оглядывает опустевший двор, словно человек, пришедший на место, где не был уже очень много лет, но о котором у него остались самые тёплые воспоминания, которые уже не вернуть. — И это… всё? — каким-то опустевшим голосом спрашивает Микаса. — Что всё? — не понимает Леви. — Ну… — девушка слабо улыбается. — Такого больше не будет? — Ты о чем? Микаса резко, почти пугливо поворачивается к нему, как будто бы только что заметив его присутствие, и лишь отрешённо качает головой. — Нет… ничего… пойдем… Но смысл её слов вовремя доходит до него. — Не волнуйся, зная Ханджи, это будет повторяться каждый год… Девушка тоскливо ухмыляется. — Пойдем, а то я тебя действительно в снегу утоплю… — и Леви скрывается за дверью.

***

— С Новым годом! — в унисон кричат все гости, в один момент вставая с мест и образовав в середине огромный букет из бокалов с шампанским. Раздаётся беспорядочный звон бокалов, грохот фейерверков за окном, полуночный бой курантов и радостные крики, прекратившиеся только на несколько секунд, когда их обладатели дружно отпивают из бокалов. — Ребята… — вдруг произносит Ханджи каким-то не своим, печальным голосом. Все, как по приказу, замолкают и оборачиваются на неё. Микаса испуганно замечает, что на глаза женщины начинают наворачиваться слёзы. — Я просто… вас всех так люблю… — Зое издаёт короткий смешок, а затем, сразу же, всхлип. — Микаса… Девушка удивлённо поднимает брови. Ханджи переводит на неё взгляд. — Спасибо тебе за то, что собрала нас всех… Кажется время сентиментальных признаний… — Я не… я просто написала книгу… всё остальное сделала ты… Ханджи упрямо качает головой: — Нет… без тебя мы бы не знали друг друга. Нас всех объединила именно ты… С этими словами Ханджи, обойдя длинный, деревянный стол, обнимает Микасу настолько крепко, что девушка начинает переживать за всё съеденное ранее. Ханджи кидает хитрый взгляд на Леви, который стоит слева от них, прислонившись бедром о спинку кресла и скрестив руки на груди. Аккерман вопросительно выгибает бровь. Женщина резко хватает его за воротник футболки и тянет на себя: — А ну идите все обниматься, что встали? Микаса переводит взгляд на Леви и, заметив широко раскрытые от неожиданности глаза, хихикает и свободной рукой обнимает мужчину за шею, прижимая к себе и прислонившись лбом к его лбу, чувствуя, как его мышцы расслабляются, а одна рука обвивает её талию. Леви закрывает глаза. К ним присоединяются остальные люди, наваливаясь друг на друга. Микасе начинает казаться, что если они все дружно не грохнуться на пол, это можно считать по-настоящему новогодним чудом. — Наверное, это мой самый счастливый день в жизни…— произносит Ханджи. — Мой тоже… — не задумываясь, отвечает Микаса. В таком положении они стоят, кажется, минуты две, раскачиваясь всей кучей из стороны в сторону. Его глаза по прежнему закрыты, и девушка, не в силах отвести от него взгляд на протяжении всего этого времени, уже начинает думать, не заснул ли он. Последний час он казался сонным. Может быть так на него действует алкоголь? — А теперь… вечеринка!  — торжественно объявляет Ханджи и тут же, с трудом вырвавшись из толпы, устремляется в другой конец гостиной, к колонкам. Леви, неслышно выругавшись, обречённо вздыхает. — Ты хочешь спать? — тихо спрашивает его Микаса. — Кто меня отпустит… — бурчит Аккерман, кидая выразительный взгляд на спину Эрвина. — Тем более из-за громкой музыки я и не засну… — А что ты ночью делал? — улыбается девушка. — Что за провокационные вопросы? — Я не провоцирую… я просто спрашиваю… Леви опускает взгляд на пол и хмурится. — Просто не мог заснуть. Думал много. — Пошли, может быть развеселишься, — она берёт его за руку и тянет в толпу, уже начавшую выбирать подходящую музыку. — Микаса… я не создан для такого, ты же знаешь. Девушка не останавливается и не отпускает его руку. — Хотя бы не сиди в уголке, как отшельник, — просит она. — Зачем я здесь нужен, если от меня никакого толку нет? Развлекайся… — Леви поворачивается к ней спиной и делает несколько шагов по направлению к лестнице наверх, но Микаса мягко касается его плеча, и этого достаточно, чтобы он тут же остановился. — Леви… Не отделяй себя от нас, пожалуйста… Аккерман поворачивается к ней и заглядывает в тёмные, глубокие глаза, видя в них своё отражение. — Хорошо … — соглашается он. — Но танцевать я не буду. Микаса благодарно улыбается и бежит к остальным. Аккерман идёт следом за ней. — Леви, иди к нам! — раздаётся со стороны стола голос Майка. Мужчина поворачивается и видит его, сидящего на стуле за столом, совсем недалеко от больших колонок, с Хисторией на коленях. Завидев теперь уже одного из своих любимых нянек, Тори тут же расцветает в солнечной, беззубой улыбке и, как только Леви садится рядом, пытается перебраться к нему на колени. Майк, кажется, без тени ревности, смеётся и переносит свою дочь на колени Аккерману. Леви плотно сжимает колени, напрягая всё тело и с лёгким удивлением косится на молодого отца, только что без задней мысли отдавшего ребенка практически незнакомому мужчине. Майк, приняв это за испуг, лениво произносит: — Не волнуйся, не соскользнёт, ты её придерживай одной рукой. В это время к ним подбегает Крекер, немного привстав на задние лапы, опирается передними о колени Леви и обнюхивает маленькую девочку. Тори смеётся и треплет собаку за ухо. Щенок радостно машет хвостом и тут же принимает ту самую позу, которая у собак символизирует готовность к игре: опирается на задние лапы и ложится передними на пол. Девочка визжит от восторга, и начинает размахивать руками. Пёс несколько раз игриво дёргается, перебегает с места на место, пытаясь уломать девочку спуститься вниз и поиграть с ним. Тори бы с радостью спустилась, если бы могла. — Они явно нашли друг друга… — бурчит Аккерман. — Ага… — соглашается Майк и зевает. Крекер убегает куда-то, и Тори тут же теряет к нему интерес. Она поворачивается к Леви и ложится ему на грудь. — Ну ничего себе, Леви, как сильно ты нравишься девушкам, — смеётся Майк. Аккерман машинально поднимает голову на Микасу, которая пытается настроить микрофон Зика. — Сам в шоке, — выдыхает мужчина. Проследив направление его взгляда, Майк ухмыляется. — Не знаю, что между вами, но… в любом случае береги её, — его голос становится серьезным. — Если Микаса любит кого-то, она готова пожертвовать всем, что у неё есть. Она не умеет ставить себя выше других. Если люди при этом ещё и дадут ей упасть, она будет винить саму себя, а не этого человека… — Я не сделаю ей больно, — говорит Леви. — Я знаю, — Майк снова улыбается. — Микасу не тянет на плохих людей… Хисторию тоже. Леви опускает взгляд на Тори, играющую с верёвочкой на своей кофте. Её глаза тоже начинают слипаться. — Давай, я уложу её. Если она хочет спать, ей никакая музыка не помешает… — О, Тори, скажи, у кого ты выиграла эту суперсилу? — устало спрашивает у девочки Леви, передавая её обратно отцу. Тут музыка переключается на тот самый, знакомый мотив «Last Christmas». Аккерман подпирает голову рукой. Если это плата за то, что он до сих пор не спит, то он согласен. Нанаба немного приглушает свет в гостиной, а Ханджи включает гирлянды и ёлку. Сначала вступает Зик. Низким, слегка хрипловатым, но от этого не менее красивым голосом. Микаса подходит к Леви. — А ты что, петь не будешь? — с легким разочарованием спрашивает Аккерман — Если я запою, ты заснешь. — Если ты запоешь, я сделаю всё возможное, чтобы не заснуть. Микаса смущённо улыбается, но вдруг её взгляд устремляется куда-то за спину Аккермана и замирает от испуга. — Что вы… Но договорить она не успевает, и Леви чувствует, как что-то очень холодное катится по его спине вниз. Он вскрикивает от удивления, изгибается в пояснице и быстро разворачивает голову назад. Там стоит Эрвин, держащий в одной руке поднос со льдом, а второй оттягивающий воротник футболки своего друга. Смит надменно смотрит на Аккермана сверху вниз, и заговорчески подмигивает Микасе. — Доброе утро, Леви, просыпайся, пора на работу… — Какого хрена ты творишь?! — рычит он. Микасе на какое-то мгновение кажется, что сейчас Леви встанет и долбанет этим подносом Эрвину по лицу. — Бужу тебя, а то заметь что сонные здесь и только ты и годовалый ребенок. — Вы оба что ли сговорились меня сегодня заморозить к чёрту? — Ты же нас все равно любишь, — улыбается Эрвин и уносит поднос со льдом обратно в холодильник. Кажется, все были так заняты пением Зика и Эрена, что не слышали криков Леви. Микаса с трудом сдерживая смех, помогает ему достать последние кубики льда. — Микаса, ты где? — раздаётся из динамиков голос Эрена. Девушка тут же подхватывает песню, откинувшись на спинку стула и сделав вид, что ничего не произошло. Наверное, Микаса действительно имеет какую-то магическую власть над ним, потому что как только её звонкий голос начинает звучать по всему залу, всё раздражение проходит. И Леви хочется лишь одного — чтобы она никогда не замолкала. Даже несмотря на то, что за всю жизнь эта песня ему уже надоела. Он открывает глаза и смотрит на девушку, сидящую перед ним и поющую, хоть и неидеально, изредка задевая фальшивые ноты или срываясь, но так просто и звонко, что хочется слушать бесконечно. Девушка встаёт и скрывается в толпе. На Микасе песня и заканчивается, но тут же начинается новая. Одна из самых любимых песен Ханджи и, честно говоря, Леви она нравится не меньше. Happy new year. Abba. Кто-то вступает на первый куплет. Голоса Микасы среди них точно нет. На припеве включаются все, даже Леви отрешённо шевелит губами под текст, безучастно смотря в пол. На втором куплете начинается неразбериха, потому что Ханджи и Нанаба начинают давать микрофоны на каждой фразе двум разным людям. Леви никогда бы не подумал, что каждый из этих людей красиво поет. Словно Микаса подбирала героев для своей книги по количеству их талантов. Или же просто эхо, раздающееся по всему дому, делает эти голоса такими красивыми? Внезапно, перед третьим куплетом, Микаса подходит к нему и решительно подносит микрофон к его лицу. Леви, даже толком не обдумав, качает головой, однако девушка настойчиво пододвигается к нему, одними губами шепча слово «вместе». Он никогда не пел при других людях. И никогда не хотел. Не хотел показывать людям себя с других сторон. Не желал быть в центре внимания, удивлять других людей и доказывать им что-то. Не потому, что боялся показаться неидеальным в чем-то, а просто считал, что людям необязательно знать его со всех сторон. Но она смотрит на него почти с мольбой… Девушка, так свободно демонстрирующая этому миру свои таланты, живущая так просто, без сложных формул жизни, без принципиальных установок. И пока его личность уже давно заточена в могиле, поджидая, когда же он унесёт её с собой, внутренний мир Микасы вечно будет светиться в реальном. Потому что он не боится делиться им с другими. Аккерман мягко кладёт свою руку поверх её и приближается к микрофону… Когда их голоса наконец разливаются из динамиков и наполняют зал, Леви кажется, что свой голос он слышит впервые. Спев всего две строчки, они дают дорогу другим. И Леви не хочется смотреть, кто поёт дальше, потому что все, что он видит сейчас — это её сияющие от восторга глаза. Когда песня кончается, следует небольшая пауза. Только тогда Аккерман всё-таки отрывает взгляд от девушки и выжидательно окидывает взглядом всех остальных. — Я же говорил, что он так редко демонстрирует свои таланты, что каждый раз это похоже на открытие Америки, — раздаётся голос Эрвина где-то над его ухом. — Так, а ну отошёл от меня… — Леви резко поворачивается и отодвигается от друга. Раздается дружный смех, который, кажется, немного разряжает обстановку. — Слушайте, а может быть нам всем хор создать? — задумчиво протягивает Конни. — Ты со своей работой разберись сначала, дуралей… — бурчит Жан. — Это хоть… нормально звучало? — спрашивает Леви так тихо, чтобы его слышала только Микаса. — Нормально? Леви, это звучало прекрасно. — Чего только не сделаешь по пьяни… — отшучивается он. — Так это было только по пьяни? — многозначительно спрашивает девушка. Леви хмыкает: — Конечно, ты думаешь в обычном состоянии у меня хватило бы наглости на это? Микаса смеётся: — Тогда мы будем спаивать тебя чаще. Леви устало улыбается. Девушка кладёт голову на согнутые локти, с какой-то материнской любовью оглядывая друзей, продолжающих о чём-то спорить. — Я ещё никогда не была так счастлива… кажется… — тихо произносит Микаса. — Так хорошо, что страшно из-за того, что этот момент может когда-нибудь закончиться, а это чувство больше никогда не повториться… Что это пик… твоего счастья. Как будто… —Эй, эй, эй, — обрывает её Аккерман. — Ты решила меня в пессимизме переплюнуть? — Я просто… проговариваю свои мысли вслух… — Мысли материальны, Микаса. Так что заткнись, и не думай о плохом. В твоей жизни будет ещё миллион таких моментов… — Леви делает небольшую паузу, раздумывая над той фразой, которая отчаянно пытается вырваться из него наружу… и пусть вырывается: — В нашей жизни будет ещё миллион таких моментов. Микаса поднимает голову со стола и изумлённо смотрит на мужчину, не веря своим ушам. — Тем более… ты заслужила это счастье, — заключает Леви. — А ты счастлив сейчас? — быстро спрашивает девушка. Аккерман поворачивается к ней, проницательно смотря в её глаза. Рядом с тобой любой станет самым счастливым человеком в мире, Микаса… Но я никогда не смогу сказать это вслух… Ведь не может быть несчастен человек, с детства переживающий одну лишь боль, в пятнадцать лет сбежавший в армию, только потому что идти больше было некуда, и теперь сидящий в окружении любящих и принимающих его людей. — Мне важно это знать… — произносит она, не сводя с него глаз и словно читая его мысли. Практически молит об ответе. — Да… счастлив.