Леви замечает, что спустя час даже самые энергичные и неутомимые весельчаки начинают всё чаще садиться за стол и отдыхать, и вечеринка приобретает ту самую сонную, выгоревшую атмосферу, когда кто-то безуспешно пытается растормошить других.
В конце концов на фоне играет тихая, спокойная музыка. Кто-то доедает салаты или десерт, кто-то разговаривает, разбившись по парам. Майк сидит рядом, о чём-то глубоко задумавшись, уже минуту мешая сахар в чашке. Именно за этот вечер Леви нашёл в нём какую-то часть самого себя. Такой же немногословный, безэмоциональный, зачастую меланхоличный, он имел одно существенное отличие — отсутствие чрезмерной гордости. Майк не боится показывать свои эмоции и чувства, и, если хочет, может спокойно подурачиться с остальными.
Наверное, именно такие люди называются
простыми, и рядом с ними чувствуешь себя просто принципиальным ребёнком.
Нанаба что-то показывает Микасе на телефоне, и девушка устало отвечает или кивает на её вопросы. Ханджи демонстрирует чудеса выносливости, так как даже выдохшись и лежа на плече мужа, она продолжает, энергично жестикулируя, болтать с Пик. Родители Майка недавно ушли, оставив Тори папе с мамой. Эрд, Гюнтер, Пиксис и Шадис тоже откланялись, и праздничный стол поредел.
И снова Леви чувствует себя наблюдателем со стороны.
Внезапно Ханджи встаёт из-за стола, с готовностью оглядывая друзей. Леви кажется, что сейчас она предложит ещё одну из своих гениальных идей.
— Ну что, хотите спать?
Воистину гениальная идея…
Единогласное «да» разносится по столу, и Ханджи, ухмыльнувшись, кивает Эрвину.
— Ну ладно, — пожимает плечами Смит — Мест хватит на всех… если некоторые будут спать вместе…
Или Леви кажется, что он улавливает слабый подтекст, или Эрвин действительно проверяет Аккермана. Мужчина незаметно косится на Микасу, но та, кажется, слишком уставшая, чтобы отзываться на какие-то намёки.
Смит показал Леви его комнату ещё до прихода гостей, и первое, что он тогда отметил, это, хоть и не совсем широкая, но явно
двуспальная кровать.
Возможно Эрвин просто экстрасенс, кто его знает…
— Я с радостью засну даже здесь, на столе… — тихо произносит Имир.
— Этого не понадобится, уж поверь, — заверяет её Ханджи.
Внезапно Микаса словно просыпается. Она хмурится и внимательно смотрит на свои ладони, как будто бы пытается прочитать там ответ. Тут Нанаба случайно задевает её плечо, и девушка вздрагивает и оборачивается. Все сидящие за столом начали подниматься, желая друг другу спокойной ночи. Микаса медленно встаёт, все ещё витая где-то в своих мыслях, и идёт в гостиную, за ноутбуком.
Безусловно, этот день смело можно назвать одним из лучших в её жизни...
Но вместе с этим ей страшно смотреть вперёд.
А что дальше? Какой следующий шаг?
Микаса стоит несколько секунд, опустив задумчивый взгляд на ноутбук, лежащий на столе. Перед глазами проносится весь сегодняшний вечер. Тихая, заснеженная улица, фейерверк, его растерянные глаза,
поцелуй…
Уголки губ невольно ползут вверх.
— Микаса? — раздаётся сзади голос Кристы. Она подходит к подруге и внимательно заглядывает в её лицо. — А ты…
где будешь спать?
Внезапно в голове Микасы звучит многозначительная фраза Эрвина, и её словно осеняет. И почему она не задала себе этот вопрос ещё раньше? Ноутбук чётко вырисовывается сквозь завесу воспоминаний.
Где…
Микаса нервно сглатывает и пожимает плечами, наконец взяв свой подарок в руки и прижав к груди. Криста выразительно кидает на него взгляд и ухмыляется.
Они выходят из гостиной и оглядываются. Кажется, Райнер и Бертольд тоже решили уйти домой, их курток нет на вешалке. Микаса озадаченно хмурится: в отличии от остальных ушедших, Райнер и Бертольд живут далеко от этого дома, поэтому приехали на машине Райнера.
Неужели они действительно решили поехать домой? Однако девушка тут же вспоминает, что Бертольд сегодня не пил, поэтому, скорее всего, повезёт именно он. Микаса выдыхает. Кристы рядом уже нет.
Она одна в этом зале…
Девушка слышит голоса сверху, смех, шаги. Но здесь, на первом этаже, невероятная тишина, загадочная и даже пугающая. Несколько минут назад за этим столом сидело столько людей, раздавались смех, крики, звон бокалов.
А теперь здесь темно, только из окон льется яркий свет фонарей и над столом до сих пор горят гирлянды. Микаса шагает к нему и вытыкает провод из розетки.
Когда зал окутывает темнота, становится почему-то грустно. Словно, прожив этот день подростком, сейчас Микаса возвращается во взрослую жизнь, где ей снова двадцать четыре года, где у людей вокруг неё уже есть дети, работа, достижения…
Но ведь и у неё есть…
почти всё это…
И пусть работа эта совершенно не соответствует её первому высшему образованию филолога, которое она хотела сделать делом её жизни, а достижение не самое последнее, она всё равно счастлива…
Потому что точно знает, что люди, которые её окружают — на всю жизнь. Она сохранит их до самой смерти.
Чья-то рука сжимает её плечо. Наверное, ей стоит испугаться: человек подошёл совсем незаметно. Но почему-то она сразу понимает, кто это.
— Я ведь хотел пойти спать раньше всех … — негромко начинает Леви, растягивая слова. — А ты, видимо, отчаянно добиваешься обратного.
— В каком смысле? — не понимает Микаса. Леви смотрит ей в глаза сквозь темноту.
— Пойдём, — коротко отвечает он, слегка потянув её за локоть. Девушка берёт в одну руку рюкзак, в котором принесла подарок Нанабы и свою домашнюю одежду и послушно идёт за ним. Её мозг всё ещё упорно отвергает тот факт, что она вообще когда-либо сможет… спать в одной комнате с
ним, но теперь это - единственное объяснение тому, почему он до сих пор ждал её.
При одной мысли об этом сердце начинает бешено стучаться. Она поднимается за ним на второй этаж и оглядывается: столько комнат…
Будто бы они арендовали какой-то отель. Или же ей только кажется… Микаса хочет сосчитать комнаты, но сонный мозг тут же бросает эту затею. Посередине этажа стоит небольшой круглый стол и кресла вокруг него, а по бокам придают домашний уют большие ховеи в горшках.
Из ближайшей комнаты выглядывает Саша, но тут же скрывается и закрывает дверь, не заметив Микасу, находящуюся в трёх метрах от неё. Леви открывает соседнюю дверь и пропускает девушку вперёд. Микаса неуверенно заходит внутрь, осматриваясь. Кремовые обои с незамысловатым узором, небольшие шкаф и комод, расположенные у входа, пушистый ковёр карамельного цвета, покрывающий весь пол, большое окно, занавешенное шторами под цвет ковра и стол, расположенный у изголовья кровати…
Кровати…
Микаса чувствует, как все внутри напрягается, когда она смотрит на одну
единственную в этой комнате. И кровать вполне себе
широкую для двух человек. По спине бежит холодок… хотя скорее всего это из-за того, что в самой комнате, почему-то, довольно прохладно.
И, видимо, Леви замечает её смятение.
— Если хочешь, я могу спать на полу, — спокойно предлагает он.
—
Нет… — уверенно отрезает девушка. Внезапно в голове зарождается ещё один вопрос: «это изначально была её участь, спать вместе с ним?»
— Просто… мне интересно… — начинает Микаса уже не так решительно, — Эрвин ведь не показывал мне мою комнату…
— Он никому не показывал, только мне. И то потому, что я приехал вместе с ним, — отвечает Аккерман. Микаса рассеяно кивает и ставит сумку и ноутбук на комод. Сердце предательски громыхает в груди.
Девушка достаёт из сумки ночную рубашку, отмечая про себя где-то на задворках сознания, что ей в этом будет холодно.
Ощущение такое, как будто эту комнату или проветривали весь день, или не обогревали всю зиму…
Сзади раздаётся какое-то шуршание. Наверное, Леви тоже переодевается. Внезапно Микаса замечает зеркало над комодом… прямо перед носом… которое отражает происходящее сзади неё…
И, по какому-то злому року судьбы именно в тот момент, когда Леви снимает футболку.
Девушка стремительно опускает взгляд, чувствуя, как краска приливает к щекам. Даже за секунду, но она успела увидеть то, что увидела, и по всем законам подлости застывшая картинка стоит теперь у неё перед глазами, словно она успела сделать ими фотографию. Причём очень качественную. Во всех деталях…
«Микаса, ты же уже не маленькая», — проносится в голове.
«Не маленькая, а не опытная...».
Она натягивает на себя ночную рубашку и чувствует, как окоченели ее конечности, когда прикасается ледяными руками к своему телу.
Разумеется, если кто-то из них будет спать на полу, то на следующий день им придется размораживать его в духовке, потому что иначе не получится.
Разве это не то, чего ты так хотела? Разве ты не лежала в одиночестве в своей комнате и не думала, как было бы хорошо, если бы он был рядом? Что с тобой?
Микаса роется в рюкзаке, находит там зубную щётку и пулей вылетает из комнаты, закрыв дверь. Ванную она находит сразу же, и забегает в неё, чуть не врезавшись в выходящую оттуда Петру.
— Ай! — та испуганно отпрыгивает.— Что такое?
— Ой… прости… — нервно смеётся Микаса.
Петра проницательно смотрит в глаза подруге, и Микаса уверена, что сейчас на её лице неподдельная паника.
— Микаса… всё хорошо? — осторожно интересуется Рал, словно боясь спугнуть подругу.
— Да … — тут же заверяет её девушка, натянуто улыбнувшись.
— Ты одна спишь? — спрашивает Петра.
Микаса поджимает губы. Вот только таких вопросов ей сейчас и не хватает...
— Н... нет, — отвечает девушка.
— А с кем? — вкрадчиво протягивает Петра.
Микаса выразительно смотрит на подругу, выгнув бровь дугой. Удивительно, но паника проходит, как только Петра хитро хихикает.
— Вы что, все в сговоре? — спрашивает Микаса, подходя к раковине.
— Мы все в ожидании, а не в сговоре, — поправляет её Петра. Микаса втягивает в себя воздух. Удивительно, но паника прошла... Как будто её и не было.
— Ладно... спокойной ночи, — Петра подмигивает ей.
— Спокойной, — отвечает Микаса и намазывает пасту на щётку.
Спокойной…
Даже при том, что они будут просто
спать, Микаса уверена: её ночь спокойной не будет. Хотя паника прошла, а сердце успокоилось, в голове всё ещё крутились остатки страха.
Ведь теперь всё будет по-другому...
Почистив зубы, Микаса выходит из ванной и медленно направляется к комнате. Она замирает перед дверью, положив ладонь на ручку.
Только бы страх не вернулся…
Выдохнув, Микаса уверенно распахивает дверь, но её тут же что-то тормозит. Девушка натыкается взглядом на ошеломлённого Аккермана, одной рукой остановившего стремительно открывшуюся дверь. Несколько секунд они озадаченно смотрят друг на друга.
— Ты что, ненормальная? — спрашивает Леви.
Вдруг девушку накрывает… То ли из-за копившихся эмоций, то ли просто, от вида испуганного лица Леви, Микаса вдруг начинает беззвучно хохотать, чем озадачивает Аккермана ещё сильнее.
— Извини… — сквозь смех произносит она и отпускает ручку двери, которую буквально несколько секунд назад держала мёртвой хваткой.
Микаса, не сходи с ума…
Девушке кажется, что сейчас Леви скажет что-то осуждающее или даже обидное. Назовёт бестолочью или ребенком, бросит на неё суровый взгляд. И она готова к этому, даже хочет того, чтобы кто-то дал ей подзатыльник и вернул в адекватное состояние. Но Аккерман просто проходит мимо нее и, совершенно неожиданно, несильно сжимает её бок в своих пальцах так же, как сделал это неделю назад, в магазине Нанабы и Майка.
Микаса от удивления вскрикивает, вжимается в стену, прикрывая пострадавшее место, и недоверчиво пялится на мужчину: положение губ того не меняется, однако в глазах читается хитрая ухмылка.
И почему же ты так боялась? Ведь ты всегда чувствовала себя защищённой рядом с ним…
Он никогда не сделает тебе больно... Не должен...
Микаса выходит из комнаты и тут же встречает Нанабу с Тори на руках.
— О-па, так вы в одной комнате? — хитро протягивает Нанаба, увидев Микасу в дверях комнаты, из которой только что вышел Леви.
«
Как наигранно, Нанаба. Разве это не то, чего вы все так ждали?»
Девушка кивает. Хистория, успевшая за это время несколько раз заснуть и проснуться, что-то бормочет на своём языке. Микаса с умилением улыбается и наклоняется над девочкой, а Тори тут же пытается поймать её нос.
— Возможно мы будем немного мешать вам ночью спать — предупреждает Нанаба. — Тори выспалась.
— Ничего страшного, если что я помогу, — говорит Микаса гнусавым голосом из-за того, что Тори зажимает ей нос.
— Да не стоит, — заверяет её женщина. —Тебе явно будет не до этого.
Микаса, освободив нос от хватки девочки, кидает на Нанабу убийственный взгляд исподлобья
— Спасибо ещё раз за подарок, — меняет тему Нанаба, и Микаса ей за это благодарна. — Я уже давно хотела купить такой…
— Ты слишком громко этого хотела, — смеётся Микаса.
— Правда? — спрашивает Нанаба. — Я и не заметила…
В это время из ванной выходит Леви. Микаса чувствует, как внутри снова всё слегка сжимается. Он почти неслышно подходит сзади, вставая рядом с ней. Тори тут же переключает своё внимание на него. Аккерман протягивает ей руку, и девочка тут же хватает его за палец. Микаса оборачивается: губы Леви немного изогнуты в полуулыбке, несколько прядей волос намокли и прилипли к лицу, и теперь от него впервые пахнет не кофе и яблоками, а мылом и зубной пастой.
— Ну ладно, Тори, пойдем спать, — говорит Нанаба, слегка оттягивая девочку от Леви и Микасы, многозначительно оглядывая их обоих. Тори хоть и отпускает палец Аккермана, но тут же начинает возмущаться и Микаса целует девочку в лобик в качестве компенсации за причиненные неудобства, хотя сама не веря в то, что это что-то может изменить. Однако Хистория тут же успокаивается, позволяя матери спокойно унести её в комнату. Микаса несколько секунд стоит на месте, прислушиваясь, не заплакала ли она.
— Тебя что, тоже поцеловать, чтобы ты наконец пошла спать? — недовольно протягивает Леви.
— А так можно? — вкрадчиво спрашивает девушка, развернувшись и встретившись с ним взглядом.
— Ещё чего… — хмыкает Аккерман, заходя в комнату.
Кажется, за время их недолгого отсутствия в комнате стало ещё холоднее. Девушка ложится на ледяные простыни, которые будто бы только что достали из холодильника, хранив там всё это время, и невольно вздрагивает. Хотя свет уже выключен, за окном светит неполная луна, настырно пробиваясь сквозь тонкие занавески и, падая на кровать, ярко освещает её.
Леви ложится следом за ней, и девушка инстинктивно отодвигается от него, разворачиваясь к стене и сжавшись в позу эмбриона от холода. Даже толстое, зимнее одеяло не греет, только если посильнее укутаться в него. А это довольно сложно, ведь для этого нужно...
быть к Леви ближе... так как одеяло одно.
— Холодно? — спрашивает Аккерман, заметив её сжавшуюся в комочек позу.
— Не сильно, — машинально отвечает девушка. Тут же его теплая рука дотрагивается до её носа.
Попалась…
— Конечно… — бурчит он.
— Сейчас постель нагреется, — заверяет его девушка, сама не особо веря своим словам. С его стороны следует такой тяжёлый вздох, что Микаса пугается. Она поворачивается в его сторону, слегка приподнявшись: Леви задумчиво смотрит в окно, привстав на локтях, а затем, почувствовав пристальный взгляд на себе, встречается своими глазами с её.
Точнее… условно…
Потому что Микаса почти не видит его лица, лишь очертания на фоне лунного света. А затем Леви пододвигается ближе к ней и обнимает.
— Пока постель нагреется, ты окоченеешь, — произносит он, прижимая девушку к себе и зарываясь носом в её волосы.
Микаса резко забывает, как нужно дышать. Каждая её мышца затвердевает, а легкомысленное сердце снова пытается покинуть хозяйку.
Это ведь не первое ваше объятие, Микаса… прекрати это…
— Ты боишься меня? — тихо спрашивает Леви.
— Нет, — неубедительно отвечает девушка.
— А почему тогда твоим сердцебиением сейчас можно спокойно заменить любой ударный инструмент?
Микаса нервно выдыхает. Сложно скрыть то, что сильнее тебя.
— Я боюсь не тебя… — начинает девушка.
— А чего?
Микаса тяжело вздыхает:
— Не знаю…
Леви мягко зарывается пальцами в её волосы.
— Тогда расслабься, — девушка подчиняется. Как только её мышцы расслабляются, Микаса чувствует тепло его тела. Он ведь тоже в тонкой футболке, почему он не замерзает? Микаса выдыхает и утыкается носом в его шею.
Да… это действительно то, чего она хотела всё это время.
Его тепло.
Удивительно, как одно лишь его слово вправило ей мозги на место…
— Всё? Больше не боишься? — спрашивает Леви.
— Не боюсь, — отвечает Микаса.
— Точно?
— Да…
— Докажи, — внезапная просьба.
Девушка находит губами его губы и коротко касается их. Леви, недолго думая, затягивает её в медленный, но глубокий поцелуй.
Она действительно расслабилась.
Но он все равно слышит, как сильно бьётся её сердце. Или теперь не только
её сердце стучит так сильно?
Леви лениво отстраняется и целует Микасу в лоб:
— Вот, как и просила. А теперь спи.
— Есть, капитан, — отзывается девушка и снова утыкается носом в его шею.
Нос и щёки всё ещё холодные.
Еще три года назад, даже уже встретив эту девушку, Аккерман не думал, что когда-нибудь позволит кому-то быть так близко к нему. Во всех смыслах. Что будет засыпать, крепко прижимая кого-то к себе. Что будет делить своё личное пространство с другим человеком. Он был уверен, что никто не полюбит его таким. Ему это и не нужно было. Леви никогда ни к кому не тянуло, он не замечал за собой потребности в человеческом тепле… или просто так непримиримо игнорировал её, что сам поверил в её отсутствие.
Когда-то его дядя сказал одну фразу, которая миновала уши Леви в то время, потому что он был точно уверен, что ему не пригодятся эти советы: «любовь находят те, кто смог умерить гордость. Именно поэтому некоторые сильнейшие, как они себя называют, живут в гордом одиночестве».
И именно поэтому в жизни его дяди никогда не было любви. Леви был уверен, что и в его жизни её никогда не будет.
Он просто считал себя сильнейшим.
В то время, как сильнейшие — это те, кто знает, что даже если они уступят чему-то, слабее они не станут.
Сейчас фраза дяди всплыла в его сонном сознании, и осталась там до того момента, пока его глаза окончательно не закрылись, и он не уснул…
впервые в жизни уступив место чему-то в его жизни.
***
А когда Леви открывает глаза, первое, что он видит, это её лицо, немного утонувшее в мягкой подушке и озаренное ярким солнечным светом за окном. Теперь оно не скрывается за его тенью. Теперь оно ясно предстаёт перед ним. Он по-прежнему обнимает её, но за ночь девушка немного отодвинулась от него.
Свободной рукой Леви невесомо касается её носа: он тёплый. За ночь она не замёрзла.
Какой заботливый…
Леви никогда не любил эти проявления чрезмерной заботы в фильмах и, особенно, в книгах. Поэтому было так неоднозначно читать о том, как книжная Микаса пытается всеми силами защитить Эрена. Одновременно естественно, но вместе с этим наигранно...
В реальной жизни она пытается защитить всех, жертвуя самой собой. Как и сказал Майк, она не может поставить себя выше других. Вечная рабыня людских просьб и проблем, неуверенная в себе, перфекционистка…
Она никогда не покажет людям что-то, если это не сделано на сто процентов.
Однако так самозабвенно, как в книге, она никому не отдаётся.
На неё очень сильно влияет чужое мнение, иначе она не была бы так благодарна ему за то, что он всего лишь сказал то, что думает… Просто оказался тем человеком, который не рушит чужие мечты, только чтобы не чувствовать самого себя ущербным мешком с костями, отживающим свой век без сил и мотивации для достижения собственных целей.
И почему судьба свела её именно с ним? С грубым, прямолинейным человеком, который не умеет поднимать людям настроение, не умеет придавать уверенности.
Он даже не смог ответить ей вчера…
«Я люблю тебя…»
«Молчи…»
А затем в голове вдруг проносятся слова Эрвина: «
Ты сам стараешься быть для неё тем самым бо́льшим, которого она заслуживает»
Вдруг его мысли прерываются: Микаса открывает глаза.
Девушка немного приходит в себя и поднимает на него взгляд, заглянув прямо в глаза. В этот момент замирает всё: и время, и течение мыслей.
С каждой секундой лицо Микасы преображается. Сначала на нем отражается испуг, затем очарование и, в конце концов, девушка расплывается улыбке:
— Привет…
— Давно не виделись, — отвечает мужчина, сам не понимая, почему только что сдержал импульс улыбнуться ей в ответ. Зато её улыбка ненадолго становится шире. В этот момент Аккерман понимает, что до сих пор обнимает её.
— Который час? — спрашивает она.
— Не знаю, — отзывается Леви. Микаса слегка приподнимается на локтях и тянется к письменному столу, на котором лежит её телефон. Девушка внимательно смотрит на экран.
— Всего лишь восемь утра, — заявляет она и кладёт телефон обратно на стол и садится. Только когда рука Леви наконец падает с её талии, он чувствует, как она затекла. Словно сотни невидимых тонких иголок впиваются в кожу. Аккерман хмурится и крутит кистью, в надежде хоть как-то облегчить неприятное ощущение.
Микаса замечает это и неловко улыбается.
— Как спалось? — спрашивает Леви.
— Очень… тепло, — отвечает девушка и сонно потягивается. В этот момент она как никогда раньше похожа на маленького ребёнка. Леви, на время забыв об отёкшей руке, останавливает свой взгляд на её задумчивом лице, тонкой шее и слегка растрёпанных волосах.
Она красивая…
Аккерман не понимает, почему эта мысль посещает его только сейчас. Он и раньше не отрицал этого факта, принимая его где-то глубоко в подсознании. Однако сейчас она так чётко вырисовывается в мозгу, что становится не по себе… Как будто бы за него думает совершенно другой человек.
Микаса поворачивается к нему и удивлённо поднимает брови:
— Что?
— Что? — переспрашивает Леви.
— Почему ты так смотришь?
— Как смотрю? — он садится, отметив про себя, что неприятное ощущение в руке резко пропало.
— Как будто что-то не так…
Леви внимательно смотрит ей в глаза и чувствует, как его уголки губ всё-таки пытаются подняться.
— С тобой всё не так.
Микаса ещё сильнее удивляется, а Леви с трудом сдерживает хитрую ухмылку от беспомощного выражения на её лице.
— В каком смысле?
Выдержка лопается. Аккерман отводит взгляд и улыбается.
— Леви! — уже требовательнее произносит Микаса. — Ну скажи…
— Не кричи, ребёнка разбудишь, — говорит он.
— Ну … — слегка убавив громкость, продолжает Микаса.
— Вставай. Эрвин попросил первого, кто проснётся, сходить с Крекером погулять.
— Его же можно просто на улицу выпустить…
— Чтобы он весь двор загадил?
Микаса тяжело вздыхает, но поднимается с кровати и аккуратно складывает одеяло, пока Леви сворачивает простыню.
— Ну ответь мне, что не так? — не унимается Микаса.
— Я же сказал: «
всё».
Леви прекрасно понимает, что девушка воспринимает это всерьез, но вспыхнувший в нем азарт не хочет успокаиваться. Азарт, о наличии которого Аккерман даже не подозревал раньше. Игра. Бессмысленная, просто ради смеха.
Видимо Микаса всё-таки разбудила одного ребенка… И это не Хистория.
Ну и что?
Ведь это не делает Майка и Эрвина менее мужественными.
Леви подходит к ней, заглядывая в глубокие, тёмные глаза.
— Что со мной не так? — тихо спрашивает девушка. — Тебе так сложно ответить?
Игривость разбивается о блеск в её зрачках.
— Слишком красивая, — просто отвечает Леви, а затем берёт вчерашнюю футболку и направляется к двери. — Спускайся быстрее.
А Микаса остаётся стоять с поджатыми от смущения губами, опущенным взглядом и, она уверена на сто процентов, красным лицом.
***
Снег скрипит под её ногами. На улице такой мороз, к которому Токио не привык. Но Микасе не холодно. Совсем.
Крекер носится по заснеженной улице, со всего бега плюхаясь в громадные сугробы. Чисто белой окраски, он постоянно сливается со снегом, и, если бы не ярко-красный ошейник, давно бы потерялся.
— Только давай, как взрослые люди, без киданий друг друга в снег, пожалуйста, — просит её Леви, когда они выходят за ворота.
Микаса и не собиралась…
— Хорошо, — соглашается она, не глядя на него. Следует выразительная пауза. Девушка не придаёт ей особого значения. Внезапно Леви толкает её плечо, и Микаса, вскрикнув, падает, приземляясь на большой, плотный сугроб.
Проходит несколько секунд, прежде чем она осознаёт, что произошло. Микаса отряхивает с лица снег и поднимает пораженный взгляд на Аккермана, чья улыбка становится всё шире.
Наверное, только с ней он становится таким.
Совсем не таким, как тот Леви, которого она поместила в свою книгу.
Совсем другой.
И такой ей нравится намного больше. Потому что такого она ещё не узнала до конца.
— Говорила мне мама: «Не доверяй красивым мужчинам», — говорит она, выделяя последнее слово и кидая в Леви плотным снежком.
Красивый мужчина удачно уворачивается от летящего в него снаряда и коротко смеётся. Микаса собирает всю свою волю в кулак, чтобы снова не уставиться на него с удивлением и не любоваться его смехом.
Он делает это так редко…
Леви подходит к ней и протягивает ей руку. Микаса с улыбкой отмечает про себя, что в скором времени он набьёт себе мозоль на ладони, если она будет так часто падать или садиться рядом с ним.
— Значит то, что ты доверилась мне в первую же минуту нашего знакомства, говорит абсолютно не в мою пользу? — спрашивает он, когда она поднимается и отряхивается.
— Нет, это говорит не в мою пользу, так как я не послушалась маму, — смеётся Микаса.
— Как хорошо, что моя мама не успела мне сказать, чтобы я не доверял красивым девушкам, — протягивает Аккерман.
— Хорошо, тогда скажу я: «Леви, не доверяй красивым девушкам».
— Поздно, — отвечает Аккерман. Микаса хитро улыбается.
— Учиться никогда не поздно, — с этими словами она закидывает Леви снег за шиворот. — А вот теперь поздно.
Аккерман дёргается и со свистом втягивает в себя воздух. Микасе одновременно стыдно и смешно, и вскоре она видит Леви уже сквозь пелену из слёз. Ситуацию усугубляет еще и Крекер, который, плюхнувшись в ближайший сугроб, обдаёт ноги Аккермана фонтаном из снега. Леви кидает на него убийственный взгляд.
Микаса начинает смеяться ещё сильнее и, не выдержав недовольного выражения лица Леви, крепко обнимает его за шею:
— Ты ведь первый начал…
— Бестолочь, — с поддельным раздражением ворчит он и обхватывает её плечи. Крекер снова убегает вперёд. Девушке кажется, что щенок больше играется, чем делает все свои дела.
— Я слышал вы хотите покупать квартиру поближе к магазину, — внезапно меняет тему Леви.
— Да, хотим, — подтверждает Микаса. — Они уже нашли себе подходящую.
— Себе? — переспрашивает мужчина.
— Ну да, — отвечает девушка. — Я решила жить отдельно.
Леви хмурится. Повисает странная тишина. Долгая тишина. Микасе кажется, что тема исчерпана.
— Я знаю одну двухкомнатную квартиру, — вдруг говорит он.
— Правда, где? — удивляется девушка.
— Совсем недалеко от магазина. В том же доме, в котором живу я.
Микаса немного отстраняется от него и внимательно смотрит в его глаза.
— Её продают?
— Не совсем, — туманно отвечает Леви.
— Сдают? — неуверенно предполагает Микаса.
— Ну… почти.
— А что тогда?
— Предлагают сожительство.
Микаса непонимающе хмурится. Кажется, Леви снова решил подшутить над ней. Его губы снова разрезает едва заметная улыбка, когда он смотрит на неё. И тут до неё доходит, о чём он говорит. Так же резко и внезапно, как зажигается лампочка.
В том же доме, значит...
— Зачем ему это? — улыбается Микаса.
— Он устал от одиночества, — спокойно отвечает Леви.
— И если я перееду к этому человеку… я сделаю его счастливым?
— Да.
Микаса поджимает губы, чувствуя, в груди разливается что-то тёплое.
— И не помешаю ему?
— Ничуть.
— Тогда я согласна.
Леви настойчиво поворачивает ее лицо к себе за подбородок, заглядывая ей в глаза.
—
Спасибо.
Он произносит это так искренне и тепло, что к глазам Микасы невольно начинают подступать слёзы. И уже совсем не от смеха.
Но тут гавкает Крекер, возвращая её к реальности.
— Пойдём, — говорит Леви, отпустив её подбородок и направляясь за щенком. Микаса послушно шагает рядом, опустив взгляд на его ладонь.
Давай…
Микаса переплетает свои пальцы с его и удивляется тому, насколько, оказывается, это просто.
Пусть даже символичное деление времени на года — лишь людское изобретение, и кроме полного оборота Земли вокруг Солнца ничего не меняется, в этом году её жизнь начинается заново с новым календарем. 
