***
Ни в одном из указанных баров, как и вокруг них, Гергера никто не видел. Все, кого они расспрашивали видели мужчину на прошлой неделе, указывали другие места, в которых его можно было найти, а кто-то даже знал его адрес. Выходя из очередного, последнего заведения, которое оказалось, почему-то, вовсе закрытым, Микаса смотрит на вечернее небо. Стемнело… Становится все холоднее. Даже в тёплой зимней куртке мороз пробирает до костей. Микаса скрещивает руки на груди, чтобы хоть как-то оградиться от холода. Ей становится страшно… Впервые за день. Леви легонько сжимает её предплечья, прижавшись к ней своим телом. В такие моменты Микаса всегда боится, что их кто-то может увидеть. Она не хочет, чтобы о них знал весь город. Но потом до неё доходит, что сейчас слишком темно... да и люди все мистическим образом исчезли. — Замёрзла? — спрашивает Аккерман. — Нет, — врёт девушка. Голос дрожит. — Идём в машину, — говорит Леви, подталкивая её. — Мы должны поискать где-то здесь… — возражает Микаса. — Может быть он… — Эй… — Леви настойчиво поворачивает ее к себе. — Этим уже должна заниматься полиция. — А если его уже нашли… и это не полиция. Ты же сам сказал, что у тебя нехорошее предчувствие. Леви тяжело вздыхает. — Пойдём в машину. Позвоним Нанабе. Микаса рассеянно кивает. Она была уверена в том, что поиски не затянутся до темноты. Что, приехав в квартиру к Гергеру, Нанаба тут же увидит его, валяющегося в коридоре, в бреде, но живого… Но никаких хороших новостей от Нанабы не поступало. Все друзья, все пивные и клубы, в которых когда-либо бывал Гергер, не видели его уже неделю. И оптимизм Микасы даёт большую трещину. Очевидно, Нанабе точно придётся обращаться к полиции. Девушка садится в машину, сглатывая большой ком в горле. — Позвони ей, — говорит Леви. Микаса берёт в онемевшую руку сотовый телефон, медленно открывая контакты. Внезапно её рингтон разрывает напряжённую тишину. Микаса подпрыгивает на кресле, вцепившись в него свободной рукой. Это Нанаба. Девушка тут же отвечает на звонок и ставит на громкую связь. — Микаса! Вы ещё не отъехали от бара?! — взволнованно кричит женщина, будто бы задыхаясь. — Нет, — отвечает Микаса. — Срочно… Он звонил… Точнее не он… Какой-то парень с его телефона. Езжайте на ближайшую к вам станцию метро, он там с каким-то парнем. Они оба после драки идти не могут. Людей почти нет. Быстрее езжайте к ним, туда же приедет и скорая. Микаса переглядывается с Леви. И, хоть тот ловит её взгляд с абсолютной невозмутимостью, девушка прекрасно знает, что творится у него внутри. — Что за парень? — спрашивает Леви. — Я без понятия… — Может, вызвать туда полицию? — предлагает мужчина. — Главное забрать оттуда Гергера, — отвечает Нанаба. — А он точно там? — Да, я слышала его голос. Он, видимо, совсем не может двигаться. Пожалуйста, поторопитесь. — Хорошо, — говорит Микаса и сбрасывает звонок. — Подожди, — хмурится Аккерман. — Их сейчас никто не сможет оттуда вынести? В токийском метро ведь куча людей, почему их ещё никто не заметил? — Леви, это ведь не центр города, там мало людей. — Мало людей в том месте, где их буквально заталкивают в вагоны? — недоверчиво щурится он. — Часто ты на этой станции бывал? — спрашивает Микаса. Леви отрицательно качает головой. — А я бывала, когда от Гергера с Нанабой ехала. Здесь никогда не бывает много людей. В этом районе мало кто живёт и, тем более, мало кто работает. Здесь ведь недалеко Санья. Глаза Леви расширяются после злополучного названия. Он оглядывается. — Мы заехали так далеко? — рассеянно спрашивает мужчина и тяжело вздыхает. Микаса поджимает губы. Слово «Санья» последние несколько недель могло заставить содрогнуться любого жителя Токио. Впервые этот район начали замечать, думать о нём каждый день, бояться услышать его название. Если целью того мальчишки было привлечь к этому месту внимание, он отлично справился. Но реакция Леви всегда другая: нет паники, есть лишь лёгкий испуг, настороженность и тоскливые воспоминания в голове. Только потому, что он жил там раньше, у него нет ложного представления об этом районе, как о «городе убийц», как теперь его завуалированно называют в новостях. — Странно всё это… — тихо говорит Леви. Микаса мягко кладёт свою ладонь на его руку. Аккерман усмехается: — Выходи из машины, — он кивает куда-то вдаль. — Вход в метро там. Девушка оборачивается… Как они близко к нему, оказывается…***
Микаса с недоумением оглядывает пустой эскалатор, медленно уходящий вниз. Людей действительно нет… Совсем… Словно они попали в какой-то постапокалиптический мир. Что-то произошло… Что-то, что распугало всех людей, и о чём они с Леви точно не знают. Возможно, именно та самая драка, в которую ввязался Гергер. Леви тянет её вниз: — Прекрати озираться, быстрее. Микаса бежит вслед за ним, стараясь игнорировать нарастающую панику. Спустившись по эскалатору вниз, они смотрят по сторонам в поисках Гергера. В какой-то момент Микасе кажется, что они ошиблись станцией, или же приехали слишком поздно, но в дальнем углу, прямо перед колеей, она замечает двух человек. Один из них лежит, второй сидит, прислонившись спиной к колонне. Девушка цепляется за рукав пальто Аккермана и тянет его за собой. Гергер медленно открывает глаза, будто бы в бреду протянув Микасе руку. Леви перехватывает её и поднимает мужчину. Девушка ловит на себе взгляд парня, который сидел рядом с Гергером. Очевидно, именно он и вызвал Нанабу. Совсем ещё молодой мальчишка, от силы восемнадцать – девятнадцать лет, с растрёпанными чёрными волосами и настолько неестественно светлыми для японца глазами, что Микаса сначала подумала, что это линзы. У него такой грустный взгляд… Пугающе грустный. Как будто он пришёл из того измерения, где нет ничего, кроме серых красок и вечных грозовых туч. — Леви, а как же он? — тихо спрашивает девушка. Аккерман оборачивается. — Я… я жду поезд, — мальчишка натягивает на лицо грустную улыбку. Что-то не так… — Пойдём, — Леви жестом показывает ей следовать за ним. Парень медленно отводит от них взгляд. Микаса не понимает, почему ей так не хочется оставлять этого мальчишку здесь. Не понимает, почему ей хочется обнять это хрупкое создание и сказать: «Все хорошо, не бойся». — Спасибо тебе, — произносит она. Тот кивает и улыбается. — Как тебя зовут? — спрашивает Микаса. — Джиро, — отвечает парень. Она не может осознать, откуда в ней взялась эта жалость к абсолютно незнакомому человеку. Внезапная, неестественная, словно кто-то вдолбил её Микасе в голову. Она не хочет уходить… Ей кажется, что она потом пожалеет. — Микаса! — окликает девушку Леви и настойчиво тянет к себе свободной рукой. — Лучше помоги донести его до выхода! Микаса с трудом поворачивается и, кинув последний взгляд на парнишку, уходит за Аккерманом, перекинув через плечо свободную руку Гергера и направляясь к выходу. Сердце громко стучит, в мозгу всё плывёт. Что-то не так… Она снова оборачивается на неподвижную фигуру Джиро. — Микаса! Не время! — одёргивает девушку Леви. — С ним всё хорошо. Все хорошо… Ничего не хорошо. И Микаса прекрасно это чувствует. Внутри страх, горечь, жалость, беспокойство и недоверие сплетаются воедино. Девушке на секунду кажется, что её сейчас вырвет. «Беги назад… Беги Микаса.» Эскалатор медленно несёт их вверх… Откуда-то издалека раздаётся звук приближающегося поезда… — Покойся с миром, малец, — вдруг неожиданно произносит Гергер, придя в себя и поворачиваясь назад. Разряд… Первый… Второй… Микаса освобождается от руки Гергера и стремительно несётся вниз, совершенно наплевав на то, что бежит против движения эскалатора. — Нет! — кричит она, заметив как мальчик встаёт, и подходит к самому краю… — Микаса! — вскрикивает Аккерман, но она не останавливается. — Подожди! Не делай этого! — ее голос срывается. Джиро тоскливо смотрит на неё невидящим взглядом, грустно усмехаясь. — Микаса… — произносит он, словно пробуя на вкус её имя. — Не приближайся, пожалуйста. Иначе мне придется утащить тебя за собой. Девушка больше ни шага не делает навстречу парню. Но не уходит. Не убегает. Ступор… «Уведи его отсюда, дура! Почему ты стоишь…». — Зачем? — слёзы наворачиваются на глаза. — Зачем ты это делаешь? — Так надо. — Подумай о своих родителях! — А ты о своих… — ухмыляется Джиро. Микаса изумлённо распахивает глаза. — Да… видимо я угадал… У меня их теперь тоже нет. Поезд совсем близко… — С тобой кое кто хочет поговорить… — снова говорит парень. — Кто? — удивлённо спрашивает Микаса, совершенно забыв о том, зачем она сюда прибежала. Поезд приехал… — Скоро узнаешь, — тихо произносит Джиро и падает на рельсы. — Нет! — Микаса срывается с места, пытаясь ухватиться за его руку, однако её кто-то резко оттягивает назад. Поезд выехал… Его лицевая часть обрызгана кровью… Микаса все это видит… Она не успела его спасти… Девушка медленно оседает на пол. Двери поезда автоматически открываются, но никто не выходит. Лай собак… Видимо, пришла полиция… только зачем? Какая-то девушка подбегает к ним. Микаса до сих пор сидит на холодном полу. Аккерман пытается поднять её на ноги, но она тут же сползает обратно. Подошедшая девушка окидывает взглядом станцию: — Он прыгнул? Микаса кивает. — Кто вы? — раздается голос Леви. — Его сводная сестра. Микасе становится плохо. — Он вам ничего не сказал? — спрашивает девушка абсолютно ровным тоном, будто бы погиб не её брат, а совершенно случайный прохожий. Леви легонько треплет Микасу за плечо, и та, словно проснувшись от полусна, резко подскакивает. — Н… нет — отвечает она. — Ничего. — С ним был наш друг. Я не знаю, что произошло, но он сейчас в отключке, вряд ли сможет что-то сказать, — добавляет Леви. Девушка отстранённо кивает. — Хорошо… тогда подождём до завтра… — и она быстрым шагом уходит от них. Микаса знает – девушка пытается скрыть слезы. Наверное, это понимает и Леви. На своём лице Микаса чувствует его пронзительный взгляд. Странно, но рыдать ей совсем не хочется… Слёзы словно просто сами собой скапливаются на глазах. Леви берёт её за руку и уводит прочь с того места. Когда Микаса пытается обернуться, чтобы посмотреть в последний раз на окровавленные стены и поезд, Аккерман настойчиво отворачивает её лицо от этого зрелища. Как медленно поднимается эскалатор… Но даже это не помогло Микасе успеть к Джиро… Точнее… она успела… Но струсила… Микаса косится на Леви. Никакой маски безразличия. На его лице – тоска и задумчивость. Девушке хочется дотронуться до него, но что-то внутри мешает это сделать. Какое-то отторжение, неприязнь. К нему?.. Когда они выходят из метро, к ним быстро бежит Нанаба. Она обнимает их обоих, и Микаса слышит, как женщина всхлипывает. — Спасибо вам… огромное… — произносит она, отстраняясь. Тут её взгляд пересекается со взглядом Микасы, и печаль сменяется испугом: — Что случилось? Микаса лишь качает головой и прячет взгляд. Ей кажется, что если она сейчас начнёт что-то говорить, её сердце не выдержит и взорвётся. Нанаба переводит взгляд на Леви в поиске объяснения. Аккерман тяжело сглатывает. Девушке становится стыдно от того, что всю ответственность она свалила на Леви, хотя именно Микаса была последним человеком, с кем говорил самоубийца. Это она должна была рассказать его сестре о последних секундах жизни Джиро. Это она должна всё объяснять. Микаса пытается открыть рот и издать хоть какой-то звук, но связки будто бы сжимаются. «Если ты так реагируешь на смерть совершенно незнакомого тебе человека, то как ты отреагируешь на то, что твои близкие тоже могут погибнуть?», проносится в голове. — Тот парень, который позвонил тебе, — начинает Леви тихим голосом. — Бросился под поезд. Нанаба закрывает рот руками. На её лице отражается настолько неподдельный шок, словно она знала того мальчишку всю свою жизнь. — Микаса пыталась ему помочь но… — тут Леви осекается. Так вот откуда боль на его лице. Так вот откуда у Микасы неприязнь к нему… Это он не поверил ей. Это он бросил того мальчика, проигнорировав её слова. «НЕТ!» — Но что? — спрашивает Нанаба. Микаса не даст ему договорить. Не даст высказать это. Осечёт его попытку обвинить во всём себя… Хотя сама сделала то же самое секунду назад. — Я не успела. Когда я добежала до него, он что-то начал говорить про то, что у него нет родителей, а затем упал под поезд. Я была в ступоре. Нанаба поджимает губы: — Это не твоя вина… — Потом пойму, чья это вина, — тихо произносит Микаса. — А пока важно лишь одно: этот парень мёртв… Нанаба тоскливо опускает голову. — А ещё у того парня есть сводная сестра… — добавляет Микаса и поворачивается к Леви. Внутри что-то ломается. Она не понимает, в какой момент боль на его лице начинает доставлять ей злорадное удовольствие. Одна её половина ликует, а вторая с ужасом смотрит на первую. «Что ты творишь?» Хочется врезать самой себе. — Мы… поедем с Гергером в больницу. Угрозы для жизни нет, но он в отключке до сих пор. А как звали того парня? — Джиро, — отвечает Микаса. «С тобой кое кто хочет поговорить…» Нанаба расстроенно кивает и снова всхлипывает: — Я даже не сказала ему спасибо… — Я сказала, — говорит Микаса. Нанаба улыбается: — Хорошо… А потом уходит к машине скорой помощи, к своим брату и мужу, оставляя их наедине с увиденным... Микаса чувствует приступ тошноты. Голова снова кружится, а к горлу будто бы подступают все внутренние органы. Девушка закрывает рот рукой, однако сдержать неизбежное это, конечно, не помогает. Микаса наклоняется над голым кустом и её тут же выворачивает. Леви молча придерживает её волосы, заправляя их за ухо. «Слабачка…» Когда она наконец поднимается, скорая уже скрывается за поворотом. Микаса с болью смотрит ей вслед. — Поехали… — тихо произносит Леви, придерживая её за плечи и направляя в сторону машины. Микаса лишь послушно следует за ним. — Я сяду сзади, — говорит девушка, когда Леви собирается открыть ей переднюю дверь. Аккерман кивает. Микаса неуклюже забирается на заднее сидение и ложится на дверь. Как сильно остыла машина за эти несколько минут… Всего лишь несколько минут… Десять? Пятнадцать? Секунды достаточно человеку для того, чтобы умереть... От этой мысли становится больно. — Холодно? — машинально спрашивает Леви. — Да… — неожиданно для самой себя отвечает Микаса. Она всегда врала ему насчёт этого. А теперь… Почему-то теперь нет этого острого желания соврать.. Леви расстёгивает свое пальто и протягивает его девушке, оставшись в одной водолазке. Совесть, наконец, возвращается к Микасе: — Нет… не надо. — Надо. — Тебе самому холодно. — Нет. Микаса поджимает губы. «Она не имеет права злиться на него… Он ничего не сделал… » «Вот именно… ничего…» Девушка качает головой и прикасается к его ледяным пальцам. — Врёшь ведь… — Да, — спокойно отвечает Аккерман. — Просто включи печку, пожалуйста, — просит Микаса. — Или подогрев сидений. — От них сразу тепло не станет, — поясняет мужчина. — Я потерплю. Надень обратно. Аккерман тяжело вздыхает и укрывает ноги девушки, абсолютно проигнорировав её просьбу. — Леви… — отчаянно протягивает Микаса. Аккерман молча отворачивается. Девушке не хочется больше спорить. Она, сняв сапоги, поджимает под себя ноги и укрывается его пальто всё тело. Тошнота проходит, но пугающие мысли всё ещё кружат в голове бешеным хороводом, и в какой-то момент Микаса ловит себя на мысли, что уж лучше бы её тошнило. Так она могла бы отвлечься на то, чтобы успокоить организм. Ведь тяжелые мысли, к сожалению, нельзя выкинуть из головы так же быстро, как непереваренную пищу. И снова они едут в полной тишине… А эта тишина излюбленная среда для навязчивых мыслей. Хочется встряхнуть головой и отбросить их. Микаса достаёт телефон и наушники, воткнув их в уши и включив на практически полную громкость, лишь бы заглушить свой мозг. Пусть эта громкость взорвёт его нахрен… только пусть там наконец-то будет тихо…***
Комната, в которой она провела уже почти месяц, кажется чужой. Девушка забирается под одеяло, отвернувшись к стене. Ей не хочется сейчас говорить ему ничего. Она знает, что наговорит лишнего… И Леви прекрасно понимает, что нужно молчать. Он всю жизнь молчал… Ему это должно быть абсолютно легко… Иногда ему этого так не доставало. Но что-то будто бы сжирает его изнутри. Что-то больно ковыряет сердце. Леви невесомо касается её плеча. Девушка оборачивается. — Тошнота прошла? — спрашивает Аккерман. Микаса кивает. — Хорошо. И снова неловкая тишина. Так хочется сказать больше, но глубоко внутри он чувствует её отторжение. Её холодность. И Микаса тоже это чувствует, поэтому тут же отворачивается к стене снова, надеясь, что эти самые слова не вырвутся наружу… Она не верит им. Он не виноват. Но контролировать это становится всё сложнее. — Ты ведь сама посоветовала мне не бояться своих слабостей, — Леви знает, что сейчас произойдет. Точнее, уже произошло. — Причём здесь это? — Микаса резко поднимается. — Леви, на наших глазах погиб человек! — Он погиб по собственному желанию, — возражает Леви. — А мог бы выжить! Если бы мы ему помогли! — вскрикивает Микаса. «Ты не имеешь права злиться на него…» Но взрыв уже случился. И его трудно остановить. — И как бы мы ему помогли? Ты ничего о нём не знаешь, кроме имени!— Леви дал себе слово не повышать голос ни в коем случае, и дать ей высказаться. Но с каждой секундой сдерживать это обещание становится все труднее и труднее. Не потому, что он злиться на неё, а потому, что он не может пробить холод в её глазах. Так вот, что чувствуют люди, когда общаются с ним… Холод. Отвратительный холод… Горделивый, острый, голый… — И это – причина, по которой ты не пустил меня к нему? Это и есть причина, из-за которой ты просто ушёл? Аккерман недоверчиво смотрит на неё: — То есть ты хочешь сказать, что это я виноват в его смерти? Микаса плотно сжимает челюсть. Молчание… — Ты это хочешь сказать? — переспрашивает Леви. — Ты тоже так считаешь, — отвечает Микаса. — То есть родной брат твоей подруги с его серьёзными травмами мог бы и подождать? —Да, — тихо отрезает девушка. — Угрозы для жизни не было. Да и какая разница? Если бы ты меня тогда не оттащил прочь оттуда, сам бы смог донести Гергера. — Откуда я мог знать, что на уме у этого ненормального? Ты сама слышала, как он сказал, что всего лишь ждёт поезда! А если бы он .. — Он не ненормальный, — перебивает его Микаса тихо. — Он несчастный… Самоубийство это не всегда признак психоза, Леви, это признак того, что человек болен совсем другим. Именно потому, что ты так рассуждаешь… ты всегда будешь равнодушен к чужим людям… Равнодушен… Её голос ни разу не дрогнул. Слова шли от сердца. Равнодушен к чужим людям… Перед глазами снова вырисовывается испуганное лицо маленькой девочки, прижавшейся к стене и с ужасом смотрящей на то, как несколько взрослых громил роняют худенького ребёнка на землю, а затем избивают. Он снова чувствует ту боль. — Ты и понятия не имеешь, о чём говоришь, — убийственным шёпотом протягивает он. — Я говорю о том, что видела сегодня. И что вижу сейчас, — спокойно отвечает Микаса и снова отворачивается. — А, может быть, я просто схожу с ума… И потом пожалею. А сейчас… Без разницы, что сейчас. Она победила. Она поставила жирную точку. Леви прожигает взглядом единственного человека в своей жизни, который до этого момента ни разу не называл его равнодушным монстром. Человека, с которым у него никогда не было разногласий, ведь она знала намного больше о нем, чем другие люди. Человека, который всегда был на его стороне. Девушку, которая заменила ему и мать, и подругу, и… вообще всех на свете. Он никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и жалким. И все прошлые страхи вырываются наружу. Сквозь время ему желчно улыбается циничный дядя, который всегда проходил мимо зажатых в угол девушек, кричащих о помощи, мимо замученных животных, мимо умирающих бомжей… и тем более мимо юных парней, сидящих у самой колеи с предсмертным выражением лица… А ведь Леви даже не знает, как выглядит лицо Джиро. Он и правда не удосужился взглянуть в глаза человека, спасшего их друга… И хотя пока совсем неизвестно, что произошло с Гергером и как к этому причастен мальчик… Аккерман утыкается носом в колени. Она здесь… но он всё равно чувствует себя одиноким. Леви кидает на неё взгляд. Её плечи открыты. Мужчина аккуратно закрывает их одеялом и ложится на другой стороне кровати, прикрывшись лишь маленьким кусочком, который дотянулся до него. Почему-то за этот месяц никто из них не подумал, что нужно купить одеяло побольше… Потому что никогда еще в комнате не было так холодно, а они ещё никогда не спали так далеко друг от друга. Микаса поворачивает голову: Леви лежит спиной к ней, почти раскрытый. Девушка поджимает губы. «Неужели ты настолько слаба, что не смогла сдержать это в себе? Ты ведь знала, как больно сделаешь ему. Доверится ли он ей теперь?». Слёзы наконец выбивают себе дорогу из глаз. Микаса чувствует себя самым ужасным человеком на свете. Девушка пододвигается ближе, прислонившись своей спиной к нему и укрывая его одеялом. Даже если больной, абсолютно отключившийся за сегодняшний день мозг всеми силами пытается оторвать её от него, всё остальное рефлекторно движется к нему. «Ты не имела права говорить это. Потому что эти слова были неправдой. Ты так не думала, ты сказала это только чтобы задеть его. И как теперь ты объяснишь это ему? С большим трудом…