***
— Я уверена, мы обязательно это дело отметим как-нибудь попозже, — тараторит Ханджи, выходя из огромного здания и оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг нет машин. — Только когда ты родишь, — хмыкает Нанаба и легонько стукает по животу женщины. — Ой да ладно, думаю он против не будет… Микаса задумчиво смотрит на уже довольно округлый живот женщины. Она была до последнего уверена в том, что Эрвин с Ханджи не решатся заводить ребенка. Просто потому что Микаса абсолютно не видит Ханджи в роли матери. Хотя, учитывая, что это мальчик, воспитывать его в основном будет Эрвин. А какой ОНА будет матерью? Да и будет ли вообще? Эти мысли начали преследовать её с того времени, когда она впервые увидела свою племянницу. Дойдет ли всё до этого? Словно прочитав её мысли, сзади подходит Аккерман: — Устала? — Да, немного… — машинально отвечает девушка. — Что ж, думаю, нам пора прощаться, — Нанаба обводит взглядом друзей и, остановившись на Микасе, крепко её обнимает. — Я тобой горжусь! А как начать гордиться самой собой? Да и возможно ли это вообще?***
Он видел, как она смотрела на Ханджи. Видел, какие мысли сжирали её изнутри. Не нужно быть ни экстрасенсом, ни телепатом, чтобы это заметить. Леви видит её задумчивые глаза, её странную, постоянную улыбку. То как она иногда сжимала ткань своего красного платья, будто бы от боли, когда отвечала на вопросы. Она была такой уязвимой. Но за этой мнимой хрупкостью скрывается воин. — Хочешь в кафе? — спрашивает он. Микаса тут же возвращается в реальность, одарив его озадаченным взглядом. — Я не против… — отвечает она не сразу. — В какое? Микаса, выразительно улыбнувшись, открывает рот, чтобы что-то сказать, но Леви тут же перебивает её: — Понял, едем. Микаса резко поворачивается к нему: — Я ведь ещё ничего не сказала! — У тебя на лице всё написано, — ухмыляется Леви. Девушка издает короткий смешок.***
Они никогда не были в этом кафе вечером… В том самом месте, где всё началось, и всё закончится. Оно, оказывается, украшено разноцветными гирляндами… Микаса уже собирается сесть за тот самый столик, но Леви кивает на улицу: — Давай лучше туда. Девушка послушно выходит вслед за ним с пирожным и чаем в руках, кинув прощальный взгляд на уютный столик. Кроме них здесь никого нет. Четыре года прошло… Микаса садится напротив Леви, поправив платье, и невидящим взглядом пялится на шоколадное пирожное. Каждый раз, приходя сюда после долгого перерыва, она никогда не замечает чего-то нового… Это кафе неизменно. Девушка отпивает из чашки, краем глаза заметив, как Леви делает тоже самое. Повисает какая-то напряжённая тишина. Микаса доедает пирожное и задумчиво откидывается на спинку стула. — Это был странный конец... — вдруг нарушает тишину голос Леви. — Даже мне он показался слишком тяжелым. — Согласна... Но для тяжёлого мира нужен тяжелый конец. — Не думал, что ты решишься на такое. Микаса молча кивает и допивает чай. — Кстати… — снова начинает Леви. — Ты так и не дала мне свой автограф. Микаса смеётся и кидает на него выразительный взгляд. — Ты серьезно? — А почему нет? — Леви достает из сумки книгу и протягивает её Микасе. Девушка ещё несколько секунд недоверчиво смотрит ему в глаза, но Аккерман непоколебимо отпивает из кружки. Микаса берёт в руки книгу и чувствует, как выпирает обложка. Она не придаёт этому особое значение. — Только не урони, — глухо предупреждает её Аккерман. Микаса выгибает одну бровь дугой и открывает первую страницу, заметив, как Леви медленно поднимается из-за стола. И тут же замирает… Потому что там, в самом верху, в двух ровных, маленьких дырочках на ленточке висит кольцо. Из-за усталости до неё не сразу доходит, что оно означает. И не дошло бы, если в этот момент Леви не склонился бы над ней сзади, подняв её голову за подбородок. Только в этот в мозгу вдруг что-то щелкает. — Хочешь по-настоящему стать Микасой Аккерман? — спрашивает он. Всю сонливость, усталость и тревожность словно снимает рукой. Рассудок вновь становится трезвым. Она широко улыбается и, достав из сумки ручку, расписывается на краю обложки. — Это значит «да»? — спрашивает Леви. Вместо ответа Микаса просто встаёт и крепко обнимает его. — Конечно… Странно… Микаса никогда не относилась к замужеству, как к чему-то грандиозному. Он никогда не определял что-то в жизни людей. После него ничего не меняется. Эрен и Криста, Армин и Энни, Майк и Нанаба не стали ближе, только потому что связали себя ещё и браком. Они всегда были также близки. И Микасе кажется, что и Леви думает также. Мимо кафе пробегают два ребенка, совсем не замечая их. Мальчик и девочка держатся за руки и несутся с криками и смехом куда-то в темноту. Интересно, а если бы все люди были бы также свободны в выражении своих чувств, как дети, мир бы стал лучше или хуже?..