~~~
— Титаны свергли богов, — объявил Хосок. Час назад он вернулся в крепость, переполненный новостями, и горел желанием ими поделиться, но возможность предоставилась только сейчас. Суматоха наконец улеглась, но он понимал, что как только смысл его слов дойдёт до сознания воинов, разразится буря. Нахмурившись, Хосок плюхнулся на красный кожаный диван. «Смертная женщина Чонгука больше не проблема, — думал он. — Надо же было наделать столько шума! Жаль, что нельзя нарушить просьбу Чона не трогать её…» Оглядевшись, он схватил пульт от телевизора и, поморщившись, выключил фильм, который смотрел Тэхён. Возбуждённые стоны смолкли, а совокупляющаяся парочка исчезла с экрана: — Перестань покупать эти мерзкие фильмы, Тэ! Тэхён отобрал пульт у него обратно и вернул на экран прославляющую плотские радости картинку. Правда, отключив звук. — А я его и не покупал, — отозвался он без тени раскаяния. — Этому фильму уже лет сто… — С каждым днём ты всё больше походишь на смертных, — проворчал Хосок. — Ты же понимаешь, что это гадость, правда? — Хосок, ты не можешь сделать заявление такого масштаба и сменить тему. Ты упомянул о… Титанах? — вклинился в разговор Намджун в своей обычной бесстрастной манере. Бесстрастный. Это слово, как ни одно другое, подходило для описания демона Смерти. Намджун держал под строгим запретом малейшие эмоциональные всплески своей души, ибо, случись ему выйти из себя, он превращался в разрушительную силу, которой страшилась даже Ярость. Становился не просто зверем, но истинным демоном. Наму потерял терпение лишь однажды, но его друзья до сих пор не могли этого забыть. — Да, объясни толком, — согласился Джин и тряхнул головой, словно силясь понять. — Что происходит? Сначала Юнги говорит, что ищейки вернулись, потом Чонгук приводит домой женщину. И вот теперь ты утверждаешь, что Титаны захватили власть. Как такое возможно? — К сожалению, возможно, — ответил Хосок. Он, запустив руку в волосы, рассеянно провел ладонью по прядям. Ему очень хотелось сказать друзьям нечто утешительное. — Очевидно, Титаны, веками находясь в заточении, наращивали мощь. Пару недель назад они вырвались из Тартара, напали на богов, поработили их и заняли там престол. Теперь они наши повелители. Повисла тяжелая, гнетущая тишина. Все переваривали неожиданные новости. Между воинами и богами, что прокляли их, давно пробежала чёрная кошка, но всё же… — Ты уверен? — спросил Намджун. — Да, — Хосок кивнул. До этого момента он знал о Титанах лишь то, что они правили Олимпом в «Золотой век». «Время мира и гармонии», — это были любимые словечки ищеек. — Они поместили меня в нечто вроде круглого зала суда. Их троны стояли по периметру, а я был в центре. На вид они гораздо мельче богов, но в их могуществе сомневаться не приходится. От них исходила какая-то пульсация, я почти даже видел её воочию. А на лицах были написаны бескомпромиссная решимость и ненависть. Минуло ещё несколько минут напряжённой тишины. — Ненависть ненавистью, но есть ли хоть малейший шанс, что Титаны освободят нас от демонов, а мы при этом останемся живы? — задал Сокджин вопрос, который мучил их всех. Хосока и самого это очень интересовало. Ему хотелось верить в это. — Не думаю, — отозвался он наконец, проклиная себя за то, что приходилось разочаровывать друзей. — Я спросил их, но они отказались обсуждать это. Снова тягостное гробовое молчание заполнило комнату. — Это… это… — выпалил первым Тэхён. — Невероятно, — закончил за него Юнги. Сокджин помассировал челюсть. — Если они не собираются освобождать нас, что же им надо? — поинтересовался он, решив, что отсрочки перед новой порцией дурных новостей, видимо, лучше не ждать. — Точно не знаю, но, как я понял, они собираются всецело присутствовать в нашей жизни. Чем хороши были боги, так это тем, что, прокляв воинов, они не обращали на них никакого внимания, позволяя им жить, как вздумается. Сейчас же этот устоявшийся негласный порядок оказался под угрозой разрушения. — Но… почему? — Хотел бы и я знать. — Они за этим тебя призвали? — спросил Намджун. — Чтобы сообщить о смене власти? — Нет, — Хосок прикрыл глаза. Он почему-то медлил с ответом. — Они приказали мне… кое-что сделать… — Что? — нетерпеливо выкрикнул Тэхён, когда стало понятно, что пауза затянулась и продолжения не будет. Воин обвел долгим взглядом друзей, пытаясь подобрать верные слова, чтобы объяснить ситуацию. Юнги, затягивая потуже ремни на перчатках, стоял в углу вполоборота. То, что он всегда соблюдал дистанцию, было вполне объяснимо. Сокджин сидел напротив. Смуглая оливковая кожа выдавала в нём сущность, чуждую миру простых смертных. Он был подобен божеству Солнца, от того более чем странно смотрелся в антураже комнаты, уставленной техникой и игрушками. В ожидании ответа Сокджин увлеченно ковырял кинжалом своё предплечье и то морщился от боли, то блаженно улыбался. Кровь текла по руке тонкими ручейками, оставляя на коже бордовые следы. Боль — вот то единственное, что радовало его и заставляло чувствовать себя живым. Хосок с трудом представлял, как его друг живёт с этим столько лет. Тэхён, закинув руки за голову, вальяжно развалился на диване, разрываясь между беседой и фильмом. Видимо, его демон не был готов так легко оторваться от оргии на экране. «Почему к его проклятию не прилагалось уродство? — иногда думал Хосок. — По крайней мере, ему бы приходилось прикладывать хоть какие-то усилия, чтобы соблазнять женщин. Так нет! Стоит им увидеть его прекрасное лицо, как они сами добровольно начинают раздеваться». Правда, вот женщина Чонгука дала ему от ворот поворот. «Интересно, почему?» — не переставал удивляться Хосок. Намджун опёрся о бильярдный стол. Его испещрённое шрамами лицо ничего не выражало. Скрестив руки на груди, он пристально, но совершенно равнодушно смотрел на Хосока. — Ну? — спросил он. Хосок глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул: — Мне приказали убить группу туристов в Будапеште. Четырёх человек, — угрюмо ответил он и, плотно сомкнув веки, снова надолго замолчал, стараясь заглушить в себе малейший проблеск эмоций. Воин понимал, что только оставаясь хладнокровным, сможет пройти через это. — Все они женщины, — добавил он наконец. — Что-что? — Тэхён почти подскочил на диване, тут же забыв про телевизор. Хосок повторил суровый приказ. Побледнев сильнее обычного, Тэ покачал головой: — У нас теперь новые хозяева. Мне это не нравится. Я, нахрен, сбит этим с толку. Но, чёрт возьми, еще больше не понимаю, с какого перепуга Титаны приказывают тебе, вместилищу Ярости, убить в городе четырёх женщин. Зачем им это?! — воскликнул он, всплеснув руками. — Это уже чёрт знает что! Он, может, и самый развратный мужчина, который когда-либо топтал землю. Который, уложив девушку в постель, в тот же день забывал о её существовании. Но женщины всех рас, размеров и возрастов для него — хлеб насущный. Без них ему невозможно было бы да и незачем жить. И потому Тэхён не мог выносить, если существу женского пола делают больно. — Они не объяснили, зачем и почему, — отозвался Хосок, понимая, что знание мотивов Титанов ничего не изменило бы. Сам Хо совершенно не хотел наносить вред этим женщинам. Он знал, каково это — убивать. Да, воин проливал кровь десятки и сотни раз, но всегда делал это, повинуясь настойчивому желанию своего демона. А тот отбирал жертв с умом, останавливая выбор на нелюдях, которые били своих детей, издевались над ними и получали удовольствие от того, что уничтожали себе подобных. Ярость безошибочно распознавал тех, кто заслуживает смерти, зная обо всех их постыдных деяниях. Но после смены власти наверху, все демоны и воины вынуждены подчиняться Титанам, дабы избежать ещё более страшных проклятий. И когда внимание демона вынуждено привлекли к тем женщинам, он изучил их и выяснил, что ни одну из них не в чем упрекнуть. И всё же Хосоку приказали убить их. Если он выполнит распоряжение, если пустит кровь невинным людям, то уже никогда не будет прежним. Он знал, он чувствовал это. — Они ограничили тебя по времени? — спросил Намджун всё тем же бесцветным голосом. Он был Смертью. Иногда его даже называли Люцифером, хотя эти люди не переживали, как правило, знакомство с ним. Так что задачка Хосока казалась ему на один зубок. — Нет, но… Наму повёл тёмной бровью: — Но? — Они сказали, что если я не управлюсь быстро, то кровь и смерть застят мой разум, и демон выйдет из-под контроля. И мы начнём убивать всех и сокрушать всё на своём пути, совсем как Чонгук, пока не выполним приказ. Это предупреждение было излишним. Ярость одерживал верх над ним много раз. Если демон приходил в движение, то его было невозможно обуздать: жажда разрушать нарастала до тех пор, пока Хосок не ломался и не наносил удар. Но даже тогда, когда Ярость подчинял его сознание, ему не доводилось убивать невинного. — Как ты должен сделать это? Это они, по крайней мере, сказали тебе? — спросил Тэ замогильным голосом. Желудок Хосока сделал сальто, всё внутри перевернулось. — Я должен перерезать им горло, — ответил он. «Как бы мне хотелось отказаться подчиняться этим новым хозяевам», — думал он. Но страх перед ещё более жутким наказанием заставлял его молчать. — Почему они это делают?! — гневно спросил Юнги. Видимо, этой ночью каждому из них суждено было хотя бы раз задать этот вопрос. Хосок не знал, что ответить. Тэхён окинул его долгим тяжёлым взглядом: — Ты сделаешь это? Хосок посмотрел в сторону и опять промолчал, но он знал, нутром чувствовал, что те женщины обречены. Они насильно попали в чёрный список демона и, пусть даже безвинно, но скоро окажутся вычеркнуты. Одна за другой. — Чем мы можем помочь? — спросил друга Намджун. Теперь в его взгляде проявилась строгость. Хосок с размаху погрузил кулак в диванный подлокотник. «Я и так балансирую на грани добра и зла, — сокрушался в мыслях воин. — И если совершу такое тёмное деяние, то это будет конец. Я полностью растворюсь в демоне». — Я не знаю. Мы столкнулись с новыми хозяевами, новыми последствиями и обстоятельствами… Не знаю, что со мной будет… — произнёс он, тогда как в его голове крутилось «Скажи, просто скажи это!» — … если убью тех женщин. — Можно ли уговорить их передумать? — Не стоит даже пытаться, — отозвался мрачно Хо. — Они сказали, что мы последуем печальному примеру Чонгука, если вздумаем бунтовать. Тэхён вскочил на ноги и принялся нарезать круги по комнате. — Как же меня всё это бесит! — проревел он. — Что ж, а всем остальным это очень даже нравится, ага, — сухо заметил Юнги. — Может быть, ты сделаешь этим женщинам одолжение, — сказал Сокджин, следя взглядом за остриём клинка, которым процарапывал крест в середине ладони. Бордовые капли падали на его бедро. Именно из-за Джина и его привычек вся мебель в замке была тёмно-красной. — Может быть, в следующий раз мне прикажут забрать твою жизнь, — мрачно ответил Хосок. — Я должен подумать, — произнёс Намджун, а затем потёр щёки и челюсть. — Должен быть какой-то выход. — Может, Хосоку просто стоит вырезать весь мир? — протянул Юнги раздражённым насмешливым тоном. — В этом случае все вероятные будущие цели исчезнут, и нам больше никогда не придётся возвращаться к этому разговору. Хосок оскалился: — Не вынуждай меня делать тебе больно, Юнги! Пронзительные яркие глаза Юнги светились недобрым весельем, а рот растянулся в издевательской ухмылке: — Я задел твои чувства? Хочешь, я поцелую тебя? Уверен, тебе от этого полегчает. Прежде чем Хосок успел сорваться с места, впрочем, едва ли он рискнул бы броситься на Болезнь с кулаками, Намджун прикрикнул на них: — Перестаньте! Нам нельзя ссориться! Мы пока не знаем масштабов того, с чем столкнулись. Поэтому должны сейчас сплотиться ещё больше, чем когда-либо, и действовать сообща. Ночка выдалась та ещё, и она всё ещё не закончилась. Тэхён, Сокджин, отправляйтесь в город и убедитесь, что там нет других ищеек. Юнги… Не знаю… Наблюдай за холмом или заработай денег. — А ты чем займёшься? — спросил его Тэ. — Прикину все варианты, — мрачно ответил Смерть. Тэхён поднял брови: — Как насчёт женщины Чонгука? Я смогу убить вдвое больше ищеек, если проведу немного времени у неё между… — Нет, — отрезал Наму, глядя в потолок. — Помни, я дал Чону слово, что её никто не тронет. — Да, я знаю. Напомни-ка мне ещё раз, зачем ты согласился на такой идиотизм? — поинтересовался Тэ у друга. — Просто… Оставь её в покое. Она всё равно осталась равнодушна к тебе. — Что удивляет даже больше, чем вести о Титанах… — пробурчал себе под нос Тэхён, а затем вздохнул. — Ладно. Я не буду распускать руки, но надо хотя бы покормить её. Мы пообещали, что принесём еды. — Может, лучше поморим немного голодом? — предложил Сокджин. — Чонгуку будет легче допрашивать её утром, если она ослабеет. Намджун кивнул: — Согласен. На пустой желудок она с большей готовностью выложит правду. — Мне не нравится эта идея, но я не возражаю, — отозвался Тэ. — Судя по всему, я отправлюсь в город, не подзаправившись, — он снова вздохнул. — Ну что ж, Боль, ноги в руки!.. Джин поднялся с дивана, и парочка покинула комнату. Юнги ушёл следом. Наму подошёл ближе к Хосоку и опустился в кожаное кресло рядом. В нос татуированного воина ударил аромат роз. Он никогда не мог понять, почему Смерть пахнет, как весенний букет. Должно быть, это наказание похуже полночного проклятия Чонгука. — Есть мысли? — спросил он, внимательно глядя на друга. Впервые за много лет Намджун казался не вполне спокойным: на лбу и меж бровей залегли глубокие морщины, от чего его лицо в шрамах выглядело ещё более устрашающим. Толстые и выпирающие рубцы по обеим сторонам его лица пролегали от конца бровей и до подбородка. Наму никогда не рассказывал, откуда они появились у него, а Хосок не спрашивал. Однажды, ещё когда они жили в Греции, воин просто вернулся домой с болью в глазах и с отметинами на щеках. — Плохи наши дела, — продолжил Намджун, не получив ответа, — в самом деле плохи. Ищейки, женщина Чонгука… Впрочем, она-то как раз очень даже вписывается во всё это… И вот теперь Титаны. И всё это за один день. Нет, я не верю в такие совпадения. — Я тоже, — ответил Хосок. Он поднёс руку к лицу и принялся теребить кольцо в брови. — Думаешь, Титаны хотят нашей смерти? Могли они подослать к нам ищеек? — Всё возможно. Но что они будут делать с демонами, когда наши тела погибнут, и те вырвутся на свободу? И зачем приказывать тебе что-то делать, если они просто хотят видеть тебя мёртвым? «Хорошие вопросы», — подумал Хо, а вслух произнёс: — Не знаю, что тебе ответить. Не понимаю даже, как сделаю то, что от меня потребовали. Женщины невинны. Две совсем молодые, им слегка за двадцать. Третьей под пятьдесят, четвёртая и вовсе старуха. Наверное, в свободное время она печёт печенье для бездомных. Получив задание, он, как только покинул Олимп, отправился в Будапешт и разыскал этих женщин в одном из отелей. Увидев их во плоти, испугался ещё сильнее. — Нельзя ждать. Надо действовать быстро, — сказал Намджун. — Мы не может позволить Титанам навязывать нам свою волю. Разумеется, найдётся какое-то решение… По мнению Хосока, перспективнее было бы подумать, как они собираются латать его несчастную, изодранную в лохмотья душу, когда страшное дело свершится. Впрочем, и с этим они едва ли смогут что-то поделать. Они, погрузившись каждый в свои мысли, некоторое время сидели в молчании. К несчастью, раздумье не породило ни одного толкового ответа. Наконец Хосок покачал головой. У него было такое ощущение, будто в нём только что поселился ещё один демон, — демон Обречённости.~ 5 глава ~
2 февраля 2021 г. в 11:07
Чонгук кричал.
Пламя окутывало его от макушки до пят. Плоть шла пузырями, лопалась, стекала кровавыми ошмётками прочь, оголяя кости. Ещё мгновение, и последние обращались в пепел, разлетаясь вокруг прахом. Даже после такого Чонгук по-прежнему оставался в сознании, прекрасно понимая, кто он, отдавая полный отчёт происходящему и тому, что завтра он вновь вернётся в этот огонь. Боль была настолько сильной, что её невозможно было терпеть. Воздух насыщали дым, гарь, копоть и сера. И Чонгук с отвращением осознавал, что эта сажа, осыпающаяся хлопьями, когда-то была им самим.
Прошло всего ничего, и всё вернулось на круги своя: сажа сгустилась в облако, которое уплотнилось и вновь превратилось в человеческое тело, что заново начало пылать в огне. И снова кожа, участок за участком, лопалась и плавилась, обнажая мышцы, кости… И снова гарь и копоть рассеивались, а затем сгущались, чтобы всё могло повториться заново. И ещё, и ещё, и ещё… Бесконечно долго.
Пока длилась экзекуция, Насилие ревел у Чона в голове и отчаянно рвался прочь. От удовольствия и сытого насыщения, которые овладевали им, когда воин умирал, не осталось и следа. Общий вой обоих тонул в вихре стонов и воплей других истязаемых душ. Демоны — отвратительные крылатые твари с мерцающими красными глазами, скелетообразными лицами и огромными рогами — сновали между пленниками, хохотали и дразнились, наслаждаясь чужими страданиями. «Одно из таких чудищ сидит во мне. Правда, моё хуже», — подумал Чон. Местные демоны тоже это знали.
— С возвращением, братишка! — орали они, прежде чем тело воина исчезало в огне полностью.
Вплоть до этой ночи Гук мечтал сгореть дотла так, чтобы уже никогда больше не возвращаться ни в ад, ни на землю. Мечтал навсегда оборвать своё существование и уйти наконец от боли. Вплоть до этой ночи. Сейчас же невыносимые муки затмевало одно желание. Образ Лейлы стоял перед его мысленным взором. «Я подарю тебе блаженство», — казалось, говорили её яркие глаза, а мягкие губы приоткрывались, готовые к поцелую. Эта девушка была загадкой, которую он желал разгадать. Она была прекрасна и притягательна до такой степени, что, сама того не ведая, распаляла его мужские инстинкты.
Невероятно, но факт: она хотела остаться с ним, даже самоотверженно пыталась вырвать его из лап «убийц». Чон не вполне понимал, почему она так поступала, но ему очень нравилось это воспоминание. Оно грело очерствевшую душу воина. До своей смерти Чонгук не имел понятия, что делать с этой девушкой. Теперь же знал наверняка. Он хочет её. Всю, целиком и полностью. Независимо от того, наживка она или нет, ищейка или нет. Он просто хотел её. Нуждался в ней.
«После всего, что я вытерпел, у меня есть право на толику счастья», — решил Гук.
Даже в бытность элитным воином на службе у богов Чонгук никогда не желал какую-то одну конкретную женщину. После того, как их прокляли, он лишь без разбору подбирал то, что мог и когда мог. Но Лейла была какой-то особенной. Она, словно мягкий лучик света, притягивала к себе, завораживала. Чон желал её безумно, хотел немедленно. «Куда Намджун поселил её? — думал он. — В комнату, что примыкает к моей? Наверное, сейчас она лежит в кровати: нагая, прикрытая лишь тонким шёлком простыни. Вот, как я наслажусь её близостью, — размечтался Чонгук. — Не в лесу, как обычно, не на холодной твёрдой земле, а в постели. Медленно овладевая вожделенным телом, я буду видеть её лицо, ощущать нежность её кожи».
Тело воина охватило жгучее пламя, но огонь этот не имел ничего общего с тем, что бушевал внутри Чона. «Она хочет навредить нам. Мы навредим ей раньше», — отозвался на его мысли демон. «Даже и не думай! — отрезал Чонгук, силясь подавить Насилие, который, к его удивлению, прекратил выть и реветь и вдруг проявил интерес к Лейле. — Я не чудовище!» «Мы — одно целое, а эта женщина опасна», — возразил тот.
В этом демон насилия был прав. Чонгук ничего не знал о Моран. И всё же ещё никогда прежде воин не сталкивался со столь хрупкой, трогательной женщиной, к которой влекло несмотря ни на что. Безоружная Лейла, одна в лесу, прекрасная и полная тайн, с убийцами на хвосте. Была ли она с ними заодно — это ещё предстояло выяснить. Чонгук решил, что разыщет её и допросит утром, когда Намджун вернёт его душу в исцеленное тело.
«Нет, — подумал он. — Сперва я к ней прикоснусь. Попробую на вкус… всю. Возьму её…» Несмотря на непереносимую боль, Чон улыбнулся широкой блаженной улыбкой. Эта девушка смотрела на него счастливым взглядом, последовала за ним, попыталась спасти. Она сама выбрала свою судьбу. И эта судьба ведёт прямиком в его постель. И только потом, закончив предаваться грешной любви, он допросит её. «И если выяснится, что она в самом деле наживка, — подумал Гук, и в ответ на эти мысли грудь сдавило тисками, — я обойдусь с ней так же, как и с ищейками в лесу».