Обитель проклятых

      Старинные своды замка наполнились звуками ударов, хрипами и воинственным рёвом. Чонгук со всей силы заехал Хосоку кулаком в скулу. Тот пошатнулся, на мгновение утратив равновесие, но тут же выпрямился и съездил в ответ по челюсти. Гук почувствовал, как его рот моментально наполняется кровью, и её металлический и сладкий привкус пришёлся демону по душе. Осклабившись, младший ударил противника в живот, и тот, издав короткий стон, согнулся пополам. Насилие ликовал и упивался происходящим, ему хотелось ещё. Больше, жёстче. Прежде чем Чонгук успел пустить в ход локоть или колено, Хосок, не разгибаясь, с диким рыком рванулся вперёд, обхватил его руками и повалил на пол. Сцепившись, они катались по полу, хаотично отвешивая друг другу тумаки.       Гук со свистом втянул воздух сквозь зубы, когда его друг мощным хуком снова проехался по челюсти. Он уже не ухмылялся, чувствуя, как носоглотка заполнилась новой порцией крови.       — Ты этого хотел?! — проревел Хосок.       Ещё один кувырок, и теперь сверху оказался Чон. Приподнявшись над оппонентом, он принялся душить его, сдавив шею почти до хруста. Хосок вцепился в запястья и захрипел, постепенно синея.       — Вот чего я хотел! — закричал Гук.       Убрав одну руку от горла задыхающегося Хо, он принялся колотить его по лицу. Удар, другой, третий, четвертый. Глаз друга заплыл, нос превратился в кровавое месиво. Ещё по одному хлёсткому удару пришлось в челюсть и в висок.       «Ну всё, хватит с тебя на сегодня!» — мысленно обратился Чон к Насилию после очередного резкого выпада. «Ты уверен?» — отозвался демон. Глаза Чонгука превратились в две узкие щёлочки, и он нанёс новый сокрушительный удар. «Убей его!» — приказал Насилие.       — Нет! — рявкнул воин вслух, только сейчас поражённо осознавая, что демон вместо того, чтобы насытиться и затихнуть, расходится всё сильнее и сильнее. Чон перестал осыпать Хосока атаками и замер, часто, тяжело дыша и не очень понимая, как ему теперь быть. Он никак не мог отправиться к Лейле в таком расположении духа: ещё более голодный до крови, ещё ближе подошедший к точке невозврата, чем был до драки.       — О да! — прохрипел сипло Хосок.       Весь в синяках, кровоподтёках и гематомах, он воспользовался замешательством друга и со всей силы засветил ему кулаком в правый глаз. Голова Чонгука взорвалась нещадной болью, взгляд помутнел, — вероятно, нападавший повредил ему глаз перстнями. Что-то тёплое и влажное заструилось по лицу, и — о, чудо! — злобный голос внутри затих. Наверное, только так и можно урезонить демона — позволить другому человеку выбить из него, в самом прямом смысле этого выражения, весь боевой задор. Предвкушая избавление, Чонгук опрокинулся навзничь, раскинул руки в стороны и стал с благоговением ждать следующей атаки, которая не замедлила последовать. Несколько раз хорошенько съездив кулаком по голове и лицу младшего, Хосок сел ему на грудь и принялся самозабвенно душить. На лице татуированного воина было написано удовлетворение, а в глазах плясали черти.       — Хочешь ещё? — прорычал Хо.       — Да… — еле слышно просипел медленно багровеющий Чонгук.       Удар. Голова Гука мотнулась влево. Ещё один. Голова мотнулась вправо. Следующий выпад смял в лепёшку его нос. «Бей меня! Ещё сильнее! Ещё!» — безмолвно заклинал своего противника Чонгук. С каждым новым ударом присутствие демона ощущалось всё меньше. «В поединке Ярости и Насилия последний явно облажался», — ядовито злорадствовал младший. Мысль о поражении Насилия доставляла ему удовольствие по своей глубине и интенсивности близкое к сексуальному удовлетворению. «Вот как, должно быть, чувствует себя Сокджин, — подумал воин с улыбкой. — Счастливый от боли, хоть и лишённый надежды на что-то большее».       От очередной затрещины Чонгук случайно прикусил себе язык, который тут же распух. «Ну вот, теперь я не смогу поцеловать Лейлу», — рассеянно подумал он. «Зачем тебе целовать её, когда можно просто трахнуть?» — выплюнув гадость, Насилие снова скрылся на задворках сознания, успев, однако, впрыснуть в кровь Гука новую дозу гнева. «А ну, хватит! — обратился Чон одновременно и к себе, и к демону. — Я хочу целовать Лейлу! Хочу знать, какова она на вкус. И я буду её целовать! Я мечтал об этом всю прошлую ночь, пока меня поджаривали языки адского пламени». Удары сыпались на него один за другим.       — Хосок! Какого чёрта ты делаешь? — раздался голос стремительно приближавшегося к ним Намджуна.       — Задаю Чонгуку трёпку, которую он заслужил, — ответил Хо и наградил друга ещё одним хуком слева.       — Прекрати!       — Нет, — отрезал тот и вдарил Чонгуку по виску с такой силой, что едва не проломил ему череп.       — Не останавливайся… — закашлявшись, прохрипел Гук, понимая: ещё немного побоев, и демон не покажет носа до самой ночи.       — Я сказал, прекрати! Немедленно! Иначе этой ночью отправишься в ад вместе с Чонгуком, — Намджун не шутил, он мог с лёгкостью выполнить эту угрозу.       Занесённая для нового удара рука зависла в воздухе и медленно опустилась. Оба воина, лежавшие на полу, тяжело и отрывисто дышали. Чонгук схватил друга за запястье и потянул руку на себя, давая таким образом понять, что хочет продолжения. Это было ему совершенно необходимо. «Если для того, чтобы отделаться от демона, я должен позволить избить себя до полусмерти, — думал мужчина, — значит, так тому и быть. Лишь бы не навредить Лейле. Она не должна пострадать. По крайней мере, пока…»       Хосок нехотя поднялся и подал раскрытую ладонь Гуку. Столь же неохотно тот ухватился за протянутую руку и через мгновение тоже был на ногах. Оба воина молча воззрились на Намджуна.       — А теперь объясните мне, что здесь произошло? — хладнокровно поинтересовался Наму, как обычно совершенно с непроницаемым, беспристрастным выражением лица, тогда как сам видел друзей насквозь.       — Мы опробовали новую технику спарринга, — ответил Гук, с трудом выговаривая слова разбитыми губами и еле ворочая отёкшим языком.       Молодой мужчина ощупал своё изувеченное лицо. Демона не было слышно. Чонгук чувствовал себя почти нормально. Избавление от одержимости казалось настолько полным и прекрасным, что воин не смог сдержать блаженной улыбки.       — Так и есть, да. Новая техника спарринга, — согласно отозвался Хосок, обхватывая друга за плечо. Один глаз у него заплыл, верхняя губа была рассечена.       Чон знал, что через час они оба будут, как новенькие. Без малейших следов драки. У бессмертия были свои плюсы. «А вдруг демон вернётся, когда заживут все увечья?» — со страхом подумал он. Намджун открыл было рот, чтобы высказаться, но Гук жестом прервал его:       — Я не буду выслушивать твои упрёки. Ты посадил Лейлу в подземелье. Благодари бога, что мне не хочется сейчас придушить тебя.       — Мы подумали, что ночь в камере без еды и одеял развяжет ей язык, — спокойно, без намека на раскаяние ответил Наму.       Чонгук напрягся. В нём вновь закипала и поднималась злость. Впрочем, он с радостью отметил про себя, что это была не лютая слепая ярость, которая делала его опасным для окружающих, а самое обычное человеческое раздражение.       — Я просил тебя о двух вещах, — повысил он голос, — всего о двух! Ты не выполнил ни того, ни другого.       — Ты просил, чтобы мы её не убивали. И хотел, чтобы девушку никто не трогал. Она жива и полностью в твоём распоряжении, — возразил Намджун.       Чонгук понимал, что друг прав. «Но вы напугали её и вынудили околеть до полусмерти. Такую маленькую, такую хрупкую», — подумал он, и эта мысль ранила сильнее, чем унизанные перстнями кулаки Хосока.       — Я не мог проследить за тем, чтобы у неё было всё необходимое. Об этом должны были позаботиться вы! — упрекнул Гук, которого всегда бесило то, что с наступлением полуночи он утрачивает всякую связь с реальностью: не знает, что делается в замке, и не может защитить себя и близких ему людей. На крепость могли напасть, сжечь её дотла, а обитателей вырезать. Лейла могла предать его и впустить ищеек внутрь. Да и сама девушка не была в безопасности — её легко могли убить, а он даже не узнал бы об этом.       — Слушай, к чёрту твою женщину, нам всем сейчас не до неё, — сказал Намджун. — Очень многое произошло с тех пор, как ты в последний раз умер…       «К чёрту Лейлу?!» Чонгук исторг страшный рык, в котором потонуло окончание фразы воина Смерти.       — Если она простудится… — пригрозил он, и демон вновь пробудился, приготовившись к войне.       В глазах Чонгука мелькнула угроза, они налились чёрным. Сознание вновь помутнело. «Убей его! Он хочет забрать то, что по праву принадлежит тебе!» — скомандовал Насилие. «Да, я должен убить», — пронеслось в голове воина. Кровь в жилах закипела, кожа туго обтянула выступившие резче кости.       — Он тебя не слушает, — обратился к Намджуну Хосок, и у него под глазом дёрнулась мышца. Он с силой тряхнул Гука за плечо в попытке, пока это ещё возможно, вернуть его к реальности. — Ты меня слушаешь?       — Да… — выдавил из себя тот.       — Сколько ты планируешь держать девушку в замке?       — Сколько понадобится, — уклончиво ответил Гук.       Держать её в крепости было опасно. Для неё самой. Для него. Для других воинов. Чонгук всё это прекрасно понимал, но отпускать Лейлу не собирался. Слишком уж заманчивыми казались ему удовольствия, которые сулило её тело, все остальные доводы и соображения меркли на их фоне. «Какова она в постели? — спрашивал себя он. — Страстная ли она любовница? Будет ли она в экстазе выкрикивать моё имя? Просить, чтобы я не останавливался?»       Каждый раз, когда мысли Чона возвращались к Моран, здравый смысл отступал на задний план, и он сам не мог понять, что с ним происходит. Откуда эти чувства, эмоции и буйное помешательство на девушке, которую он толком не знает? Из-за того, что долгие годы воин ограничивал себя, все желания сводились к животной похоти и жажде обладать Лейлой во всех возможных смыслах.       Этот поток мыслей прервал кулак, прилетевший Чонгуку в нос. От удара голова снова дёрнулась, а висок взорвался болью. Градус клокотавшей внутри ярости резко спал. Ушло и возбуждение. Гук недоумённо заморгал и хмуро воззрился на Хосока:       — За что?       — Ты был уже сам не свой, тобой овладел Насилие, — ответил Намджун, устало качнув головой. — Ещё немного, и ты бы на нас бросился.       — Возьми себя в руки, парень! — раздражённо воскликнул Хосок. — Ты как дамоклов меч, который того и гляди упадёт и перерубит нам шеи.       — Забавно слышать это из твоих уст, — сухо сказал Чонгук, подумав, что, может, он время от времени и кидается на людей, ослеплённый ничем не спровоцированной злобой, но Хосок от него недалеко ушёл: охватывавшая его жажда возмездия не знала границ, он мог вырезать за раз кучу людей.       — Где сейчас девушка? — спросил Наму.       Первым побуждением Гука было не отвечать — ведь они могут пойти к ней. Но потом всё же произнёс:       — У меня в комнате, — в его тоне слышалось отчётливое предостережение: «Пойдете к ней и будете иметь дело с Насилием».       — Ты что, оставил её в комнате одну? — возмутился Хосок. Его раздражение усилилось, и он принялся выразительно жестикулировать. — Может, дадим ей нож, выстроимся в линию, и пусть зарежет нас всех по очереди, а?       — Я её запер. От Лейлы не будет неприятностей.       — А если она вскрыла замок? — предположил Намджун, массируя шею. — И в эту самую минуту впускает в крепость ищеек?       — Нет. Я убил их.       — Могли быть и другие.       Намджун был прав, и Гук это прекрасно понимал. Он крепко стиснул зубы. Так, что на его мощной челюсти заходили желваки.       — Я пойду и удостоверюсь, что она всё ещё в спальне и по-прежнему одна, — пообещал он и резво развернулся.       — Я иду с тобой, — отозвался Хосок не терпящим возражений тоном и поравнялся с ним. Намджун тоже пошел следом.       Чонгук чуть ли не бежал. Если Лейла сбежала или пустила в замок ищеек, воины устроят за её головой настоящую охоту, и он не знал, как в этом случае поведёт себя сам. В сущности, каждая клеточка в его теле вопила о потребности защитить девушку, какими бы ни были её истинные намерения. «Я?! Буду её защитником? — недоумённо переспросил он самого себя, и от этой мысли кровь воспламенилась в жилах. — Когда… Если она совершит преступление, — исправился он, — смогу ли я сделать то, что должен?» У него не было ответа на этот вопрос. Чонгуку хотелось верить в собственное благоразумие, но…       Они повернули за угол. Три пары ног ступали тяжело и решительно. Шаги, усиленные эхом, сливались в некое подобие барабанного боя, похожим на тот, что обычно звучит перед жаркой битвой. Краем глаза Чон заметил, как Хосок слегка дёрнул руками, и в каждой из его ладоней оказалось зажато по небольшому клинку. «Значит, во время драки, — мелькнуло в голове у Гука, — демон не захватил власть над сознанием Хо. В противном случае от меня бы осталась лишь кучка лоскутов». Он ощутил укол вины. «Неужели Хосок дрался со мной только для того, чтобы помочь придти в себя?»       — Не трогайте девушку, — резко сказал Гук. Чувство вины усилилось. «Мне следует быть помягче с друзьями», — решил он. — Что бы мы ни увидели в спальне, она моя. Вы поняли? Я сам с ней разберусь.       Повисло молчание, словно каждый из мужчин обдумывал ответ.       — Хорошо, — ответил Намджун со вздохом.       Хосок по-прежнему хранил молчание.       — Это моя комната. Захочу — войду один, а вы останетесь ждать в коридоре.       — Хорошо, — выдавил из себя Хосок. — Она твоя. Но только при условии, что ты сделаешь то, что должен. И если там будут ищейки, то никто с ними церемониться не станет.       — Идёт.       — Что она такого сделала, что ты с ней так носишься? — спросил Наму с искренним любопытством, хоть и не без скрытого презрения.       Чонгук не знал, что ответить, и даже не хотел размышлять на эту тему. Он был уверен лишь в том, что этот презрительный тон он более чем заслужил.       — Я думаю, наш друг забыл, что секс — это просто секс, — протянул Хосок и крутанул один из клинков, лезвие которого при этом угрожающе блеснуло. — И совершенно не важно, с кем именно ты им занимаешься. В этой девушке нет ничего особенного. Ни в ней, ни в ком-либо ещё.       Вновь пойманный в силки ярости, которая полностью заглушила недавно владевшее им чувство вины, Чонгук сбил воина с ног и вскочил на него верхом. Манёвр занял буквально считанные секунды. Чон выбил из рук не ожидавшего нападения друга один из клинков и упёр его остриём в гортань поверженного противника. Второй клинок оказался у горла самого Гука: уже падая, Хосок смог сориентироваться и мгновенно отреагировал ответным выпадом. Чонгук ощутил, как лезвие вспороло кожу и вонзилось в сухожилие, но назад не подался.       — Ты хочешь умереть? — прошипел Хо, вздёргивая проколотой бровью. Его лицо выражало холодную решимость. — Хочешь?!       — Пусти его, Чон, — велел Намджун с тем спокойствием, что царит в самом центре урагана.       Чонгук сильнее надавил на клинок. Противники не сводили друг с друга глаз, в которых плясали языки сине-сиреневого пламени. Столь яркие, что казалось, вот-вот можно будет услышать характерное шипение и потрескивание.       — Не смей говорить о ней в таком тоне! — прорычал Чонгук.       — Я буду говорить так, как посчитаю нужным!       Гук нахмурился. «Этот человек мне нравится, я им восхищаюсь. Он убивал ради меня, а я — ради него», — пронеслось у мужчины в голове. И всё же глубоко внутри он знал, что если о Лейле ещё раз отзовутся, причём совершенно неважно кто, так же оскорбительно, то он убьёт. Он ненавидел и не понимал себя, но ничего не мог поделать с этой одержимостью: во всём целом свете только Лейла имела для него значение.       — Чёрт знает почему, — проговорил Наму, — но эта девчонка, как спусковой крючок. Скажи ему, что больше не будешь о ней говорить, Хо.       — С чего это? — прогремел Хосок. — С каких пор у меня нет права высказывать своё мнение?       Чонгук глубоко вдохнул, затем шумно выдохнул. Не помогло. Он чувствовал, что вот-вот окончательно сорвётся. «Чёрт! Я должен взять себя в руки!» — воин с отчаянием стиснул зубы. Происходящее казалось ему постыдным и нелепым. Он совершенно не мог контролировать собственные действия.       — Хосок, ты, наверное, жутко устал отмывать кровь от пола, — многозначительно пояснил Намджун. — Представь, сколько её будет, если ищейки прямо сейчас попытаются проникнуть в наш дом и мы их вовремя не остановим. Скажи ему.       Немного помедлив, Хосок убрал клинок от шеи Гука.       — Ладно, — выплюнул татуированный воин, — больше не будем говорить о девчонке. Доволен?       Да, Чонгук был доволен. Тут же успокоившись, он поднялся и даже протянул Хосоку свободную руку, но тот оттолкнул её и встал сам. Как-то раз Тэхён заявил, что у Гука меняется настроение так резко, как если бы внутри него кто-то раскачивался на качелях. Это было шуткой, но сейчас ему начинало казаться, что сказанное было более чем точным.       — Я не буду ничего говорить, но ты всё равно знаешь, что я думаю обо всём этом, — сухо отозвался Хосок.       Чон прекрасно знал. Хосок был ничуть не лучше Тэхёна, пожалуй, даже хуже.       — Дети… — проворчал Намджун, закатывая глаза.       — А ты наша мамочка, — парировал Хосок, впрочем, безо всякой агрессии.       Чонгук на несколько секунд крепко сомкнул веки, пытаясь собраться с мыслями. «Лейла всего лишь женщина, — убеждал он себя. — Всего лишь инструмент физического удовлетворения. Тоска и боль, застывшие в её глазах, не имеют никакого значения. Они не смягчат меня и не околдуют. На этот раз нет. Я должен относиться к ней беспристрастно, так же, как отношусь ко всем остальным». Ему казалось, что ещё немного внутренней борьбы и уговоров, и его чувство собственного достоинства будет вызволено из-под кучи отбросов, под которыми оказалось погребено. «А может, боги наконец вняли моим шальным воззваниям и просьбам сделать жизнь ещё невыносимее? Подослали Лейлу, чтобы я сошёл с ума и погрузился в боль и страдания? — спрашивал себя мужчина. — Вдруг это наказание? И теперь вместо того, чтобы корчиться в агонии только по ночам, я буду страдать ещё и днем?»       — Ты в порядке? — поинтересовался Намджун.       Нет, Чон не был в порядке. Спокоен, да. Но так паршиво, как сейчас, ему, должно быть, никогда ещё в жизни не было! Тем не менее он кивнул и, не проронив более ни слова, двинулся дальше по коридору. Преодолев лестницу, зашагал по галереям его личного крыла замка. «Надо быстрее покончить с этим», — думал он.       Когда друзья нагнали его, Хо напомнил, поравнявшись рядом:       — Мой клинок…       — Он у тебя шикарный, — ответил Чонгук, делая вид, что не понимает его, и кинжал не вернул.       — Я не знал, что ты без оружия, — проворчал тот.       — Если хочешь остаться при своём, лучше смотри за ним внимательнее.       — Могу сказать то же о твоей голове.       Чон не ответил. Чем меньше оставалось до спальни, тем явственнее он ощущал нежный медовый аромат, принадлежащий Лейле. То были не мыло, не духи, сама её кожа так приятно пахла. Его тело напряглось до боли в мышцах от вожделения, а достоинство налилось жаром и желанием. Он готов был упиваться этим мёдом вечность напролёт. «Она такая же, как все прочие женщины, помнишь? Ничего особенного», — мысленно напомнил Гук себе и, метнув быстрый взгляд на своих спутников, убедился, что только он один замечает этот аромат, которым наполнен воздух. «И слава богу, — решил Чонгук, который ни с кем не хотел делить Лейлу, даже её запах. — Ничего особенного, чёрт бы тебя побрал», — твердил он, словно заклинание.       Подойдя к порогу, все трое остановились. Хосок вытянулся и поудобнее перехватил клинок. Его лицо сейчас напоминало маску. Он был готов ко всему, с чем может столкнуться внутри. Намджун тоже достал оружие — пистолет сорок пятого калибра — и снял его с предохранителя.       — Сначала оглядитесь, а потом нападайте, — сказал Чонгук сквозь крепко сжатые зубы.       Не глядя на него, воины кивнули.       — На счет «три». Раз, — он слегка повёл головой, прислушиваясь. Изнутри не доносилось ни единого звука. Не было слышно ни плеска воды в ванной, ни звона тарелок. Неужели Лейла и вправду сбежала? Если это так, то… — Два, — его желудок сжался от гнева и страха. Шрамы на животе заныли. Он покрепче стиснул рукоятку кинжала и решил, что тогда покинет крепость и будет обыскивать все закоулки земного шара до тех пор, пока снова не найдет её. «И в самом деле, в ней нет ничего особенного», — уверенно кивнул себе Чонгук. — Три! — мужчина повернул замок и толкнул дверь. Петли жалобно заскрипели.       Все трое воинов разом ворвались в комнату: молчаливые, мрачные, готовые ко всему. Гук внимательно обвёл глазами спальню, стараясь ничего не упустить. Полы — никаких отпечатков. Окна — по-прежнему закрыты. Блюдо с едой — не тронуто. Часть вещей выкинута из шкафа и разбросана по полу. «Где же она?!» — почти в панике зашарил он лихорадочно взглядом по помещению.       Хосок и Намджун также пристально осматривали комнату, а Чонгук осторожно подкрался к гардеробной. Держа наготове клинок, он резко дёрнул дверь и тщательно проверил вещи. Пусто. И тут тяжёлое одеяло на кровати шевельнулось, и по комнате пронёсся глубокий вздох, перешедший в чуть слышный стон.       — Опустите оружие, — распорядился Чон яростным шёпотом.       Протяжный женский голос воспламенил кровь у него в жилах. Несколько секунд прошло, прежде чем оба мужчины подчинились. И только тогда Чонгук, неслышно ступая, приблизился к кровати. На лбу выступила испарина… Сам не понимая почему, он трепетал, как простой смертный. Возможно подозревал, что зрелище, которое вот-вот предстанет перед ним, вконец его доконает. И не ошибся.       В постели перед ним лежала спящая красавица. Лейла. Ангел. Уничтожительница. Её волосы разметались по белоснежной подушке. Пушистые ресницы, на несколько оттенков темнее, чем волосы, отбрасывали тени на щёки. Она так и не помылась, не поела. Похоже, сразу после его ухода она забралась под одеяло, да так и уснула.       — Симпатичная… — протянул Хосок, и в его тоне проскользнуло невольное восхищение.       «Божественно прекрасная, — поправил про себя Гук. — И моя».       Её губы были покрасневшими и слегка припухли. «Должно быть, она кусала их от беспокойства», — подумал он. Мужчина заворожено наблюдал, как мерно поднимается и опускается грудь девушки, и вдруг, словно в беспамятстве, протянул к ней руку. «Не трогай, не трогай!» — в отчаянии заклинал он себя, но был бессилен остановить медленно плывущую по воздуху ладонь. Лишь в самый последний миг она замерла, сжавшись в тугой кулак.       Его тело вновь окаменело и вытянулось в струну, внутренне содрогаясь от желания: тёмного, пугающего своей глубиной и мощью, по сравнению с которыми яростные призывы Насилия казались детским лепетом. «Как она это делает? — удивлялся про себя воин. — Как ей удаётся вызывать столь сильный отклик в моём теле, просто тем, что дышит?»       «Дотронься до неё», — пронеслась в голове мысль, заставив его растеряться. «Чьё это было желание? Моё? Демона? Наше общее? А впрочем, какая разница?» Чонгук решил, что только слегка и очень нежно коснётся бархатистой кожи Моран, а потом сразу уйдёт. Примет душ и вернётся тогда, когда она отдохнет. Он дал обещание к этому времени полностью взять себя в руки.       «Решено! Так и поступлю», — разжав кулак, Гук аккуратно, едва ощутимо, провёл кончиками пальцев по щеке девушки. Кожа и правда была мягкая и гладкая, как шёлк. От прикосновения к ней по руке мужчины словно пробежал электрический ток, а кровь в теле забурлила с новой силой.       Вдруг Лейла резко открыла глаза, будто этот разряд тока неожиданно задел и её. Она стремительно поднялась и села в постели, отчего длинные волосы рассыпались по её спине и плечам. Слегка затуманенным спросонок взглядом она отрешённо окинула пространство и упёрлась им в Чонгука.       — Чонгук, — произнесла Лейла. С широко открытыми глазами она отпрянула, ударившись о металлическую спинку кровати с такой силой, что закреплённые на её прутьях цепи, которыми приковывали Гука по ночам, заходили ходуном и загремели. — Чонгук, — повторила она, испуганная, восхищенная… счастливая?       Все трое воинов одновременно сделали шаг назад. Чон знал, почему отступил он, — в прекрасных глазах Лейлы, когда их взгляды встретились, он увидел свою погибель, но ему показалось удивительным, что так же поступили и его друзья.       — Что ты здесь делаешь? — заикаясь, выдохнула она. — И почему у тебя всё лицо в крови?       В её голосе он уловил неподдельную тревогу, и это его глубоко потрясло. «Неужели я всегда буду так близко к сердцу принимать её слова?» — поразился он.       Наконец девушка заметила остальных и вскрикнула:       — Вчера вы его убили, а сегодня отделали до полусмерти?! Пошли вон отсюда, вы… вы… грязные убийцы! Убирайтесь прочь немедленно!       Лейла вскочила с постели и, заслонив собой Чонгука, выставила вперёд руки, чтобы мужчины не могли подойти. Ноги у неё слегка подкашивались, но выглядела она более чем решительно.       «Она опять пытается защитить меня, — растерянно подумал Чон, встречая недоумённые взгляды друзей. — Так может вести себя только невиновный… Или тот, кто пытается выглядеть невиновным».       Он вертел эту головоломку и так, и эдак, и вдруг понял, что нестерпимо хочет вновь к ней прикоснуться, чтобы… утешить её. Чонгук тряхнул головой. «Вздор, — решил он. — Прикосновение сулит грандиозное удовольствие, вот и всё. Разгадка предельно проста: я — мужчина, она — женщина, и я её хочу. Но не переродится ли это желание в нечто тёмное и разрушительное, как я того и боялся?» Чон схватил девушку за руку, оттащил себе за спину и, обменявшись растерянным взглядом с Намджуном, повернулся к ней. Однако прежде чем он успел открыть рот, она выпалила:       — Теперь ты отведёшь меня в город? Ну пожалуйста!       «Но тогда я больше никогда тебя не увижу…» — пронеслось у воина в голове.       — Ешь! — его голос прозвучал жёстче, чем ему хотелось. — Прими ванну. Я скоро вернусь, — затем, обращаясь к друзьям, прорычал: — Идёмте, — и быстро вышел в коридор.       Застыв на мгновение в нерешительности, Намджун и Хосок последовали за ним. Захлопнув и заперев дверь, Чонгук прислонился лбом к холодной каменной стене и сосредоточил всё своё внимание на воздухе, который входил в лёгкие и выходил из них, в тщетной попытке унять бешеный галоп сердца. «Я должен успокоиться, должен взять себя в руки», — заклинал он себя.       — Похоже, мы все из-за тебя влипли, — сказал Хосок, остановившись возле него. — Она что, правда пыталась защитить тебя от нас?       — Фокусы, — прорычал Чонгук. Однако она проделала это уже во второй раз, и теперь он был сбит с толку ещё сильнее, чем прежде. Младший выпрямился и провёл рукой по лицу.       — Чонгук, выпусти меня! — закричала Лейла через дверь. Этот голос трогал его ещё сильнее, чем вчера. Мягкий, мелодичный. Эротичный. — Я не должна была сюда приходить! Это была ошибка! Я обещаю никому ничего не говорить!       — Ты прав, из-за меня мы все влипли, — сказал Чон, обращаясь к Хосоку.       — Не хочешь извиниться? — тот повёл бровью, отчего его лицо приняло настолько надменно-насмешливое выражение, что Чон едва не закричал. Однако ему не было стыдно, и это приводило его в отчаяние чуть ли не больше всего.       — Забудь на некоторое время о девушке, — обратился к нему Намджун, нетерпеливо махнув рукой. — Ты увидел её. Она в порядке. Она не убежала и не впустила в крепость ищеек. По крайней мере, пока не сделала этого. Поэтому сейчас у нас есть заботы поважнее. Я уже пытался сказать тебе, но ты не стал слушать. В общем, боги — это уже не те боги, что были раньше.       Прежде чем Чонгук успел что-либо ответить, по коридору прокатился жёсткий громкий голос:       — Чонгук, мы должны с тобой поговорить!       Намджун раздражённо всплеснул руками, а Чон резко обернулся. К ним быстро приближался Сокджин, а чуть позади него шли Тэхён и Юнги. Первые двое хмурились, а третий лучезарно улыбался улыбкой сумасшедшего, каковым он, по всей видимости, и являлся.       — Твоя женщина должна убраться из замка, — прорычал Сокджин. — От неё разит грозой. Этот запах преследовал меня всю ночь, и я больше не могу его выдерживать.       «Грозой? — удивился Чон. — От Лейлы пахнет мёдом, и больше ничем». В любом случае ему очень не понравилось то, что другой мужчина заговорил о том, как пахнет Лейла. Сжав зубы, он бросил:       — Она останется.       — Кто она такая, почему до сих пор торчит здесь, и когда я увижу её голой? — спросил Тэхён, многозначительно подёргивая бровями.       — Кто-то должен убить её, — настаивал Сокджин.       — С её головы и волос не упадет! — отрезал Чонгук.       Хосок закрыл глаза и покачал головой.       — Ну вот, опять понеслось, — устало пробормотал он.       — В отличие от Джина я не возражаю, чтобы она осталась, — сказал Тэ, потирая руки. — Единственное, против чего я выступаю, так это против твоего нежелания делиться. Я хочу…       Он не сумел закончить фразу, Чон грубо пихнул его и взревел:       — Закрой рот! Я прекрасно знаю, что ты хочешь с ней сделать. И поверь, это произойдет только через мой труп!       Тэхён нахмурился, а его бледная кожа пошла красными пятнами:       — Да пошёл ты! У меня сегодня не было женщины, поэтому я не в настроении выслушивать всякую бредятину!       Юнги стоял, привалившись к стене, и был полностью поглощён созерцанием ссоры. На губах играла улыбка, которая постепенно становилась всё шире:       — Неужели никто, кроме меня, не считает происходящее забавным? Это даже веселее, чем слушать брокеров, когда обваливаются акции, — наконец изрёк он.       Чонгук силился обуздать гнев и отодвинуть образ Лейлы на периферию сознания. Туда, где ей было самое место. «Кто она такая? — спрашивал себя он. — Простая смертная женщина и, возможно, наживка. Не стоит защищать её столь рьяно. Должен, не должен, следует, не следует — это просто невыносимо!» Он готов был закричать.       — Хватит! — рявкнул Намджун.       Все замолчали и недоумённо уставились на него — воину было не свойственно повышать голос.       — В городе были ещё ищейки? — обратился Наму к Тэхёну и Сокджину.       Джин мотнул головой:       — Мы никого не нашли.       — Хорошо. Возможно, Чонгук действительно убил всех, что были, — удовлетворённо кивнул Намджун. — Но он ещё не знает о богах. Мы должны ему рассказать. Кроме того, мы с Хосоком… кое-что сделали прошлой ночью.       Хосок заметно напрягся.       — Мы же договорились, что ничего ему не скажем.       — Знаю, — глубоко вздохнув, отозвался Намджун. Его терпение явно близилось к концу. — Но я передумал.       — Ты не можешь вот так просто взять и передумать, — налетел на него Хо.       — Я могу передумать, и я передумал, — парировал тот почти спокойно.       — Что происходит? — Чонгук вклинился между ними, заставив тем самым каждого сделать по шагу назад. Оказывается, он здесь не единственный, кто готов сыпать упрёками и пускать в ход кулаки. — Я весь внимание. Ты что-то начал говорить о богах, — продолжал он, повернувшись к Намджуну. — Я знаю, что Хосока призывали. У меня голова другим была занята, и я не успел спросить, что именно произошло. Что они хотели от него?       — Может, не здесь и не сейчас? — спросил Юнги, обращаясь к Чону, но тот, не отрывая взгляда от Намджуна, поинтересовался:       — Так что же ты сделал, Смерть?       — Идём отсюда, — бросил Джин.       Намджун пристально, ни на миг не отводя взгляда, смотрел на Хосока:       — Ты видел, что они устроили из-за Лейлы, а теперь представь, что будет, если они случайно узнают о нашем секрете.       Повисло напряжённое, гнетущее молчание. Наконец Хосок кивнул:       — Ладно. Покажи им. Но будь готов к столкновению, потому что им не понравится то, что они узнают.       — Да объясните же кто-нибудь толком! — гаркнул Сокджин, тяжело переводя взгляд с одного на другого.       — Объяснить на словах — не то. Это нужно показывать, — многозначительно сказал Намджун и двинулся по коридору. — Идём.       «Что, чёрт возьми, происходит?» — подумал Чонгук и метнул вопросительный взгляд на Юнги, который не далее как прошлой ночью тоже хотел ему «что-то показать». Юнги мотнул головой, давая понять, что тоже не имеет понятия о случившемся. «Что бы там ни было, но уж явно ничего хорошего», — заключил про себя Чонгук. На его памяти Намджун ещё никогда не держался так загадочно.       Чон был в растерянности. Крайне заинтригован и обеспокоен. Бросив прощальный взгляд на дверь комнаты, где осталась Лейла, он развернулся и быстро пошёл следом за друзьями.