Обитель проклятых

      Чонгук не верил собственным глазам.       — Этого… Этого не может быть, — выдохнул он. Поднеся руку к лицу, воин с силой потёр веки в попытке прогнать морок, но это ничего не изменило.       — Так, значит, тот запах шёл не от Лейлы! — рыкнул Сокджин и со всего размаху впечатал кулак в стену, от чего на пол посыпалась каменная крошка, частично повисшая в воздухе в виде облачка пыли.       Юнги ничего не сказал и только нервно рассмеялся. Тэхён шумно втянул ноздрями воздух.       — А ну-ка, идите к папочке! — протянул он.       В дальнем углу спальни Намджуна жались друг к другу четыре насмерть перепуганные женщины. Они держались за руки, чтобы было не так страшно. Но это не очень-то помогало, судя по тому, как их сотрясала крупная дрожь. Однако внимательнее приглядевшись, Чонгук заметил, что одна из женщин — симпатичная загорелая блондинка — дрожит не столько от страха, сколько от ярости. Её зелёные глаза горели лютой злобой.       — Что они здесь делают? — почти угрожающе спросил он.       — Не говори таким тоном, — зло одёрнул Хосок. — Не ты ли первым притащил в замок ту слащавую наживку?       С глухим рыком Чонгук сделал шаг в его сторону. Одна из женщин вскрикнула.       — Я думал, мы закрыли этот вопрос, — оскалился Чон. — Думай, что говоришь о ней, или пожалеешь.       Хосок и бровью не повёл:       — Сколько ты её знаешь? Несколько часов? Вы даже толком не разговаривали, — воин, придвинувшись вплотную, тихо прошипел Гуку на ухо. — Допроси ты её по-человечески, она бы уже молила о пощаде. А мы бы знали, есть ли ещё ищейки помимо тех, что ты убил в лесу, и что они затевают.       — Она пыталась спасти меня и прошлой ночью, и только что. Забыл?       — Притворство.       «Может, конечно, и так», — мрачно подумал Чонгук, помня, что не так давно убеждал себя в том же самом. Но, как и тогда, сердце его оставалось глухо к доводам рассудка. Злясь на Хосока и в первую очередь на самого себя, он сделал шаг назад и обернулся к Намджуну.       — Так почему они здесь? — спросил Чон уже более спокойным голосом. Ему удалось более или менее взять себя в руки, хотя происходящее ему по-прежнему очень не нравилось.       Намджун многозначительно взглянул на Хосока, и тот, указав движением головы на дверь, направился к выходу. Воины поняли его и без лишних слов потянулись следом. Наму вышел последним и запер дверь за замок.       Все ждали объяснений.       Чонгук обвёл взглядом своих друзей. Сложившаяся ситуация их тоже явно не радовала. Ничего подобного никогда раньше не случалось. За всё время, что они здесь прожили, в замок просто так, без злого умысла не попадал ни один смертный. Даже Тэхён не приводил сюда добровольно своих подружек, а тут на тебе — разом пять женщин. Дурной сон какой-то!       — Ну, так что? — спросил он.       Хосок повторно рассказал о титанах. О том, как, свергнув греков, они захватили власть. А затем объяснил, для чего его призвали прошлой ночью. Новые повелители приказали ему убить четырёх ни в чём не повинных женщин. Тех самых, что жмутся сейчас друг к другу в спальне Намджуна. А в случае неповиновения пригрозили проклясть его, как греки прокляли Чонгука.       Чон ошарашено слушал и ушам своим не верил.       — Но с чего бы новый царь богов стал приказывать Хосоку… — начал он и, не договорив, осёкся. Его озарила жуткая догадка. «Это же я виноват! — подумал воин. — Вчера вечером я бросил вызов богам, оскорбил их. И то, что произошло ночью с Хо, — это расплата».       Чонгук с тревогой взглянул на Юнги, и тот ответил ему долгим пристальным взглядом своих тёмных глаз, вспыхнувших каким-то очень нехорошим огнём. Мин отвернулся и в задумчивости упёрся руками в поверхность зеркала, что висело на стене напротив него. Человек, глядевший с отражения, был бледен и мрачен.       «Даже Юнги теперь не до смеха», — подумал Гук, вспоминая, как ещё накануне, обращаясь к богам, они в два голоса кричали, что плевать на них хотели, что не боятся ни их самих, ни их наказаний. Им тогда казалось, что хуже, чем есть, всё равно уже не будет. Как же они заблуждались…       — Мы не можем допустить, чтобы Хосок выполнил этот приказ, — сказал Намджун, нарушая воцарившееся молчание. — Для него это станет точкой невозврата.       Сокджин ещё раз с рёвом ударил в стену кулаком с такой силой, что пунцовые, едва поджившие порезы на предплечьях вскрылись, и во все стороны полетели кровавые брызги.       — Титаны отлично знают, что будет, если Хосок подчинится, — прорычал он, по-звериному оскалившись. — Они прекрасно знают, чего нам стоит хоть как-то сдерживать сидящих в нас демонов. Почему они приказали это?       — Я знаю, почему… — мрачно отозвался Чонгук.        Всеобщее внимание в ту же секунду переключилось на воина. Делясь своими мыслями и догадками, Чон чувствовал, как с каждым сказанным словом чувство вины всё большей и большей тяжестью наваливается на него, пригибая к земле.       — Я не думал, что всё так закончится, — неуверенно заключил он. — Я и представить себе не мог, что титаны вырвались и захватили власть.       — Я даже не знаю, что сказать, — выдохнул Хосок.       — Зато я знаю, — отозвался Тэхён, не преминув сразу же грязно выругаться.       Чон запрокинул голову и уставился в потолок. Он едва сдерживался, чтобы не закричать: «Я думал, что бросаю вызов грекам! Они бы ничего не сделали! Они бы, как всегда, притворились, что не слышат!»       — А Лейла? Ты думаешь, она тоже дело рук титанов? — спросил Намджун.       Чонгук стиснул зубы.       — Да… — нехотя ответил он спустя несколько минут раздумий.       Время её появления, та легкость, с какой она околдовала его разум и с какой пробудила желание в теле, — всё это говорило о том, что их встреча не была случайной.       — Должно быть, титаны навели этих ищеек на наш след, зная, что те подошлют именно Лейлу. Она ведь единственная за всё время, что смогла так сильно вскружить мне голову…       — Не сходится. Ты поносил богов уже после того, как Хосока призвали. Скажу больше: после того, как я засёк в лесу Лейлу, — заметил Юнги. — Они не могли знать, что мы будем говорить или делать.       — Согласен. Возможно, они не посылали девушку, а просто воспользовались её появлением, как удачно подвернувшейся возможности… — ответил Чонгук и осёкся.       «Иначе чем ещё объяснить силу моего влечения к ней, которая проявилась после?». Этот вопрос всё не давал воину покоя. Сейчас все обстоятельства стали потихоньку складываться в один единый пазл, как ему казалось. Гук вдруг чётко осознал, какой опасности он подвергал всё это время себя и своих друзей. Как слепо шёл на поводу эмоций и желаний, отвергая логику и здравый смысл и ставя под удар всё их существование.         — Я позабочусь о ней… — мрачно проговорил он вслух, хотя каждый мускул его тела напрягся в немой мольбе взять свои слова обратно. — О ней и об остальных.       Тэхён окинул его хмурым настороженным взглядом:       — Как?       — Убью их, — ледяным тоном ответил Чон, стараясь не обращать внимания на переворачивающееся внутри сердце.       «Не они первые, не они последние. Почему, собственно, нет? — мысленно спросил он самого себя, и сам же сразу и возразил: — Потому что я не зверь. Если сделаю это, то сам стану воплощением Насилия. Буду ничуть не лучше демона, сидящего внутри меня. Конченым существом, единственная цель и смысл существования которого — причинять боль. Но с другой стороны, я заварил всю эту кашу, мне и расхлёбывать, — противоречивые мысли терзали Чонгука, причиняя настоящие муки. — Смогу ли я убить Лейлу?..» — встал перед воином тяжёлый вопрос, и он понял, что не хочет знать ответа на него.       — Ты не можешь убить тех четверых, что сидят в комнате Намджуна, — в тон Чону возразил Хосок. — Титаны хотят, чтобы я это сделал. Кто знает, понравится ли им, что их приказы выполняются не совсем точно.       — Я всё слышу! Вы, больные ублюдки! — раздался за дверью пронзительный женский голос. — Тронете нас хоть пальцем, и я, клянусь богом, сама вас всех поубиваю!       От неожиданного выпада воины замерли и замолчали. Первым вышел из оцепенения Сокджин. Скривив губы, он саркастически усмехнулся:       — Дохлый номер… Но посмотреть, как она попытается его провернуть, было бы даже интересно.       Девушка же принялась колотить кулаками в дверь, глухо выкрикивая:       — Выпустите нас! Выпустите нас! Вы слышите меня?       — Мы тебя слышим, женщина, — отозвался Джин. — Ты так орёшь, что тебя, наверное, и мёртвые на кладбище слышат.       Сокджин был самым серьёзным из всей шестёрки и прибегал к юмору только тогда, когда дело становилось совсем уж плохо. Поэтому любая шутка в его исполнении воспринималась похоронным звоном.       Чонгуку казалось, что он попал в ночной кошмар. Многие столетия его жизнь в замке размеренно текла своим чередом, и вдруг в одночасье на него столько всего навалилось. Он понимал, что должен допросить и убить ту, к которой испытывает сильные чувства. Должен спасти друга от немыслимого приказа. Должен, наконец, умилостивить новых богов, о которых ничего не знает… Должен.       — А может, я просто прикоснусь к ним? — предложил Юнги, наконец отвернувшись от зеркала. В его глазах плескалось отчаяние. — Если они умрут от болезни, никому из нас не придётся терзаться чувством вины.       «Никому, — подумал Чонгук. — Кроме самого Юнги».       — Нет, — мотнул головой Хосок.       — Чёрт, нет! — одновременно с ним завопил Тэхён.       — Они правы. Никаких болезней, — согласился Намджун. — Ещё неизвестно, чем они заболеют.       — Тела можно поместить в специальные контейнеры, — настаивал Юнги.       — Это не сработает, и ты отлично об этом знаешь, — вздохнул Намджун. — Болезнь всё равно станет распространяться.       — Болезнь?! — завопила девушка по другую сторону двери. — Вы собираетесь заразить нас какой-то болячкой? Вы за этим нас сюда притащили?! Вы, отвратительные, мерзкие ублю…       Она не договорила. Её грубо оборвал старческий голос:       — Замолчи, Дани! Не зли их!       — Но, бабушка, они…       Она снова не договорила. Голоса смолкли. Видимо, девушку силой оттащили от двери. Чонгуку понравилась смелость белокурой Дани. Эта выходка напомнила ему о Лейле, когда та стояла перед ним в камере и требовала поднять футболку. В её глазах тогда явственно читалось желание сорваться с места и бежать без оглядки, но она даже не шелохнулась.       При одном только воспоминании об этой сцене кровь Чонгука снова воспламенилась, а тело напряглось. Лейла даже дотронулась до раны на животе. И когда он ощутил лёгкое прикосновение нежных пальцев, внутри пробудилось что-то, чему он не мог подобрать точного определения. Возможно, какая-то чуткость и отзывчивость…       Чон отрицательно мотнул головой, решив бороться с этим наваждением до последнего издыхания. Нет, он явно одурманен. «Что произойдёт через каких-то тринадцать часов?» — мрачно усмехнувшись, подумал он. Наживка ли она, кара божья да кто угодно, ни о какой нежности по отношению к Моран и речи идти не могло.       «Это всего лишь похоть и влечение, — убеждал воин себя. — Не более! Никаких чувств я не могу испытывать. Вернувшись к себе, я возьму её жестко и быстро и буду трахать, трахать, трахать… — в голове возникла картинка распростёртой на постели стонущей девушки, выкрикивающей его имя. Её стройные бедра обхватывают его талию и… — Нет, нет!» — остановил себя Чонгук, почувствовав, что начинает терять контроль над захватившей его фантазией: помимо его воли события стали принимать кровожадный оборот.       Но возникшее перед глазами видение сменилось следующим. Лейла стоит на четвереньках. Янтарные волосы разметались по гибкой красивой спине, и Гук наматывает их на кулак, дёргая на себя. Выгнувшись, точно кошка, девушка стонет, разрываясь между болью и наслаждением. Его возбуждённая плоть то погружается, то покидает горячее влажное лоно. Он действует грубо и решительно… «Ты же обещал, что, когда вы окажетесь в постели, будешь с ней нежен. Ты забыл об этом?» — здравая мысль промелькнула в голове мужчины, но, не найдя в душе отклика, исчезла… И снова в воображении одна сцена сменилась на другую: Лейла умоляет, чтобы он не останавливался. А он и не собирается, он…       — Это уже начинает бесить! — Хосок с силой пихнул Чона, впечатав того в стену. — Ты хрипишь и обливаешься потом. Твои глаза наливаются красным! Надумал вновь пробудить Насилие?       Образ Лейлы, нагой и возбуждённой, рассеялся, и это разъярило демона, который тут же попытался вырваться из тела Чонгука и напасть. Сам же воин гневно зарычал, не в силах расстаться с ускользающим соблазнительным образом.       — Успокойся, Гу, — спокойный голос Намджуна мгновенно остудил его пыл и вернул к реальности. — Успокойся, или нам придётся тебя приковать. Кто тогда будет защищать Лейлу, а?       Кровь Чонгука остыла, и он разом протрезвел. Эта угроза — не пустой звук. Он знал: друзья выполнят свою угрозу, а оказаться обмотанным цепями совсем не хотелось. Ночью, когда он становился слишком опасен, другого выхода просто не было. Но только не днём!       — Давайте лучше поговорим о том, ради чего ты притащил сюда этих женщин, — перевёл на себя внимание раздражённый Тэхён, обращаясь к Намджуну. — Да, Хосоку навязали работёнку, но это не повод…       — Женщины здесь, потому что вздумай они уехать из Будапешта, Хо пришлось бы последовать за ними, — отрезал Джун. — Я показал их вам для того, чтобы вы знали: в замке есть посторонние. Пока мы не придумаем, как освободить Хосока от задания, женщины побудут здесь. Не разговаривайте с ними, не обижайте их. Идёт? — воины согласно кивнули, ведь им больше ничего не оставалось. — А теперь расходитесь и занимайтесь своими делами. Отдыхайте. Восстанавливайте силы. Кто знает, как скоро они вам понадобятся.       — Лично я пойду и напьюсь до беспамятства, — объявил Хо, растирая ладонью лицо. — Подумать только: женщины в замке! — гневно проворчал он, уже удаляясь по коридору. — Почему бы не пригласить сюда весь город и не устроить вечеринку?       — Было бы здорово! — бросил Юнги, снова повеселев. — Может тогда бы хоть на время забыл, что живу отшельнической жизнью в мужском монастыре.       Горько усмехнувшись, он последовал вслед за Хосоком. Сокджин без лишних слов достал из ножен кинжал. Проверив острие, он молча покинул коридор. Всем было более чем понятно, что он собирается делать.       — Увидимся, неудачники! — бросил Тэхён. — Я возвращаюсь в город, — вокруг его померкших, гораздо более тусклых, чем обычно, глаз залегли тонкие морщинки. — У меня не было женщины ни вчера, ни сегодня. Вот это всё, — махнул он рукой в сторону запертой комнаты, — порушило моё расписание.       — Иди, — разрешил Намджун.       Воин замешкался, глядя на дверь. Облизав губы, он протянул:       — Разумеется, если ты пустишь меня к себе в спальню…       — Иди, — отрезал Джун, сделав нетерпеливый жест рукой.       — Им же хуже, — пожал плечами Тэхён и скрылся за углом.       Чонгук медлил. Совсем не исключено, что именно из-за него эти женщины оказались здесь. И, возможно, стоило бы другу предложить свою помощь. Но ему нужно было увидеть Лейлу. Не зная, что ещё могут выкинуть титаны, Гук не хотел терять время. Он принял решение пойти к девушке, даже несмотря на то, что не вполне обуздал демона.       — Намджун… — начал он.       — Иди, — повторил его друг. — Делай то, что тебе нужно, чтобы прийти в себя. Твоя женщина…       — Не будем сейчас говорить о ней, — перебил Гук, прекрасно понимая, что собирался сказать Джун: «Разберись с ней, и чем быстрее, тем лучше». Он и сам знал, что тот прав.       — В общем, выводи этот яд из своего организма, а потом делай то, что должен. Может, тогда наша жизнь хоть отчасти вернётся в привычную колею.       Чонгук кивнул и зашагал прочь, размышляя, а хочет ли он, чтобы его жизнь возвращалась в прежнее русло?