Обитель проклятых

      Тяжело дыша, Сокджин со всех ног бежал к комнате Намджуна. В последние дни он потерял очень много крови. Гораздо больше, чем обычно. Зато жажда Боли, ужасной и прекрасной, терзала его, как никогда. Он не знал, почему это происходит, и ничего не мог с этим поделать. Демон до такой степени подчинил его, что воин уже и не пытался сопротивляться. Любой каприз Боли тут же претворялся в жизнь. Постепенно Джина оставляло само желание противостоять. Часть его уже давно хотела броситься в объятия злого духа и навсегда утратить своё «я», раствориться в блаженном небытие. Он не всегда был таким. Какое-то время умело справлялся с демоном, и они сосуществовали довольно мирно. Но теперь…       Воин завернул за угол. Яркие лучи света, бьющие через окно, на мгновение ослепили его, но он не замедлил шага. Сокджин никогда не видел Чонгука таким растерянным и перепуганным. Таким беззащитным. И из-за кого! Из-за незнакомой женщины. Наживки! Джину это до жути не нравилось, но Чон - его друг, поэтому он собирался помочь, чем сможет, пусть и хотел, на самом деле, чтобы всё стало как раньше: чтобы его друг бесновался и умирал по ночам, а утром вёл себя как ни в чём не бывало. Потому что когда Чонгук делал вид, что всё в полном порядке, то и ему, Сокджину, его бремя казалось не таким тяжёлым.       Поток размышлений оборвался, когда в поле зрения появился Намджун. Он сидел на полу, подтянув к себе ноги и удерживая голову руками, локти которых упирались в колени. Копна волос была всклокочена, словно воин долго и интенсивно ерошил их. Он выглядел разбитым и измотанным. Джин сглотнул вставший поперёк горла комок. Если даже у бесстрастного Намджуна сдали нервы… Чем ближе подходил воин, тем ощутимее чувствовался запах роз. Смерть всегда пахнет цветами…       — Наму… — позвал он.       Воин не откликнулся и даже не пошевелился.       — Намджун!       Опять молчание.       Сокджин подошел к нему вплотную, взял за плечи и слегка встряхнул. Ничего. Он опустился на колени и помахал рукой перед распахнутыми глазами друга. Ничего. Взгляд Наму оставался отсутствующим и неподвижным. Спустя секунду пришло осознание: вместо того, чтобы покинуть крепость как обычно физически, за секунды перемещаясь из одного места в другое, воин отбыл духовно. Он редко так поступал, опасаясь за сохранность своего тела. Скорее всего, хотел, чтобы под дверью спальни остался хоть какой-то страж, пока он собирает души. Пусть даже пустая телесная оболочка.       «Значит, Намджун не помощник. Надеюсь, удастся справиться и без него», — подумал Сокджин, поднимаясь на ноги. Отперев дверь, он вошел в комнату друга. Женщины сидели на кровати и, склонив друг к другу головы, о чём-то тихо перешёптывались, но, увидев воина, тут же замолчали, резко побледнев. Одна из них судорожно втянула ртом воздух. Симпатичная маленькая блондинка вскочила и сделала шаг вперёд, преграждая воину путь к своей семье. И хоть ноги девушки отчаянно дрожали, она с вызовом вздёрнула подбородок, смело встречаясь с ним взглядом.       Тело Джина мгновенно напряглось. Оно не в первый раз так реагировало, когда именно эта девушка оказывалась поблизости. Прошлой ночью он даже ощущал исходящий, как оказалось, от неё аромат молотой корицы и грозы. Этот запах преследовал его несколько часов, заставляя мучаться. Сокджин потел, пыхтел и до того возбудился, что утром первым делом кинулся выяснять отношения с Чонгуком, уверенный, что виновницей его жалкого состояния была Лейла.       Сурово сдвинув брови, воин помрачнел. Ухоженная, изящная, с идеально ровной кожей без шрамов и изъянов — эта девушка вряд ли когда-либо испытывала настоящую боль. Полные, чувственные губы были больше созданы для смеха и поцелуев. В зелёных глазах ярко сверкали звёзды. И это почему-то странно задевало, заставляя закипать кровь.       — Не смотри на меня так! — выплюнул маленький белокурый ангел, до побелевших костяшек сжав подрагивающие пальцы.       «Она что, хочет броситься на меня с кулаками? — поразился Сокджин. — Смех да и только!» Если бы она только знала, какое удовольствие ему этим доставит. Каждый удар, каждая оплеуха будут бальзамом для его демона, и он наверняка станет умолять о добавке. «Охотники сделают миру одолжение, отрубив мне голову», — печально подумал Джин. Как же он ненавидел себя! Ненавидел то, чем был. Ненавидел то, что ему приходилось делать. И то, чего сейчас с такой силой желал.       — Если ты пришел, чтобы нас изнасиловать, знай, что голыми руками нас не возьмешь! Мы будем драться! — крикнула девушка, ещё сильнее вздёрнув подбородок и воинственно развернув плечи.       «Такая маленькая, а такая смелая», — усмехнулся про себя Джин и перешёл к делу:       — Кто-нибудь из вас знает, как вылечить человека?       Незнакомка недоуменно моргнула, растеряв часть воинственного настроя:       — Человека?       — Женщину. Такую, как ты.       Она снова моргнула:       — А что? — спросила настороженно.       — Так ты знаешь? — настойчиво повторил воин, не удостаивая её ответом. — У нас мало времени.       — А что? — блондинка упорно стояла на своём, ожидая хоть каких-то объяснений.       Сокджин с грозным видом двинулся навстречу. Девушка продолжала стоять как вкопанная, даже не шелохнувшись. Чем ближе он подходил, тем сильнее её запах, крепкий, дурманящий, щекотал ему ноздри. Неожиданно его раздражение улеглось, уступив место другому чувству.       — Отвечай, — потребовал воин, — может, тогда останешься жива.       — Даниэла! Ответь ему! Пожалуйста! — взмолилась пожилая дама. Трясущейся морщинистой рукой она ухватила девушку за рукав и попыталась увлечь её обратно на кровать, подальше от незнакомца.       «Дани… Даниэла…» — Джин несколько раз мысленно повторил это имя и, удивляясь самому себе, не удержался от соблазна произнести его вслух:       — Даниэла… — проговорил он, чувствуя, как всё внутри туго натягивается струной. — Красивое имя. Меня зовут Сокджин.       Девушка стряхнула с рукава бабушкину руку и пристально уставилась на воина. Её брови и ресницы были такими же светлыми, как и волосы. «Должно быть, она везде светлая», — пришла в голову внезапная мысль, и Джин стиснул зубы сильнее. Хоть и надо было торопиться, он не мог заставить себя прекратить разглядывать её, мысленно, с любопытством раздевая. Изгиб за изгибом юное тело представало его оголодавшему взору: пышная грудь, манящая взгляд; мягкий плоский живот, будто созданный для того, чтобы одаривать его поцелуями; упругие бёдра, к которым руки так и желали прикоснуться.       Сокджин уже давно не спал со смертными женщинами, предпочитая, когда возникала нужда, справляться самостоятельно. Страсти, что бродили в нём, были слишком тёмными и болезненными, и редкая женщина могла их вытерпеть. Воин был уверен, что эта невинная девушка, само собой, испытает к нему полнейшее отвращение. Более того — демон опьянял и женщин, что спали с Джином, они становились столь же одержимы Болью, как и он сам. Даже если обойтись безобидным поцелуем, не факт, что Даниэла сумеет удержать себя в руках. Не говоря уже о самом воине. Сокджин представил, как демон теряет контроль и избивает её, превращает лицо и тело в кровавую кашу, и ему стало не по себе.       — Спрашиваю ещё раз, есть среди вас врач? — прорычал мужчина, морщась от досады. Его охватила необъяснимая потребность убежать от Даниэлы и от её дразнящей невинности.       Испуганная этим рыком, девушка побледнела, но не отпрянула:       — Если… Если я врач, то ты клянешься, что отпустишь моих маму, сестру и бабушку? Они ничего плохого не делали. Мы приехали в Будапешт, чтобы немного развеяться, прийти в себя после похорон дедушки. Мы…       Мужчина предупреждающе поднял руку, и она умолкла на полуслове. Слушать о её жизни было опасно: ему уже хотелось дотронуться до девушки, остановить эту действующую на нервы дрожь, гуляющую по её телу. Было очевидно, что смерть близкого человека и похищение глубоко потрясли Даниэлу.       — Да, я освобожу вас, если вы ей поможете, — солгал воин.       Если верить титанам, то Хосок скоро окончательно сломается и станет одержим кровью и смертью. Весь его мир, всё его существо сузятся до одной-единственной цели — убить этих женщин. «Пусть их оставшиеся дни будут наполнены покоем и надеждой, это милосердно», — решил для себя Сокджин. Оставшиеся дни… Он едва не скривился, ибо эти слова ему очень не понравились.       Плечи Даниэлы слегка обмякли, и она бросила полный решительности взгляд на свою семью. Женщины с испугом отрицательно замотали головами. Она упрямо кивнула. Сокджин нахмурился, не понимая пантомимы, что разворачивалась у него на глазах. «Может, они тоже врут?» — закралось в голову подозрение. Наконец девушка снова повернулась к нему, и сомнения воина развеялись, стоило их взглядам встретиться. Или же его просто перестал волновать ответ на этот вопрос. Её солнечная ангельская внешность завораживала и манила сильнее, чем ящик Пандоры, обещая, пусть это и невозможно, отпущение всех грехов. На какое-то мгновение часть его искренне поверила, что посыл этот не пустой.       Девушка прикрыла глаза, сделала долгий, тяжёлый вдох и сказала:       — Да, я врач.       — Тогда иди со мной, — пригласил Джин, указывая на выход.       Он не взял её за руку, опасаясь того, что может произойти, если всё же рискнёт коснуться. «Боишься простой смертной? — усмехнулся мысленно Сокджин. — Трус! Нет, я не трус, — тут же возразил сам себе. — Я умный. Если не буду знать, каково прикасаться к ней, то не стану вспоминать об этом, когда она умрёт. А что, если Намджун придумает, как спасти девчонку? — пронеслось в ответ в его голове. — Что, если…»       — Пошли, — не желая тратить больше ни секунды, Джин развернулся и зашагал прочь из комнаты, вынуждая Даниэлу двинуться следом. Он запер дверь в спальню и пустился по коридору, стараясь держать приличную дистанцию между собой и этим белокурым ангелом.       «О боже! Боже! Боже! — панически твердила про себя Даниэла Вэйн. Её сердце готово было выпрыгнуть из груди. — Зачем я это сделала?! Я же не врач!» Пусть она и прослушала курс анатомии в колледже. А также умела оказывать первую помощь, потому что посещала когда-то курсы, чтобы быть готовой на тот случай, если дедушке станет плохо в её присутствии. Но она не была медсестрой или врачом. Дани всего лишь скромная художница, которая борется за своё место под солнцем. И которая приехала в Европу в надежде на то, что небольшое путешествие избавит её от скорби и горя из-за смерти близкого человека.       «Что я буду делать, — спрашивала себя Вэйн, — если этот суровый солдат с холодными глазами, — у неё не было сомнений, что идущий перед ней человек не кто иной, как военный, — захочет, чтобы я кого-нибудь прооперировала? Конечно, я не стану этого делать. Нельзя подвергать чью-то жизнь такой опасности! Но что-нибудь другое… Возможно. Почему нет? Я должна спасти свою семью. Если чьи жизни сейчас и находятся в опасности, так это их. О боже!..»       Силясь хоть немного успокоиться, девушка уткнулась взглядом в спину своего провожатого, исподтишка рассматривая его. Мужчина был высок и до того широкоплеч, что она глазам своим не верила. Даниэла уже видела его: слегка смуглая кожа, чёрные как ночь глаза. В тот раз он тоже ни разу не улыбнулся. Тогда и теперь в его глазах стояла боль. Тогда и теперь его руки покрывали свежие порезы.       «О боже! Боже!» — Дани и в голову не приходило попытаться убежать от него. Она понимала: он в два счета её поймает, и тогда всё пропало. Девушке было даже подумать страшно, что он тогда сделает с ней. Этот мужчина наводил на неё гораздо большую жуть, чем, например, перспектива слоняться поздней ночью по глухому лесу в полном одиночестве.       «О боже! Боже! Боже!» — проносилось в который раз в голове Даниэлы. Её подмывало заговорить с этим человеком, чтобы успокоить разрастающийся внутри страх, спросить, что от неё требуется, но она не могла выдавить из себя ни слова — в горле встал комок размером с бейсбольный мяч. Она не знала, зачем их похитили, да и ей было всё равно. Главной оставалась только одна цель: как можно быстрее выбраться из этого мрачного замка с жуткими, нечеловечески могучими хозяевами и улететь домой — в безопасную, уютную квартиру в Мехико.       Внезапно Дани охватило чувство одиночества и тоски по дому, и она едва не разревелась. «Сдержит ли слово этот солдат, если я помогу?» — спрашивала себя девушка. Она сомневалась в этом, но надежда — глупая штука. Вэйн решила про себя, что сделает всё от неё зависящее и даже чуть больше и будет молить небо о чуде. Пусть ей и никак не удавалось убедить себя, что это самое чудо случится…       «Этот большой парень прирежет тебя, если что-то пойдет не так», — раздавался в голове голос здравого смысла. «О боже! Боже! Боже! — ужасалась Даниэла. — Если я напортачу, нет никаких сомнений, что все мы — и я сама, и моя семья, — умрём. Причём очень скоро».