Шрамы моей души

Ноги Анны подогнулись, колени врезались в пол. Она выбросила вперед руки и уперлась ими в поверхность, чтобы не подтереть ее собственным лицом. — Я обслужила, — пискнула она, хотя заведомо знала, что Шин не поверит. «Клиент всегда прав» — так он говорил в любой ситуации. Впрочем, Хантер и сама понимала, что работала плохо. Наверняка затраты на ее платье и содержание превышали доходы. Клиентов у нее было мало, отрабатывала она из рук вон плохо. Кажется, Шин совершил ошибку, когда купил ее у Барнса и Фойгера. Он явно рассчитывал на свежесть, а получил уныние. — Ты доставляешь мне кучу сраных проблем, маленькая сучка! С этого момента ты больше не работаешь в холле. Теперь ты цветок Комнаты Роз, поняла меня? За Комнату Роз отдавали значительные суммы денег. Часть из них шла на медицинскую помощь для девочек, другая часть — Шину в карман. Комнату заказывали разные люди, но все из них занимали особое положение в обществе. Девочки говорили, что к ним приезжали даже из самого королевского дворца Митры ради этой пыточной. — Шин, — умоляюще пискнула Анна. — Скоро придет Хадженс. Иди готовься! Томас лично тебя проконтролирует, — Шин грубо ее оттолкнул и вышел из уборочной, раскидывая ругательства. Анна не знала, кем был Хадженс, но его дорогая одежда и золотые кольца указывали на причастность к особо высокому статусу. Она была с ним всего раз. После его посещения здоровье восстанавливалось месяцы, а тело испещряли шрамы. Из-за таких возможных последствий Шин старался не менять девочек. Некоторые из отмеченных Комнатой Роз в главный зал больше не выходили. Хантер затрясло так, что она еле сдвинулась с места. В первый раз Хадженс выбрал ее просто так. Просто ткнул в нее пальцем, когда они стояли перед ним в ряд, как коровы на убой, ожидая своей участи. А после даже и не посмотрел на нее, лишь каким-то будничным тоном продолжил что-то говорить хозяину. Тогда, ожидая Хадженса на кровати, Анна еще не знала, что ее ждет. Но сейчас это казалось самой страшной пыткой... Внезапно на плече сомкнулись толстые пальцы пешки Шина — охранника Томаса. Это был недружелюбный мужчина с искорёженным злобой лицом. Он потащил Хантер из уборной. Комната Роз находилась в самом конце длинного коридора. Он казался Анне бесконечным, и как бы она не упиралась, Томас и бровью не повел. Для него она была лишь какой-то пушинкой. Сломать ей шею, казалось, особого труда не составит. Когда они приблизились к деревянной двери с металлической розой, мужчина открыл ее и швырнул Анну на пол. — Шин приказал ждать. Томас остался в комнате. Он закрыл за собой дверь и скрестил руки, наблюдая, как стервятник, чтобы девчонка не наложила на себя руки раньше времени. Хантер подтянула к себе ноги, обхватила их руками и уткнулась в колени. Ее затрясло крупной дрожью, а взгляд, вперившийся в пол, боялся подняться выше. У нее уже был десяток шрамов на внутренней стороне бедер, который ей оставил Хадженс. Получать новые было страшно до омерзения... Анна не думала ни о чем, кроме того, как ненавидит себя, свою жизнь и этот чертов бордель. Он был ядом в ее венах. Тем ядом, что медленно и мучительно убивал, не оставляя шансов на спасение. Какой финал ее ждет? Такой же, какой разделила Кристина? Кристине было восемнадцать, когда травмы, полученные в Комнате Роз, оборвали ее жизнь. Был это Хадженс или кто-то другой — никто так и не узнал. Шин скрыл убийство. И хотя он предпринял меры для того, чтобы клиенты не перебарщивали (как никак это вредило его бизнесу), но постоянным клиентам делал скидку. Огромную скидку. Ожидание пролетело быстро, хотя обычно тянулось, как желе. Гулкие шаги за дверью вторглись в тишину, как удары по наковальне — такими шумными они показались Анне. Дверь приоткрылась. В проеме показался худой высокий мужчина с очками на глазах. Ему было за сорок, но он не выглядел старым. Тонкие руки были облачены в белоснежную рубашку, которую украшала дорогая жилетка, придерживаемая кожаным поясом с позолотой. На ногах темные штаны и черные ботинки из натуральной кожи наивысшего качества. Он прошел внутрь, осторожно закрыв за собой дверь. Томас, кивнув ему, вышел наружу. Сердце Анны оглушительно билось о грудную клетку, но сама она впала в состояние ступора, с которым не могла бороться. Ей казалось, будто она маленькая птичка, попавшая в капкан к пауку-птицееду. И он медленно тянул к ней свои лапы, с которых капал яд. — Кто тут у нас? А, кажется, мы встречались раньше, — обманчиво мягко проговорил Хадженс, подойдя к Анне вплотную и приподнимая ее лицо за подбородок. — Вишенка, не правда ли? Я тебя припоминаю. Самая молодая из Ночных цветков. Такую трудно забыть! Она смотрела на него, затаив дыхание и дрожа всем своим телом. У Хадженса были средней длины волосы, зализанные назад. На носу покоились позолоченные очки, которые он постоянно поправлял. А взгляд…. Взгляд был прямым, осознанным, пробирающим до костей. Хадженс определенно был очень умным. А ум часто граничил с жестокостью. — Ложись, пожалуйста, на кровать. Мне нужно тебя приковать. Он был любезен и вежлив, но эта учтивость оборачивалась новыми и новыми шрамами. Анна с трудом переставляла ноги, пока шла к кровати. Затем медленно легла на нее, словно ложилась на кушетку к психованному доктору, и аккуратно вытянула руки над головой. Холодные пальцы Хадженса подтянули правую руку к кандалам и сомкнули на тонком запястье грубый железный ободок. — У тебя прелестные нежные руки, — проговорил он, пробежавшись пальцами от запястья до локтя. — Такие хрупкие, словно сожмешь — и они переломятся пополам… Анна ощутила панику. Она шумно задышала, пытаясь справиться с ней. Хадженс говорил не просто слова. Он не кидал на ветер бессмысленные фразы. Рано или поздно все, что вылетало из его рта, превращалось в реальность. Его рука продолжила двигаться по телу Хантер, пока не достигла ног. Свободная рука Анны моментально схватила его за запястье, останавливая. — Хочу, чтобы на этот раз ты могла сопротивляться, — удовлетворенно пояснил Хадженс, почему не заковал вторую руку. Его пальцы коснулись внутренней стороны бедер девушки. Платье с разрезами раскрыло ее испещренные порезами ноги. — Прелестно, — прошептал мужчина, бережно, с какой-то отвратительной нежностью прикоснувшись к ее шрамам. Тот огонь, что горел в его глазах, не принадлежал свечи, что плясала в линзах его очков. Этот огонь больше напоминал какое-то нездоровое сумасшествие. Возможно, Хадженс казался нормальным там, снаружи борделя, но внутри него выпускал наружу всех своих внутренних демонов. Анне стало невыносимо. Ей хотелось кричать, орать, истерить, но все, что она могла — лишь дрожать. Она дергалась каждый раз, когда Хадженс дотрагивался до шрамов. Это было до тошноты страшно, до омерзения противно. И мужчина словно услышал ее мысли. Он поднялся с кровати и направился к кувшину с водой. Затем закатал рукава, вымыл руки. Подготовился. А после подошел к столу, на котором лежали ножи. Анна молилась про себя, но молитвы растворялись в пустоте. Хадженс быстро выбрал маленький ножик, больше напоминавший букву "С" — настолько его кончик загибался. — Некоторые из твоих шрамов неровные, — в его голосе просквозил холод. Он словно говорил о чем-то крайне очевидном и будничном. — Я допустил пару ошибок в тот раз. Я же их и исправлю. Анна задохнулась. Поток отчаянных эмоций, что хлынул на нее водопадом, лишил ее слов и превратил в немую рыбу, выброшенную на сушу. Лишь когда Хадженс приблизился, Хантер поджала ноги и вжалась в изголовье кровати. — П-пожалуйста, не н-надо... Я прошу! Неужели все должно быть так? Неужели Анна будет жить в этом месте, разлагаться морально и физически, пока какой-нибудь богатый психопат не прибьет ее после многочисленных пыток? Неужели это будет продолжаться вечно? Чем она заслужила такую жизнь? — Вишенка, — мягко проговорил Хадженс. — Я сделаю тебя красивой. Ты ведь хочешь быть красивой? Его сильная рука схватила тонкую лодыжку и рывком дернула на себя. Левая нога Анны выпрямилась против ее же воли. Мужчина заблокировал все движения, надавив на ее колено, и придавил правую ногу. Хантер попыталась закрыть бедра свободной рукой, но Хадженс перехватил и ее. — Если ты будешь дергаться, то выйдет неровно. Придется переделывать, а это очень муторно. Стоило холодному металлу коснуться кожи Анны, как она неистово закричала и задергалась. Как бы Хадженс не пытался блокировать ее движения и сделать разрез прямым, но девчонка брыкалась так, что он не мог и близко подвести ножик к ее шрамам. Это вывело мужчину из себя. Не так он себе представлял этот вечер, даже с учетом того, что он дал ей возможность сопротивляться. Его рука замахнулась и ладонь наотмашь ударила Анну по щеке. — Хватит дергаться! Я пытаюсь сделать красиво! — не совладав с эмоциями, взревел он, вновь зафиксировав Хантер. Острое лезвие все-таки случайно распороло нежную кожу, по бедру потекло что-то теплое. К своему счастью, Анна боли не почувствовала, но мужчину эта ситуация огорчила. — Черт, лишний разрез... Ладно, здесь много других, которые нужно исправить. Потом этот зашью… Потом, — пробормотал под нос Хадженс. Холодное лезвие вновь коснулось кожи Хантер. Горло обжег крик. В ее голове внезапно щелкнуло. Внутренний тумблер словно включил какое-то беспамятство, в котором Анна начала дергаться, царапаться, выть. Ее инстинкты самосохранения завелись на полную катушку. Все действия преследовали лишь одну цель — выжить. Выжить любой ценой. — Будь спокойна! — гневно взревел Хандженс, пытаясь блокировать ее движения. Тщетно. Хантер не собиралась лежать спокойно: впервые в ней заговорил самый главный инстинкт — инстинкт выживания. Он перенял на себя весь центр управления телом, заставлял ее вгрызаться пальцами в руку мужчины, дрыгать ногами и пытаться его отпихнуть от себя как можно дальше. Анна ощущала себя взбесившемся животным. Изнутри все горело, в голове бесновался какой-то совершенно сумасшедший огонь. Все, чего она хотела — вырваться из этого ненавистного кошмара, что продолжался целую вечность. Сколько она уже в этом борделе? Сто? Двести лет? Это не могло продолжаться вечно. Хантер не сразу поняла, что ее никто не держит, и какое-то время продолжала брыкаться так, что платье задралось до живота. Остановилась она лишь тогда, когда осознала, что мужчины рядом нет. Хадженс привалился спиной к стене, возле которой стояла кровать. Он размазывался в глазах Анны каким-то мутным пятном. И лишь когда Хантер поняла, что он не собирается нападать, то на какое-то время остановилась, с трудом переводя прерывистое дыхание и пытаясь сморгнуть слезы. Мужчина прижимал руки к солнечному сплетению. Анна перевела взгляд на его жилетку, но не могла рассмотреть, что с ней не так. Белая рубашка потемнела и... ....из нее торчала рукоятка ножа. Глаза Хадженса широко раскрылись, словно он не осознавал, что произошло. Рот беспорядочно то закрывался, то открывался. Он протянул к Хантер руку, пытаясь что-то сказать, но та опускалась все ниже и ниже до тех пор, пока мужчина так и не застыл навечно в искреннем удивлении. Анне казалось, что шум ее сердца — это бомбы, что взрывались в груди. Она боялась, что их услышат. Что в комнату зайдет Томас или Шин и… Она. Убила. Человека. Пускай не специально, пускай в борьбе за свою жизнь, но на весах человечества стало на одну душу меньше, и тому причиной — жалкая проститутка из борделя. Та, которую даже не станут расспрашивать. Которую казнят, не выслушав оправданий. И пусть казнят. Анна всматривалась в поникшую фигуру мертвого мужчины и не могла поверить своим глазам. Когда она скатилась до такого? Что с ней сделали те, кто разрушил ее жизнь? Превратили в проститутку, в убийцу, перечеркнули всю надежду на хорошее будущее… Они пустили ее жизнь под откос, а сами выручили достаточно средств, чтобы жить в достатке. А маленькая Хантер здесь — в этой чертовой тошнотворной западне, лежала на кровати и смотрела на человека, чьи руки по локоть в ее крови, глазами, полными слез. Она ненавидела себя, презирала, но не хотела умирать. Точно не хотела. Анна шумно втянула воздух носом и осознала, что Шин ее убьет. Даже не так… Он сдаст ее властям, а те отправят ее в тюрьму, в которой придадут ее жизни мучительный конец. А, может, она его заслужила? Анна понимала, что совершила преступление, но инстинкт самосохранения просто долбил по голове. Черт возьми, она не сдохнет, она не должна сдохнуть. А если ей так суждено, то не будучи какой-то дрянной шлюхой в борделе. Никто, ни один чертов солдат не посмеет сказать, что она пустышка. Она больше никогда не падет так низко и не будет прислуживать чертовой знати. Бежать. Надо бежать! Анна почти вскочила с кровати, но левую руку дернуло назад. Кандалы. Впервые она почувствовала страх всего на долю секунды, а потом потянула руку на себя. Железный ободок кандалов был слишком большим для ее хрупкой кисти, что позволило с усилиями вытащить руку. Так Анна и сделала, до упора натянув металлическую цепь. Ее рука вышла с большой натугой. В какой-то момент Хантер схватила паника, что она не сможет вытащить руку и останется здесь с этим мертвецом, а потом придет Шин, изобьет ее до полусмерти и сдаст Военной полиции, но рука наконец-то выскользнула из оков. Анна испытывала истерику, перемешанную с восторгом от того, что она освободилась, и подпитываемую диким страхом от того, что ей предстояло делать. Ее взгляд зацепился за окно. Хантер подбежала к нему, бесшумно его раскрыла и свесилась ногами вниз. На улице было темно: фонари в их районе толком и не горели. Комната Роз находилась на втором этаже, но Анну это не остановило. Она попыталась упереться ногами в стену, чтобы аккуратно перенести вес и спуститься вниз, но из-за напряжения те соскользнули, и Хантер повисла на руках. Анна рефлекторно подогнула ноги: под ней располагалось окно холла, где сидели посетители и их цветочки. Если кто-нибудь ее увидит… Хантер подтолкнуло то, что другого выхода у нее не было. Никогда. Крепко зажмурившись, она расцепила пальцы и камнем рухнула на дорогу. Левую ногу прошила дикая боль. Анна заткнула себе рот, чтобы не закричать. Какой бы ни была эта боль, но она не могла сравниться с той, что окутывала ее с самых первых минут нахождения в лапах у Барнса и Фойгера, а затем и в лапах Шина. Из борделя никто не вышел. Этот важный прием, о котором говорили всю неделю, стал достойной ширмой для побега. На какое-то мгновение Анна застыла. Вновь состояние ступора, болевой шок — она вновь еле осознавала происходящее. Все казалось каким-то сном, ведь раньше Хантер и подумать не могла, что те мечты, в которых она сбегала из борделя, когда-то станут реальностью. Что когда-нибудь рухнут стены, что ее разрушали. Хантер быстро пришла в себя: в ее кровь выплеснулась новая порция адреналина. Она на четвереньках проползла под окнами, тихонько шипя от подвернутой лодыжки. И как только дом кончился, то встала и, превозмогая боль, побежала как можно дальше от борделя. Анна даже толком не знала, куда ей стоило двигаться, но знала одно: из этого чертова города нужно выбраться любой ценой. На Стохес медленно опускалась ночь. Анна впервые радовалась тому, что солнце уступало тьме, ведь в ней скрываться было проще. У нее оставался всего лишь час для того, чтобы навсегда исчезнуть из жизни прогнившего города. Всего час, чтобы попытаться спасти свою шкуру и не умереть будучи какой-то подворотной шлюхой. Ведь через час Шин или Томас откроют дверь Комнаты Роз, чтобы известить Хадженса, что время вышло... Сначала Хантер бежала наугад, а после ее голову прошила гениальная мысль: нужно бежать к торговым палаткам. По выходным в Стохес съезжались фермеры, и Анна сразу поняла, что это ее первый и единственный шанс для того, чтобы сбежать. Бежать было больно, позади мерещилось преследование. На дорогах появлялись редкие прохожие и гвардейцы. Хантер пряталась от них или обходила дворами. Прошло значительное количество времени, прежде чем она настигла торговой площади. К невероятному страху Анны, та оказалась пустой. Последние лучи заката ласкали крыши Стохеса, а это значило, что фермеры давно свернули свои палатки и благополучно разъехались по своим деревням. Хромая, одетая в безобразное платье Анна Хантер неслась мимо закрывшихся палаток, и ее паника усиливалась в геометрической прогрессии. Глаза бешенно хватались то за одну закрытую лавку, то за пустое место для второй, а горло стягивало тонкой нитью слез. Анна почти сдалась под натиском истерики, как вдалеке вдруг мелькнула одинокая повозка. Хантер побежала, хотя каждый шаг выбивал из глаз слезы. Она просила, нет, умоляла, чтобы человек остановился. — Подождите! — надрывно вскрикнула она, не взирая на то, что поблизости могли находиться солдаты из Военной полици. Повозка, к ее счастью, остановилась. Крепкий мужчина в соломенной шляпе, который сидел на месте возницы, удивленно обернулся. Пока Хантер добежала до него, то уже не чувствовала ног и рыдала в полную грудь. — П-пожалуйста! Пожалуйста, умоляю, возьмите меня с собой! — истерила она, вгрызаясь пальцами в повозку — в свое единственное спасение. Анна была готова кидаться под колеса, висеть на шее мужчины или лошади лишь бы они забрали ее с собой. — П-пожалуйста, не оставляйте меня здесь! Мужчина, державший вожжи, явно не знал, что делать. Он растерянно посмотрел на девушку, затем обернулся и посмотрел по сторонам, словно пытался найти поддержку. — Тебе нужна помощь? — спросил он. — Может, лучше позвать гвардейцев? — Нет! — от ужаса вскрикнула Хантер, тут же прикрыв рот и обернувшись. — Только не гвардейцев! Но прошу, умоляю! Заберите меня с собой, я... я отплачу чем угодно! И без того удивленные глаза мужчины распахнулись еще сильнее. Он оглядел Анну с ног до головы: пробежался по оголившемуся телу без крупинки удовольствия; нахмурился, когда заметил ее красивое, но неприлично открытое платье. И задумался, явно осознав, кто перед ним стоит. На его лице отпечаталось сомнение и нежелание иметь проблемы. — Я бы не хотел нарушать законы. Я живу как честный гражданин. Это был явный намек, подкосивший ноги Хантер. Не хватило всего чуть-чуть, чтобы от бессилия и истерики упасть на пол. — П-пожалуйста… Прошу. Вы моя единственная надежда. Заберите меня… — она протянула к нему руку и вцепилась в его запястье. Голос сорвался, из глотки вырывались лишь всхлипы и какие-то отдельные слоги. Наверное, сейчас она была самой жалкой на свете. И действительно, Анна вновь испытывала ощущение полной безнадежности вот уже в третий раз... Впервые — когда убили семью, а ее похитили. Второй раз — когда пыталась сбежать, но Барнс и Фойгер пресекли ее попытки, а после тщательно наказали. И в третий раз — когда Хантер осознала, что другого пути, как стать продажной девкой, у нее не было. С лица мужчины сошло напряжение. Его морщины разгладились, а в глазах мелькнуло сожаление и сочувствие. Он покачал головой, словно не веря собственным словам и коря себя за поспешное решение: — Ладно, залезай под брезент. Если сядешь рядом, у полицейских возникнут вопросы. Анна облегченно разрыдалась. Она продолжала держать мужчину за руку, пока он помогал залезать ей под грубую ткань, и непрерывно благодарила за помощь. Лишь когда он накрыл ее с головой, Хантер успокоилась. — Пожалуйста, будь тише, — попросил торговец. — Постарайся не шуметь, мы будем проезжать пост. Анна рукой зажала свой рот, впившись в щеки пальцами, но глухие рыдания все еще выбивались из ее груди. Повозка качнулась и поехала. Вскоре убаюканная неспешным темпом езды и обессиленная от истерики Анна Хантер уснула, так и не взглянув в последний раз на город, ставший ее личным чистилищем. Стохес остался позади, как и Шин, и бордель, и Ильфа. Наверняка хозяин уже обнаружил убитого Хандженса, вызвал Военную полицию. Наверняка уже орал, что потаскуха должна быть поблизости, только найдите эту тварь. Но Анна теперь будет далеко от Стохеса. Максимально далеко. Так, что ее больше никто и никогда не найдет.