Дети Дракона

Не-пир, накрытый в честь приезда посольства, прошел не в королевской трапезной, а в зале аудиенций. И, судя по тому, как распорядитель двора Манфред истерически понукал слуг, об этом решении он узнал только после короткого приема в тронном зале. Аксель какое-то время наблюдал это нервное копошение, а потом направился к себе в покои, чтобы переодеться. Он вылил на себя два ведра холодной воды — ждать, пока слуги ее нагреют, у него не было желания, и натянул первое, что попало ему под руку из парадной одежды. На его вкус она вся была примерно одинаково неудобна и безвкусна. Но снова выглядеть, как простой солдат, на фоне разряженного в золото Нарвала, он не хотел. Очевидно, что для островитян показатель социального статуса — это, прежде всего, роскошь. Достаточно уже того, что Аксель узнал о приезде посольства последним, больше он не позволит себе ударить в грязь лицом. Мантус с тревогой посмотрел на альфу, и тот подошел и обнял его. — Все нормально. Обычные государственные дела, — сказал Аксель и вышел из комнаты. Обед прошел в напряженном молчании, в начале король произнес какую-то дежурную речь и велел разлить всем вина из одного большого кувшина, чтобы у гостей не закралась мысль о возможном отравлении. Еда на столе была самая обычная — Бернард распорядился убрать все блюда, которые могли бы намекнуть на пиршество. Первым из-за стола встал король, все тут же поднялись с места. Арс указал рукой на двери, ведущие в другие приемные покои — там часто принимали посланников провинций и аристократов. Пройдя туда, Аксель впервые обратил внимание на то, чем украшены стены этого помещения. Это были гобелены с изображениями побед королевской армии в битвах с островитянами. На центральном полотне, висевшем над местом, которое традиционно занимал король, был вышит огромный черный дракон, распахнувший крылья и парящий над мелкими, словно хлебные крошки, островами. Аксель подумал, что это помещение было не самым удачным местом для переговоров с теми, кто в той войне проиграл. Впрочем, он бы не поклялся, что Арс не выбрал комнату с таким убранством намеренно. Нарвал и его приближенные никак не показали своего отношения к декору помещения, а по-военному быстро заняли предложенные им места за огромным овальным столом, во главе которого сели король и его омега. — Теперь я предлагаю перейти к тому, что тебя привело в мой дом, Нарвал, — сказал Арс, внимательно глядя на гостей. — Ты в своем письме выразил стремление к некому соглашению. Я готов выслушать твои предложения. Нарвал поднялся с места и с удивительным спокойствием и даже бравадой начал: — Я благодарю тебя, король, за оказанное гостеприимство. И позволь мне быть откровенным. Долгие годы я считал тебя и твою семью своими личными врагами. И очевидно, это было взаимно. Нарвал сделал паузу, давая королю возможность вставить слово. Но тот лишь скрипнул зубами и сцепил руки в замок. — Год назад, как раз накануне прихода весны, твои солдаты разбили мою эскадру у берегов острова Сив. Они перебили моих людей и отобрали мою добычу… — Которую ты украл у купцов королевства! — хрипло вставил король с плохо скрываемой ненавистью. — Да, которую я добыл в бою, раскидав корабли охраны у берегов моего родного острова Бланка, — спокойно согласился Нарвал. — У вас на берегу говорят, что дома и стены помогают. А нам, морякам, помогают родные воды. Но морская удача — дама переменчивая. И твои солдаты едва не лишили меня головы на острове Сив. Мне удалось уйти, но я остался без кораблей и людей, один на куске суши, где ты построил форпост и твоих солдат больше, чем местных жителей. — Мне наскучило слушать о твоих преступлениях, которые ты считаешь подвигами, — оборвал его король. — Я это говорю вовсе не для бахвальства, — возразил Нарвал, — позволь мне закончить. В тот день я видел смерть своих товарищей, и эта кровь была и на моих руках. Ты как правитель меня поймешь. Я осознал, что последние 20 лет не видел ничего, кроме войны и смертей, и что все мои усилия лишь порождают новые страдания моего народа. Я был в отчаянии и отправился на континент. И я увидел, как живет твой народ и твоя столица. Никто не голодает и не убивает за кусок хлеба, как у нас на островах. Твои пашни рождают три урожая в год, в твоих садах растут богатые плоды, на пастбищах тучные стада, в то время как на Скалистых островах мои люди питаются лишь тем, что удается выловить из моря. А засуха каждый год заставляет нас голодать в сезон штормов. — Уж не хочешь ли ты обвинить меня в этом? — громовым голосом спросил король. — Островитяне, живущие в моих владениях, не голодают, я посылаю провизию регулярно, но ты и такие как ты грабят мои суда. Вы сами не даете своим же людям нормально жить. Я кормлю вас и ваших детей на Зеленых островах, и что я получаю взамен? Бунты, саботаж и беспорядки, которые вы то и дело устраиваете даже на континенте! — Твой гнев мне понятен, — спокойно сказал Нарвал, и Аксель невольно зауважал его — мало кто мог противостоять Арсу Десятому так хладнокровно. — Так пойми и ты нас. Мы — жители островов — всегда были вольным народом. В наших песнях и сказаниях прославляются предки, завоевавшие лесное королевство, победившие их злых колдунов и посадившие на трон Берсонов своих потомков. Одним из них являешься и ты. Посмотри на себя, Арс, ты сам по крови больше островитянин, твой дед был рожден на свет женщиной из рода Нарвалов. — Я знаю свою родословную, — оборвал его Арс. — Тогда ты знаешь, что наши роды не раз заключали браки. — К чему ты это говоришь? — Ты вскоре поймешь, к чему. Прежде я позволю себе закончить свою мысль. Мы — островитяне никогда не будем добровольно подчиняться никому, рожденному на континенте. Власть над островами не удержали твои предки, не удержишь и ты. Если не при твоей жизни, то при жизни твоего преемника военная удача вернется к нам… — Ты угрожаешь мне?! — взревел король и поднялся с места. Аксель тоже вскочил от дерзких речей островитянина. — Я твой гость, — напомнил Нарвал, выдержав тяжелый взгляд короля и всего его окружения. — Ради угроз и досужих разговоров я не приплыл бы к тебе в разгар зимних штормов. Я лишь говорю правду, которую ты и сам вполне осознаешь. Ты силой захватил наши земли, ты стягиваешь войска к побережью, ты отправляешь все новые флотилии к островам — не похоже, что ты и вправду считаешь их своими владениями. Но ты цепляешься за свою власть над людьми, которые никогда не признают ее добровольно. Я предлагаю тебе другой путь — я заручился поддержкой всех крупных родов на островах и могу выступать от их имени. — И что же ты предлагаешь? — хрипло спросил король и тяжело опустился в кресло. — Я готов стать твоим вассалом и сделать Скалистые острова провинцией твоего королевства. Я перестану грабить твои корабли и не дам никому это делать в водах Теплого моря. Взамен ты сделаешь меня своим наместником и дашь титул герцога Бланка. С этими полномочиями я наведу порядок на островах, прекращу бунты и дам возможность твоим кораблям спокойно переплывать рифы и беспрепятственно торговать с южными странами. Ты ведь давно хотел этого, король? — Дать полномочия головорезу вроде тебя? Дать доступ к управлению армией и флотом в Теплом море? Ты за кого меня принимаешь?! — еле сдерживая гнев, произнес Арс и весь подался вперед, сверля глазами Нарвала. — Я принимаю тебя за разумного правителя. Я и мои люди готовы присягнуть тебе прямо сейчас. Мы хотим мира, мы хотим жить так же хорошо, как живут люди на континенте, а не хватать крошки со стола, гоняясь за кораблями твоих купцов в надежде найти там то, чем можно прокормить наши семьи. — А где гарантии, что ты не нарушишь присягу? Неужели ты думаешь, что я буду верить тебе на слово? — с презрением спросил Арс. — Мы тоже не склонны верить голословным обещаниям, король. Сделав меня наместником сегодня, ты можешь передумать завтра. Поэтому мы скрепим наш союз кровью. Ты отдашь мне своего младшего сына. Он станет моим супругом, и наши дети — твои внуки, унаследуют титул герцогов Бланка, — сказал Нарвал, и мгновенно стало очень тихо. Все взгляды были обращены к лицу короля, который, казалось, потерял дар речи от дерзости островитянина. Но нарушил это молчание не Арс, а Аксель. В его голове словно вспыхнула яркая вспышка, ничего не соображая, он вскочил и как таран пошел на Нарвала. Секунда — и тяжелая рука Акселя нанесла удар островитянину прямо по лицу. Нарвал пошатнулся, но устоял. Аксель замахнулся снова, но островитянин увернулся и сделал пару шагов назад. — Ты узнал меня, принц, — нагло сказал он. — И я понимаю твой гнев. Я позволил тебе ударить меня один раз. Но я пришел сюда как гость, и ты не вправе применять ко мне силу. — Да как ты смеешь, тварь! Ты обрюхатил Фейри, и я убью тебя!  — выкрикнул Аксель и снова пошел на наглеца, но путь ему преградили другие островитяне, они окружили Нарвала плотным кольцом. В эту секунду произошло сразу несколько событий: король вскочил и приказал своей страже убить Нарвала, посланцы с островов вытащили из своих туго заплетенных на затылках кос короткие кривые кинжалы и первыми набросились на солдат, во все двери разом ввалилась вооруженная до зубов королевская охрана. В следующее мгновение в комнате стало темно, потому что свет факелов закрыли огромные черные крылья дракона. Послышался его пронзительный и совершенно не живой крик, который вмиг оглушил всех и заставил застыть на месте. У Акселя дыхание перехватило при виде чудовища, лишь светящиеся потусторонним голубым светом глаза которого напоминали о том, кем он был. Последний раз альфа видел Сирила в образе дракона в далеком детстве, когда тот прилетел с островов, тем самым остановив ту давнюю войну. Дракон распахнул крылья и оттеснил королевскую стражу от кучки смертельно бледных островитян и, казалось, вел какой-то диалог с королем. Арс стоял, широко расставив ноги, держа в руке короткий меч, который всегда носил при себе. В стальном лезвии отражалось холодное свечение глаз Сирила. — Ты убил моего омегу, дракон, — вдруг выкрикнул Нарвал, и его голос сорвался. — Отдай мне своего сына, и мы будем квиты. У него есть то, что принадлежит мне. — Я не торгую своими детьми, Зигфрид, сын Гая, — спокойно сказал Сирил, мгновенно вернув себе свой привычный облик. — Ты можешь сделать Оферу предложение. И если он согласится, я не буду чинить тебе препятствий. — Сирил! — взвыл Арс, схватил его за запястье и дернул на себя. — Он обесчестил нашего Фейри… — Я уже разрешил ему просить руки единственного ребенка, которого я смог произвести на свет, — мягко перебил его Сирил и положил руки на плечи короля. — Я как твой омега могу принимать решения, которые касаются твоей семьи.  Когда ты брал меня в супруги, ты безвозвратно отдал это право мне. — Сирил… — тихо повторил Арс, и Аксель понял, что тот сдался. Как сдается любой альфа перед своим омегой, даже такой могущественный как король Берсонов. В эту минуту он осознал, что потеряет Офера навсегда. *** — Детка, ты можешь с ним вовсе не встречаться, — с тревогой сказал король, заглядывая Оферу в глаза. — Я уже сказал, что поговорю с ним, — возразил тот и мягко высвободил свою ладонь из тяжелой руки Арса. Омега направился в ту часть своих покоев, где за большой ширмой хранилась его одежда. Там стояло большое зеркало, и Офер впервые за много недель туда заглянул. В тусклом свете магических ламп, которые каждое утро ученики Сирила из магической академии заряжали для всего дворца, Офер увидел, что его лицо почти утратило свойственную ему угловатость, волосы, отросшие за время беременности, мягко спадали и почти касались плеч. Он стал похож на типичного молодого омегу, готовящегося к своим первым родам. Осмотрев свои наряды, Офер понял, что не влезет и в половину из них. От этой мысли он испытал досаду, хотя буквально вчера ему было все равно, как он выглядит. Он фыркнул, пнул раскрытый сундук для одежды, и от этого резкого движения у него заныла поясница. — Тебе помочь, Фейри? — мягко спросил Сирил с той стороны ширмы. — Да, — не сразу отозвался Офер. Отец-омега подошел к нему и обхватил руками его лицо. — Ты замечательно выглядишь, детка. — Я не уверен в этом, — отозвался Офер и с досадой услышал в своем голосе истерические нотки. Он всегда тяготился своей слабостью, хотя она считалась одним из главных рычагов влияния, которые используют омеги, чтобы добиться всего, чего пожелают. — Когда я ждал твоего рождения, я выглядел гораздо хуже. Твой отец это подтвердит,  — Сирил грустно улыбнулся и положил руку на живот сына. — Я знаю, ты не считаешь это своим преимуществом, но тебе дана сила, которой нет у меня. Без ежедневной помощи Лисипа, его магических зелий и тесной связи с твоим отцом, я бы никогда тебя не выносил. — Я знаю, — тихо сказал Офер и отвел взгляд, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Но от Сирила скрывать это было совершенно бесполезно. Он приблизился вплотную к сыну и произнес: — Я горжусь тобой, Фейри. Ты самый смелый омега, которого я знаю. — Не говори так, это неправда, — Офер замотал головой и отвернулся, закрыв лицо руками. Чтобы перестать плакать, он стал перебирать сложенные грудой наряды. — Я ни во что тут не влезаю! Сирил молча достал из кучи одежды, которую Офер выбросил из сундука, парчовую тунику, расшитую золотом и мелким бисером, и шелковистые черные штаны. Туника была скроена так, что подчеркивала фигуру только со спины, а ее длина достигала середины бедра. Он протянул ее сыну, тот покорно кивнул, стянул свою домашнюю одежду и позволив себя одеть в выбранный Сирилом наряд. — Думаю, тут неплохо будут смотреться жемчужные серьги, — заметил тот. Но Офер уже был занят своим лицом и проигнорировал замечание отца. Он вдруг решил подвести глаза сурьмой, потому что приобретенная им мягкость черт его совсем не обрадовала. Однако, он довольно отметил, что его черные брови стали во время беременности еще гуще и заметнее на бледном лице, давно не видевшем яркого солнечного света. Положив на губы совсем немного красной помады, он повернулся к Сирилу, и, увидев его ободряющий взгляд, хотел шагнуть за ширму к королю, но вдруг остановился. — Ты считаешь, я должен принять предложение Нарвала? — шепотом спросил он. — Я считаю, что ты имеешь право его принять или отвергнуть, исходя лишь из собственного представления о своем благе, — так же тихо ответил Сирил. — А что будет с отцом, если я выйду за него? — Думай о себе и своем ребенке, Фейри, король — мой супруг, а не твой, — с улыбкой напомнил Сирил и поцеловал сына в лоб. *** — Здравствуй, Фейри, — сказал Нарвал, стоя в паре шагов от сидящего в кресле Офера. Ближе подойти ему не дала охрана, которую король расставил вдоль стен все тех же покоев для аудиенций, несмотря на то что Офер настаивал на встрече без свидетелей. — Здравствуй, Зигфрид, — отозвался Офер и указал на стул, который Нарвал тут же схватил и поставил на максимально близкое расстояние от омеги. — Я и забыл, какой ты красивый, Фейри, — с улыбкой произнес Нарвал, глядя на него во все глаза. — Ты стал еще красивее с нашей последней встречи. — Не могу вернуть тебе комплимент, — ухмыльнулся Офер и указал на шрам и свежий кровоподтёк на лице островитянина. — Коллекционируешь рубцы, как трофеи? — Кстати, насчет трофеев, — заметил Нарвал и стал вынимать серьги из ушей. Офер с удивлением узнал в них те, что когда-то Зигфрид у него украл.  — Хочу вернуть тебе это. Мы встретились в отчаянный момент моей жизни. Обычно я не граблю тех, кто слабее меня. — Неужели? Ты же пират, а пирату все равно, кого грабить, — Офер посмотрел на серьги, которые Нарвал положил на столе перед ним и усмехнулся. — У пиратов тоже есть честь, Фейри. И сила наших убеждений проверяется как раз в моменты отчаяния. В день нашей первой встречи ты очень меня разозлил, и я дал слабину, украв тебя в надежде на выкуп. Я заложил твои серьги в ломбард и напился, чтобы забыть о своем позоре. Но у меня слишком хорошая память, Фейри. Она часто не дает мне оставить прошлое в прошлом, как ты мне советовал при нашем расставании. — Ты и вправду неплохо помнишь наше с тобой недолгое общение. — Вижу, что я оставил тебе кое-что более весомое, чем просто воспоминание, — Нарвал улыбнулся, протянул руку к животу Офера, но этот жест был тут же пресечен стоявшим неподалеку охранником. Омега махнул рукой, дав знак отойти к стене, порывисто вздохнул и посмотрел на альфу. — Мне сказали, что ты хочешь сделать мне предложение. — Да, хочу. Я хочу на тебе жениться, узаконить нашего ребенка, и основать с тобой династию наместников Зеленых и Скалистых островов. Ты выйдешь за меня замуж, Фейри? — В твоих словах я не услышал ничего обо мне. Ты говоришь лишь о своих желаниях, — возразил Офер, глядя ему в глаза. — Разве? Разве ты не хочешь вырваться из-под власти своего отца и жить так, как хочешь сам? Разве ты не хочешь, чтобы твой ребенок родился не бастардом, а наследником герцогского рода? — А с чего ты решил, что это твой ребенок, Зигфрид? — вскинулся Офер и поджал губы. Нарвал нахмурился и ответил не сразу. — Я давно живу на свете, Фейри. И умею считать. Слухи о твоей беременности стали распространяться уже спустя пару месяцев после нашей с тобой… — Случки? — неприязненно подсказал Офер. — Я был груб с тобой, Фейри, в нашу первую ночь. Я прошу у тебя за нее прощения. Тогда мне гораздо больше хотелось убить тебя, чем трахнуть. И когда я повалил тебя на тот грязный тюфяк, я думал, что придушу, сразу как выну из тебя член. Знаешь, это было так просто и так соблазнительно, — на лице Нарвала Офер увидел быструю смену выражений, казалось, в нем до сих пор боролись совершенно разные эмоции и желания. Омега не стал прерывать его, и чуть помолчав, островитянин продолжил: — Я буду с тобой честен. Я пришел тогда в столицу, чтобы убить дракона. Или короля. Или сразу обоих. Мне было все равно, что я гарантированно погибну в этой авантюре. Мне уже нечего было терять. Мой омега Олли… — Нарвал запнулся и тяжело вздохнул. — Он был для меня всем. И в тот день, когда твои родители напали на наш остров, Олли сказал, что ждет ребенка. Мы были так счастливы… Но тут прилетел Черный дракон и убил их обоих, просто опалив своим мертвым дыханием. Я видел, как жизнь мгновенно ушла из глаз Олли. Он еще сжимал мою руку и шептал какие-то заклинания, но его глаза были уже мертвы. Я надеюсь, ты никогда не увидишь такой жуткой смерти, Фейри. Офер почувствовал, что на глазах наворачиваются слезы, он закрыл лицо руками. — Я не хотел тебя пугать или расстраивать. Прости. Я не должен был говорить об этом тебе, когда ты сам ждешь ребенка, — хрипло произнес Нарвал и протянул руку к омеге. Тут же к нему ринулись охранники. Офер открыл глаза и сквозь слезы крикнул: — Не подходите! Дайте нам поговорить! — Успокойся, Фейри, — с тревогой произнес Нарвал и убрал руку, чтобы не провоцировать охрану к ним приближаться. — Я рассказал это с тем, чтобы ты понял, почему я так сильно ненавидел твою семью. И когда я осознал, что в моей власти было убить сына Дракона, я чуть сам себе вены от досады не перегрыз. Отомстить твоим родителям таким образом было бы гораздо слаще. Так мне казалось. Но потом ты пришел ко мне в тюрьму и доверился мне… — Лишь по своей глупости, — вставил Офер сквозь слезы. — Возможно. Но мне не важно, почему ты спас мою жизнь, почему мне отдался, а потом выпустил из тюрьмы. И мне безразлично, по какой причине ты решил родить от меня ребенка, а не избавился от него в тот же день, приняв яд, как сделал бы любой на твоем месте. Я уже потерял одного ребенка в утробе омеги. Но ты дашь другому моему ребенку появиться на свет. И это бесценный дар, который я больше ни за что не хочу потерять. Я сделал все, чтобы стать достойным супругом для тебя, Офер. Я смог убедить твоего отца позвать меня на переговоры, и сейчас я делаю тебе предложение, которое сделает счастливым не только меня, но и тебя. — Я не верю тебе! — Офер вытер глаза рукавом и поднялся с места. Нарвал вскочил следом. — Я и мой ребенок нужны тебе для престижа и укрепления своей власти. Ты узнал о моей беременности и решил воспользоваться моей глупостью. Как делал уже не раз. — Ты умный парень, Фейри. Но почему ты не хочешь признать, что этот брак нужен нам обоим? Я буду хорошим супругом, я буду хранить тебя, как зеницу ока. У меня на то будет гораздо больше причин, чем у любого другого кандидата на твою руку. Я люблю тебя. Я думал о тебе каждый день, наша встреча сделала меня другим человеком. — А меня нет, — возразил Офер. — И я о тебе не думал. Я не люблю тебя, Зигфрид. — Я знаю, Фейри, — спокойно произнес Нарвал, глядя ему в глаза. — Но что тебя ждет в случае отказа от моего предложения? Жизнь в тени твоего отца, а потом и брата? Брата, который нашел себе другого омегу и никогда не женится на тебе. Воспитание бастарда, зачатого от пирата на грязном тюремном тюфяке? В тебе столько огня, Фейри, а ты проживаешь свои дни в этом душном замке без любви… — Замолчи! — закричал Офер, зажмуривая глаза. — Выходи за меня, Фейри. Моей любви хватит на нас обоих. Союз альфы и омеги тем и силен, что с годами только крепнет. Твой ребенок станет наследником нашего рода… — Не станет, — всхлипнул Офер. — Это будет омега. — Правда?! — с неожиданным восторгом спросил Нарвал.   — Правда, — Офер вытер глаза ладонью и увидел на ней потеки от сурьмы. Он отвернулся, не желая, чтобы альфа видел его в столь жалком виде. — Это счастливое предзнаменование, Фейри. На островах говорят, первенец-омега открывает дверь другим детям, а первенец-альфа закрывает ее за собой навсегда. Выходи за меня, мальчик, мы будем счастливы вместе. Я клянусь тебе в этом своей жизнью. Офер посмотрел в лицо альфы и, немного помолчав, сказал: — Я стану твоим супругом, Зигфрид Нарвал. Тот выдохнул и улыбнулся во все лицо. Восторг в его глазах, который Офер заметил при упоминании ребенка-омеги, стал еще ярче. Островитянин склонился на одно колено и стал снимать со своих рук многочисленные золотые украшения. Он сложил это кучей к ногам Офера и сказал: — Прими от меня эти скромные брачные дары. Я слышал, что у вас их дарят не так. Но я — островитянин, и поступлю, как велят мои обычаи. Мы дарим лишь то, что можем унести на себе. Это значит, мы смогли это отстоять в бою или украсть у противника. — Ты такой дикарь, Зигфрид, — рассмеялся Офер, глядя как у его ног рассыпаются золотые побрякушки. — Ради тебя я готов стать лучше, Фейри. Ради тебя и наших будущих детей.