Дети Дракона

За время, которое они провели в лагере золотодобытчиков, Аксель и Мантус еще несколько раз отправлялись в «охоту за камнями». Так альфа называл эти вылазки, в которых их добычей помимо мелкой северной дичи становились камни и иногда цветущие травы. Но очевидно было, что последние омега собирал с гораздо меньшим вниманием. Аксель гадал, что затевает его загадочный супруг, но доверял ему безоговорочно. Здесь на Севере Мантус не был чужаком, не был тем, на кого самые молодые и глупые придворные показывали пальцем и не стеснялись при нем отпускать дурацкие шутки. Словно бы он был глухой. Аксель наблюдал подобные сцены в королевском саду, когда Мантус собирал там камни и с каким-то странным медитативным погружением прижимал свои маленькие ладони к вековым валунам, из которых был когда-то построен замок Берсонов. Альфа как-то сказал пару ласковых двум юным омегам, позволившим себе такое, но Мантус бросил на него красноречивый взгляд, говорящий, что он не нуждается в подобном заступничестве. И Аксель не стал больше никого отчитывать, а приказал страже не пускать праздно шатающихся придворных в ту часть сада, где в любой из дней находился Мантус. — Мне теперь тоже туда нельзя? — услышав его приказ, с улыбкой поинтересовался Сирил. Он возник тогда как из-под земли рядом с Акселем и мягко положил ему руку на плечо. — Они смеются над ним, — с горечью отозвался альфа. — Надо мной тоже смеялись. — Правда? — удивился Аксель. — Меня считали некрасивым и старым для Арса, — спокойно подтвердил Сирил. — Дикарь из леса. Так меня называли, когда мы впервые оказались в Бергофе. Аксель посмотрел в лицо супруга отца и ощутил благодарность к нему. Альфа понял, что Сирил появился, чтобы поддержать, в очередной раз дать ему понять, что выбор, который он сделал, женившись на Мантусе, был верным. И тогда он решился задать вопрос, который давно приходил к нему, но спрашивать об этом было слишком трудно. — Сирил, ты ведь мой настоящий отец? Ты, а не король. Омега ответил не сразу. Он задумчиво улыбнулся, его взгляд чуть затуманился и он отвел его в сторону клумб с алыми маками, которые цвели сейчас особенно бурно. — Ты слишком большое значение придаешь словам, не видя за ними сути послания. — Я не понимаю, — честно признался Аксель. — Посмотри, как ты реагируешь на глупые выходки юных омег, которые отпускают шутки про твоего супруга. Ты же понимаешь, какие чувства толкают их делать это? — Я ведь спрашивал не о них. — А что это меняет? Кто заронил в твою голову мысль о том, что с твоим происхождением что-то не так? — спросил Сирил. — Думаю, Арс был не против, чтобы ты своей магией смог повлиять на то, чтобы мать родила альфу. Хотя это так редко получается у женщин, — сказал Аксель, внимательно глядя омеге в лицо. — И эта мысль заставляет тебя сомневаться в том, что ты сын Арса? Ведь ты прекрасно знаешь, что омега способен зачать с женщиной только дочерей. Аксель смущенно отвел взгляд, а Сирил продолжал: — Вспомни, кто назвал тебя сыном Дракона и осознай, зачем он это сделал. Аксель вспомнил свою битву с Ледяным драконом и то, как он соблазнял его отступить. И все же с того дня мысль о том, что Арс не отец ему, глубоко засела у него в голове. Наверное, еще и потому, что тогда они были с отцом едва ли не врагами. И такое отношение короля хотелось объяснить чем-то по-настоящему глубинным, неоспоримым. — Значит, ты не причастен к моему рождению? — уточнил Аксель. — Этого я не говорил. Альфа шумно выдохнул. — Я не мог произвести тебя на свет, — продолжал Сирил. — Не мог тебя зачать. Не мог выносить. Но я страстно хотел твоего прихода в этот мир. И я сделал все, чтобы ты родился. Главная причина твоего появления на свет — мое огромное желание взять тебя на руки и продолжить род моего альфы. Тот, кто назвал тебя сыном Дракона, видел это, хоть и был слеп. — И он сказал мне это, чтобы… — Аксель запнулся, Сирил сжал его ладонь и посмотрел на него с нежностью, от которой альфе стало не по себе. — Он стрелял в тебя словами как стрелами, и одна из них угодила в твое слабое место. Ты так похож в этом на Арса. Он тоже всегда сомневался, что рожден королем. Аксель удивился, услышав это, но ни на минуту не усомнился в правдивости слов Сирила. — Я бы не хотел, чтобы Мантусу пришлось делать такой же выбор, как тебе, — тихо сказал альфа. — Не думай об этом сейчас, Аксель, — посоветовал Сирил. — Долгие раздумья редко приносят хорошие плоды. У твоего омеги совсем другой путь, не такой, как у меня. — И в чем же он? — Не пытайся узнать это у меня. Доверяй жизни, — спокойно ответил Сирил и поцеловал его в лоб. Этот поцелуй был не просто жестом отеческой любви. Аксель сразу почувствовал, что из его головы ушли тревожные мысли. Словно одним прикосновением Сирил их оттуда просто вынул. Аксель вспомнил этот разговор, когда наблюдал, как Мантус вынимает из своей сумки небольшие камни и раскладывает их по кругу недалеко от границ лагеря золотодобытчиков. И это были не те камни, что омега собирал в округе несколько дней назад. Это было то, что он собрал и привез из Бергофа. Аксель узнавал в этом сером граните породу, из которой был сложен замок Берсонов и большая часть каменных строений столицы. Мантус долго ходил в этом круге камней, а потом сел посередине, достал свой старый бубен и начал выбивать странную однообразную песню без слов. Аксель уже научился различать оттенки мелодий, которые издавал Мантус с помощью своего шаманского инструмента. Это не было похоже ни на погребальные гимны, которыми он провожал покойников в первом северном походе, ни на те медитативные медленные песни, которые омега играл, когда альфа был расстроен и нуждался в успокоении. Больше всего та песнь, что выводил сейчас Мантус, напоминала стук сердца. Когда мелодия затихла, омега опустил бубен и упал на землю вниз лицом. Аксель подскочил к нему, но вдруг понял, что это часть какого-то шаманского ритуала. И не переступил круг камней. Вскоре Мантус поднялся, подошел к краю круга и посмотрел на альфу. В этом взгляде было послание, которое Аксель считал без особых усилий. — Томас, принесите сюда всю поклажу, которую Мантус взял с собой из Бергофа, — приказал альфа, не оборачиваясь. Его слуга, находившийся сейчас рядом, коротко ответил, что понял. Вскоре рядом с кругом камней возник ворох оленьих шкур и стопка искривленных деревянных жердей. Мантус дал понять, что нуждается в помощи одного Акселя. Тот подавал ему все необходимое, не пересекая границы каменного круга, а Мантус, находясь внутри, строил шатер. Он вбивал жерди между расставленными вкруг камнями. И, когда шатер уже был возведен, закопал каждый из них руками в землю. Аксель наблюдал этот процесс частично, лишь насколько позволяли наброшенные на жерди шкуры. И поскольку почва тут была тяжелая и глинистая, времени на это ушло немало. Уже на закате солнца Мантус показался у входа в шатер, протянул ладони, измазанные в земле, чтобы принять от Акселя остатки шкур для выстилания пола. И когда работа была закончена, омега шагнул за пределы шатра и едва не рухнул под ноги альфе. Аксель подхватил его на руки и отнес в лагерь. Мантус спал у него на руках, когда он положил его на тюфяк. Альфа понял, что дело было не в физическом труде, которым был занят омега. Не только в нем. *** Конец лета был самым жарким временем на Бланке, и Офер почти все время проводил в саду, возвращаясь в покои только с наступлением ночи. Черный замок, хоть и был сложен из огромных обтесанных камней, которые в другое время года могли задерживать внутри помещения приятную прохладу, к полудню от палящего солнца разогревался и в комнатах становилось душно. Впрочем, возможно, душно было одному Оферу, поскольку его живот уже стал заметен даже под одеждой. Растущий плод давил на внутренние органы, и малейшая духота заставляла омегу страдать. Лекарь старался облегчать его состояние зельями и велел проводить больше времени на воздухе. Офер так и делал. В саду, который устроил для него Зигфрид, было не так жарко. С моря прилетал легкий бриз, высокая часть разрушенной стены старого донжона давала приятную тень большую часть дня, растения ласкали взгляд и тоже спасали от палящего зноя. Офер просыпался вместе с Зигфридом, занимался с ним любовью, а потом, не дожидаясь, пока в покоях станет слишком душно, отправлялся в сад. Туда ему приносили ребенка. Олли уже умел ползать, сосредоточенно изучал мир вокруг себя. Оферу нравилось с ним возиться. Они лежали с ним в беседке, ребенок часто засыпал и просыпался, а омега читал что-то из книг своей новой библиотеки. Но редко мог на чем-то сосредоточиться. После полудня его часто навещал Зигфрид. Если он не отлучался из замка на весь день, они обедали вместе в той же беседке. Офер интересовался делами альфы, но уже активно в них не вмешивался. У него не было на это энергии. Он и родителям стал реже писать, потому что ему было трудно сосредоточиться, а от долгого сидения за столом начинала болеть спина. Он написал отцу, что ждет второго ребенка и что у них с Зигфридом все благополучно. Часто он пересказывал отцу новости о делах мужа на островах, прекрасно зная, что Арсу все это и так доложат. Но было важно показать королю, что его сын в курсе дел на островах. Офер и Зигфриду так говорил, когда тот, видя его усталый вид, уходил от разговоров о делах. — Честность — лучшая политика, — заметил ему однажды Офер. — Я не прошу выкладывать мне все. Но ты знаешь отношение к тебе Арса, и если ты будешь что-то от него утаивать, он все равно узнает. — У него шпионы повсюду, — мрачно подтвердил Зигфрид. — Тем более важно играть в открытую. Я знаю, что тебе трудно сейчас, — Офер сжал руку мужа в знак поддержки. — Тебе тоже сейчас трудно. Но ты исполняешь свой долг. А я исполняю свой, — подтвердил Зигфрид. — Я не хочу, чтобы ты волновался. Ребенок важнее всяких дел. Не забивай себе голову моими проблемами. — Я все равно большую часть времени просто лежу. Мне не помешает знать, чем ты занят, — возразил Офер и потянулся к мужу. Тот без слов его понял, сел ближе и обнял. — Я навожу порядок на островах — так и напиши своему отцу. Это будет правдой, — сказал Зигфрид, поглаживая огругло торчащий сквозь тонкую тунику живот омеги. — Когда он завоевал нас, он не вникал в наши проблемы и внутренние распри. Но оттого, что теперь тут властвуют Берсоны, наши извечные беды не кончились. Даже усилились. По хорошему, мне сейчас надо отправиться в долгое плавание по Теплому морю и решать все на местах. — Но ты не можешь, — закончил за него омега и откинул голову на подушку. Солнце уже уходило за горизонт. Наступал долгожданный вечер — время когда жара стихала, и в их маленьком саду было особенно приятно находиться. — Ты и ребенок важнее, — подтвердил Зигфрид, приподнял на Офере тунику и поцеловал его в живот. — Островитяне жили как-то без моего попечения долгие годы. Проживут и еще несколько месяцев. — Поласкай меня, — попросил Офер, не меняя позы. Он часто просил об этом, потому что вообще стал более пассивным в постели. По утрам он с готовностью впускал в себя Зигфрида. Тот брал сонного омегу на боку или спине, сам готовил его к сексу, проталкивая пальцы в анус, который сейчас всегда был достаточно влажный, чтобы принимать член альфы. Но Зигфрид внял советам лекаря и старался никак Офера не травмировать. Он трахал его медленнее обычного, и потому кончал не сразу, но всегда, как делал это, подолгу не вынимал член. Офер обхватывал его внутренними мышцами, чуть приподнимая задницу и часто дышал. Это был его самый любимый момент в утреннем сексе. Это не было оргазмом, но чувствовать в себе еще крепкий член своего альфы и одновременно излившуюся из него сперму, было очень приятно. Альфа понимал это и давал супругу пережить эти приятные моменты, не двигаясь и ничего не говоря. Потом Зигфрид целовал его в губы и уходил по своим делам. А Офер чуть погодя доставал из-под подушки анальную пробку, заталкивал ее в свой широко раскрытый после секса анус и ждал, когда его стенки вокруг нее сомкнутся. Он научился не замечать ее внутри себя и вынимал, лишь когда Зигфрид навещал его вновь — в саду или уже снова в покоях ночью. Макс не советовал оставлять ее в себе на ночь, считая это вредным. Хотя с этим нехитрым приспособлением омега чувствовал себя более наполненным, и его жажда секса притуплялась. И сейчас, когда альфа стянул с омеги одежду и послушно устроился между его ног, пробка была внутри Офера. Зигфрид начал целовать его с живота, медленно опускаясь ниже к гладкому лобку, но не взял член в рот сразу, а стал вылизывать мошонку. У омег она всегда была небольшой, поджатой и никогда не отвисала, как у альф. Зигфрид мог вбирать ее в рот целиком, ласкать корень члена Офера и тем доводить его до очень сильного возбуждения. Омега чуть выгнулся и шире раскинул ноги. Ему нравились эти ласки, Зигфрид за время их супружества научился доставлять ему удовольствие ртом так, как Офер любил. И поскольку альфа был его первым сексуальным партнером, он и сам узнавал себя заново в этом сексе. Сейчас во время беременности омега хотел ощущать больше нежности и заботы со стороны мужа, и оральные ласки подходили для этого как ничто другое. Зигфрид был ласков, насколько вообще может быть ласковым огромный и повидавший много лиха альфа. Офера особенно заводило, когда он делал это в саду, где по периметру всегда стояли солдаты личной гвардии. Омега уже научился их не замечать, и надо сказать, они и правда умели быть незаметными. Но вряд ли были слепыми и глухими в те минуты, когда из беседки раздавались откровенные стоны или шлепки. Когда Офер только осваивал свой новый сад, Зигфрид спросил, не будет ли это оскорблением его высокого достоинства, если они займутся сексом прямо здесь. И омега спокойно ответил, что все и так знают, что принца дерет в зад старый пират. Доказательство тому спит в детской и растет в его животе. И поскольку этот пират стал его законным мужем, Офер может отдаваться ему где сам пожелает. Он и вправду не стеснялся трахаться с Зигфридом в саду, и особенно его заводило то, что и тот не стеснялся брать у него в рот. Зигфрид сосал член Офера медленно, обводя головку языком, постепенно добиваясь того, что омега начал тихо постанывать. Альфа хорошо чувствовал его и потому почти на самом пике наслаждения выпустил его член изо рта и спросил: — Хочешь кончить подо мной? Офер лишь кивнул и перевернулся на бок. Разморенный жарой и этой лаской, он не хотел сейчас вставать на колени, а на спине ему лежать надоело. Зигфрид лег рядом, прижался пахом к заднице омеги, проскользнул рукой между ягодиц и вынул из него анальную пробку. С нее стекала тягучая смазка. Альфа знал, что омега готов, и потому толкнулся в него сразу, положив свое бедро поверх бедра Офера. Тот чуть выгнулся навстречу и закрыл глаза. Внутри него сейчас было очень много влаги — смазки и спермы Зигфрида, которой он излился в него несколько часов назад. Член двигался внутри с характерным хлюпающим звуком, но Офера это даже заводило. Он положил руку на свой живот, и его собственный эрегированный член при каждом толчке касался его влажно и горячо. Омега помнил и любил это ощущение еще с первой беременности. Зигфрид не увеличивал темп, хоть и любил долбиться в нем жестко и быстро. Но поза не давала это делать. В том числе поэтому Офер практиковал ее теперь все чаще. Сейчас ему хотелось нежности, и он ценил, что Зигфрид с ним себя сдерживает. Оргазм пришел почти неожиданно, накрыв горячей волной. Офер застонал, чуть поджал под себя ноги и несколько раз вздрогнул. Зигфрид держал его за плечи и остановился, чтобы дать тому пережить эйфорию. Во время и сразу после нее Офер все движения воспринимал слишком болезненно, словно был оголенным нервом. И альфа это знал и чувствовал. — Хорошо, — выдохнул омега и расслабленно откинулся на подушку. Зигфрид накрыл его живот своей огромной горячей ладонью и продолжил двигаться. Уже чуть быстрее, как любил сам. Офер ждал, когда он кончит и добавит к уже и так затопившей его анус влаге новую струю горячей спермы. И когда альфа практически дошел до оргазма, омега вскрикнул от странной боли внутри. Зигфрид хоть и слышал, уже не мог остановиться, дернулся в нем несколько раз с хриплым рыком, а потом вышел из его тела и уставился в лицо. — Что с тобой?! — Не знаю, — неуверенно ответил Офер, глядя ему в глаза. — Просто стало больно в животе. А сейчас все вроде прошло… — Лекаря сюда! — крикнул Зигфрид, развел ноги омеги и внимательно осмотрел его промежность. Видимо, искал следы крови. Офер лежал на спине, подняв ноги в коленях и тупо смотрел в потолок беседки. Прислушивался к ощущениям внутри. Сейчас все казалось нормальным. Секс был приятным и совсем не жестким. Даже анус, обычно чуть саднивший после секса, не беспокоил. Офер бы и не вспомнил сейчас, где именно у него вдруг внезапно заболело. И так же неожиданно прошло. Макс появился в беседке через пару минут. Офер даже не пытался прикрыть свою наготу. Зигфрид натянул на себя только штаны и неотрывно с тревогой смотрел на него. Словно отведи он сейчас взгляд от супруга, и с ним случится какая-то беда. Офер сбивчиво рассказал Максу о своих ощущениях. Тот внимательно осмотрел промежность омеги, сунул в широко раскрытый анус сразу два пальца и стал что-то прощупывать. — Что с ним? — требовательно спросил Зигфрид. — Судя по всему, просто ребенок начал толкаться, — ответил Макс, продолжая мягко ощупывать живот омеги. — Толкаться так, что Офер заорал от боли? — с сомнением спросил альфа. — Вы же занимались сексом, — спокойно напомнил лекарь, не глядя ему в лицо. — На контрасте с ощущениями боль могла восприниматься острее. — Я еще ни разу не чувствовал, как он толкается, — сказал Офер. — Значит, этот день настал, — сообщил Макс и ободряюще ему улыбнулся. — Теперь это будет случаться все чаще. — В прошлый раз мне не было так больно. Да вообще больно не было. — В прошлый раз вы вынашивали омегу. Они гораздо меньше и далеко не так активны в утробе, как альфы, — пояснил лекарь. — Понятно, — отозвался Офер и приподнялся, чтобы сесть. Макс помог ему и накрыл одним из бархатных покрывал, лежащих рядом — вечерний ветер с моря уже был прохладным. — Значит, с принцем все хорошо? — уточнил Зигфрид и сел рядом с супругом. — В целом да. В моих рекомендациях ничего не поменялось — больше отдыхать, дышать свежим воздухом и хорошо питаться. Секс не грубый и строго по желанию, — напомнил Макс и встал, чтобы откланяться. — У нас по-другому не бывает, — с улыбкой заверил его Офер и повернулся к мужу. Тот снова положил руку на его живот и погладил. Он делал это очень часто, словно защищал будущую жизнь своего наследника, давал ему понять, что отец-альфа рядом. — Я испугался за тебя… и за него, — тихо признался Зигфрид, глядя омеге в глаза. Офер понимал, что сказать эти слова такому сильному альфе было не просто. Признаваться в своих страхах и слабостях у сильного пола было не принято. Даже зазорно. И то, что Зигфрид не скрывал своих чувств, не стеснялся доставлять ему оральные ласки, что тоже было почти позором для альф, Офер очень ценил. — Я постараюсь тебя так больше не пугать, — улыбнулся он и поцеловал его в губы. Впереди было еще много испытаний, лекарь предупреждал о том, что роды будут непростыми, и они оба это знали. Но сейчас это обещание успокоило Зигфрида. Офер дал ему понять, что вытерпит все, чтобы их наследник появился на свет. И сделает это не только по зову долга, но и по любви.