Дети Дракона

После того как Офер исчез, Аксель просидел в библиотеке до первых лучей солнца. Он просто не мог заставить себя двинуться с места. Рой бессвязных мыслей проносился у него в голове, перед глазами стояло лицо брата, когда они были так близко. Когда они были единым целым. Теперь Аксель был один. Совершенно один. Раньше у него был Мантус. Но как теперь быть рядом с ним после случившегося? Аксель не знал и чувствовал себя предателем. Хотя и отдавал себе отчет в том, что будь у него выбор вернуть время вспять, поступил бы точно так же. Он не жалел о произошедшем, но и как жить дальше, не знал. В библиотеке становилось холодно, камин совсем остыл, но Аксель не замечал этого. Он сидел без рубашки на столе и смотрел в зимнее небо за окном. Там постепенно меркли звезды, уступая место мутному сероватому рассвету. Он очнулся, когда со стороны двора послышались веселые крики и взрывы петард. Так обычно встречали рассвет нового года и отправлялись спать. Аксель соскочил со стола и подошел к окну. Он увидел высыпавших на улицу придворных, среди которых мгновенно опознал Офера и его рыжего приятеля. Брат кутался в меховую накидку и имел абсолютно спокойный вид. Нарвал стоял рядом, и Аксель гадал, знает ли он уже о произошедшем. Вдруг Офер неожиданно посмотрел прямо на окна библиотеки. Их взгляды встретились, и альфа перестал дышать. Но через пару мгновений Офер отвернулся и позволил мужу увести себя в помещение. Праздник был официально закончен. Наступал первый день нового года, который по народному поверью хорошо было посвятить важному делу. Аксель вдруг вспомнил об этом, хотя никогда не верил в приметы. Но эта мысль вернула его в реальность. Он оделся и, стараясь, не привлекать к себе внимание, отправился в свои покои. Когда он туда зашел, Мантус спал. Причем очень крепко, хотя его сон обычно был чутким. Но сейчас его лицо было расслабленным и умиротворенным, отчего казалось моложе. Сев рядом со своим спящим омегой на кровать, Аксель вдруг неожиданно расслабился. Словно само присутствие Мантуса было способно прогнать тяжелые чувства. Альфа понял, что у него есть что-то очень важное, принадлежащее только ему. Его маленький молчаливый омега был его единственным оплотом спокойствия и равновесия. Офер, ворвавшись в его жизнь как ураган, оставил в его душе одни обломки и исчез столько же внезапно, как появился. А Мантус был здесь, рядом, и никто не был в праве встать между ними — ни король, ни Нарвал, никто. И только это имело значение. С этой мыслью Аксель лег рядом с Мантусом и мгновенно уснул. Разбудил его королевский посыльный, постучавший в дверь. Альфа поднялся на кровати и выслушал приказ явиться в палату заседаний королевского совета. За окном было видно закатное зимнее солнце. Мантус сидел у камина, глядя в огонь. Аксель крикнул слугу, чтобы принес одежду. В голове было пусто настолько, что только выйдя из своих покоев он вспомнил все, что с ним произошло накануне. Но мысль эта надолго им не завладела, потому что королевский совет, собранный в первый день года был явно по очень важному поводу. Когда Аксель зашел в палату заседаний, все присутствующие встали в знак приветствия. Короля еще не было, и он как его наследник был старшим по рангу, этикет требовал почтить его появление вставанием. Нарвал встал последним. И это было настолько демонстративно, что Аксель понял — он все знает. Место Офера рядом с ним пустовало. Челюсти Нарвала были сжаты так, что, казалось, он себе сейчас зубы раскрошит. Аксель не отвел взгляд и посмотрел на него с той же ненавистью. В этот момент дверь широко открылась, и вошли король, Сирил и королева Марта. Они сели во главе стола, и на минуту повисла тяжелая пауза. Все присутствующие стояли, поскольку король не дал им сигнал садиться. Аксель и Нарвал продолжили перебрасываться через стол убийственными взглядами, когда Арс, наконец, сказал: — Я собрал вас в первый день года, чтобы сообщить свое решение… а где Офер? — он поискал его взглядом, а потом жестом приказал всем садиться. — Мой супруг не сможет присутствовать, ваше величество, — хрипло отозвался Нарвал, оставаясь стоять и возвышаясь над сидящим напротив Акселем. — Что с ним опять такое? — спросил король. — Он испытывает вполне понятные трудности накануне течки, — спокойно ответил Нарвал, глядя прямо в глаза Акселю. У того мороз по коже пошел при одной мысли о том, что будет происходить в их спальне после этого собрания. Сирил что-то шепнул на ухо королю, тот нахмурился, долго молчал, а потом сложил руки в замок и медленно произнес: — Я решил, что наступивший год будет моим последним на троне. Мой законный наследник — принц Аксель станет королем до следующего Зимнего праздника. Все присутствующие взволнованно замерли. Лишь Сирил и королева Марта были спокойны, из чего Аксель понял, что они были посвящены в планы короля. Тот дал собравшимся прийти в себя от услышанного и продолжил: — Я хочу, чтобы все собравшиеся поклялись в верности будущему королю Акселю Седьмому Берсону. Дальнейшее Аксель помнил смутно. Он вроде бы встал, а потом на его плече оказалась рука отца. Дальше, как во сне, мимо его взора проносились лица, звучали какие-то слова. Но они практически не отпечатались в его памяти. Лишь когда Нарвал преклонил колено и произнес стандартную клятву верности, последним из присутствующих, Аксель стал осознавать случившееся. Он даже что-то сказал в ответной речи, слова были какие-то банальные, ровно которых и требовала подобная ситуация. А потом король усадил всех по местам и стал раздавать указания насчет текущих дел армии, флота и провинций, наместники которых все были здесь. Оказалось, что приглашение на Зимний праздник во дворец был лишь поводом для чего-то гораздо более значимого. Через час король распустил собравшихся, встал и первым покинул помещение. За ним потянулись все остальные. И лишь Аксель и Нарвал продолжали сидеть на своих местах. Аксель был просто придавлен произошедшей в его жизни переменой. А Нарвал очевидно хотел объясниться и вцепился в подлокотники, глядя на него тяжелым взглядом. — Что ты с ним сделал? — наконец спросил Аксель. — А что с ним сделал ты?! — Нарвал резко встал, и кресло с грохотом упало у него за спиной. — Я уничтожу тебя, если с Офером что-нибудь случится. Я выжгу твой остров дотла, я сотру даже упоминание твоего имени… — Я вижу, ты достойный наследник своих родителей, — мрачно перебил его Нарвал. — К несчастью для тебя Офер выбрал меня своим мужем. И сегодня, и впредь он будет делить со мной постель и рожать от меня детей. А ты хоть и станешь королем, так и будешь ждать, когда тебе снова перепадут крошки с моего стола. С этими словами Нарвал отвернулся и покинул палату собраний, ни разу не оглянувшись и не убыстряя свой размеренный тяжелый шаг. *** Офер лежал в постели ощущая новую волну спазмов. С утра они снова напомнили о себе, но к счастью, не причиняли столько боли, как раньше. И лекарство Макса тут было не при чем. Просто его тело трансформировалось к течке, как это было раньше, еще до вызывания дождя на острове Тирос. И теперь нужно было подождать несколько часов или принять средство от нежелательной беременности, которое всегда облегчало переход. Но лекарь исчез. Слуга кинулся его искать, едва Офер согнулся от боли, придя с утра в свои покои после Зимнего праздника. Но омега уже знал, что Макс ему не поможет. Понял это по взгляду Зигфрида. — Где ты был ночью?! Теперь ты уже не отмолчишься! — выкрикнул тот, не обращая внимания на гримасу боли на лице Офера. Тот скинул с себя остатки одежды и упал на кровать лицом вниз. — От тебя пахнет… — Я знаю, кем от меня пахнет. И ты знаешь, — перебил его Офер, повернувшись на бок и приняв позу эмбриона. В ней ему было легче терпеть боль. — Ты… — Зигфрид словно задохнулся, навис над ним и тяжело дышал. Омега лежал к нему спиной и не ощущал ничего, кроме тупой боли внизу живота. Эмоции словно разом покинули его. — Я занимался любовью с тем, кого любил всю жизнь. И мне было очень хорошо. Ты ничего не сможешь с этим сделать. Вернее сказать, не захочешь, — спокойно сказал Офер. — Ты слишком стар, богат и благополучен, чтобы затевать новую войну с Берсонами. И не захочешь все это потерять. Особенно сейчас, когда твой сын станет официальным наследником трона. Мы заключили с тобой сделку в день нашей свадьбы. Ты нарушил ее условия. — Ты шлюха! — проскрипел Зигфрид, сжимая кулаки, словно борясь с желанием ударить омегу. Тот это видел, и совсем его не боялся. — Скажи это громче. Пусть все знают, что Зигфрид Нарвал — рогоносец, — рассмеялся Офер и посмотрел мужу в глаза. — Но ты, конечно, этого не сделаешь. Ты будешь скрывать мою измену как свой самый грязный секрет. Потому что огласка разрушит все, чего ты достиг. А убить меня ты не сможешь. — Ты пожалеешь об этом, — одними губами сказал Зигфрид. Его лицо было бледным от гнева. — Сейчас я жалею лишь о том, что верил тебе на слово. Но все это уже не важно, — Офер откинулся на подушку и закрыл глаза. — Через пару часов у меня начнется течка, и ты получишь то, чего так давно хотел. Еще одного Нарвала с кровью Дракона и короля Арса в жилах. Ты знал, на ком ты женился, Зигфрид. Глупо было ожидать, что я тебе не отомщу. Зигфрид с силой пнул кровать, снес со стола кувшин с водой и что-то еще, но Офер этого уже не видел. Погром длился лишь минуту, потом послышались тяжелые шаги, хлопнула дверь, и вскоре рядом появился до смерти перепуганный слуга. — Я не нашел Макса, — пролепетал он. — Неважно, не ищи, — отмахнулся Офер. — Приготовь мне горячую ванну. — Позвать дворцового лекаря? — Нет, — отрезал омега. — Делай, что я сказал. И, Шон, приберись тут. — Слушаюсь, — выдохнул тот и тут же стал исполнять приказание. Следующие несколько часов Офер провел в ванне, куда слуга то и дело подливал кипяток. Он вспомнил, как в юности проводил эти периоды похожим образом с той лишь разницей, что свои течки тогда он глушил. Но это на самом деле не приносило особого облегчения. Просто притупляло желание секса, нормально он себя под теми зельями все равно никогда не чувствовал. Переживать течки, занимаясь сексом с альфой, было не в пример комфортнее и приятнее. Особенно когда риск беременности был сведен к нулю. Офер не пытался противиться решению Зигфрида о новом ребенке, после всего случившегося он вдруг ощутил полное безразличие к этому вопросу. По здравому рассуждению омега и сам мог принять подобное решение, учитывая стремление короля сделать Зигги наследником трона. Но Зигфрид решил все в одностороннем порядке и за это поплатился. Офер совсем не чувствовал себя виноватым в своей измене. Эта ночь Зимнего праздника ощущалась переломным моментом не из-за того, что он нарушил брачный обет верности. И даже не потому, что Офер наконец впустил в свое тело альфу, близости с которым всегда в тайне желал. Просто сегодня он окончательно стал взрослым. Распрощался с иллюзиями и стал смотреть на жизнь здраво и прагматично. Он был уверен, что Зигфрид проглотил свою обиду и будет еще больше цепляться за их брак, понимая, что только он удерживает его на той вершине богатства и влияния, которой он достиг. Офер понял, что король готовится оставить трон, и хоть они об этом не говорили прямо, такое желание Арс в частных беседах с младшим сыном давно уже не скрывал. Омега чувствовал досаду на родителей за то, что те не поставили своих детей в известность о своих планах. Зигфрид был прав в одном — наличие второго сына-альфы в их семье было бы для нее хорошим выходом в условиях династического кризиса. И теперь Оферу придется исправлять эту ситуацию рождением нового ребенка. И, вероятно, не одного. Эти мысли вертелись в голове омеги на протяжении нескольких часов, которые он провел в горячей воде, она помогала справиться с трудностями перехода. Когда Зигфрид вошел в покои, солнце уже село, в комнате было темно, поскольку Офер запретил слуге зажигать свечи — яркий свет его сейчас раздражал. — Твой брат станет королем, — мрачно произнес Зигфрид, снимая с себя тяжелый камзол и не глядя на супруга. — Это вроде не новость, — отозвался тот. — Я принес ему клятву верности уже сейчас. Твой отец оставит престол до конца года. Офер не ответил, обдумывая услышанное и глядя в высокий потолок, тонувший во мраке зимней ночи. Его подозрения в намерениях отца нашли подтверждение в первый же день наступившего года. Очевидно, Арс так все и задумал. Офер поднялся в ванне и посмотрел на мужа. Тот тяжело дышал, ощущая запах его наступающей течки. Он подошел ближе и заглянул ему в глаза. — Ты ведь хочешь сейчас трахаться с ним, мечтаешь об этом? — хрипло спросил Зигфрид, кладя руку на мокрую грудь омеги. — Ты уже не раз доказал, что мои мечты и желания не имеют для тебя значения. Так зачем же ты о них спрашиваешь сейчас? — Офер скривил губы в саркастической улыбке и тут же ощутил медвежьи объятия мужа. Тот вытащил его из ванны, протащил на руках до кровати и бросил туда. Омега не сопротивлялся, развел ноги в стороны и откинул голову назад. Зигфрид, как всегда, когда был на взводе, взял его с наскока, хотя и чувствовал, что течка еще не наступила. Офер спокойно лежал под ним, ощущая член альфы в собственном теле и постепенно утрачивая контроль над своими мыслями и желаниями. Теперь им владел инстинкт. И он отдался ему с той же готовностью, с которой впускал в свое тело Зигфрида. Офер не испытывал к нему отвращения, даже после всего случившегося. Они по-прежнему находили общий язык в постели, и наконец наступившая течка вновь связала их в единый узел. Это произошло довольно быстро, Зигфрид лежал на нем, уткнувшись лбом в его спину, и на самом пике впился в нее зубами. Офер вскрикнул, инстинктивно дернулся, но сцепка была крепкой. Дернулся он не от боли, а от внезапной горячей волны, которая вдруг разлилась по его жилам. Его вдруг затрясло, он ощутил яркий оргазм и на какое-то время как будто отключился. — Ты меня пометил, — хрипло сказал Офер, придя в себя. Зигфрид не ответил. Это и не было вопросом. Островитяне избегали ставить метки своим омегам, это считалось проявлением слабости и неуверенности в себе. Хотя Офер знал, что это правило соблюдалось нестрого. И многие замужние омеги были помечены. Просто эти метки стояли на участках тела, прикрытых одеждой. И Зигфрид сейчас сделал то же самое. Эту метку будет видеть только он сам, слуга и лекарь. Но важнее было то, что теперь Офер будет ее всегда ощущать на себе как знак принадлежности Зигфриду. Этот факт его не особенно расстроил. Он лишь подтвердил его вывод о том, что его измена не заставит мужа отказаться от их союза. Офер и сам не собирался его разрывать. Он и вправду считал свой брак с Зигфридом хорошим, сколько бы Аксель в этом ни сомневался. С этой мыслью он погрузился в сон, в котором видел Бланку в весеннем цветении оливковых деревьев. Это было короткое, но очень умиротворяющее сновидение. Проснувшись, он сел на кровати и посмотрел в окно. Там в утреннем тумане медленно большими хлопьями падал снег. Офер сидел и смотрел на него, как завороженный, вспоминая свое детство и то, как действовало на него это зрелище тогда. Из задумчивости его вывел Зигфрид. Он сел рядом и повернул к нему голову. — Твоя течка уже прошла? Офер молча кивнул. — Думаешь, ты забеременел? — Я не думаю, я знаю, — ответил омега и направился в уборную. Зигфрид вскочил и догнал его, прижался к его спине, обхватив руками. — Я прощу тебя, если это… — Мне не нужно твое прощение, Зигфрид, — перебил Офер и вырвался из его объятий. *** На следующий день Нарвал объявил, что они возвращаются на Бланку, и стал собираться в дорогу. Офер проводил это время с детьми, глядя на их беззаботные игры, мучаясь необходимостью сказать им, что родители оставят их тут на несколько месяцев. Но оказалось, что они уже об этом знали. Аксель навестил их в тот день, когда король объявил его своим преемником. — Мне нравится дядя Аксель! — заявил Зигги. — Он обещал научить меня сражаться на мечах! В это время Олли сидел на коленях у Офера и тихо вздохнул. — Весна наступит совсем скоро, малыш, — попытался утешить его тот. Мальчик уткнулся ему в грудь и тихо сказал: — У дяди Акселя очень странный омега. — Он тебя обидел? — спросил Офер и нахмурился. — Нет. Но он совсем не похож на тебя. И все время молчит. Я его боюсь. — А короля ты не боишься? — с улыбкой спросил Офер. — Нет, — Олли мотнул головой. — Он хороший. Он на папу похож. — И то верно, — рассмеялся омега и прижал сына к себе. Он был благодарен Акселю за то, что тот наладил контакт с детьми. И даже привел с собой своего омегу. Офер на это не рассчитывал, но не ощущал от Мантуса какой-то угрозы для своих сыновей. Он знал Акселя лучше, чем кто бы то ни было, и доверял его чутью. Покинув комнаты детей, Офер решил немного прогуляться по королевскому замку. Гости Зимнего праздника уже разъехались, и в залах и бесконечных коридорах царила почтительная тишина. Он рассеянно рассматривал гобелен с изображением черного дракона, раскрывшего крылья над Зелеными островами, когда герой этого полотна появился рядом с ним как из-под земли. Офер вздрогнул от неожиданности, но не удивился. — Твой отец ждал, что ты придешь попрощаться, — сказал Сирил без всякого упрека в голосе. — Думаю, завтра он устроит мне такие же пышные проводы, какой была встреча, — ответил Офер, не сводя глаз с гобелена. — На кого ты злишься, Офер? — Сирил посмотрел на сына, но тот не повернул голову. — Злость не имеет смысла, когда решения принимают за тебя. Она ничего не меняет. — Зато действия, к которым эта злость толкает, могут поменять очень многое, — заметил Сирил. — Я знаю, что ты все знаешь, — помолчав, ответил Офер. — Ты всегда все знаешь. Но мне все равно, что ты об этом думаешь. Я взрослый человек и не нуждаюсь в отеческих наставлениях. — Я мог бы тебе предложить мое сочувствие, — Сирил нежно тронул Офера за руку. — По-настоящему сочувствовать может лишь живой человек со страстями и желаниями. А ты давно им не являешься. — Ты прав, — спокойно согласился Сирил и грустно вздохнул. — Но это тоже был не совсем мой выбор. Так что в этом смысле мы находимся в похожих ситуациях. Когда родился ты, я умер как человек и родился как дракон. Мне не суждено было иметь детей, но я очень любил твоего отца, и эта любовь сотворила чудо. Я отдал тебе почти все человеческое, что во мне было. — Я не просил тебя об этом, — голос Офера дрогнул. — Ты снова меня не понял. Я лишь хотел сказать, что бесконечно люблю тебя, Фейри, — Сирил сжал его плечо, улыбнулся и растаял в воздухе.