Дети Дракона

— Что случилось? — спросил Офер, увидев, что на Ноа нет лица. Тот сел рядом с ним в карету, и кортеж тронулся от Дорожного замка по королевскому тракту к Осроене. — Кто-то рылся в моих вещах, — взволнованно ответил омега. — Я зашел в комнату, а там все вверх дном перевернуто. А слуги делают вид, что ничего не знают. — Что-то пропало? — Капли от головной боли и что-то из косметики, — Ноа недоуменно пожал плечами. Офер задумчиво посмотрел в окно кареты, оттуда был виден выступающий в путь отряд Зигфрида. — Я тебе все компенсирую. Не бери в голову, — сказал омега и сжал холодную ладонь Ноа в своей. — Но что это вообще было, ваше высочество? Кто это мог сделать?! — Успокойся, — тихо сказал Офер и закрыл тяжелую штору. — Это тебя не касается. Не говори больше никому об этом. — Я не понимаю. — Достаточно того, что понимаю я, — сухо отозвался Офер и закрыл глаза. Его слегка мутило от тряски. Обычно от этой напасти помогали зелья Макса, но тот пропал, и никто не мог сказать, где он. Эта пропажа и налет на комнату Ноа были звеньями одной цепи. Зигфрид не отвечал на вопросы о лекаре, и, конечно, не признается в том, что по его приказу рылись в вещах приятеля Офера. Нарвал пытался обезопасить свой плод в его утробе от любых возможных попыток от него избавиться. Макса Зигфрид ненавидел давно и крепко за то, что тот помогал омеге не беременеть, а бездетный Ноа вызывал в нем инстинктивное недоверие. Офер не хотел посвящать приятеля в свои семейные дрязги, ему ни к чему было знать, что Зигфрид искал в его вещах абортивное зелье. К тому же вопрос беременности был для Ноа болезненным — однажды он вскользь упомянул о своей бесплодности, и Офер никогда больше этой темы в разговорах с ним не касался. Пропажа лекаря стала для него очень чувствительным ударом, но поднимать по этому поводу шум, задействовать гвардию и тем самым давать Акселю и королю знать о проблемах в своей семье, он не хотел. Хорошо зная Зигфрида, он не предполагал, что Макса убили. При всей внешней брутальности муж никогда не был по-настоящему жестоким и не получал удовольствия от расправ над своими врагами. К тому же Макс был омегой, а их убийство для островитян было страшным грехом. Офер понимал, что причина всех этих нелепых шагов была в том, что Зигфрид ему больше не доверял. Но возвращать это доверие омеге не особенно хотелось. Он знал, что альфа страдает от этого не меньше, чем от самого факта измены. Глубокой ночью кортеж въехал в Осроену. Запах тухлой рыбы и тины, который здесь постоянно стоял зимой и летом, ударил омеге в нос, и его затошнило. Он приказал кучеру остановиться и почти выпал из кареты, не дожидаясь помощи слуг. Шел мелкий ледяной дождь, Офер поднял ладонь, и она тут же стала мокрой. Омыв лицо дождевой водой, он тяжело дышал и смотрел на открывающуюся перед ним ночную гавань. Лодки с опущенными парусами покачивались на темных волнах, два торговых корабля медленно отплывали от причала. — Почему встали? — послышался громовой голос Зигфрида за спиной. Он спешился и подошел ближе. — Укачало, — спокойно объяснил Офер, не глядя на него. — Дальше пойду пешком. — Тут немного осталось. — Пойду пешком, — упрямо отозвался омега и двинулся к королевскому дворцу, который стоял рядом с центральной площадью. Альфа махнул рукой охране и пошел рядом. Шли молча. На воздухе Оферу стало легче, несмотря на холод и дождь. — Хочешь простудиться и заболеть? — спросил Зигфрид, стаскивая с себя походный плащ и пытаясь укутать в него омегу. Тот спокойно принял его заботу, но не ответил. — Так и будешь молчать? — Верни мне моего лекаря. — Я нанял другого. — Мне не нужен другой. Зигфрид тяжело вздохнул и промолчал. Так они дошли до дворца, где Офер без сил упал в кровать, едва слуга помог ему снять мокрую от дождя одежду. Утром Зигфрид по привычке полез к Оферу, но тот пнул его и перекатился на другой край кровати. — Будешь лишать меня секса? — набычился Зигфрид. — Верни мне моего лекаря. — Ты мой омега по закону и не имеешь права отказывать мне! — прорычал альфа. — Ну так изнасилуй меня, — с вызовом ответил Офер. — Я с тобой трахаться не хочу. — Ты скоро сам будешь умолять меня себя трахнуть! Если ты и вправду забеременел. — Ну тогда тебе просто остается дождаться этого момента, — резонно заметил омега и накрылся с головой одеялом. Зигфрид отступил, и Офер еще час провалялся в постели, чтобы спуститься к позднему завтраку и сразу отправляться на корабль, который с ночи ожидал их в порту. Бланка встретила их штилем, довольно редким в это время года. Матросы гребли веслами, и в каюту долетал противный скрип. Офер провалялся весь день и всю ночь один, Зигфрид не приходил в каюту. Омега выглянул в маленькое окно под потолком. Сквозь молочный туман на скале виднелся Черный замок. Это было мрачное и одновременно красивое зрелище. Офер позвал слугу и стал готовиться к высадке на берег. На палубе он кивнул Лансу — новому начальнику своей гвардии. В Бергофе Аксель лично провел инспекцию этого отряда, пополнил его новыми солдатами, а часть заменил. Офер не возражал, а Зигфрид молча принял к сведению. Охрана членов королевской семьи была в сфере ответственности наследного принца, гвардейцы подчинялись ему и получали жалование непосредственно из казны государства. Это не давало возможности Зигфриду или любому другому наместнику как-то на них влиять. Но это заставляло его держать свой личный военный отряд в постоянной готовности. Нарвал прекрасно понимал, что у него под боком есть бойцы, которые ему не подчиняются и по приказу короля, наследного принца или самого Офера могут на него напасть. Сам омега воспринимал свою гвардию как неизбежное в его положении зло и никогда не использовал ее для давления на мужа. Но видя молодого, высокого и довольно красивого начальника своей гвардии, Офер понимал, что один его вид Зигфрида нервирует. Зато Ноа, стоящий невдалеке, не мог скрыть заинтересованного взгляда. И этот интерес был явно взаимным. Уже в замке Офер, измученный долгой дорогой, лежал на кровати в холодной, еще толком не протопленной огромной спальне и размышлял о том, что с ним произошло за последние несколько дней. Мысли были обрывочные, беспокойные. Черный замок казался пустым и холодным без детей, чей смех и топот всегда были слышны даже через тяжелые дубовые двери. Офер понимал, что отсутствие мальчиков действует удручающе и на Зигфрида. Тот не появлялся в покоях до глубокой ночи и, вероятно, совсем бы не пришел, если бы не желание избежать слухов. Утром альфа прижался к Оферу пахом, но тот его оттолкнул. — Верни моего лекаря. Зигфрид не ответил, молча поднялся с кровати. Омега забылся полусном, из которого его вырвал тихий повторяющийся звук. Офер открыл глаза, поднялся и увидел мужа, трахающего у стены своего помощника Фила. От увиденного Офера замутило, он вскочил и выбежал в уборную. Его стошнило остатками вчерашнего ужина. Умыв лицо, он прислонился к холодной каменной кладке и тяжело дышал. Через пару минут появился Зигфрид. Он был полностью голым, его член выглядел возбужденным, лицо было злое, недовольное. — Что с тобой? — спросил он и подошел ближе. — Не трогай меня! — взвыл Офер и вылетел из уборной, поднырнув у альфы под рукой. Тот последовал за ним. — Ты лишаешь меня секса. Чего ты еще ждал? — мрачно спросил Зигфрид. Фила уже в спальне не было. — Я всегда знал, что ты мне изменяешь вне дома, — не сразу отозвался Офер, глядя в окно и обнимая себя за плечи. — Тогда чему ты удивляешься сейчас? Или ты думал, я буду спокойно сносить твои капризы после всего, что ты сделал?! — Зигфрид схватил его за руку, но Офер вырвался и отпрянул от него. — Ты трахал слугу в моей спальне у меня на глазах! — взвился омега и с силой толкнул мужа. Тот лишь слегка покачнулся. — Если бы ты исполнял свой долг… — Ты только и знаешь, что говоришь о долге. Хотя сам первым нарушил свое слово! — перебил его Офер. — Ты помнишь только о чужих долгах! — Свой я тоже помню неплохо! — прорычал Зигфрид и схватил его за плечи. — Я дал клятву верности тому, кто трахал моего омегу. Большего унижения я не могу себе даже вообразить! — И теперь ты мне мстишь и хочешь унизить тем, что трахаешься на моих глазах со слугами?! — заорал Офер. — Тише! — альфа попытался схватить его, но тот увернулся. — Нет, ты меня не заткнешь! Мне плевать, с кем ты трахаешься. Но если ты еще раз сделаешь это в моих покоях, на глазах у меня, моих детей или приближенных, я выйду во двор и отдамся первому попавшемуся альфе у всех на виду. Кстати, у меня новый начальник гвардии. Очень привлекательный! Полагаю, у него член не меньше, чем у тебя. — Заткнись! — Я тебя предупредил, Зигфрид. Ты знаешь, что я воплощаю свои угрозы, — холодно сказал Офер, отходя назад. — И верни мне моего лекаря! Альфа сверлил его полным самой черной досады взглядом, сжимая кулаки в бессильной ярости. Омега выдержал этот взгляд, его самого трясло изнутри, но показывать свою слабость он не собирался. Спустя минуту этого молчаливого противостояния Зигфрид развернулся и вышел из покоев, как был голый. Офер, едва за ним закрылась дверь, сполз по стене на пол и бесшумно разрыдался. *** — Почему ты не предупредил меня о своем решении оставить трон? — спросил Аксель, сидя в кабинете отца напротив него. Основные вопросы, которые привели его сюда в этот час были решены. Король повернулся лицом к окну, там начинался тусклый зимний закат. Небо было мрачным, тучи, летящие с моря, казались бурыми в лучах потухающего солнца. — Меня тоже никто не предупреждал, когда мне пришлось принять корону Берсонов. Это был мой долг. Я не хотел обременять тебя им раньше времени… Король замолчал на полуслове, словно забыл, о чем говорил. Аксель внимательно на него смотрел и не переспрашивал. Чувствовал, что отец не готов говорить откровенно. — Думаю, ты станешь хорошим королем. Мне в этом помогал Сирил, а тебе придется справляться самому, — наконец сказал тот, поднялся с места и взглянул на сына. Аксель не знал, что на это сказать. Он чувствовал, что отец его по-своему любит и ценит, но выразить это словами не может. Король Арс никогда не скрывал любви только к одному своему ребенку — Оферу. И все в семье это принимали как должное, хотя, если разобраться, это было чертовски не честно. Арс был суровым, но справедливым правителем, а в собственной жизни не мог быть таким же беспристрастным. Его в этом никто всерьез не упрекал, поскольку он нес на своих плечах груз ответственности за страну, которую получил в наследство от брата полностью разоренной. Акселю он передавал ее процветающей и потому, вероятно, считал, что может позволить себе быть пристрастным и уйти на покой раньше времени. Аксель вышел из отцовского кабинета, и ноги сами его понесли в библиотеку. Был вечерний час, служитель уже ушел, но альфа знал, где тот держит ключ. Офер это тоже знал, и потому они иногда проникали сюда по ночам, когда были подростками. Аксель вдруг вспомнил эти глупые вылазки, и сердце заныло от мысли о брате. Альфа теперь часто стал здесь бывать, ему нужно было одиночество, чтобы переварить произошедшее, побыть в тишине и спокойно подумать. И поскольку в эти мысли постоянно врывался Офер, он не мог себе позволить проводить это время с Мантусом. Считал это подлостью. Омега никак не отреагировал на известие о том, что его муж скоро станет королем. Словно не понял, что это означало. Он был по-прежнему тих и спокоен, податлив и послушен. Аксель гадал, понял ли тот, что его альфа ему изменил. Мантус был шаманом, и, конечно, остро все чувствовал, но его вид никак не говорил о том, что ему что-то известно. Периодически Акселя терзало чувство вины перед ним, но навалившиеся заботы по управлению государством, которые отец стал ему передавать, хорошо от этого отвлекали. Придя в свои покои, альфа уже не мог думать ни о чем, валился на кровать, обнимал своего супруга, занимался с ним любовью и почти мгновенно засыпал. А наутро снова отправлялся по делам. Чем весь день занимался Мантус, он иногда интересовался у своего слуги Томаса. И тот обычно докладывал, что омега сидел в покоях или выходил в сад, где проводил не больше часа. Слова отца о том, что Сирил ему помогал быть хорошим королем, были во многом обидными по отношению к Мантусу. Конечно, он был совсем другим омегой, но Аксель понимал, что именно такой спокойный и послушный супруг ему сейчас и нужен. Мантус был хорош хотя бы тем, что не создавал для него лишних проблем, не требовал внимания к своей персоне и никогда не давал повода заподозрить себя в неверности. В отличие от Офера. Это сравнение иногда возникало в голове Акселя, и ему было невыносимо стыдно перед ними обоими за эти мысли. По вечерам они вместе с Мантусом приходили в покои племянников. Олли явно грустил в отсутствии родителей, а Зигги, казалось, прекрасно освоился и пользовался тем, что ему в королевском замке позволяют больше, чем в родном доме. Комната была завалена подарками и игрушками. Маленький альфа скакал на деревянной лошади между разбросанных им же вещей, оглашая покои громкими звуками. Он был очень шумный и непоседливый, но, к счастью, довольно смышлёный малыш. Олли и Мантус странным образом подружились, хотя последний по-прежнему не разговаривал, и маленький омега его по началу явно побаивался. Они сидели рядом у огня и как будто бесшумно беседовали о чем-то, пока Аксель развлекал Зигги шуточной битвой на деревянных мечах. Альфа поглядывал на двух омег, и иногда его сердце сжималось при мысли, что Мантус страдает от отсутствия собственных детей и необходимости находиться в компании чужих. Впрочем, тот никогда не показывал виду, что присутствие племянников его нервирует. Казалось, что к детям Офера он, если не привязался душой, то по крайней мере относится с теплотой и полным принятием. Учитывая обстоятельства, это уже было немало. В хорошую погоду они все вчетвером гуляли в саду. Зигги носился по заметенным сухим колючим снегом дорожкам, Олли мерз и кутался в шубу, а Мантус с помощью волшебства покрывал инеем ветки деревьев, на которые тот указывал. Это всех веселило, и Аксель с радостью ловил улыбку на лице своего омеги. Это были, пожалуй, самые счастливые моменты той зимы, которая запомнилась альфе навалившейся на него ответственностью и бесконечным чувством вины. Иногда они встречали в саду Сирила, тот появлялся из ниоткуда и молча присоединялся к прогулке. Дети при нем почтительно затихали, но вскоре опять начинали беготню. Аксель старался не смотреть на королевского супруга, чтобы не прочесть в его глазах понимание. Ему было невыносимо осознавать, что Сирил, вероятнее всего, знает о том, что произошло между ним и Офером. Почему-то именно перед ним Акселю было по-настоящему стыдно за секс с братом. Перед его отъездом альфа проинспектировал гвардию, выслушал доклады осведомителей из окружения Офера. Узнав, что Нарвал набрал в свой личный отряд больше бойцов, Аксель решил усилить гвардию и поставить над ней нового начальника. Ланс был из тех, кто ходил с ним в первый северный поход, вел себя там мужественно и честно. Встретившись с ним лично, он постарался ему внушить, что охранять Офера надо в том числе и от его мужа, и, если будет хотя бы намек на опасность, гвардейцы должны Нарвала схватить и при необходимости даже убить. Из этого разговора Ланс должен был понять, что его новое назначение не станет легкой прогулкой, но согласился, не раздумывая. Аксель понимал, что не сможет обезопасить Офера от законного мужа, но попытался сделать для этого все, что было в его силах. Он старался не думать о том, что творится в их спальне за закрытыми дверями, потому что это были бессмысленные терзания. К тому же Офер связал его обещанием не вмешиваться в их семейные дела. Иногда Акселю казалось, что тот секс в библиотеке не был случайным порывом, что Офер использовал его в какой-то своей игре. Но думать об этом было неприятно, и Аксель научил себя останавливать поток мыслей, мешавших ему сосредоточиться на том, что было действительно важно — государственных делах и заботе о детях Офера, за которых теперь он отвечал перед ним лично. *** Офер не выходил из своих покоев пару дней, приходя в себя после поездки и всего, что во время нее произошло. Зигфрид появлялся тут только глубокой ночью, они практически не разговаривали. Альфа к нему больше не лез, и Офера это вполне устраивало, хотя отсутствие секса он, конечно, ощущал. Омега прислушивался к своему телу, но пока не замечал никаких заметных перемен. Его больше не мутило, и эти приступы дурноты вполне можно было списать на нервное потрясение и тяжелую дорогу. На третий день после прибытия он решил прогуляться, оделся и вышел в сопровождении пары гвардейцев во двор. К нему подошел Ланс, его лицо было встревоженным. — Ваше высочество, рад, что вам уже лучше. Ваш слуга сказал, что вам не здоровилось эти дни, и я не смел вас беспокоить. — Я нормально себя чувствую, — недовольно отозвался Офер. — Ты хотел мне что-то доложить? — Полагаю, вы знаете, что герцог заменил распорядителя Черного замка? — Гуана? — удивился омега. — Да. Он уехал прошлой ночью. — Вместе с Ноа? — спросил Офер, проглотив ком в горле. Ланс лишь кивнул. Было видно, что он раздосадован этой ситуацией и не знает, как ему следовало поступить. — В следующий раз я хочу, чтобы ты ставил меня в известность о подобных вещах. — Слушаюсь, ваше высочество, — хрипло отозвался Ланс. Офер скользнул взглядом по его лицу и молча пошел в сторону старого донжона. Ему надо было обдумать произошедшее. Зигфрид избавился не от старика Гуана, с которым всегда неплохо ладил. Он таким образом убрал его супруга Ноа из Черного замка, который находился в подчинении наместника, и потому Нарвал мог единолично здесь распоряжаться. Зигфрид избавился от ближайшего окружения Офера, и, судя по поведению слуг, те были под его полным контролем. Размышляя об этом, омега поднялся в башню и увидел, что его библиотека лежит в руинах. Книги валялись на полу, шкафы были разломаны в щепки. Офер оглянулся на Ланса, следующего за ним, лицо альфы стало еще мрачнее. Омега быстро поднялся в сад на крыше старого донжона. Он уже знал, что увидит там. Прекрасные растения и беседка были будто сметены ураганом, птичьи клетки раздавлены, ветер гонял по полу цветные перья и засохшую листву. — Мне нужно было вмешаться, ваше высочество? — тихо спросил Ланс. — Нет, — не сразу отозвался Офер. — Ты правильно сделал, что не полез. И я был бы очень признателен тебе, если ты не будешь сообщать об этом моему брату. По лицу Ланса стало понятно, что сообщение Акселю уже было отправлено. — Я не хочу, чтобы кто-то вмешивался в наш конфликт с мужем, — ровным голосом сказал Офер, глядя поверх решетки на дикие скалы, которые раньше из-за деревьев никогда не разглядывал. — Я разберусь сам. Так и напиши это моему брату. Твоя задача — не провоцировать конфликтов с отрядом Зигфрида, замечать все, что происходит в замке и на Бланке в целом, и держать меня в курсе. Защищать меня от Нарвала не нужно. Мне ничего не угрожает. Офер сказал это спокойно и уверенно, развернулся и отправился обратно в свои покои. Снаружи было ветрено, дуло со стороны материка — оттуда всегда приносило холодную погоду. Он никак не прокомментировал увиденное, когда Зигфрид вернулся ночью в спальню. Тот лег спать молча, а наутро отправился в плавание по островам, оставив в замке половину своего отряда, что навело Офера на мысль о том, кого он считает главной угрозой своему благополучию. Время в отсутствие Зигфрида и детей тянулось медленно. Омега развлекал себя записками об островах, которые составлял уже несколько лет, постоянно их дополняя. Он велел прислужникам собрать книги и спрятать их подальше от глаз Зигфрида, а из сада вынести все, оставив лишь голые стены. Больше туда он не поднимался. Через Ланса он передал послание Ноа, в котором уверял его в своем расположении и намерении вернуть друга на Бланку. Его отсутствие здесь сейчас он считал даже благом — Зигфрид Ноа недолюбливал и тот мог попасться ему под горячую руку. Офер решил, что время на его стороне, и, вернувшись, Нарвал сменит гнев на милость. Хотя бы для того, чтобы вернуть себе ту благополучную жизнь, к которой он так привык. Или хотя бы ее видимость. Зигфрида не было на острове почти месяц. Офер не помнил, чтобы они когда-либо так надолго расставались. Муж старался не оставлять его одного больше чем на пару дней, брал омегу с собой в свои регулярные плавания по архипелагу. Наместник островов не мог сидеть безвылазно в своем замке, чтобы держать под контролем такую большую и разбросанную территорию. Офер заметил флотилию Зигфрида на горизонте в день, когда на Бланке стало по-настоящему тепло. Дул порывистый ветер и трепал легкую занавеску на раскрытом окне. Офер встал и увидел, что муж возвращается домой. Он застыл, глядя на горизонт, затянутый утренней дымкой и почувствовал, что рад его возвращению. Что, как ни странно это было признавать, соскучился по Нарвалу, его простому присутствию, грубым ласкам, запаху его тела и их разговорам на самые разные темы. Одиночество, в котором Офер вынужденно провел эти недели, заставило все это заново оценить. Но показывать Нарвалу то, как сильно он соскучился, было ниже его достоинства. Здесь, в спальне, он знал, у него меньше всего шансов устоять, и потому Офер велел себя одеть и вышел во двор замка. Тут стояла суета, которая обычно всегда случалась накануне приезда хозяина. Слуги носились туда-сюда, наводили порядок, поварята таскали мешки с провизией из погреба, готовясь к тому, что в трапезной будет гораздо больше едоков, чем вчера. Офер мало вникал в хозяйственные дела, к которым никогда не питал интереса. К счастью, Зигфрид не пытался вверить ему управление замком и слугами, хотя обычно это были обязанности омеги, рулил всем сам и, очевидно, получал от этого удовольствие. Омега поднялся на старый донжон. На месте его любимого некогда сада было пусто, лишь стояли большие каменные глыбы, служившие подставками под цветочные кадки. Офер сел на одну из них и отослал гвардейцев прочь — сторожить лестницу. Здесь он провел больше часа, глядя на то, как солнце встает все выше над горами и светит уже почти по-летнему. — Я построю тебе новый сад, — послышался за спиной у омеги голос Зигфрида. Офер обернулся и увидел мужа, а чуть поодаль бесшумно следующих за ним гвардейцев. Зигфрид выглядел осунувшимся и как будто потерял в весе. Он встал в нескольких шагах от омеги и смотрел на него с затаенной тоской. — Знаешь, ты был прав, когда все здесь разрушил. Без деревьев это место перестает тебя обманывать, — произнес Офер, глядя вдаль. — Оно прекрасно именно своей дикостью. Эти черные скалы, кривые старые сосны и песчаные дюны — раньше я никогда не замечал их красоту. Мне не хватало королевского сада, который создали мои родители. Отец выполнял любые капризы Сирила, и по его прихоти там цвели южные растения, которые просто не смогли бы выжить на севере без постоянного ухода. — Я построю тебе новый сад, — повторил Зигфрид и сделал шаг в сторону Офера. Тот продолжал сидеть на нагретом весенним солнцем камне и рассеянно смотреть вдаль. — Здесь в тени деревьев, вынужденных расти в цветочных горшках, я забывал, что нахожусь на крыше старого донжона вдалеке от родного дома. Что этот сад — просто моя блажь, которую ты воплотил в месте, на котором никогда не могло бы вырасти и травинки. — Офер… — альфа сделал еще один шаг к нему, прижимая ладонь к груди. — Зигфрид? — омега повернулся к нему лицом и встал. Он махнул гвардейцам, веля отойти. — Я хочу вернуть то, что было между нами раньше, — хрипло сказал альфа. — Я знаю, что был в своем праве, действовал в интересах нашей семьи и своего народа. А ты вел себя, как обиженный ребенок. Глупо и эгоистично. Поставил под удар и меня и себя. Я знаю, что был прав во всем. И все же, я склоняю пред тобой голову и прошу, Офер, будь снова моим омегой! Не только по закону, но и по любви. Ты ведь любил меня? Я чувствовал это, а теперь, когда ты меня ненавидишь, все, чего я добился, как будто утратило смысл. Зигфрид горько усмехнулся и отодвинул ворот рубашки, словно ему было душно. Словно чувства, что он не хотел показывать, прорывались наружу. — Я не испытываю к тебе ненависти, Зигфрид, — сказал Офер, глядя ему в глаза. — Я дал клятву верности твоему брату. Ради наших детей и благополучия моего народа я никогда не пойду против власти короля. И я присягну ему, когда он взойдет на трон. Хотя нет человека, которого я бы ненавидел крепче, чем его сейчас. В этом твой брат переплюнул даже ваших родителей. — Аксель виноват в произошедшем в наименьшей степени, — возразил Офер. — Я не могу ненавидеть тебя, и потому ненавижу его, — просто сказал альфа и развел руками. — Я люблю тебя, Офер, и гораздо сильнее, чем ты думаешь. Намного крепче, чем я любил своего первого омегу. Я бы никогда не простил никому то, что готов простить тебе. Наверное, потому что ты значительно младше меня… Зигфрид замолчал на полуслове, а Офер отвернулся, у него ком застрял в горле, стало тяжело дышать. Он почувствовал, как Зигфрид обнимает его сзади. Его запах, сила его рук заставили омегу пойти навстречу желанию альфы. Он позволил себя поцеловать, поднять и отнести на руках в покои на глазах у всех — стражи, слуг и начальника гвардии. При виде них все почтительно склоняли головы и отводили взгляд. Оферу было плевать на то, что они понимают: едва закроются двери спальни, Зигфрид его трахнет и сделает это не раз. Вопреки ожиданию альфа не стал на него набрасываться, был нежен, долго целовал омегу, доведя его до исступления. Офер призывно раздвинул ноги и с готовностью принял член Зигфрида. Анус сочился от смазки, почти как во время течки. Альфа кончил быстро, со стоном, переходящим в хрип, потом лег рядом на кровати и уставился в высокий потолок спальни. — Ты избавился от ребенка? — спустя несколько минут спросил Зигфрид. Офера удивила обреченность в его голосе, будто он был уверен в ответе. — Я никогда не собирался этого делать. — Ты не хотел его рожать. — Я не хотел беременеть, — глухо возразил Офер, оперся на локоть и посмотрел мужу в лицо. — Но раз уж ты меня снова обрюхатил, ребенок родится. — Ты уверен, что ждешь ребенка? Лекарь тебя смотрел? — альфа поднялся и взволнованно уставился на омегу. — Ты отнял у меня моего лекаря, Зигфрид, — напомнил Офер. — Я привез его с собой. — Очень мило с твоей стороны, — омега не мог избавить свой голос от сарказма и расхохотался. Зигфрид навалился на него, стал покрывать жадными поцелуями его лицо, тело, взял в рот его член и довел до оргазма. Едва Офер перестал трепетать от удовольствия, Зигфрид снова вошел в него. Внутри было горячо и влажно от спермы и смазки, омега закрыл глаза, обнял альфу за плечи и впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему счастливым. Он полностью растворился в близости с мужем, и ни разу за этот день к нему не пришло воспоминание об Акселе. То, что произошло в Бергофе, там же и осталось. Здесь, на Бланке, Офер принадлежал Зигфриду, не только по закону, но и по любви. Отдышавшись после секса, альфа встал с кровати и приказал слуге привести сюда лекаря. — Не веришь в мою беременность? — насмешливо спросил Офер и накинул на себя халат. — Я хочу услышать об этом от Макса. Раз это единственный лекарь, которого ты к себе допускаешь, — недовольно отозвался Зигфрид. — К тому же недавно ты страдал от приступов своей странной боли. — Они прошли, — сухо сообщил омега и отвернулся к окну. — Твое тело создано для деторождения, а ты травил его зельями, не давая моему семени в тебе прорасти. Твои боли были по этой причине. Офер закатил глаза, но возражать не стал. Не хотел ругаться. — Я избавлюсь от Фила, если он тебя раздражает, — сказал Зигфрид и обнял его сзади. — С чего ты решил, что это так? — Офер поднял бровь и повернул голову к мужу. — Фил был походной женой много лет. Я спас его во время битвы с королевским флотом. Он был пленником и обслуживал матросов бесплатно, как раб. — Ты спас его, чтобы использовать так же, как они, — заметил омега и поморщился. — Не так же. Я дал ему свободу, поселил на Скалистых островах, дал приют в кругу своей семьи. Он сам захотел быть моим личным помощником, когда я вернулся на острова и стал собирать людей под свои знамена. — Я не ревную тебя к Филу. Мне он не мешает, — отозвался Офер, думая о том, что не будь этого слуги, будет другой, который будет подставлять Нарвалу зад во время его отлучек из дома. Даже в сорок с лишним лет сексуальные аппетиты альфы были чрезвычайно велики. Омега чувствовал, как тот, обнимая его сзади, терся членом о его задницу, и понимал, что до следующего утра Зигфрид в ней еще побывает. В дверь постучали. Офер обернулся и увидел, как в комнату вошел Макс. — Ваше высочество! — на лице лекаря была неподдельная радость. Он низко поклонился, стараясь не глядеть на Нарвала. Но тот напомнил о себе, велев Максу осмотреть Офера, который кожей чувствовал напряжение мужа в ожидании заключения лекаря. Омега послушно разделся, встал на четвереньки и выгнул спину. Как всегда легкие, деликатные прикосновения Макса не доставили ему неудобств. Из раскрытого ануса по бедру потекла сперма, и это единственное, что во время осмотра Офера раздражало. Хотелось залезть в ванну и поскорее все с себя смыть. — Что скажешь? — глухо спросил Зигфрид, когда лекарь отошел в сторону и подал Оферу халат. — Его высочество в положении. — Слава Морскому богу! — воскликнул альфа и порывисто обнял супруга. — Я тебе это сказал в день, когда забеременел, — недовольно отозвался Офер и отстранился. — Это альфа?! — снова спросил Зигфрид. — Или еще непонятно? — Неделю назад я бы сказал, что не уверен, — ответил Макс, не смея поднимать на него глаза. — Но сейчас уже с определенностью отвечу, что у вас родится альфа. Зигфрид ликующе расхохотался и сжал кулаки над головой. Было видно, что он по-настоящему счастлив. Офер закутался в халат, сел в кресло и сказал: — Спасибо, Макс. Я рад, что ты вернулся. Лекарь рассыпался в благодарностях и, пятясь, вышел за дверь. Зигфрид крикнул слугу и велел принести лучшего вина. Глядя на его веселье, Офер пытался принять то, что вскоре вся его жизнь будет подчинена вынашиванию этого нового альфы. Не то чтобы, он не думал об этом раньше. Но вердикт лекаря сделал это свершившимся фактом. Он вспомнил, как панически боялся забеременеть после вторых родов. Как воспринимал эту часть жизни омеги как неприятную обязанность и тяжкую ношу. Сейчас острота этого переживания ушла. Еще один маленький альфа в семье. Счастливый и довольный муж. Любимый брат на троне. Сын — наследник престола. Звучит неплохо.