Дети Дракона

Офер открыл глаза и увидел лишь отблеск свечи на стене. Комната тонула во тьме, из приоткрытого окна слышался шум волн. Он повернул голову и увидел, что лежит один в кровати. Тут же из тьмы возник лекарь. Его бледное лицо, будто луна, выглянуло из мрака. — Как вы себя чувствуете, ваше высочество? Офер отвернулся от него, закрыл глаза, облизнул пересохшие губы. Тут же Макс предложил ему воды. Приподнявшись и сделав пару глотков, Офер спросил: — Ребенок жив? — Да, ваше высочество. — Перестань меня так называть… Сейчас я чувствую себя выпотрошенной рыбой, а не высочеством, — вяло проговорил Офер и опустился на подушку. — Вам больно? — Нет, думаю, ты влил в меня достаточно обезболивающего зелья… Теперь я не чувствую ничего, кроме усталости. Где мой муж? — На пиру в честь рождения принца крови и наследника престола, — тихо ответил Макс. — К счастью, это не один и тот же младенец, — усмехнулся Офер и, помолчав, сказал: — На самом деле, я никогда по-настоящему не хотел, чтобы кто-то из моих детей унаследовал трон. Лекарь в ответ промолчал и деликатно потрогал Офера за запястье, чтобы проверить биение крови в его жилах. Тот с легким раздражением отдернул руку и закрыл ею глаза. — Зигги будет гораздо счастливее здесь, на островах… И этот новый мальчик тоже. Он ведь назвал его Аларихом? — Да, ваше… — лекарь умолк на полуслове, увидев, как скривилось лицо Офера. — Принеси мне его. — Думаю, не стоит, мой принц. Вы слишком слабы… — Он настолько плох, что ты боишься моей реакции? — Офер повернул голову и уставился на Макса. — Вовсе нет. Ребенок здоров, просто он меньше среднего альфы. — Тогда принеси мне его, — настаивал Офер. — Мне нужно его увидеть. Лекарь подчинился и спустя несколько минут вошел в покои с шевелящимся свертком в руках. Младенец не спал и махал руками, которые были непропорционально большими по сравнению с остальным телом — типичный признак маленького альфы. Оферу показалось, что он видит уменьшенную копию новорожденного Зигги. Тот при рождении был раза в полтора больше. — Он сможет нагнать других альф в росте? — спросил Офер, кладя его к себе на колени. — Думаю, да. Возможно, он будет не особенно развит физически, но с годами это будет все менее бросаться в глаза. — Почему он не плачет? Зигги орал как резаный, когда не спал и не ел, — Офер погладил головку сына и тот завозился. — У детей бывает разный темперамент, мой принц, — тихо сказал Макс. — Не все альфы так неугомонны, как Зигфрид младший. — Я хочу, чтобы он остался тут. — Офер уложил младенца рядом с собой и лег рядом. Ему стало гораздо лучше в присутствии малыша. Тот крепко схватил его за палец, и Офер успокоился, ощутив силу этого захвата. Лекарь не смел возражать, хотя по его виду было понятно, что он собирался отнести младенца обратно в детскую. Макс отодвинул лампу со свечой подальше и вернулся на свое место, которое занимал, пока Офер был в забытье, — на низком стуле у кровати. — Я знаю, что ты сделал со мной по приказу Зигфрида, — после долгого молчания сказал Офер, не открывая глаз. Макс вскочил с места и хотел что-то сказать, но был остановлен властным жестом. — Мы не будем обсуждать приказы моего мужа, — спокойно произнес Офер. — Он сделал это из своего понимания интересов нашей семьи и меня в частности. Ты будешь хранить произошедшее в тайне и не напишешь об этом в столицу. Да, я знаю, что ты шлешь письма в королевскую канцелярию через начальника моей гвардии. И я даже знаю, что ты с ним спишь. Держи мои тайны в секрете, и твои тоже не выплывут наружу. — Ваше… — Не перебивай. Завтра ты поможешь мне привести мое тело в порядок. Я больше не хочу торчать в четырёх стенах, как старик. И я хочу наконец нормально трахаться со своим мужем. — Но… — Ты мне надоел, — отмахнулся Офер и положил руку на сына. — Я устал и не хочу слышать твои вечные возражения. — Да, мой принц. — Так-то лучше. Унеси ребенка, когда я засну. Не стоит ему сейчас попадаться на глаза Зигфриду, — сказал Офер, придвинулся к сыну ближе и закрыл глаза. Ему казалось, что он слышит стук его маленького сердца, что они по-прежнему одно целое, что этот нежеланный плод его тела вдруг стал ему особенно дорог и даже необходим. Что связь с ним будет крепче, чем со старшими детьми. Что этот маленький альфа с варварским именем Аларих станет его любимым ребенком. *** Серые тучи заволокли небо, ветер с моря принес дождь, и Аксель проснулся под его мерный стук. Оглядевшись, он увидел у окна Мантуса с ребенком на руках. Омега почти не отходил от него и наотрез отказался разлучаться с ним на ночь. Аксель позволил ему держать ребенка в своих покоях, хотя это было совершено нетипично и, конечно, вызвало новую волну слухов во дворце. Будущий король слишком много позволяет своему омеге. Тот из него веревки вьет, околдовал, а его дитя не настоящее. Чтобы чары не спали, колдун держит зачарованного младенца при себе. Аксель бесился, когда Томас докладывал ему эти бредовые домыслы. Он распорядился сделать из соседних покоев детскую и прорубить потайную дверь, чтобы она соединяла ее с королевской спальней. После того, как король Арс и Сирил однажды утром без особых церемоний покинули столицу навсегда, Аксель с семьей перебрался в их покои. Прощание с родителями оставило в душе Акселя тягостное ощущение. Королева Марта не могла сдержать горьких слёз при виде покидающих ее супругов. Придворные тоже плакали, спокойнее всех были сами отъезжающие. Король снял с себя корону при прощании и молча протянул Акселю, обнял каждого члена своей семьи и сел на призрачного коня. Сирил попрощался похожим образом, только для каждого нашел пару слов. Аксель стоял с короной в руках и был как в оцепенении, слова Сирила не дошли до его сознания. Он их даже не запомнил, а потом клял себя за это. Отъезд родителей был для него неожиданностью. Он полагал, что они покинут столицу после официальной коронации. Но те не стали ее дожидаться и не попрощались с Офером. Это казалось странным, ведь он был их любимым ребёнком. Неужели король просто забыл его? А Сирил? Посчитал правильным не прощаться или наказал? Акселю приходили эти мрачные мысли на границе сна и яви. В другое время он был занят делами королевства. Мантус качал младенца на руках, глядя в унылое осеннее небо. В такт падающих капель он тихонько что-то напевал. Ребенок не плакал, а издавал какие-то умильные урчащие звуки. Акселю его присутствие в спальне не особенно мешало. Будущий Арс Одиннадцатый редко кричал по ночам, к тому же Аксель отличался не особенно чутким сном. Мантус всегда быстро понимал, когда малышу нужно поменять пеленки, а когда он хочет есть. Несколько кормилиц поочередно дежурили в комнате для королевских слуг, чтобы быстро прибыть по первому зову. Вот и сейчас Мантус бесшумно отнес малыша в соседнюю комнату, где стояла колыбель. Аксель услышал звуки шагов слуг и кормилицы, сел на кровати и посмотрел по сторонам. За прошедшие несколько дней он не привык просыпаться в королевской спальне. Она была гораздо больше его прежних покоев и состояла из нескольких помещений, отделенных друг от друга стенами с широкими арками. Украшенная бархатными полотнищами с гербом рода Берсонов, она напоминала о статусе владельца и его роли в семье. Огромная кровать с пологом могла вместить человек десять, и спать в ней было неуютно не только Мантусу, но и Акселю. Он еле уговорил омегу лечь в нее, когда, наконец, узнал причину его страха спать на возвышении. Оказывается, так Мантус терял связь с землей, что для шамана было опасно. Тогда Аксель положил под матрас большой плоский камень, и, как ни странно, омега посчитал, что эта уловка сработает. Про себя альфа потешался такому суеверию, но давно уже принял особенности своего супруга. Его душевное равновесие было для Акселя важнее условностей. Когда вернулся Мантус, его лицо светилось тихой радостью, которая всегда появлялась при общении с сыном. Аксель поманил его к себе, и тот охотно подчинился. Он сел мужу на колени и положил голову ему на грудь. Альфа прижал его к себе и почувствовал прилив желания. После родов они ни разу не занимались анальным сексом. Мантусу нужно было восстановиться, и Аксель терпеливо ждал этого момента. Омега ласкал мужа ртом почти каждую ночь и позволял альфе ласкать себя. Тот опасался, что после рождения ребенка, Мантус утратит интерес к сексу, погрузившись в родительство, но этого, к счастью, не произошло. Аксель приподнял лицо Мантуса и поцеловал в губы, тот отозвался и стал раздеваться. Альфа помог ему с этим, а потом подмял под себя, омега с готовностью раздвинул ноги и обхватил Акселя за шею. — Ты уверен, что готов? Я могу еще подождать, — сказал тот, глядя Мантусу в глаза. Омега кивнул. Он по-прежнему предпочитал язык жестов словам. — Скажи мне, что хочешь, — приказал Аксель. — Я хочу… принять… твой член, — не сразу выдавил из себя омега и покраснел. Аксель не мог себе отказать в удовольствии слышать его смущенный и страстный шепот. Голос омеги, который он так долго не мог слышать, его сильно заводил. Он был неожиданно низким для такого хрупкого создания, каким был Мантус. Аксель не торопился, был нежен и терпелив, хотя омега явно жаждал секса не меньше его самого. То немногое, что альфа сумел узнать о жизни своего супруга до их знакомства, дало ему понять, что Мантус натерпелся от своего первого мужа. Омега объяснил свое многолетнее молчание обетом, который он дал в день, когда потерял своего ребенка в утробе. Он говорил с сильным акцентом и многие вещи как будто просто не мог объяснить. Или не хотел. Аксель догадывался, что Мантус обо многом пытался забыть, в том числе и о грубости своего первого альфы. Ему часто было стыдно за то, как он сам обращался с ним в начале их знакомства. Идиллия с Мантусом и их долгожданным ребенком подсластила пилюлю расставания с родителями и принятия на себя ответственности за страну и королевскую семью. А там все было не так благополучно, как Акселю бы хотелось. На протяжении всей своей жизни он мало интересовался семейными делами, по большому счету его всегда заботил только Офер, а потом Мантус. Но сейчас, мать, оставшаяся то ли вдовой при живых мужьях, то ли брошенной ими женой, впала в состояние глубокой скорби, не выходила из своих покоев, а часто вообще не вставала с постели. Словно была при смерти и собралась покинуть этот мир. Аксель пытался ее утешить, но явно был слаб в этом умении, к тому же у него никогда не было с ней близкой связи. Он велел Баграту и Сирилле проводить больше времени с королевой, но те тоже были заняты своими делами. Сестра — новой беременностью, брат — управлением финансами страны. Правая рука старого короля и главный советник Бернар, которого Аксель оставил в той же роли, перепоручил Баграту эту сферу. Там всегда было чем заняться, и потому пенять брату за невнимание к матери было несправедливо. Аксель написал короткое письмо Оферу, поздравив его с рождением сына и не упомянув о том, что и сам стал родителем. Между ними повисла как будто какая-то недоговоренность, но нарушить ее Аксель не смог. Он чувствовал себя виноватым перед братом, причем даже за то, в чем раньше своей вины не знал. Мысли о нем разъедали душу, и альфа старался отвлекаться от них на что-то более полезное, например, государственное управление, общение с супругом и ребенком, редкие выезды за пределы столицы и посещение военных гарнизонов. Река жизни раскидала их по разным берегам, и сейчас даже дальше, чем раньше. Как король Аксель, конечно, мог собраться в экспедицию на острова, чтобы осмотреть свои дальние владения. Но делать это он не собирался хотя бы потому, что плохо переносил присутствие Нарвала, а заменить его на должности королевского наместника было некем. Аксель за последний год вник в дела островов, насколько позволяли ему отчеты королевской канцелярии, и был вынужден признать, что Зигфрид сделал из отсталой дыры вполне развитую провинцию. Там не вспыхивали бунты, неплохо шла торговля, а пиратство было почти уничтожено. То, что Нарвал брал себе из собранных налогов больше, чем отчитывался, Акселю докладывали шпионы. И старый король, наверняка, тоже это знал. Но так делали практически все наместники, и иногда приходилось закрывать на это глаза. К тому же в жилах детей Нарвала текла кровь Офера, а значит, эти деньги шли и на их благополучие. Коронация Акселя прошла без младшего брата. Тот написал ему письмо, полное таких же недомолвок, поздравил с рождением наследника и объяснил свое нежелание ехать в столицу слабостью после родов. Нарвал прибыл в столицу с двумя старшими детьми, выглядел мрачным и недовольным, но принес клятву верности и подчинился, когда Аксель повелел ему исполнять распоряжение старого короля в отношении принцев. Зигги и Олли остались при дворе до весны, и их присутствие стало для Акселя одной из самых больших радостей в его новой королевской жизни. Он учил Зигги конной выездке, фехтованию и просто дурачился с ним на тренировочном поле. Олли проводил это время с Мантусом, который к большому удивлению Акселя, доверял ему держать ребенка на руках и помогать за ним ухаживать. — У него будет много детей, — объяснил Мантус, когда альфа спросил об их отношениях. — Лучше ему заранее научиться обращаться с младенцами. Омега почему-то избегал называть сына по имени. За косолапость Аксель прозвал ребенка Медвежонком, и Мантус тоже стал его так называть. Этот изъян лекари бережно лечили, приставляя к ноге маленького Арса деревянные дощечки и втирая какие-то дурно пахнущие мази. Омега внимательно следил за их действиями, иногда делал что-то и сам, и к году жизни косолапость стала заметно меньше. Впрочем, встав на ноги, Арс еще больше напоминал медвежонка. Он был крупный, смуглый и темноглазый, на отца-альфу похожий только ростом и некоторыми чертами лица. Аксель написал письмо Оферу, приглашая его с семьей приехать на празднование первого дня рождения наследника, но брат ответил вежливым отказом. И альфа понял, что не увидит его еще очень долго, если сам не отправится на острова. Зато на праздник снова приехал Нарвал со старшими сыновьями. Аксель поразился тому, как Олли, взрослея, становится похожим на Офера, как сквозь черты Зигфрида на его лице проглядывает лукавая улыбка брата-омеги. Сам Нарвал на празднике выглядел мрачным и усталым. Годы брали свое, его некогда рыжеватая шевелюра стала полностью седой, морщины и старые шрамы прорезали ноздреватую красную кожу на лице и шее. Аксель наблюдал за ним и думал, как Офер ложится в кровать к этому чудовищу? Те сведения, которые он получал от шпионов с островов, говорили о том, что в их семье все внешне благополучно. Зигфрид построил загородное поместье на берегу недоступной с моря маленькой бухты, и все знойное островное лето Офер с детьми проводит там. Нарвал по-прежнему много плавает по всему архипелагу и привозит из поездок супругу дорогие подарки. Из их спальни регулярно слышны страстные стоны, и никаких заметных разладов между супругами нет. Аксель испытывал двойственные чувства при получении таких донесений. Он был связан словом, данным Оферу, и тот не давал ему повода его нарушить. *** — Я так и знал, что ты здесь, — сказал Зигфрид, входя в спальню младшего сына. Тот стоял, держась рукой за кроватку и тянул руки к Оферу, сидящему на полу в нескольких шагах от него. Омега повернул голову к мужу и улыбнулся. — Как Бергоф? — Как обычно, — мрачно отозвался альфа, уселся в кресло у камина и посмотрел на сына. — Наследник вовсю бегает по тронному залу. — Аларих тоже скоро побежит, правда, малыш? — игнорируя недовольный тон мужа, сказал Офер. Мальчик сделал несколько осторожных шагов по ковру, а потом резко сел на попу и чихнул. Омега засмеялся и взял его на руки. — Если ты будешь его то и дело таскать на руках, он никогда не встанет на ноги. — Не говори ерунды, — отмахнулся Офер. — Зигги и Олли ты таскал не меньше. — Потому что ты не хотел ими заниматься. — Так чем же ты недоволен сейчас? — Офер повернулся к мужу и уставился ему в лицо. — Я просто устал, — отступил Зигфрид и махнул рукой. Омега знал, что по какой-то странной причине он ревнует его к младшему ребенку. Офер не хотел ссориться, отнес малыша в кровать и вернулся к мужу. Тот притянул его к себе, и омега устроился у него на коленях. — Наследник похож на короля? — спросил Офер, прижимаясь щекой к груди Зигфрида. — Он похож на медведя. — Ты шутишь? — Вовсе нет, — отозвался Зигфрид и нырнул рукой омеге в штаны. — Клянусь морским богом, не видел ребенка некрасивей. Наши с тобой дети вышли гораздо лучше. Офер засмеялся, привстал и стянул с себя тунику. — Ты, наверняка, несправедлив и наговариваешь на бедного малютку. — Неудивительно, что твой брат оставляет у себя наших детей. На них хоть смотреть приятно, — гнул свое Зигфрид, расстегивая на себе штаны. — Если и так, чем ты недоволен? — Офер уперся руками в плечи мужа и заглянул ему в глаза. — Он растит из моих детей своих шпионов, — мрачно ответил Зигфрид, огладил свой напряженный член рукой и раздвинул ноги. Офер скользнул по нему взглядом, опустился на колени и взял его в рот. Ему хотелось прекратить эти старые и бесполезные споры, и лучшим способом это сделать был минет. Зигфрид всегда терял запал недовольства, когда омега начинал ласкать его ртом. И сейчас альфа заметно расслабился, откинул голову назад и гладил волосы омеги в такт его движениям. Офер научился доводить его до оргазма этим способом довольно быстро, но сегодня решил прервать ласки, чтобы самому получить удовольствие. — Малыш соскучился, — довольно растянулся в улыбке Зигфрид, спустил штаны пониже и поймал супруга за задницу. Тот повернулся к нему спиной, нагнулся, давая альфе себя огладить и притянуть к себя. Офер медленно осел на член мужа и стал ритмично двигаться на нем. — У тебя скоро течка, малыш? — поинтересовался Зигфрид нажимая омеге не спину, чтобы тот прогнулся сильнее. Офер не ответил, набирая темп и ощущая подкатывающее удовольствие. Он кончил раньше мужа, тот дал ему слегка остыть, а потом мягко оттолкнул омегу и поднялся на ноги. Офер занял его место на кресле, повернувшись к нему задом и держась руками за спинку. Зигфрид пристроился сзади, вошел в тело омеги и стал двигаться резко, насаживая его на себя. Офер сжимал член мужа внутри себя, помогая ему кончить. Он чувствовал, что альфа устал, и ему сложно достичь разрядки. Темперамент Зигфрида с годами не уменьшился, но силы были уже не те, что в начале их брака. Офер напротив стал нуждаться в сексе чаще, чем раньше. Особенно его желание усиливалось накануне течек, которые стали сейчас не такими продолжительными, но и гораздо менее болезненными. К тому же теперь омега не боялся беременности, и получал от них еще больше удовольствия. Зигфрид обильно излился в тело Офера, и тот почувствовал, как по бедрам у него потекла сперма мужа. — Пошли спать. Пора уже перестать нам трахаться в детской. Мальчишка скоро начнет все понимать, — сказал альфа, оправляя одежду и косясь на кровать, в которой за задернутым пологом очевидно не спал Аларих. — Без Зигги в доме всегда так непривычно тихо. Последние слова Зигфрид произнес с заметной горечью в голосе. Офер приводя себя в порядок, повернулся к нему и сказал: — Почему ты не рассматриваешь присутствие Зигги и Олли рядом с королем как возможность влиять на него? Разве плохо, что мой брат их полюбил? Ты же всегда был прагматиком! — Я могу не дожить до момента, когда у моих детей хватит мозгов воспользоваться этим влиянием, — мрачно отозвался Зигфрид и пошел в спальню, не дожидаясь супруга.