У всякого безумия есть своя логика

Дни перемешались. Для Владислава жизнь превратилась в один неразделимый период жизни. Его утро начиналось с пробуждения. За ним шли утренние процедуры, завтрак и учёба. Всё время до обеда он сидел, погрузившись с головой в учебники. Усваивать основной материал, что выписал Харан, было в разы легче и быстрее, нежели перечитывать замудрёные учебники. Теперь у юноши перед глазами при озвучивании заболевания представало несколько пунктов, относящихся к его происхождению и развитию. Отдельным блоком шли симптомы, лечение и профилактика. При необходимости хирургического вмешательства — пошаговое рассечение тела, устранение проблемы и послойное ушивание раны. Всё, что ранее Владиславу казалось далёким и недосягаемым, сейчас лежало на его ладони. Учёба длилась почти без перерывов до самого обеда. Харан не вмешивался в процесс обучения. Только если у студента возникали трудности с усвоением материала, он вставлял свои комментарии. Так старик в основном наблюдал за сыном и занимался более насущными домашними делами, порой выезжал в город, встречался с разными людьми и следил за подростками. Предположительно они могли стать его новыми жертвами. Влад понимал, что времени прошло довольно много. Однако определить, сколько именно он находится в заточении, не мог. Цепей больше нет. Харан не использовал их после его добровольного возвращения в хижину. Погрузившись с головой в предоставленную литературу, юноша не сразу услышал стук в дверь. Отдалённо он почувствовал новый раздражитель, мешающий ему сосредоточиться. Наведавшийся к нему старик стоял в проходе и стучал костяшками пальцев в дверной косяк, надеясь привлечь к себе внимание воспитанника. — У меня для тебя есть подарок, — довольно заявил Харан. Мужчина поманил подростка рукой. Владислав знал, похититель не был ему врагом, однако он всё ещё с опаской смотрел на него и относился к нему со здравой долей скептицизма. Парень встал из-за письменного стола и направился за мужчиной. Харан спустился на первый этаж и приблизился к двери, что вела в подвал. Владислав там никогда не был. Однако, как только он задумывался над этим, в голову приходила лишь одна мысль. Лестница, что вела в тёмное сырое помещение, сильно пропиталась влагой. Она неприятно скрипела, когда на неё наступали и слегка прогибалась под тяжёлым весом. Студент узнал это место, когда увидел на потолке железное кольцо, в которое Харан в первый раз продел цепи, сковывающие его руки. — Зачем мы здесь? — встревожился юноша. Владислав услышал возню и уже знакомый ему беззвучный кашель в попытке что-то сказать. Харан не собирался отвечать. Он щёлкнул выключателем, и небольшое помещение мгновенно осветил яркий свет. В поле зрения Влада попал знакомый хирургический стол, на котором в попытке вырваться из кожаных ремней трепыхался студент. — В дальнейшем подготовкой объекта к операции будешь заниматься лично ты, — сообщил маньяк. Старик не выражал никаких эмоций по отношению к прикованному человеку. Он как и в первый раз относился к пациенту как к животному, отправленному на убой. — Правда, на этот раз придётся рискнуть, — озадаченно произнёс мужчина, — клиенту понадобилось сердце спортсмена, которое бы подошло ему. Из всех, кого мы проверили, этот оказался самым удачным вариантом. Владислав подошёл ближе. Он заглянул в лицо молодого парня, в чьих глазах плескался страх. На этот раз пленником оказался один из ведущих спортсменов баскетбольной команды их городка. О натруженных тренировках говорило состояние мышц на ногах и руках. Влад в своём сознании увидел, как ученик упорно тренировался. Как при каждом движении растягивались и возвращались в исходное положение лишённые какого-либо жира, натянутые до предела мышцы-верёвки. Даже сейчас они явственно проступали сквозь покрасневшую под ремнями кожу. А мышцы живота с каждым новым рывком сжимались до предела, втягивая впалый живот и прижимаясь к холодному хирургическому столу. — Разве его не хватятся? — единственное, что спросил Влад после мимолётного осмотра пациента. Харан не ответил. Он молчал, прикидывая, какой ответ лучше всего подойдёт. — Когда заметят его пропажу, нас здесь уже не будет. Эти слова насторожили воспитанника. Он чувствовал, что сейчас Харан ему соврал. Влад испугался, что его нелепые предположения окажутся правдивыми. — Это твой выпускной экзамен. Парень отступил в сторону. Он предполагал, что подобное рано или поздно произойдёт. Вернее, чем ближе он подходил к концу изучаемой проблемы, тем выше становились шансы замарать руки. — Так как сердце живёт лишь несколько часов после извлечения из тела, я буду готов его транспортировать. — Харан строго посмотрел на ученика. — Ты в это время приберёшь здесь и избавишься от тела. Иностранец говорил такие ужасные, отвратительные слова с такой неестественной лёгкостью. Он не приравнивал убийство к чему-то страшному и грешному. Будто всё происходило само собой. Владислав не мог оторвать глаз от испуганного спортсмена. Он чувствовал, что это человек привык побеждать, держать всех в ежовых рукавицах, а сейчас ситуация находилась отнюдь не в его распоряжении. Лишённому возможности говорить, ему оставалось лишь мычать, таким образом выражая свой протест. — Ты хочешь, чтобы я его убил? — напрямую спросил Владислав. Также студент хотел прояснить ситуацию с жертвой. Парень надеялся, что спортсмен поймёт что его ожидает и приготовится к худшему. — А у тебя с этим проблемы? Влад хотел возразить, высказать, что думает, однако вспомнил, что в реальности этот дом, биологический отец и его мастерство — всё, что у него осталось. Парень глянул на предоперационную. Он оставил биологического отца одного и начал подготовку к предстоящей операции. Спортсмен, понимая, что над ним собираются проводить противозаконный эксперимент, только сильнее заёрзал в попытке сорвать крепко затянутые кожаные ремни. Однако вместо желаемой свободы он лишь натирал руки до фиолетовых отметин. Парень нервно осматривал обстановку. Он искал желаемого союзника, который ему поможет, выручит его. — Сам справишься? — уточнил Харан, когда ученик натягивал на руки перчатки. Спортсмен ещё сильнее занервничал; биение сердце ускорилось настолько, что, казалось, оно готово вот-вот выпрыгнуть из груди. — Может, всё-таки сделать анестезию, будет сложно разрезать, когда… он так боится… — Владислав готов вскрыть человека. В теории юноша прекрасно знал, как достать желаемый орган, вот только поведение жертвенной овцы его очень сильно тревожило. — Если не можешь, так и скажи… — После пережитого ты считаешь, что у меня не получится? — Владислав почти обиделся такому недоверию. — Скорее подойдёт слово «не хочу». — Хорошо, — согласился с ним Харан, — хочешь ли ты вскрыть этого человека? Пока мясники переговаривались, спортсмен старался закричать что есть мочи, но выходило очень плохо. Вернее, не выходило вовсе. Из горла не вырвалось ни звука. Владислав ничего не сказал. Он встал на рабочее место мясника, расставил руки по обе стороны и сощурился. Гримаса недовольства исказила его лицо. — Что на этот раз? — осведомился Харан, демонстративно сложив руки на груди. Влад осмотрелся и протянул левую руку, желая взять рабочий инструмент, однако рядом не оказалось нужного предмета. — Мне неудобно. Харан припомнил их первый совместный ужин и то странное явление, напрягшее его. — Ясно. Старик также приготовился к операции, но совсем не для того, чтобы приступить у разделыванию тушки. Он просто поменял хирургические столы местами. К левой руке поставил набор инструментов, а к противоположной — контейнер с необходимой жидкостью. После этих рокировок Влад всё-таки приступил к операции. Он умело взял скальпель и им сделал надрез с правой стороны грудной клетки от второго ребра до шестого. Спортсмен, ощутив жжение, поморщился и крепко сцепил зубы, стараясь вытерпеть боль. — Ты хочешь помочь или просто наблюдаешь? — уточнил Влад, поёжившись от пристального взгляда биологического отца. — Пусть ты и выучил мои конспекты, практика — это совершенно другое. — Я справлюсь, — заверил его юноша. Влад видел, как Харан вскрывал грудную клетку. Он много читал об этом и чётко представлял строение тела в предполагаемой области. Юноша настойчиво игнорировал трепыхания самого пациента. Разумеется, спортсмен в попытке сгладить болевые ощущения напрягся. Его мышцы было довольно сложно разрезать, да ещё и отделить от грудины. Стоило Владу провести скальпелем по новому участку открытого тела, как подопечный начинал дрожать. В отличие от Кристины он терпеливо выносил все испытания, что выпали на его век. — Лучше бы тебе уже сдохнуть, — шепнул ему Влад, чтобы эти слова услышал только терзаемый болью сверстник. — Дальше будет хуже… Юноша понимал, что ему не ответят, однако этот человек старался. Он двигал дрожащими губами, выпуская беззвучный воздух из легких. На короткий миг Владислав глянул на мученика и смог прочитать по губам одно единственное слово: «ни-ког-да». Три отдельных слога, три движения иссушенных губ и стеклянные глаза, устремлённые в тёмный потолок. Невольно в сознании Влада проскользнула мысль: не об этом ли думала Кристина перед смертью? — Никогда, — отказал студент. Он оставил окровавленный скальпель на почкообразном лотке, чтобы сменить своё оружие на более мощное — нож, которым Харан вскрывал грудную клетку Кристины. Этим инструментом Владислав без особого труда поодаль от необходимого мышечного органа пробил рёбра, грубо стукнув ладонью по рукоятке. Кость мгновенно поддалась, вот только из-за приложенной силы Влад едва не зацепил нижнюю долю лёгкого. Спортсмен выдохнул, разжав челюсть. Когда первая волна боли прошла, он успокоился и слегка расслабился, о чём подсказывала мышечная мускулатура. — Теперь понял к чему я тогда проявлял максимальную осторожность? — напомнил Харан, заставляя студента вспомнить их знакомство. Влад злобно посмотрел на учителя и вернулся к своему первоначальному замыслу. Он рисковал, это да, но как мог минимизировал страдания студента, что всё ещё держался и терпел мучения, никак не совместимые с жизнью. Владислав довольно быстро разделался с крепкими рёбрами. Он получил хороший доступ к сердцу. Парень глянул на спортсмена. Тот уже испытал достаточный шок от адской боли и держался из последних сил. Владислав честно стремился прикончить его до того, как придёт черёд вырезать сердце. Сам мышечный орган бешено колотился в ограниченном пространстве, созданном лёгкими и диафрагмой. Влад заметил, что парень пытался что-то сказать, с трудом шевеля дрожащими окровавленными губами. — Ру-би, — еле выдавил из себя мученик. Владислав крепко сцепил зубы. Ему было очень жаль, что он причинил сверстнику такие страдания. Однако в противном случае это бы сделал Харан — его биологический отец. Парень зафиксировал сосуды, что качало кровь по измученному организму. Он перекрыл к нему доступ и умело рубанул на довольно большом расстоянии от жизненно необходимого органа. Парень погрузил ладонь в кровавое море и осторожно, отодвигая в сторону лёгкие, вытащил бьющееся сердце. Следующим шагом он отсосом выкачал оставшуюся в сердце кровь, чтобы та не свернулась и не испортила важный орган. Возникло неведомое ранее ощущение невероятной, сродни божественной, власти над чужой жизнью. Владислав стряхнул всепоглощающее чувство и быстро погрузил сердце в контейнер с формалином. — На этом всё, — подытожил Харан. Старик приблизился к столу и забрал необходимый орган. — Прикончи его и приберись здесь. Мужчина с восторгом посмотрел на умелого ученика и поспешил покинуть подвальное помещение. Харан оставил воспитанника один на один со всё ещё живым человеком. — Прости, — едва слышно прошептал Влад. Сейчас парень мог без зазрения совести смотреть в измученное лицо сверстника. На то, как крепкий юноша захлебывался собственной кровью, а его изувеченная грудь прерывисто вздымалась, ещё больше пропитываясь кровью. Владислав до последнего наблюдал за предсмертными мучениями, за последними секундами уходящей жизни безымянного человека, молодого парня, которого он своими собственными руками приговорил к смерти. Спортсмен дрыгался ещё с минуту, а после затих. Из его тела ушла вся жизнь, которой он дорожил, даже находясь на краю смерти. Владислав зажмурился, опустился на колени и, скрыв лицо от покойника, расплакался.