Стефани.
Дом семьи Бош, через две недели, после событий, описанных в ресторане. Я с нескрываемой злостью наблюдала, как Кастиэль смотрит вслед уходящей в дом Кьюнгонде. Уверенность в том, что она что-то задумала росла с каждым днем и с каждой ее встречей с моим парнем. Ради кого она старается? Для себя? Или это все ради ее новой подружки Амбер? Задернув штору, я стала быстро натягивать на себя первую попавшуюся одежду, решив, что мне немедленно нужно спуститься к Кастиэлю и заново обговорить условия наших «отношений». Хотя, о каких условиях могла идти речь? Мы всего лишь пара богатеньких подростков, которые на публику играют влюбленных ради собственной же выгоды. И, говоря честно, играем мы отменно, поэтому глупо с моей стороны обвинять его в чем-то. Боюсь, дело здесь совершенно в другом… а, может быть, в ком-то. Последнее время моя сестра раздражала меня больше, чем обычно. Если раньше я могла спокойно игнорировать ее присутствие, то сейчас имя этой девчонки звучит на каждом углу. А еще больше ее имя звучит в сочетании с другим именем… Кьюнгонда и Кастиэль. Возможно, именно это и выводит меня из себя больше всего на этом чертовом свете. «Кью и Кастиэль сегодня вместе обедали», «Кью ходит на репетиции Кастиэля», «Кью и Кастиэль вместе работают в библиотеке после школы». Если бы я не подкупила ту девчонку, что работает в нашей школьной газете, боюсь, ее заголовки звучали бы именно так. Вечные «Кью и Кастиэль» и ни одного упоминания «Стефани и Каса». Но главной проблемой было не то, что моя новоиспеченная сестрица могла забрать весь свет славы себе (хотя и это, скорее всего, вызывало бы у меня к ней только отрицательные чувства), меня мучал вопрос: почему именно эта, совершенно неприметная, дерзкая и невоспитанная девчонка? Как именно она смогла заинтересовать самого неприступного парня школы, не имея при себе абсолютно ничего, кроме своего чертового обаяния и острого языка? Кастиэль уж точно не был любителем побегать за неприступными овечками, вечно блеющими где-то у него под ухом. У этого парня просто нет времени на подобную чушь. План по завоеванию его сердца на одну ночь очень прост: флирт, алкоголь, а после секс. В то время как план по завоеванию его сердца на более длительный срок или вовсе не существует, или о его существовании знает лишь одна Дебра. И то, даже не знаю, в силу своего характера или же своей безмозглости, удержать его рядом она в итоге не смогла. Если задуматься, ей и не нужно было его удерживать, потому что сам Кастиэль был ей не интересен. Какая печальная история. Но, похоже, что Кьюнгонде тоже достался кусочек этого секретного плана, иначе объяснить поведение Кастиэля мне не удастся. Иногда мне кажется, что этот самовлюбленный нарцисс буквально ходит по следам моей сестры. Где она — там через минуту появляется он. И как он смотрит на нее! Когда я впервые увидела этот взгляд, я сразу поняла, что совсем скоро я буду буквально купаться проблемах. Боже, если бы я только могла понять, что именно заставляет его так часто произносить ее имя! Привороты? Заговоры? Проклятия? Зелья? Песни? Феромоны? Что?! Возможно, если бы я знала ответ на этот вопрос, выполнять мой план было бы намного легче. Я немедленно выбежала из комнаты, как только мне удалось найти куртку в шкафу. Нельзя было позволить Кастиэлю уехать до того, как мы с ним поговорим. Нельзя было оставить его с мыслями о Кьюнгонде. Черт, да от этой новой семьи одни проблемы! Он уже собирался нажать на газ, когда я, задыхаясь от столь длительной пробежки с препятствиями, окликнула его. Кастиэль явно был недоволен этим. Наверное, сейчас я была последним человеком, которого он желал видеть. — Чего надо? — как обычно, он без единой эмоции на лице. Похоже, что я не просто раздражаю его. Я ему безразлична. Совершенно… — У меня нет времени на твои глупости, особенно в такую погоду. — Это важно. — почти шепотом отвечаю я, понимая, что для него этот разговор и правда будет пустой тратой времени. Возможно, и для меня стоять здесь не имеет никакого смысла, но я уже стою. — Тогда поехали. Я удивленно хлопаю ресницами — старая привычка, чтобы казаться более наивной и уязвимой. Но, мне и правда мало хотелось ехать с ним куда-то, особенно на его транспорте. Одно его неверное движение и моя карьера балерины закончится. Навсегда. А это много. — Нет, ты же знаешь, что я не катаюсь на подобном. — каждое мое слово отдает пренебрежением и брезгливостью, он это улавливает. — Может быть, ты зайдешь к нам? — Приятно было поболтать, — кидает он, и снова перекидывает ногу через свой байк. Я немедленно реагирую. — Нет! — Мои руки машинально хватаются за мотоцикл, будто бы это может остановить его. Но парень и правда останавливается. — Ладно, я поеду. Только обратно ты повезешь меня на машине. — Ага… — видимо, обратно отвозить меня он не собирался. — Садись.***
Я, промокшая до нитки и до смерти перепуганная из-за недавней встречи с собакой Кастиэля, сидела на кухне. Даже сейчас Кастиэль умудрялся смеяться надо мной. Я абсолютно его не волновала, что заставляло меня еще больше злиться и расстраиваться одновременно. Все же, я ненавижу, когда кто-то не выбирает меня. Ненавижу, когда кто-то не считает лучшей. Кастиэль вошел на кухню через несколько минут, в одних шортах да тапках. Я смущенно отвернулась, хотя, чего только мне не доводилось видеть. Какая глупость. Но, на удивление, это его сильно позабавило. Он даже сделал пару стереотипных замечаний в мою сторону, что для наших отношений уже было бонусом. Он поставил воду, достал из шкафчика кофе и чай, зная, что я никогда не соглашусь выпить с ним эту горькую гадость. Это можно было бы назвать уютной дружеской встречей, если бы ее главные герои не обсыпали друг друга оскорблениями каждый раз, оставаясь наедине, а после не трахались в первом попавшемся месте. — Довольно пустой дом. — заметила я, когда красноволосый уселся напротив, выжидая, когда вскипит чайник. — Тут как-то неуютно и… — я не смогла подобрать слов. — Наверное, это гостевой дом, хотя, тогда почему ты тут держишь собаку? — Шесть комнат, две ванные… не похоже на гостевой дом. — хмыкнул он, собираясь достать сигарету, но, увидев мой грозный взгляд, отложил эту затею на лучшие времена. — Я здесь один, поэтому и пусто. Если бы не было необходимости, то я, скорее всего, снял бы комнату где-то в центре, оставив большую часть денег на будущее. И что это за необходимость такая? Для чего ему нужны эти шесть комнат? Родители постоянно в разъездах, у них, я слышала, есть свой собственный дом, не хуже дома моего отца. Настоящей девушки у него нет, да и если бы была, то квартиры в центре было бы достаточно. И для собаки шесть комнат многовато… — Кажется, ты не пользуешься этой необходимостью. — совершенно не та тема, но я боялась начинать разговор о Кьюнгонде. — Почему ты не живешь со своими друзьями? Может быть, я могу переехать к тебе. — Нет. Категорически нет. — процедил он, но я продолжала настаивать, так как идея показалась мне более чем занятной. — Нет? Да брось… я давно хотела съехать. — Если ты приехала сюда ради того, чтобы поговорить о переезде, то проваливай. — Тебя нужно познакомить с моими родителями, официально, и… — но я даже договорить не успела. — Ради этого?! Боже, да ты просто невыносима! — это было сказано с дикой ненавистью. Не думала, что он так сильно не переносит меня. — Мы уже знакомы, разве не так? Или я должен произнести клятву о нерушимости наших отношений перед твоим отцом? Красноволосый резко встал ровно тогда, когда чайник своим писком оповестил нас о том, что вода уже давно вскипела. И мы тоже… Закинув себе две ложки кофе и выдав мне пакетик, Кастиэль поставил чайник на стол. Обслуживать меня он больше не собирался, вся его вежливость закончилась. Ровно, как и терпение. Он безнадежен, да и я тоже уже не сильно горю желанием вести с ним непринужденную беседу хотя бы потому, что каждые мои попытки заканчиваются очередной ссорой, а потом сексом. Сделав глоток чая и выяснив, что он слишком горячий для употребления, я, морщась от боли во рту, решила начать обсуждение реальных проблем. Своих. Как я и говорила ранее, Кастиэль вряд ли послушает меня, но, все же стоит попробовать. — Моя сестра… Сводная. Ты слишком часто контактируешь с ней. Ходит много слухов. Думаю, тебе стоит перестать общаться с ней. — он впервые за долгое время улыбнулся, хотя, скорее всего, это была лишь насмешка. Очередная. — Не забывайся, милая. — я уже не чувствовала в нем дикого желания разорвать меня на куски, но, если быть честной, такой Кастиэль пугал меня намного больше. — Я не буду этого делать. — Она обыкновенная. Совершенно обычная. Да, возможно личиком неплохо вышла, но таких полным-полно! Найди кого-то другого, это не сложно. — У меня нет желания. — снова совершенно спокойно кидает он, отпивая из чашки кофе. Ему весело смотреть, как я начинаю выходить из себя. — Да кто она такая?! — выпаливаю я. — Эта сучка, которая даже одеться нормально не может, да еще и водится с этой мразью Амбер! Да она ничего, кроме как на бумаге рисовать, да на скейте кататься не умеет! — И даже так, она все равно лучше тебя. — в последний раз усмехается Кастиэль, заставляя меня побагроветь от злости. «Лучше меня?! Она?!» — повторяю я у себя в голове. Она не может быть лучше меня, она обычная деревенщина, дочка глупой художницы, заучка, бесталанная корова, которая только и умеет читать книжки, медленно перелистывая страницы. Она никогда не будет мной. Ей никогда не стать как я! Я лучше. Я и только я. Что ему от нее надо?! Секс?! Да она никогда не переспит с ним, даже умерев, он — последнее, о чем она подумает. И не потому, что она какая-то особенная, а потому что она знает, что такая девушка, как она, никогда не будет достойна Кастиэля. Никогда. Никогда. Никогда. — Она так похожа на Дебру, правда? — на моем лице полное спокойствие. Я медленно пью чай, с восторгом наблюдая, как глаза Кастиэля приобретают новый оттенок металла. Сталь. Ох, эта первая любовь. Единственное, что может заставить Кастиэля сбросить все свои щиты — это имя той твари, что разбила ему сердце несколько лет назад. — Такие красивые темные волосы… разбирается в музыке, да еще и рисует! Какое удивительное совпадение! — я раскидываю руками, будто бы для меня это тоже было открытием. — А то, как она говорит, а характер? Неужели и правда полная копия Дебры? Ей даже переодеваться не пришлось, какая прелесть. — Не лезь не в свое дело, Стефани! — он практически рычит на меня. Его зубы сжаты, он еле как заставляет себя сделать еще один глоток кофе, чтобы расслабиться. — И ты тоже. Кьюнгонда, может быть, тебе и милее, чем любая другая девушка в этой школе, но лучшей все равно буду я. Так было всегда. У меня лучшие оценки, лучшие подруги, лучшие партии, лучший парень. И всегда будет так, не важно, сколько пройдет времени, в какой цвет я покрашу волосы, сколько новых баб притащит в дом мой отец, сколько новых сестер у меня появится. — я встала и вылила чай в раковину. — Не лезь не в свое дело, Кастиэль. У нас с тобой договор, так соизволь же выполнять его. Иначе вмешаюсь я, и твоей новой Дебре будет очень плохо.***
Я проснулась от сильного запаха горелого. Сегодня мы с Кастиэлем спали в разных комнатах. После нашего разговора, мне казалось, что он выставит меня за дверь, но он лишь молча допил свой кофе и пошел наверх, чтобы найти у себя лишнее постельное белье, полотенца, сухую одежду и все остальное, для того, чтобы я с комфортом могла переночевать у него в доме. Не совсем привычный мне сценарий, но, на самом деле, я рада, что наша дальнейшая ссора обошлась. Не сказать, что я жалею о сказанном, совсем нет, но и продолжать попусту болтать с ним я не хотела. Все ведь было очевидно, к чему тут разговоры. Кастиэль никогда не отпустит затею быть с Кьюнгондой. Единственное, что, наверняка сможет его остановить, это ее смерть. То есть ничего его не остановит. Совершенно. Мне пришлось написать Натаниэлю о том, что забирать меня из дома и отвозить в школу не стоит. Хотя, боюсь, что для этого уже поздно, ведь я и Кастиэль прогуляли как минимум два урока. Остается только надеяться на то, что он не сильно разозлится на меня после этого. Не хотелось бы терять такого удобного человека. Красноволосый вез меня на учебу в молчании. Изредка я слышала, как он вдыхает и выдыхает воздух, сглатывает, а после смотрит в зеркало заднего вида. Странный ритуал. Минуты поездки казались часами. Я не волновалась, но сердце билось чаще, чем обычно. Уверена, со стороны я и он выглядели идеальной школьной парочкой, так называемые они, которых все всегда обсуждают, на которых равняются, о которых мечтает. Но чего стоит картинка, не несущая за собой никакого смысла? Тогда я плохо понимала, из-за чего мои руки временами трясутся, когда я обнимаю Кастиэля, из-за чего я плачу по ночам, вспоминая его красные волосы и серые глаза. И, сидя в его машине, я объясняла свое состояние страхом. Страхом вернуться домой и получить выговор за ночевку, о которой сказано никому не было. — Слушай, а Дебра… разве ты не замечал, что она пользуется тобой? — Кастиэль только припарковался рядом со школой, и мой вопрос, на удивление, не вызвал у него никаких эмоций. Я же места себе не находила, поняв какую глупость только что сморозила. — Я чувствовал. — он отвечал коротко, будто бы каждое слово резало его на части. — Но чувство любви было сильнее. — А сейчас? Я ведь пользуюсь тобой, разве тебе не больно от этого? Он, впервые за долгое время посмотрел мне в глаза. Я вздрогнула. Мне всегда казалось, что ни один парень не может заставить меня бояться, но он… каждая его эмоция была такой сильной, будто цунами. И это пугало. Сейчас же в его взгляде читалось безразличие. Такое сильное безразличие, что значение этого слова следовало бы пересмотреть. Возможно, безразличие не может быть таким безразличным, как мы считали ранее. — Нет. Не больно. — Но почему? — Потому что я не люблю тебя, это очевидно. И лишь тогда мне пришлось задуматься из-за чего трясутся мои руки, когда я обнимаю его, из-за чего я плачу по ночам, вспоминая его красные волосы и чертовы серые глаза, почему мое сердце бьется чаще, когда я с ним. Мне пришлось задуматься, искать правду. И правда была более чем жестокой. Ему было не больно думать обо мне, потому что он не любил меня. Я же задыхалась. Неужели из-за обратных причин? Мне было больно потому, что он пользовался мной. Значило ли это, что я никогда не смогу смотреть на него с таким же безразличием, как он на меня? Значит ли это, что я проиграла себе в своей собственной же игре, нарушила правила и несу наказание за это? Значит ли это, что я люблю его? — Это очевидно.