Чаши Весов

      Черная роза лежала посреди кельи. Шипы вдвое больше, листья осторожно подрезаны. Одновременно была частью кельи, чем-то привычным и в то же время резко выделялась. Цветок казался роскошью в этой аскетичной обстановке. Вымеренная шагами комната под крышей самой высокой башни: привинченная цепями к стене койка, две стопки книг как импровизированным столик и камин — вот, что она видела, когда просыпалась. Теперь посреди всего этого лежала роза. Белоснежка, как завороженная стояла и смотрела на нее, обхватив себя руками. Через определенные промежутки времени служанка открывала тяжелую дверь и клала на пол розу, но Белоснежка никогда не слышала ее. Словно роза сама появлялась здесь. Сегодня Белоснежка проснулась от ночного кошмара. Она встала с постели и увидела. И она знала, что это значит. Казалось, было так давно. Но ведь так хорошо помнила, как это случилось в первый раз… Когда умерла мать, она смогла пережить это. Но не смогла предвидеть, что за трещиной в ее замке последует его полное разрушение. Когда умерла мать, она все так же оставалась принцессой и готова была сесть на трон рядом с отцом. Готова была стать его поддержкой, такой же, какой он всегда был для нее. Так должно было быть до конца — до того дня, когда выйдет замуж за Уильяма, а отец уступит ему престол, как достойному. Шли дни, она наблюдала за отцом, как никогда раньше внимательная и усердная. Когда он поздно ночью приходил к ней, думая, что спит, она никогда не спала — дожидалась его, чтоб рассказал, где был и что видел. И разве это был секрет? Конечно среди своих подданных. Но Белоснежка никак не могла понять, о чем так долго можно с ними говорить и что можно целый день рядом с ними делать. — Папа, снова потерял свою брошь! А посмотри, как забрызгал сапоги! Король смеялся, пока дочь насупленная ходила вокруг него. — Если б не наша швея, ходил бы как!.. Обнимал ее, не давая договорить. — Тебе еще многому нужно научиться. И первое: не народ для короля, а король для народа. А это все, — показал на свой плащ и сапоги, — просто шелуха. Белоснежка слушала его и улыбалась. И думала, что все предопределено, расписывала свою жизнь, ведь она — будущая королева, что же может измениться? У нее было все, большего не желала. Ее замок, ее игры в саду, ее Уильям. Даже когда злилась на него и прогоняла, все равно не могла и мысли допустить, что в один день он может исчезнуть. Вся жизнь была расписана золотыми чернилами. А потом пришла Она. Столь непохожая на мать. Столь сильная, что никто не смел возразить. И столь прекрасная, что доверие было абсолютным. Белоснежка даже представить себе не могла, что отец женится на другой, но чужестранка околдовала ее так же, как и его. Женщина не была злой, она сразу сказала, что не сможет заменить ее мать, как бы ни хотела. Она просто будет рядом. Ведь ничего плохого от этого не будет, правда? Всё ради нее и ради ее отца. И Белоснежка не могла, не смела перечить. Ни счастью отца, ни ей. Отец не тянул с днем свадьбы. Приготовления были окончены в кратчайшие сроки. И вскоре народ получил свою новую королеву. Белоснежка не могла спать в ту ночь, казалось, весь замок сотрясался от празднества в тронном зале. Она честно пыталась заснуть, но не могла. Няня давно ушла из комнаты, и принцесса решила тайком спуститься вниз. Что плохого, если она только глянет, а потом вернется назад? Дверь в королевские покои была открыта. Белоснежка затаила дыхание, нужно было незаметно перебежать. Встала на носки и быстро пошла. Отец лежал на кровати. Вначале она даже не поняла, что же здесь не так, сознание отказывалось воспринимать. А потом кто-то закричал, так сильно, что казалось, даже за воротами услышат. Кричал, пока Белоснежка не поняла, что это она сама кричит. Крик оборвался. Кто-то резко закрыл ей рот и прижал к себе. — Тш-ш-ш, тихо, моя дорогая, — услышала она знакомый голос. — Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Отец лежал на кровати, и его белая сорочка была вся в крови. Белоснежка хотела снова кричать, бороться, но силы оставили ее. Не хватало воздуха. Спасительная тьма скрыла все вокруг. За одну ночь из будущей королевы она превратилась в пленницу своего собственного замка. Всех верных бывшему королю вырезали до последнего члена семьи, в пример остальным на улице соорудили виселицы — все должны видеть, что происходит с теми, кто не покорится славе новой Королевы. Все происходило быстро и четко. Под покровом ночи и при свете дня. Новые законы, новые правила и, конечно, новые наказания. Не существовало предупреждения, никому не давался второй шанс. Король мертв, да будет слава Королевы. Ее начали называть Сеющей смерть, поднимали восстания, но их безжалостно душили. Властной рукой Королева создавала вокруг себя империю, прочную и закаленную. Еще одно королевство стало перед ней на колени, еще один король пал от ее красоты. Жалкие, слабые короли, не способные удержать корону. Но она покажет, как нужно править. Равенна знала, когда вступать в игру и как вести ее. Король и все его приближенные должны сойти с доски. И история всегда подчинялась ей, но в этот раз что-то пошло не по привычной схеме. Девочка, дочь короля, перерезать ей горло было проще простого, но Равенна остановилась. Нет, не не смогла, а по своей же воли. Странное осознание того, что у них есть что-то общее. Странная связь, секундное понимание того, что эта девочка пересекает ее путь не просто так. И она захотела узнать, зачем. — Уильям спасет меня! — кричала Белоснежка. — У его отца есть армия, которая уничтожит тебя! Стражник держал ее за руки как дикого зверька. Равенна сидела напротив, улыбалась, реакция Белоснежки забавляла ее. — Маленькая невоспитанная девочка, — Королева встала с трона и подошла к ней. Белоснежка зло смотрела на нее. — Если хочешь жить, — все так же улыбаясь, — придется поучиться хорошим манерам. Белоснежка на секунду замерла, а потом резко дернулась, пытаясь укусить Равенну за руку, но Королева сделала шаг в сторону и дала ей пощечину. Глаза Белоснежки наполнились слезами, но она сдержала их. — Ты станешь покорной, моя девочка. У нас еще много времени для твоего воспитания. Равенна тихо засмеялась. — Уведи ее. Потом были долгие дни в келье. А она все продолжала верить, выглядывала в окошко на темнеющий мир и продолжала верить, что Уильям спасет ее. Но он не приходил. Казалось, мир сошел с ума и вырвал ее из себя, как последнее напоминание о былом величии. Ей приносили еду, книги, ее даже иногда выпускали на улицу — закованную в кандалы, на цепи — даже не как заключенного, а как дикое животное. Первое время кричала, что они не имеют права этого делать с дочерью короля, за что получала по спине и плечам. Словно хотели выбить каждое воспоминание. — Никогда! — кричала, когда дверь в келью закрывалась. — Никогда! А время шло. Королеву не видела. Но каждый год в день смерти отца Белоснежку приводили в тронный зал и, приковав цепь к полу, оставляли наедине с ней. — С каждым годом ты становишься все красивее. Твоя мать бы гордилась тобой. — Моя мать мертва. Равенна сочувствующе посмотрела на нее — старое платье, следы сажи на руках и лице, иногда казалось, что с ней можно сделать что угодно, но эту красоту не уничтожишь. Здесь, в этом тронном зале они могли бы стоять как равные. Но еще слишком рано, чтобы понять, что же помешало Королеве убить ее. Время не торопит ее, можно подождать. — Ты страдаешь, моя дорогая, я это вижу. Но ведь твою участь можно облегчить. Книги? Я слышала, ты любишь читать. Бумага, чернила…только попроси, и твоя Королева даст тебе все, что ты пожелаешь. Белоснежка потерла запястья — цепи врезались в кожу. Подняла голову, посмотрела на старинные витражи, на которых были прошлые короли и святые. Они все еще были здесь, с ней. — Я хочу, — начала она дрожащим от ненависти голосом, Равенна внимательно слушала, — чтобы ты дала мне нож, и я бы вонзила его тебе прямо в сердце. Тяжело дыша, ожидала, что Королева разозлится, но Равенна лишь улыбнулась. — В сердце? Как я поступила с этим жалким королем? Ах, извини, он же был твоим папой. Белоснежка дернулась, но цепи снова вонзились в кисти и она, застонав, повалилась на пол. Каблуком Равенна наступила на ее пальцы, причиняя невыносимую боль: — Ты покоришься мне, дорогая. Подумай, стоит ли твоя гордость этой боли. С этими словами она нажала еще сильнее. Белоснежка закричала. Королева приказала увести ее. Ее бросили обратно в келью. Одной рукой, как могла, оторвала лоскуты с подола платья и, сжимая зубы, перевязала раны. Так прошло еще несколько лет. Гнев покидал ее, но с его уходом приходила апатия. Белоснежка научилась молчать, целыми днями могла сидеть в полной тишине. Ни беспокойства, ни гнева, ни грусти. И даже новости, которыми делились обреченные пленницы из других камер, уже не так волновали. Эти несчастные так искренне верили, что это просто ошибка и их скоро освободят. — Меня скоро должны отвести к Ее Величеству, — говорила…кажется, ее звали Грета. — Тогда я объясню, что я ведь ничего не сделала. — Конечно, — отвечала Белоснежка. — Королева разберется с этой ошибкой. Интересно, что они никогда не спрашивали, что она сама здесь делает. Слишком заняты собой, чтоб замечать еще кого-то. Неужели она так изменилась, что они не признавали в ней дочь короля? Или забыли о том, кто столько сделал для них, покорились Королеве, боясь оказать сопротивление? Когда их уводили, она ободряюще улыбалась, зная, что эти девушки уже никогда не вернутся домой. И чувствуя… гадкое удовлетворение. Если они предали ее отца…тогда…они заслужили это. Это поистине самое жестокой наказание Королевы — навечно приковать ее к этому месту. Белоснежка не понимала, почему Равенна не убила ее тогда, неужели ее жестокость безгранична? Но, если ей так нравится мучить ее, почему же так редко приходит к ней? Бессердечная, жестокая, заслуживающая только смерти! Но однажды случилось кое-что, что удивило. Был день прогулки и ее вывели в сад. Когда впервые увидела, во что превратилось все вокруг, просто не поверила. Магия Равенны, иллюзия, но только не реальность. Столетние деревья с пышной зеленой кроной лишились листвы и словно застыли на краю окончательной погибели, земля превратилась в пыль, и эта дьявольская тишина, разбавляемая только карканьем воронья, что заполонило весь город. «Она осквернила все, до чего могла дотянуться…». Такой знакомый, привычный мир стал чужим дня нее. Но в тот день Белоснежка уже не ужасалась увиденному — принимала как данность. Безмолвно ходила по дорожкам, стража неотступно следовала за ней, словно она могла сбежать и перелезть через высокие толстые стены. За столь короткое время. Но после кельи даже эти жалкие минуты казались роскошью, Белоснежка не спешила. В тот день стража неожиданно пропала, Белоснежка удивленно оглянулась, не понимая, как такое может быть. — Я приказала оставить нас. Услышала она холодный голос. Не глядя на нее, Королева склонилась над посеревшими хризантемами, внимательно разглядывала их. Белоснежка молча наблюдала за ней, не зная, как вести себя. — Мой сад не нравится тебе? — Равенна повернулась и пошла дальше. — Можешь не отвечать. Я знаю, ты не способна его оценить. Пока не способна. Глядя на нее, Белоснежка словила себя на мысли, что не может отвести взгляд. Этот сад, Королева была частью его. Среди черных и белых тонов, среди застывшего холода и тишины. Плащ неслышно стелился по земле, гордо поднятая голова и острый взгляд. Светлые волосы заплетены, увенчаны короной — во всем мире не было женщины, более нее заслуживавшей называться Королевой. Это казалось наваждением. Королева шла по мощеной дороге, чуть касаясь рукой цветов, казалось, она даже не замечает Белоснежку. — Ты думаешь, я уничтожила твой мир. Как чума поглотила его. Но ты не думала, кто позволил мне? Этот жалкий мир нуждался в изменении. Ничтожный, заключенный в своих мелких проблемах, в своем моральном и физическом уродстве. Королева подошла к черному пруду и Белоснежка, словно повинуясь неслышному приказу, также заглянула в него. Поверхность воды отразила их лица: спокойное, уверенное лицо Королевы и растерянное Белоснежки. Никогда они еще не были так близки. Королева и вторая после нее. Не пленная, не покоренная. Отражение какого-то другого мира, где все было иначе. Равенна повернулась к ней и прошептала: — Я преображу этот мир. И дам ему Королеву, которую он заслуживает. Ее дыхание обожгло холодную белую щеку. Белоснежка резко повернулась к ней, но Королевы уже не было, только стража шла к ней, чтоб отвести обратно в келью. В тот день она впервые посмотрела на Равенну не как на убийцу и разрушительницу, а как на…женщину. Которая одна, без армии и поддержки завоевала эти земли; которую они же сами впустили. Но мир и правда сошел с ума, если позволил такое сотворить с собой. Даже такой до безумия прекрасной женщине, как Равенна. Поджав ноги, Белоснежка сидела на койке, разглядывала на простыне лепестки, которые незаметно сорвала в саду. Когда-то они были белыми, пахли совсем иначе, но с приходом Королевы они не завяли, выжили. Пепельного цвета, немного свернулись, но все еще не засохли — как такое возможно? Последние ли это мгновения задыхающейся жизни или…начало новой? Вздор! Сбросила лепестки на пол. Как можно даже думать о таком? То, что было в саду, было минутой слабости и теперь она закроет эту брешь, не позволит ею воспользоваться. Равенна — чума, она — смерть. Болезнь, выкидыш мира, плод, который чудом выжил, но не может, не должен существовать. Но как жестоко, как бы Белоснежка не обманывала себя, та прогулка в саду посеяла в ней зерно сомнения. Болезненное противоречие между тем, что она видела и тем, что чувствовала. В книгах зло всегда было определенным, никому и в голову не приходило спорить или отрицать то разрушение, что оно несло за собой. Когда она была меньше, принц Уильям в ее воображении, храбрый и сильный, всегда побеждал злую Королеву, но за все эти годы она ни разу не услышала даже его имя, и армия его отца ни разу не попыталась победить Королеву. В книгах добро всегда противостояло злу, но где же это добро? И почему зло начало терять свою определенность? Книги врали ей. Белоснежка ударила кулаком по стене. Она должна была увидеть Равенну. Должна была прогнать эти мысли из головы, ведь, если она согласится, примет все это, кем же тогда она станет? Этого хотел отец? Чтоб его дочь сломалась, начала отрицать зло? Нет…нет… Она убьет Равенну. Или умрет пытаясь. Но Королева не желала появляться перед ней. На ее земли неотвратимо приходила зима. В келье становилось все холоднее. Прошлой зимой Белоснежке принесли теплые вещи, но никто не мог помешать Королеве оставить свою пленницу на растерзание северным ветрам. Выйдя на улицу, девушка вся сжалась, стараясь уберечь драгоценное тепло. Пленка льда трескалась под ногами. Если не принесут дрова — не сможет разжечь камин, и в одно утро она может просто не проснуться. Белоснежка почувствовала на себе взгляд — Королева стояла на балконе, опершись руками о края, и наблюдала за ней. Казалось, что даже зима подчиняется ей, ведь в это мгновенье Белоснежка задрожала от холода. В тот же вечер в келью принесли теплые одеяла. С черной и серебряной окантовкой — одеяла из королевских покоев. Зимние дни были особенно тяжелыми. Когда столь рано темнеет, а свечи, как их не береги, сгорают слишком быстро, когда только неуемная внутренняя сила не дает морю покрыться льдом, как все вокруг. В минуты отчаянья Белоснежка спасалась молитвой богам, что забыли о ней. Молитва помогала, облегчала и…прогоняла другие мысли, что начали приходить к ней. Мысли, о которых она бы даже под пытками не призналась. Женщина, хладнокровно убившая ее отца, отнявшая ее трон, посадившая ее в клетку, вдруг начала приходить в ее сны. «Дьявольское колдовство», — пыталась успокоить себя. Глубоко в душе зная, что Равенна к этому не причастна. Сны, которые не давали покоя. Которые не могут, не должны ей сниться! Рождавшие что-то в ней, что-то неправильное. Тогда Белоснежка возрождала воспоминания, пытаясь заставить себя ненавидеть Равенну, как прежде, и иногда это даже помогало. Красота Равенны была ее силой, которая после смерти отца больше не действовала на Белоснежку как на других, так почему же сейчас она начала чувствовать это влияние? Что же изменилось? Неужели, она также сошла с ума? Потеряла, забыла все, что поддерживало ее и не давало сломаться. Отсчитывая дни до годовщины смерти отца, девушка осознала, что ждет этого дня. Как раньше ждала встречи с ней, чтоб понять, могло ли зло и правда изменить обличье, теперь ждала встречи, чтоб посмотреть в лицо своему…страху. Все эти безумные сны и мысли не должны столкнуть ее с дороги мести. Нет. Она заточила ее в эту темницу, ожидая, что Белоснежка потеряет рассудок и сдастся. Но нет, она не подарит Равенне такое удовольствие. Стражник подошел к двери. В замке провернулся ключ. Знакомыми коридорами Белоснежку повели в тронный зал. В своем серо-бежевом платье с серебряной вышивкой Королева была как всегда прекрасна. Трон с высокой спинкой, с вырезанными деревянными воронами, дополнял величие своей госпожи. В этот раз Белоснежку не приковали к полу, но так и оставили стоять посреди зала в цепях. Некоторое время Королева с интересом рассматривала ее, не произнося ни слова. Под ее взглядом хотелось сжаться. За столько лет девушка все еще не привыкла, но разве к прожигающему взгляду этих глаз можно привыкнуть. Белоснежка была пленницей, зависимой от тех, кто сильнее ее. Она знала, чего ждать от стражников, научилась вести себя с ними и не провоцировать; научилась воспринимать служанок, как молчаливых исполнителей воли Королевы. Все слуги вели себя одинаково. Она привыкла к распорядку своего дня, каждое действие шло в строгой последовательности, но каждый вызов к Королеве разбивал привычный уклад. Она не знала, чего ждать от Королевы. Исходя от трона, по гладким каменным плитам струилось напряжение, паутиной обтягивало колонны. Ее длинное платье. На пальцах перстни. Тяжелые серьги, ожерелье. Одни в огромном зале, где каждая часть его — сводчатые потолки, арочные проходы, балконы — все здесь дышало ею, словно изначально созданное для нее. Королева изучала. Белоснежка стояла перед троном, освещенная приглушенным светом люстры. День смерти ее отца был объявлен праздником, но в этих стенах, ставших слишком тяжелыми, всегда царило безмолвие, мрачное спокойствие. Голос Королевы разрезал тишину: — Платье удачно скрывало тебя все это время. Но сегодня это больше не тайна. Сними его, — велела она. Белоснежка вздрогнула. Ведь она ослышалась. За годы заключения думала, что привыкла ко всему. Холод пробежал по спине. Королева хочет лишить ее последней защиты, это — ее последнее унижение, и Белоснежка думает, что хуже, чем стоять обнаженной, закованной в цепи перед этой женщиной уже просто быть не может. Не двигается. Нет, она не заставит ее. Равенна наклоняется, ее вольная поза пропадает, как пропадает ее спокойствие. — Ты хочешь, чтобы я сама сняла его с тебя? На лице Королевы — нетерпение. Белоснежка загнана в угол. Нерешительно тянется к шнуровке — Королева ждет — негнущимися от страха пальцами начинает развязывать. Теперь только она сама удерживает платье — секунда — и оно падает на пол. Белоснежка стоит в огромном тронном зале, обнаженная, стараясь прикрыться закованными в цепь руками. Распущенные волосы падают на плечи. Стоит, опустив голову. И начинает казаться, что стены зала подступают ближе. Равенна не может поверить в то, что видит. Больше нет той маленькой девочки — перед ней молодая женщина. И что-то невыразимое висит в воздухе, настолько тяжелое, что Белоснежка едва держится на ногах. Равенна хочет что-то сказать, но в горле пересохло, она не была готова к тому, что увидит. К своей реакции. Встает, медленно подходит. — Волосы черные, как ночь, — в голосе едва заметные нотки неверия, — кожа — белая, как снег…губы… красные, как кровь. Посмотри на меня. Белоснежка стоит все так же, опустив голову. Сейчас не может быть непокорности. Сейчас Белоснежка должна выполнить все, что она хочет. — Посмотри на меня! — нетерпение переходит границы. Когда Белоснежка и на этот раз не повинуется, Равенна берет ее за волосы и тянет вниз, лицо девушки искажает боль. Это безумие тронного зала, это то, что он сокроет от других. — Ты все еще не поняла, — хрипит Равенна, — что нужно повиноваться своей Королеве? Белоснежка пытается вырваться, тем самым делая себе еще больнее. Королева не отпускает, тогда Белоснежка застывает. — Простите… — шепчет, сдерживая крик. Равенна снова тянет: — Что ты сказала? — Простите… Еще сильнее. — Не слышу! — Простите меня! Королева отпускает. Белоснежке судорожно вдыхает пропитанный тяжелыми духами воздух. Ей страшно, ведь сейчас, как никогда раньше, понимает, что удары по спине и рукам есть самое безобидное, что может быть. Королева — всевластна, и те унижения, каким она может подвергнуть ее, беспредельны. Равенна тяжело дышит. Рука тянется к белой коже, но сжимается в кулак, не достигнув цели. — Стража! — кричит она срывающимся голосом. В зал входят стражники, краем глаза Белоснежка замечает среди них темноволосую женщину и в ужасе смотрит снова на Королеву, чувствуя, как оказывается меж двух огней… Она смиренно поворачивается к стражникам, выбирая меньшее из двух зол. На нее набрасывают какую-то тряпку, уводят. Ноги ослабели, спотыкается. Липкие взгляды стражников. Эта женщина, Лания, идет за ними. Лания всегда бьет сильнее, находя болезненные точки, но ее удары никогда не оставляют внешних следов. У стражников есть четкий приказ: наказывать пленницу только в случае неповиновения, но, когда эта женщина в замке… Белоснежку бросают в камеру, за ней — вещи. Дверь закрывается. Равенна, согнувшись словно от спазмов, добирается до трона и тяжело падает на него. Сердце бешено стучит. Белоснежка… Что же это за магия? В тот миг она хотела выхватить кинжал и пролить красную кровь на белую кожу, она хотела поглотить ее красоту, как поглощает молодость этих деревенских девчонок, но снова, как и в тот день что-то сдержало ее. Равенна встала, пошатнулась. Она знала, у кого просить совет. Золотое зеркало висело на стене, и блики свечей играли на нем, едва ли что-то отражая. Королева подошла. — Зеркало, зеркало, мне нужен ответ. Стоило ей закончить, как поверхность поплыла, стала мутной, и в следующее мгновенье золото хлынуло из зеркала, словно поток воды. Поток начал подниматься и теперь уже перед Королевой стояла человеческая фигура. — Слушаю, моя госпожа. — Ответь мне, бесконечна ли власть моя? Покорится ли всё славе и красоте моей? — Ваша красота не знает границ. Но власти Вашей покорится все, когда в Вашем замке покорится последнее напоминание о прошлом. — Белоснежка, — прошептала Королева. — Она имеет силу разрушить Ваши чары. Подчините ее, пока это не сделали Ваши враги. — Тогда я вырву ее сердце, — холодно ответила Королева. — Ее мертвое сердце Вам ничего не даст, моя госпожа. Но ее сердце, принадлежащее Вам… Равенна улыбнулась. Зеркало вернулось в прежнюю форму. Как и много раз прежде оно дало ей ответы, и теперь Королева знала, что за сила не позволила ей выхватить кинжал — впервые за долгое время судьба вмешалась в ее жизнь, и Королева была благодарна ей. Это — желание высших сил, чтоб Белоснежка стала ее, а с ней и весь мир. Но Королева не призналась, что не одно желание власти завладело ею, но и другое. Желание обладать одним единственным непокорным созданием королевства. Равенна снова посмотрела в зеркало — зеркало отобразило удовлетворение на ее лице. Белоснежка лежала на своей койке. За окном бушевало море, этот звук всегда действовал на нее успокаивающе, рождал слабое чувство безопасности — здесь, за стенами башни, она недостижима для беспощадной стихии. Лежала, крепко обхватив подушку, закрыв глаза, пыталась заснуть, чтоб образ Равенны, наконец, оставил мысли. Лания снова была в замке. Именно она зародила в ней этот страх от бессилия, окончательное понимание своего уязвимого, бесправного положения, когда однажды, вместо того, чтоб отвести в келью, повела вниз, в темницы. Лания была опытным воином, закаленная в боях, она многое повидала и лучше остальных знала, как выбивать непокорность и заставлять людей говорить или молчать. Эта девчонка из кельи в высокой башне стойко держалась, Лания не знала, зачем она нужна Королеве, это ее и не касалось, но приказ был отдан, пусть и не ей. Лания не любила таких наглых, а в случае с девчонкой еще и надменных, ведь чего только стоил этот взгляд. По правде, ей импонировала эта стойкость, но и бросала вызов. Все эти лишения, конечно, они сломают ее рано или поздно, кем бы она ни была, но… — Куда ты меня ведешь? Женщина не ответила. Они спускались все ниже, Белоснежка никогда не была в этих местах — отец строго запрещал. Запах сырости и гнили ударил в нос, она поморщилась. Слышался звон метала, как в кузнице. — Что это за… Она не договорила — из подвала донеслись крики агонии. Вздрогнув, Белоснежка остановилась, но Лания тут же дернула цепь. Они попали в помещение, где суетилось несколько людей. Мужчины в грязных одеждах ковали что-то, чистили орудия, бросали на пол грязные, в чем-то красном тряпки. От печи исходил жар. Никто не обращал на них внимания, лишь один сально улыбнулся, увидев Белоснежку. Крики повторились. Кричал мужчина, но теперь к этому крику примешивались другие. Лания открыла тяжелую деревянную дверь, за ней было помещение, уставленное клетками, в которых сидели животные. Белоснежка присмотрелась: нет, не животные — люди. Некоторые спали, некоторые, увидев Ланию, сразу забились вглубь клетки, грязные, почти утратившие человеческий облик. — В основном это люди герцога, — будничным тоном сказала Лания. — Но, к сожалению, и в королевстве находятся предатели. Белоснежка не подавала голос, шокированная увиденным. Отец говорил, что здесь ковали оружие и, чтоб с ней ничего не случилось, не должна ходить в подземелья. Он оберегал ее. Во что же она превратила это место? Они спустились ниже. Взору Белоснежки открылись странные приспособления, о назначениях которых уже начала догадываться. Она хотела развернуться и бежать из этого места, пропахшего болью и смертью. Кровь смешивалась с грязью и ржавчиной. Не хватало воздуха, но Лания вела дальше. — Уведи меня отсюда. Лания тихо засмеялась: — Уже? Ведь ты еще не видела самое интересное. В пустом помещении к стене был прикован мужчина, голова безвольно опущена, одежда стала тряпками, едва прикрывающими тело, Белоснежка видела глубокие раны и кровоподтеки — на нем живого места не осталось. Рядом стоял стол с чистыми инструментами. Лания взяла один из них и показала Белоснежке. — Знаешь, для чего он? Белоснежка отвернулась. — Что ж, может, когда-нибудь узнаешь. От затхлости и вони дышать становилось невозможно. Она боялась, что потеряет сознание. Следующая комната была больше других и чище. В ней также никого не было. И никаких приспособлений для пыток. Но что-то бросилось в глаза, Белоснежка не смогла подавить крик — на полу лежала обнаженная девушка. Истерзанная, окровавленная, брошенная здесь, как кусок мяса. Мертвая… — Иногда мне кажется, что мужчиной быть легче, — видя ее реакцию, молвила Лания. — Если бы я смогла выбирать, то родилась бы мужчиной. Ты уже не девочка, а Королеве стоит только взмахнуть рукой. Белоснежка отвернулась, не в силах сдержать рвоту. Желудок сжался, оперлась о стену… и тогда она увидела каменный трон со знакомым черным солнцем на нем. — Боже мой… — не веря в то, что видит, пошептала Белоснежка. — Она…чудовище… — Обычно Королеву не интересует, что здесь происходит. Но иногда мы организовываем… показательные выступления. Желудок все еще конвульсивно сжимался. Белоснежка в ужасе смотрела на трон, ей казалось, что видит, как на нем сидит Королева и наблюдает за происходящим. — Иногда, — спокойно продолжала Лания, — она приказывает привести к ней лично. И мне интересно, — она начала подходить к девушке, — почему тебя она никогда не приказывала привести к ней? Или тебя готовят к чему-то особенному? — Король бы… никогда, — тьма начала застилать глаза, — никогда бы…не позволил… — Магнус? — Лания засмеялась. — Ведь при нем эти камеры и были сделаны. В этот момент истерзанная девушка на полу застонала. Белоснежка потеряла сознание. Очнулась она в своей келье. С тех пор Ланию не часто видела, но то, что она показала ей, выбилось в памяти. Этот чудовищный трон в камере пыток. Она приходила туда и наблюдала, как пытают людей, слушала их крики и мольбы. Палачи пытали пленников для ее наслаждения. Она была истинным чудовищем. Но то, что сказала Лания… Нет, она врала! Как можно верить слуге демона в теле женщины? Эти камеры были построены при ее правлении. Отец бы никогда не создал подобное! И то, что происходило за закрытыми дверями… Белоснежка сжалась. Ту девушку изнасиловали и выпотрошили, но каким же жестоким может быть сердце человека, если ее не убили, а оставили умирать, испытывать адскую боль. Если Королева приказала это сделать с ней… Сколько еще ужасов происходит в других камерах, куда Лания не водила ее? Королева не знает милосердия. Но как, как можно быть настолько же прекрасной, насколько и жестокой?