Дорога домой

Идя по оживлённым улицам Мондштадта, Кэйа то и дело ловил на себе удивлённые взгляды прохожих. Ему было неловко от такого пристального внимания, и неосознанно он сильнее вжимался в руку Дилюка, едва ли не повиснув на ней. Мальчик понимал замешательство всех этих взрослых, да и он сам был не в лучшем состоянии — вид взрослого брата, который только вчера был таким же, как и ты, казался какой-то бессмыслицей. Кэйа с удивлением замечал знакомые, но сильно повзрослевшие лица: Хоффман был почти его ровесником, а сейчас гордо патрулировал город в доспехах рыцаря Ордо Фавониус; в пробежавшей мимо девушке он узнал Барбару, которую помнил ещё совсем малышкой; Тимей, который всегда грезил алхимией, был немного старше, и сейчас Кэйа заметил его за алхимическим столом, с увлечённым видом смешивающего какие-то зелья; зацепившись взглядом за вывеску с названием «Кошкин хвост», мальчик вспомнил Маргариту. Он почти не знал её, но когда-то слышал, что она мечтает стать владельцем таверны и назвать её именно так. Ему стало интересно, а как за это время изменился его названный брат? Кэйа не видел на нём ни одной эмблемы Ордо Фавониус, хотя Дилюк числился в их рядах с десяти лет. Может, он просто сейчас не на службе? Их отец ведь только об этом и мечтал: чтобы родной сын стал почётным рыцарем. Кэйа вдруг заметил болтающийся Глаз Бога на поясе Дилюка, и подумал: а получил ли он свой? Или так и остался в тени брата? Когда они покинули пределы города, дышать стало немного легче — никто больше не смотрел в их сторону; разве что птицы на мосту, но до них не было никакого дела. Кэйа с интересом разглядывал местность, пытаясь определить насколько сильно она изменилась. Осознать всё происходящее по-прежнему было трудно. Казалось, что всё это — просто сон, и в любой момент он проснётся, а на соседней кровати будет сопеть Дилюк, такой же маленький, как и он. Но сколько бы раз Кэйа ни пытался себя ущипнуть, всегда ощущал небольшой дискомфорт, осознавая — это реальность. Долгое время они шли в тишине, разбавляемой только шелестом травы и пением птиц. Для юного Альбериха было непривычно видеть столь молчаливого и хмурого, словно туча, Дилюка. Обычно, когда они куда-то шли, часто болтали о рыцарях, благих намерениях, об отце и Мондштадте. Им всегда было весело вместе проводить время, а сейчас Кэйа всем телом ощущал напряжение, исходящее от Дилюка. Неужели его братишка так сильно изменился за это время? Внезапно на дороге возникли хиличурлы, и Кэйа тут же подхватил валяющуюся на обочине ветку дерева. Всё-таки он тоже собирался стать рыцарем и старался не отставать от брата. Дилюк заметил боевой настрой мальчика, но бескомпромиссным тоном велел спрятаться за камень. Он призвал тяжёлый клеймор, и, ловко управляя им, разделался с монстрами. Кэйа выглядывал из-за камня, с восхищением наблюдая за яркими всполохами огня, что призывал его брат, и думал: отец, должно быть, гордится таким сыном. За размышлениями Кэйа не заметил, как Дилюк окликнул его, и обратил внимание на мужчину только когда тот оказался рядом. — Ты не ранен? — бегло осмотрев на наличие повреждений юного Альбериха, спросил Дилюк. — Н-нет, — неуверенно ответил Кэйа, возвращаясь на дорогу. Ему очень хотелось засыпать братишку вопросами, высказать восторг от увиденного, но исходящее от того напряжение словно накаляло окружающий воздух, заставляя молчать. Проходя мимо Спрингвейла, Кэйа заметил появление нескольких новых домов, но кое-что осталось неизменным — ветряная мельница, на которую они с Дилюком частенько забирались и разглядывали ночное небо; находили самые разные созвездия и думали — а существует ли что-то дальше звёзд? Мастер Крепус никогда не одобрял такие вылазки, и Дилюк бы ни за что его не ослушался, если бы не Кэйа, которого всё время тянуло к интересным, но таким опасным занятиям. Сразу за Спрингвейлом начиналось ущелье, и Кэйа помнил это место совсем другим: раньше здесь не было столько брошенных телег и повозок торговцев, а вдоль скал не валялись останки лагерей хиличурлов. Похоже, что теперь эти монстры стали куда большей проблемой, чем раньше. Мальчик снова прижался к руке Дилюка, и не то, чтобы сделал это специально — просто его пугал свист ветра и общая картина ущелья. Вдали виднелись вековые деревья Вольфендома; они остались такими же, как и прежде. Наконец показался выход из этого жуткого места, и Кэйа, не удержавшись, побежал вперёд, узнавая такие родные виноградники и летающих в них кристальных бабочек. Он был рад оказаться дома, совсем не замечая недоумевающих взглядов проходящего персонала.

***

Пока Кэйа осматривал территорию винокурни, Дилюк объяснял слугам сложившуюся ситуацию. Он велел молчать о смерти Мастера Крепуса, и в целом не лезть к юному Альбериху без необходимости, дабы не ляпнуть лишнего. — Кэйа, — Рагнвиндр позвал мальчика, который с задумчивым видом разглядывал новую для него вывеску винокурни, — это Аделинда, главная горничная. Она отведёт тебя в комнату. — Я помню, где наша комната, братишка, — лучезарно улыбнулся Кэйа, забежав в особняк. Он быстро поднялся по лестнице наверх, находя нужную дверь, но когда открыл её, удивлённо замер: она была пуста, словно здесь ничего никогда и не было. Недоумённо оглянувшись, Кэйа спустился на первый этаж, пытаясь найти Дилюка, но стоявшая у дверей горничная вежливо сообщила, что у господина возникли неотложные дела, и ему срочно нужно возвращаться в город. Она провела Альбериха в комнату для гостей и предложила приготовить ванну, а после пообедать, на что мальчик согласно кивнул головой, грустно смотря в окно.

***

У Дилюка оставались дела в таверне, к тому же работу Полуночного героя никто не отменял, потому он решил не задерживаться на винокурне. Да и, по правде говоря, ему совсем не хотелось оставаться там больше необходимого. Вся эта ситуация с Кэйей изрядно выбивала его из колеи. Он не знал, как ему следует себя вести, оттого и планировал видеться с Альберихом как можно реже. В конце концов, какая разница кто будет приглядывать за Кэйей: он или слуги в особняке? Главное же, чтобы с ним было всё в порядке до тех пор, пока Лиза не найдёт решение этой проблемы. Пока они шли на винокурню, пока Кэйа неосознанно прижимался к нему в ущелье, Дилюк всё думал: как внутри этого мальчика, с таким искренним и открытым взглядом, может сидеть подлый лжец и предатель? Он ведь обманывать начал ещё с самого первого появления в их особняке, когда сказал, что родной отец «ушёл за виноградным соком и не вернулся». Всё то время, что они считали друг друга братьями, он лгал, и неважно сколько ему было лет. Рагнвиндру тогда очень хотелось отойти подальше, да и вообще он злился на бесполезный орден, который буквально вынудил его присмотреть за Кэйей, вскрывая старые раны. Дилюку казалось, что они давно затянулись, и больше не способны причинить ему боль, но каждый раз, смотря на маленького Кэйю, воспоминания того времени, что они провели вместе, неустанно всплывали в памяти. Если бы не факт обмана, он бы по праву назвал этот период жизни самым счастливым, но горькая правда больно отдавалась в сердце. В таверну Дилюк вернулся уже с наступлением сумерек, занимая привычный пост бармена и пытаясь сосредоточиться на работе. Поначалу даже удавалось, но мысли постоянно возвращались к юному Альбериху, причем самые разные: то его вновь переполняло раздражение из-за непутёвого капитана, умудрившегося вляпаться в такую ситуацию; то он думал, как с ним справляются горничные, прекрасно помня шебутной характер Кэйи в детстве; то его посещали идеи вернуть мальчишку в штаб, но Дилюк быстро отмёл эту мысль — всё-таки он уже взял на себя ответственность, и как бы ему ни хотелось вернуться назад и отказаться, было поздно. — Мастер Дилюк? — знакомый голос заставил Рагнвиндра вернуться в реальность, обращая внимание на сидящую с обратной стороны стойки Лизу. — Как там наш капитан? — За ним присматривают горничные, — ответил Дилюк, наливая вино подошедшему искателю приключений. — Ты что-нибудь выяснила? — Я сегодня весь день провела в закрытом отделе библиотеки, но даже там почти ничего не оказалось. Единственное, что я нашла — элементальная энергия такого рода очень древняя и корнями уходит в историю Каэнри’ах, — вздохнула Лиза. От последних слов девушки, Дилюк вздрогнул. Он смутно знаком с историей этого материка, но был осведомлён о проклятии, что лежит на его жителях. Виноделу в голову пришла смутная догадка — быть может, у Кэйи так проявилось проклятие? — Я встречалась с Альбедо, и он просил отвести Кэйю к нему в лабораторию, чтобы провести несколько экспериментов. Ранее он тоже не сталкивался ни с чем подобным, но может получится что-то выяснить. — Не густо, — хмыкнул Дилюк, понимая, что игра в старшего брата может затянуться, и от этой перспективы было совсем невесело. — На рассвете я отправляюсь в Сумеру. Там живёт один мой знакомый учёный, и, думаю, он может что-то знать, — ободряюще улыбнулась Лиза. — Хорошо, если это окажется так. Я не собираюсь слишком долго терпеть этого оболтуса на винокурне. — А по мне — он милашка, хоть и за языком не следит, — рассмеялась Лиза, на что Дилюк лишь фыркнул, возвращаясь к работе бармена.

***

Возвращался на винокурню Рагнвиндр уже к рассвету. Обычно он приходил на пару часов раньше, но сегодня ему захотелось подольше прогуляться по окрестностям, прежде чем зайти в особняк. Причиной тому, несомненно, был Кэйа, который сейчас должен был крепко спать, и эта мысль не могла не греть душу Дилюка. Он совсем не хотел пересекаться с мальчиком — навязчивые воспоминания причиняли слишком много боли, хотя поначалу Дилюк и не подозревал, что всё пойдёт вот так. Он думал, что давно похоронил своё прошлое, и теперь постоянно всплывающие в памяти моменты былых дней острыми иглами врезались в самое сердце. Винодел вошёл в особняк, стараясь не поднимать шума, дабы не разбудить постояльцев. В такое время обычно не спит только дежурная горничная, коей сейчас являлась молодая блондинка Хилли. Она встретила господина вежливым поклоном и молча кивнула в сторону стоящего неподалёку от камина дивана, на котором спал растрёпанный Кэйа. — Юный господин отказался идти спать, пока Вы не вернётесь. Сказал, что будет ждать Вас здесь, — шёпотом пояснила Хилли. Дилюк, смотря на эту картину, устало вздохнул — он надеялся не пересекаться с Кэйей столь ранним утром, но, похоже, тот не оставил ему выбора. Снова. Рагнвиндр подошёл к мальчику, неосознанно вглядываясь в его умиротворённое лицо. В голове мелькнула мысль, что он давно не видел Кэйю таким беззащитным, и от этого почему-то стало немного грустно. Дилюк тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и осторожно, стараясь не разбудить это маленькое бедствие, взял Альбериха на руки. Он отнёс его на второй этаж, в выданную им же гостевую комнату. Винодел укрыл мальчика одеялом и невольно залюбовался: лучи рассветного солнца проникали в комнату, скользя по лицу Кэйи, отчего тот смешно морщился, и Дилюк не смог сдержать лёгкой улыбки. На миг атмосфера стала такой тёплой и уютной, какую Рагнвиндр уже очень давно не ощущал. Он будто бы вернулся в прошлое, когда мир казался не таким жестоким и серым, когда каждый день был наполнен радостью и счастьем. Да, пожалуй, счастье — это именно то, чего не хватало Дилюку. Он уже давно забыл это чувство, полностью отдавая себя долгу Мондштадтского защитника, хозяина винокурни и просто серьёзного господина. Роль Полуночного героя и осознание того, что благодаря ему жители любимого города спят спокойно, конечно, делали его счастливым, но только лишь наполовину. Вторая же затерялась где-то в прошлом — там, где они с Кэйей ещё считали друг друга братьями, — и до сего момента Дилюк был уверен, что она ему вовсе не нужна, но почему тогда сейчас он цепляется за мимолётную возможность ощутить её, а не просто уходит прочь? Рагнвиндр неосознанно протянул руку к лицу Кэйи, но тут же её одёрнул — что творит! Он не должен позволять себе вновь быть обманутым милым образом этого жалкого предателя. Дилюк тряхнул головой, отгоняя наваждение, и поспешил выйти в коридор.