Дорога домой

— Как ты себя чувствуешь? — за завтраком спросил Дилюк, планируя сегодня отвести мальчика к Альбедо. — Здоров! — резюмировал Кэйа, подняв вверх указательный палец для большей убедительности. — Тогда доедай и собирайся. Я отведу тебя в город к главному алхимику. Может быть, у него получится что-то выяснить, — Рагнвиндр кивнул каким-то своим мыслям и встал из-за стола. — Жду тебя на улице. Кэйа обрадовался походу в Мондштадт, ведь так он сможет побыть вместе с Дилюком, и тот не уйдёт в срочном порядке по делам, скинув Альбериха на слуг. Такой уже занятой этот взрослый Дилюк, совсем не понимает, как сильно мальчику не хватает его. А Кэйа всё тянется к нему. Неуверенно, робко, с опаской, но очень хочет подступиться ближе; показать, что Рагнвиндр для него самый дорогой человек даже в таком юном возрасте. И что бы там ни случилось между его взрослой версией и Дилюком, он был уверен, что это осталось неизменным. Кэйа быстро одолел свой завтрак, а после выбежал к Рагнвиндру, который разговаривал с очередным сотрудником. Он выдал ему какие-то указания по поводу виноградников, после чего развернулся к Альбериху. — Идём? Мальчик бодро кивнул, в очередной раз радуясь, что проведёт, как минимум, большую часть дня рядом с Дилюком. В этот раз ему уже не было так страшно идти по разбитому ущелью, и совсем не пугал протяжной волчий вой, доносящийся из Вольфендома. Пусть они и шли молча, но Кэйа не ощущал былую ауру напряжения, исходившую от Рагнвиндра. Он был по-прежнему хмурый, молчаливый, совсем не похожий на себя в детстве, но Альбериху рядом с ним всё равно было спокойно. На выходе из ущелья их встретил митачурл с громоздким деревянным щитом. Около него были ещё два хиличурла с дубинками, и настроена эта троица явно враждебно. Дилюк велел оставаться Кэйе позади, призывая клеймор. Мальчик послушно спрятался за камень, хотя и очень хотел попытаться помочь, но понимал, что будет только мешать. Кэйа с восторгом наблюдал за тем, как ловко Рагнвиндр управляется с тяжёлым мечом, как мастерски владеет своим Глазом Бога, а когда он призвал огненную птицу, назвав её имя — Рассвет, — мальчик тепло улыбнулся. Когда Дилюк только учился управлять Пиро способностями, он долго не мог придумать имя своему фениксу, и постоянно говорил, что именно поэтому у него не получается нормально совладать с ним. Тогда Кэйа сидел на камне, наблюдая за очередной тренировкой названного брата, и произнёс, глядя в сторону винокурни: «Рассвет… Может, ему подойдёт это имя? Так называется ваша винокурня, а ещё именно это слово ассоциируется у меня с Рагнвиндрами. Мастер Крепус, словно луч светающего солнца, появился, когда я был во тьме. Ты, Дилюк, каждый раз приносишь с собой такое тепло, какое приносит рассвет, после холодной ночи…». Рагнвиндр тогда по-доброму рассмеялся со слов Кэйи, но, похоже, что идея ему понравилась. И это не могло не осчастливить мальчика. — Ты стал таким сильным, братишка, — восхищённо произнёс Кэйа, когда винодел справился с монстрами. Дилюк потрепал его по волосам, улыбаясь самыми уголками губ, после чего они продолжили путь. Утро было солнечным, тёплым, летний ветерок приятно щекотал кожу, а в воздухе витали ароматы сладких цветов. Где-то в кронах пышных деревьев сидели птицы, напевая свои песни, а под их стволами, около упавших закатников, нежились лисицы. Они убегали, только завидев идущих людей, но оттого были не менее очаровательными. Дилюк дышал полной грудью и впервые за долгое время ощущал себя настолько легко, что поначалу даже засомневался — точно ли это его чувства? Он всё ещё винил себя за вчерашние слёзы Альбериха, всё ещё боролся с желанием закрыться от него, несмотря на то, что он простой ребёнок, который не успел предать его. Дилюку казалось, что все эмоции и чувства, которые сейчас выражал Кэйа в его сторону, были искренними, а не лживыми, как он считал со времён рокового дня. В глубине души Рагнвиндр желал ещё хотя бы раз окунуться в то время, когда он был счастлив с Альберихом, оттого совсем неосознанно впустил мальчишку в своё сердце, и осознавая это, становилось больно, ведь взрослый Кэйа вряд ли разделяет чувства своей одиннадцатилетней версии. Внезапно Альберих остановился, подняв голову и смотря на Дилюка таким грустным взглядом, от которого сердце сжимала тоска. Он был словно брошенный в ужасную бурю котёнок; казалось, что ещё вот-вот, и он заплачет. Рагнвиндр даже оторопел от такого взгляда, и ему вдруг стало страшно. Неужели Кэйа что-то вспомнил? Или догадался о той же смерти Крепуса? — Дилюк, — прошептал Альберих, подходя ближе к Рагнвиндру, — ты очень дорог мне, и, думаю, что взрослый я такого же мнения. Винодел мысленно усмехнулся: минуту назад он думал о том же самом, только в более негативном ключе. Дилюку хотелось верить Кэйе, хотя он помнил, как сильно тот любил врать. Но эти слова были произнесены с такой горечью и болью, будто бы он пытался ухватиться за последнюю возможность доказать правоту своих слов; будто бы он всё понимал, знал, что Рагнвиндр не верит его словам, и хотел сказать, что тот ошибается в своих суждениях, что на самом деле всё иначе. — Ты тоже дорог мне, — тяжело вздохнул Дилюк. Сказать это было трудно — всё-таки образ раздражающего и взрослого Кэйи прочно укрепился в сознании мужчины, и теперь избавиться от него хотя бы на время было нелегко. — И даже взрослый я? — с надеждой во взгляде спросил мальчик, заставляя Рагнвиндра вздрогнуть от такого вопроса. Взрослый Кэйа, значит… Эта мысль давно мелькала в его голове, но каждый раз он старательно прятал её, опасаясь вновь быть обманутым, вновь испытать всю ту боль, что причинил ему Альберих. Боялся, что его маска показного безразличия разлетится на мелкие осколки, и Кэйа увидит всё то, что винодел так усердно скрывает не только от него, но и от самого себя. — И даже взрослый ты, — признался Дилюк, не зная даже, кому больше: себе или мальчику. Кэйа робко протянул ему руку, и Рагнвиндр принял её, чем вызвал слабую, но такую счастливую улыбку на лице Альбериха, от которой внутри сразу стало теплее.

***

В штабе Ордо Фавониус Дилюк, узнав на месте ли алхимик, направился в его лабораторию. Повстречавшая их в коридоре Джинн тепло улыбнулась, замечая, как крепко Рагнвиндр держит за руку маленького Кэйю, и с какой заботой смотрит на него. Прошло всего пару дней, а Альберих уже успел так близко подобраться к сердцу Дилюка, что невольно возникал вопрос: действительно ли он сам это сделал? Альбедо изучал какие-то записи, когда винодел вошёл в его лабораторию, заводя за собой Кэйю и усаживая того на стул. — Я ждал вас, — кивнул алхимик, подходя к мальчику. — Мне нужно провести несколько экспериментов, прежде чем я смогу что-то выяснить. — Только осторожнее, — произнёс мужчина, с подозрением смотря на какие-то пробирки в руках Альбедо. — Разумеется. Алхимик принялся осматривать мальчика на наличие каких-либо отклонений, давал ему различные зелья, от которых не было никакой реакции, задавал разные вопросы — они сразу же рассказали про случай с пылающим цветком, — делал заметки в записях, мелом на доске изображал схемы, понятные только ему. Альбедо достал инеевое ядро, пропитанное элементальной энергией, и она резонировала с телом Кэйи. В конце концов он, повычёркивав некоторые пункты из своих записей, выдал своё заключение: — Не могу сказать, что именно послужило причиной возвращения сэра Кэйи в одиннадцатилетний возраст, но это определённо точно связано с витающей вокруг него необычной элементальной энергией. Когда он только вернулся в штаб, она ощущалась гораздо сильнее, а сейчас едва уловима. Это говорит нам о том, что она вошла в резонанс с сэром Кэйей, сделав его таким, — алхимик на секунду задумался, а после, перевернув лист с записями, продолжил: — По вашим словам, сэр Кэйа до сих пор может пользоваться силой элемента Крио, но из-за отсутствия соответствующего Глаза Бога контролировать этот процесс он не может. К тому же, именно благодаря божественному артефакту мы можем направлять элементальную силу, но сэр Кэйа на данный момент не способен этого сделать. То, что вы видели, было просто избытком элемента в его теле. У обладателей Крио обычно это выражается в более низкой температуре тела, но в данном случае энергия нашла свой выход иным образом. — Насколько это опасно? — поинтересовался Рагнвиндр, волнуясь, что Альберих может навредить себе. — Настолько же, насколько опасен этот избыток с присутствующим Глазом Бога. Максимум, что может случиться — он просто слегка замёрзнет от своих же сил, — пояснил алхимик, в очередной раз что-то вычеркнув. — Также, учитывая, что элементальная энергия всё равно продолжает резонировать с телом сэра Кэйи, я могу сделать следующий вывод: то, что с ним произошло, не связано с его физическим телом. — И что это значит? — с трудом понимая изъяснения Альбедо, спросил Дилюк. — Я полагаю, что дело в его психологической составляющей. Быть может, это вызвано сильным стрессом или эмоциональными истязаниями сэра Кэйи, которые каким-то образом резонировали с той необычной энергией, сделав его таким. — Есть предложения, как можно вернуть всё назад? — Боюсь, что мне нужно больше времени для ответа на этот вопрос. Сегодня я получил письмо от Лизы — она написала, что через пару дней уже вернётся в Мондштадт, и у неё есть новости. Когда она вернётся, мы обсудим всё ещё раз, с учётом новой информации, — пояснил алхимик, откладывая свои записи на стол. Выводы Альбедо вызывали ещё больше вопросов: что это за энергия такая, которая реагирует на психологическую составляющую человека? Какой стресс перенёс Альберих, пока был в отпуске, и перенёс ли вообще, или же это вызвано чем-то иным? Вздохнув, Рагнвиндр попрощался с алхимиком, забирая Кэйю. Мальчик рассеянно чесал затылок, да и выглядел так, словно бы ему только что попытались объяснить строение механизмов Адепта из Ли Юэ. От такого вида Дилюк тихо рассмеялся, вновь беря Альбериха за руку. — Смешно тебе, а я ничего из сказанного не понял, — обиженно буркнул Кэйа. — Если честно, то я тоже не всё понял, — сознался Рагнвиндр. — Но могу сказать точно — опасность тебе не грозит.