Pov Юля’
Наверное, я все-таки зря согласилась на этот бред. Семь вечера. Могла бы и сама спокойно съездить куда угодно и заказать себе что угодно, а не выслушивать сейчас вопросы по типу «— А правда, что лесбиянки называют Виагру батарейками?» И я совершенно без понятия, откуда он знает о том, что мне нравятся девушки. Не то чтобы я скрываю, но и не вещаю об этом направо и налево, когда иду на работу, даже кольцо снимаю. Да мне, собственно, плевать, как он к этому относится и откуда узнал, но тонкие подколы, которые преподносятся мне, когда мы пересекаемся в коридоре, порядком напрягают. Могла смотреть фильмы в халате и с полотенцем на голове, а не в этих тесных джинсах ждать прихода какого-то дурака с вечной пошлой улыбкой. Могла поспать. Могла... Да много чего могла вообще, вот только, наверное, утром мне смертельно хотелось тех пирожных. Самый противный на сегодняшний день звук разорвал мои мысли, заставляя поднять пятую точку с дивана и открыть дверь, — писк звонка оповестил о приходе «долгожданного» гостя.***
Картинно похныкивая, Санина направляется ко входной двери квартиры, заглядывая по пути во все зеркала и поверхности, где может виднеться ее отражение, потому что даже для такого раздражающего типа она должна выглядеть хорошо. Такая уж привычка. Ладонь касается входной ручки, легкие наполняются воздухом после громкого глубокого вдоха, и дверь резко отворяется, одаривая человека напротив потоком теплого воздуха из квартиры, воздуха, пахнущего ее духами. И все бы хорошо, если бы этим самым человеком не была Кароль, держащая в руках фирменный пакет любимой кофейни Юли, с красными от холода щеками, наверное, даже не заходила домой. Так сильно хотела скорее помозолить Саниной глаза. — Девушка, Вы ошиблись, Ваша квартира напротив. — бегло произносит брюнетка, уже закрывая дверь. Краем глаза все же замечает логотип заведения на пакете с обещанными Баланом пирожными и надеется, что это просто совпадение, ведь сеть пользуется популярностью по всему городу. — Нет, слава Богу, в моем-то возрасте знаю расположение своей квартиры и ее номер, так что, пришла абсолютно правильно, туда, куда меня попросили. Дом 64, квартира 121. — смотрит на металлические цифры, прикрепленные на двери, и уже предвкушает продолжение вечера, продумывая в голове колкие ответы на любую фразу Саниной. — Все верно, я к репетитору пришла, принесла кофе и десерт, семь вечера. Немного ученик другой, но на это есть свои причины. Какая Вам вообще разница, кого обучать. Или для Вас не все люди равны? Прискорбно. — По каким же таким «своим причинам» здесь немного другой ученик? — У Балана геморрой. Я вот от своего чудом вылечилась, а он подхватил. Этим же я болела вчера днем? — Именно. Если так, то спешу заметить, что у Вас довольно сильный организм, прошли сутки, а Вы уже... Бодренько! — Да, что есть, то есть... Так я пройду? Хочу поскорее приступить грызть гранит науки. — Боюсь, он Вам не по зубам. — все же пропуская блондинку, проговаривает педагогиня и осматривает Тину с ног до головы. Оценивающе. — Вы плохого мнения обо мне, я очень способная. Особенно, если учитель хороший. — Скажу больше, Кароль, я о Вас совершенно никакого мнения, и вот это еще хуже. Не вызываете малейших эмоций. Но сегодня вот удивили, признаю. — Чем же? — на выдохе спрашивает Тина, стягивая с шеи теплый шарф в тон куртке, и ставит пакет возле комода. — Подговорили парня, чтобы он через свое имя записал Вас ко мне на урок... Ну как на урок. Вам обучение и даром не сдалось, скорее забронировал свидание. Вызывает отвращение. — Почему? — Ну, потому что даже самые элементарные вещи делаете грязно, с непонятными интрижками и лишними персонажами. Кто мешал Вам самостоятельно подойти ко мне и сказать: «Юлия Александровна, ну выпейте со мной кофе, я так скучаю!». Я бы растаяла, Кароль, понимаете? Уделила бы Вашей персоне полчасика. А так... Отвращение. — Только отвращение? — в ответ краткий кивок и ухмылка сквозь поджатые губы. — А как же называется эмоция, которая возникает у преподавателей в момент, когда их на рабочем месте двумя пальцами имеет ученица? А на счет свидания... Вы сильно много на себя берете, Юлия Александровна. Я не отношу себя к вашему сообществу женщин, обиженных жизнью и размером члена полового партнера, у меня в этом плане все прекрасно, чего не скажешь о Вас. Так что, к Вашему сожалению, мне действительно нужны только знания, а записалась через друга, потому что знала, что Вы с Вашими тараканами можете не заниматься репетиторством со мной только потому, что я оттрахала Вас лучше всех в этой жизни. — Свой максимализм можете оставить за дверью этой квартиры, Тина. И думать о том, что вся планета крутится вокруг Вас, — в таком возрасте даже глупо. Спуститесь на землю, дорогая, иначе, когда будете падать — станет больно. И впредь попрошу не являться ко мне на занятия с таким отношением, либо вылетишь отсюда, как пробка, поняла? — последнее было проговорено тогда, когда их лица находились на очень близком расстоянии, две пары голубых глаз смотрели друг на друга, а руки Саниной сжимали в руках воротник полупрозрачной кофточки Кароль так, что ткань даже несколько душила ядовито улыбающуюся блондинку. — Можешь идти. Если захочешь — приходи завтра, рекомендации и пособия скину сегодня сообщением, можешь почитать для общего развития. Если есть, что развивать. — руки отпускают ткань одежды и снова открывают входную дверь, давая возможность гостье выйти на лестничную площадку. Но та не очень спешит. — Зубная паста... — все еще улыбаясь, шепчет блондинка, облизывает большой палец и подносит его к уголку губ Саниной, стирая маленькое белое пятнышко под растерянный взгляд брюнетки и аккомпанемент грудного вздоха. — Вы бы так не нервничали, выпейте Ново-Пассита, укладывайтесь отдыхать и помните о чудесном кадре, сохраненном в галерее моего телефона, на Облаке и всех возможных онлайн-дисках. Жду с нетерпением Вашего сообщения. И прислушайтесь к моим мыслям. Уберите с полок книги Кобылянской, снимите кольцо и знакомьтесь в Тиндере не с девушками, а с парнями. Авось и жизнь наладится, и ключом забьет. Аватарка, кстати, классная, но и ее я бы поменяла. И... Так уж и быть, скину Вам сегодня номера нескольких знакомых парней. Так сказать, с барского плеча. Хлопок двери. Легкий запах кофе, пар которого доносился из оставленного Тиной пакета. Усталость. И проверка, есть ли действительно в аптечке Саниной успокоительное...***
Руки медленно проходятся по нежной коже шеи, очерчивая ее со всех сторон, пока голос, предательски поддаваясь ласкам, перестает быть таким язвительно-вызывающим. Фразы оборваны, а гласные протягиваются слишком сладко и плавно. — Юля-я-я. — тихим хрипом отдается после того, как ладони брюнетки плавно перемещаются к груди, с силой сжимают, оставляя на чувствительной коже красные пятна, а губы, слегка увлажненные в поцелуе ранее, касаются области выше пупка. Живот блондинки судорожно вздымается, спина выгибается дугой, когда Санина проводит языком мокрую дорожку к самой резинке кружевных, а после по этой же дорожке проходится губами вверх, к пупку, и снова возвращаются к красной ткани. Юля замечает тоненькую ниточку, отходящую от белья. Аккуратно тянет на нее и кружево местами распадается, оставляя после себя вид на абсолютно обнаженную кожу, пока пальцы ног и рук Кароль пытаются ухватится за белую простынь и сжать ее как можно крепче. — А я же еще даже не... — Заткнись! — чуть ли не плача, между стонами выплевывает Тина каким-то грудным полукриком, чувствуя дыхание Саниной прямо между ног. Разводит ноги как можно шире и приподнимает бедра вверх, виляя ними в воздухе, чтобы хоть как-то унять напряжение, сковывающее тело с каждой секундой все больше и больше. Руки немеют, и Кароль лишь интуитивно, плотно закрыв глаза, нашла кончиками пальцев волосы Саниной, тут же зарываясь в них. В ответ та дует на промокшее красное белье, на некоторых ниточках которого можно было четко развидеть прозрачно-белую смесь. Ноги Тины инстинктивно дергаются несколько раз, а Санина тут же окольцовывает бедра блондинки руками и резко пододвигает Кароль ближе к себе, «укладывая на место». Остатки ткани отодвигаются, ладони брюнетки проходятся по животу, глаза направлены на вытянутую шею, дабы узреть реакцию на следующее действие — губы легонько касаются сокровенного. Рот Кароль открыт в немом крике, бедра снова подняты вверх, а простынь схвачена в кулаки до побелевших костяшек. И лишь раскат грома, так четко слышный из приоткрытого по привычке окна, смог заглушить стоны Тины из сна, заставляя Тину из реальности мгновенно распахнуть глаза и, постанывая, зарыться лицом в подушку от несправедливости этого мира и накатившего возбуждения.