Pov Юля’
Мне всего лишь двадцать четыре года, а я уже и дня не могу прожить без университетской мозгоебки. Так хочется уткнуться носом в документацию и читать, читать, пока звездочки перед глазами «привет» не скажут. Писать, пока рука правая не онемеет и просиженный зад покалывать не начнет. И нет, я не мазохистка. Скорее, трудоголик. Хотя это же вроде как одно и то же, верно? И вовсе нет ничего удивительного в том, что даже личную жизнь я стала строить прямо на рабочем месте, в буквальном смысле этой фразы. Да мне даже вставать не пришлось, о чем может идти речь? На самом деле, это все очень даже удобно. Боюсь, если вам поведаю — зависть вашу вызову. Хотя, боже мой, она же у вас и так с первой главы имеется. Так вот, что-то в жизни не ладится — влепи двойку какому-нибудь Дятлову. Главное — вполне себе педагогично докопаться, будто ты и вправду возмущена его поведением и отсутствием знаний в его черепной коробке. Если вдруг Вы сейчас в данном тексте узнали какого-нибудь своего преподавателя, не удивляйтесь — нас этому в университете еще на первом курсе учат. Лень идти за едой — так не иди, делов-то. Лайфхак прост: напряги кого-нибудь особо общительного из группы студентов. Одним выстрелом решишь две проблемы — желудок перестанет урчать, и студенты станут скучать, ведь самый длинный язык бегает по городу в поиске какой-нибудь еды, которая продается в единственном заведении, находящемся за два километра от универа, поэтому тишина в аудитории обеспечена. Хочется домой пораньше — отпусти группу с пар, требуя у них, дабы шли и кричали на весь универ, громко топали и смеялись. Знаете почему? Как только я скажу им уходить тихо, дабы мне не влетело от начальства, — на всех этажах концерт какой-нибудь Оли Поляковой. И дело вовсе не в ее творчестве, просто лишение премии для меня — довольно грустное событие. Когда-то шла так по улице, ревела вся в собственных соплях, пока ветер морозный дул в лицо, а все потому что премией меня все-таки обделили. А как я без новенького вибратора с шестью степенями вибрации и со столькими же режимами? Да никак. Вот и все. А сейчас мне что делать? Лупиться в стену? Толь открыть старые сочинения студентов и поугарать так знатно? Нет, боюсь слюной подавиться. Еще одного «Марко Вовчок — мій улюблений письменник і взагалі чоткий мужик» я вряд ли смогу пережить. Ну, вот никогда не любила я все эти отпуски. Слишком люблю свою работу, она и является для меня так званым отдыхом. Даже сейчас, в первый же выходной, перебираю учебники в поисках нужной темы. С минуты на минуту придет один из учеников, записавшихся ко мне на репетиторство, хоть какое-то развлечение на сегодня. Остывший кофе и школьник, ломающий себе голову над тестами к ЗНО, — пожалуй, лучшая сладость для моих глаз за сегодняшний день. За ударения, правила которых меняют каждый божий год, откровенно говоря, — ебу лучше, нежели на Порнхабе. И от этого бедный мальчик едва ли не плачет, однако прекрасно понимает, что болеее действенного метода в сфере образования пока еще не придумали. Еще два таких ученика за сегодня — и я выдыхаю, падая в теплую постель. Испытываю внутреннее спокойствие и такое сладостное удовлетворение, что вмиг прикрываю веки, утопая в собственной улыбке. Честно, я не больная, просто люблю свою работу и это, блять, не синонимы. Глаза распахиваются в ритм с мыслью, что завтра у меня одно единственное занятие. И это тот самый случай, когда урок будет неким насилием конкретно для меня, ведь находится в одной единственной комнате наедине с Кароль — весомый повод для развития клаустрофобии. Совсем позабыла о том, что учебника, ссылку на который я любезно пообещала ей отправить ранее, нет на просторах интернета. Могу разве что направить на интернет-магазин, где он имеется в наличии, но это, наверное, как-то грубо, да? Поднимаю свой зад и, знатно так прокашлявшись, нажимаю на звонок. Только сейчас делаю акцент на громкой музыке, играющей из нужной мне сейчас квартиры. Дверь распахивается, и звучащий рок вмиг ударяет по вискам. Слегка недоумеваю, когда вижу какого-то мускулистого парня на пороге квартиры. — Ээ, здравствуйте. Можно Тину? — Ти-и-на-а! Ты серьезно надеешься перекричать эту какафонию, льющуюся из ваших колонок? — Чего тебе? — показывается сзади, недовольно проговаривая парню. Резко расплывается в улыбке, добавляя: — Ах это Вы! Какими судьбами, Юлия Александровна? — только открываю рот, как она перебивает. — Дим, спасибо, я сейчас подойду. С такой смазливой улыбочкой, что невольно заставляет меня впиваться ногтями в запотевшую от нервов ладонь. — Благими, я принесла учебник, который поможет тебе подготовиться к завтрашнему занятию. Пятый и шестой параграфы в твоем расположении. Она часто моргает, забирая книгу из моих рук, и смотрит на нее так, будто я ей не учебник по украинскому языку дала, а какую-нибудь Библию секса, ей-Богу. — Тиночка, ну, ты там где? — доносится мужским голосом. — А это? — указываю на источник звука. — Друг. — перебивает. — Ага, друг. Не сдерживаю нервный смешок, за что уже в голове происходит самобичевание. — Юлия Александровна, мне кажется, или Вы сейчас ревнуете, как бы банально это не звучало? Переплетает руки, складывая их около груди, и не сводит прищуренных глаз, наблюдая за моей реакцией, как-то слишком самодовольно улыбаясь. — Я? Ты обо мне? — Тина широко распахивает глаза, растягивая улыбку все шире и шире. — Тебе кажется. И знаешь, это вовсе не удивительно с твоей-то завышенной самооценкой. Всего доброго. Клянусь, я даже спиной чувствую ее выжигающий взгляд и больше всего боюсь оступиться или, не дай Бог, — обернуться.***
Делаю вид, будто и вправду увлечена чтением книги, на деле — отчаянно пытаюсь хоть чем-нибудь себя занять, пока нужные слова в моей голове подбираются слишком медленно, а ее изучающие голубые прожигают чересчур стремительно. Пока я читаю книгу, она читает меня. И мне впервые так сильно хочется сбежать. — Что ты знаешь об омонимах? — у меня даже каким-то совершенно волшебным образом получается произнести это строгим тоном. Кароль щурит глаза и поджимает губы, отводя взгляд куда-то в сторону. — Мм, ни-че-го. — снова эта ее улыбочка. — Ладно. Поясняю, все очень просто: омонимы — слова, которые совершенно одинаковы по звучанию, однако разные по смыслу.І бруду з наших душ не змиє навіть і холодний душ.
В ответ она отпивает кофе, облизывая пенку с губ кончиком языка так медленно, что на секунду мне кажется, будто это какой-то невиданный мне ранее способ гипноза. Уголки ее губ медленно приподнимаются, и я ощущаю острую жажду к ним прикоснуться. Поправляет откровенное декольте, перекидывая ногу на ногу. Мой взгляд бегает с одной части на иную, абсолютно никоим образом этого не скрывая. Тина роняет карандаш и, блять, нет. Только не это. Она привстает и демонстративно наклоняется. Знаете, вот как в фильмах примерно: приталенное платье обтягивает стройные бедра, и ты глаза отвести не смеешь даже, не то чтобы дышать нормально. Я тяжело сглатываю, а она лишь часто моргает, натягивая свою фирменную усмешку. Издевается. — Извини, я сейчас вернусь. Наконец-то сбегаю, нужно было сделать это с самого начала. Иду на кухню, опираюсь руками о столешницу и думаю о том, что стоит попить воды хотя бы для приличия и отвода подозрений. И надеть бюстгальтер, ибо топ теперь слишком хорошо подчеркивает грудь и выделяет торчащие соски. Глупо надеяться на то, что она не заметила, да? — Да. — доносится за спиной, и вмиг ощущаю, как она утыкается носом в мои волосы, глубоко вдыхая. Блять, я это что, еще и вслух сказала? — Вы пахнете корицей с нотками цитруса. Мне нравится. Шепот добавляет интимности сказанному и, наверное, по этой причине моя кожа вмиг покрывается мелкими мурашками. Чувствую теплое дыхание на своей шее и блаженно прикрываю веки. — А еще больше мне нравится Ваша реакция на меня и мои действия. Она легонько дотрагивается к теплой коже живота, невесомо поглаживая. — Ваша скромность и податливость в одном флаконе. Ощущаю сначала робкий, затем настойчивый поцелуй в шею. Я тяжело выдыхаю в ответ, не желая отвечать словами. Мне нравится данный ход событий, однако не могу пока себе позволить сказать ей об этом прямо. Ее бесстыжие руки поднимаются вверх, слегка задевая топ и слабо сжимая грудь, на что дыхание сбивается не лишь у меня одной. — Даже представить себе не можете, насколько Вы сексуальна, Юлия Александровна. Возможно, однако зеркало в углу комнаты доказывает, насколько соблазнительна данная картина. Сам вид, как я нахожусь в ее руках и власти, заставляет возбудиться еще сильнее, чем когда-либо прежде. До побеления сжимаю губы, когда ее пальцы ласкают мои соски, едва сдерживаю стон и смотрю куда-то вверх, пытаясь унять сильное возбуждение. Одной рукой спускается ниже, к ткани одежды, пробираясь под резинку брюк и располагая ладонь на мокром кружеве. — Почему рядом с Вами я не могу думать о чем-нибудь ином? Мм, Юлия Александровна? Юлия Александровна тихо постанывает, когда чувствует руки на влажном месте. Тина двумя пальцами вводит вверх-вниз, останавливаясь на набухшем клиторе, медленно стимулируя круговыми движениями, и тяжело дышит, опаляя нежную кожу моей шеи. Я не хочу щенячей нежности, мне просто отчаянно хочется, дабы она грубо оттрахала меня так же, как я себе это и представляла в своих не очень приличных фантазиях с ее же участием. – Блять, я так тебя хочу. – дрожащим голосом произносит и входит в меня так резко, что я инстинктивно хватаюсь за край тумбы, сжимая ее до побелевших пальцев руки. Она либо читает мои мысли, либо я снова проговорилась вслух. Громко мычу, когда Тина оставляет мокрые поцелуи, быстро двигая пальцами внутри меня. Снова массирует грудь, прижимаясь ближе, пока я всеми силами пытаюсь сфокусировать свой взгляд, дабы окончательно не сойти с ума. Я не верю, что все это происходит здесь и сейчас: это не очередной сон и сексуальная фантазия, обман зрения или какая-нибудь иллюзия, меня сейчас трахает Тина – моя, мать вашу, студентка у меня же дома имеет меня прямо на кухне, добывая стоны один за одним, каждый, блять, громче предыдущего и, клянусь Вам, это вполне себе стоит несчастного увольнения и временной безработицы. Кароль резко замедляет темп, на что я едва ли не хнычу. – Издеваешься? – сбито дыша спрашиваю. – Издеваюсь. Довольно мурлычет, и я буквально таю. Снова дарит поцелуи и резко ускоряет темп, выбивая из меня стоны. Чувствую, как дыхание окончательно сбивается, и вмиг вдыхаю ртом воздух, ненарочно задерживая внутри себя. Инстинктивно закидываю голову ей на плечо, громко постанывая и с силой сжимая веки, видя радужки глаз. – Мне нравится мое имя в этой октаве. – смешок с ее стороны. – Мне нравится твое имя в любой октаве. Чувствую, как пульсации внутри меня утихают, и глубоко вдыхаю воздух, все еще ощущая ее пальцы под моим бельем. – Может, чаю, раз мы уже на кухне? – в полной тишине проговаривает Тина. Не сдерживаюсь и громко смеюсь с ее нестандартной попытки разбавить обстановку. Боже мой, одним увольнением здесь явно не обойдется.