Искушение

Pov’ Юля

Очередной зимний день пролетает перед моими глазами, и только сейчас смею заметить, что и половина зимы уже прошла. А мне лишь сегодня будто распахнули глаза, и я наконец увидела всю красоту вокруг. Белый снег покрывает абсолютно все, редкие снежинки падают прямо на покрасневшее от легкого холода лицо, оставляя после себя влажные невидимые следы. Солнце светит насколько ярко, что в уголках глаз собираются слезы, а легкий ветер нисколько не раздражает, наоборот – придает какую-то изюминку. Все, что сейчас может раздражать, — отпечатки обуви на белоснежной глади, которые кое-где оставили люди, спешащие куда-то впопыхах. Вдруг поднимаю глаза вверх, и они слезятся еще больше от невероятного цвета неба: ясное, чистое, такое, что не хочется отводить взгляда, хоть смотреть долго и не получается. И вдруг невольно вспоминаю, что мне напоминает этот цвет. Глаза той, с кем мы не виделись уже четыре дня. И, сказать честно, отсутствие какого-либо коннекта с ней, даже самого язвительного, как-то напрягает. Скучаю. По понятным причинам мы не пересекаемся в университете — сейчас там каникулы. Она больше не приходила ко мне на репетиторство, в конце-то концов — не вернула книгу! К ней никто, по всей видимости, не приходил в гости, потому что обычно подобное действо сопровождается громкой музыкой и криками. Вчера утром что-то внутри меня кольнуло с таким ощутимым волнением, что я, едва распахнув глаза после сна, помчалась к ее квартире, прислонилась ухом к щели между входной дверью и подъездной стеной как можно плотнее и пыталась уловить хоть малейший звук, дабы понять, что она хотя бы жива... Мое сердце, которое ни с того, ни с сего стало колотиться, успокоил звук каких-то приборов на кухне — будто ложкой стучат по сковородке, оббивая с прибора лишнюю пищу. Приятно пахло омлетом с овощами, и я была уверена, на вкус это не менее прекрасно. Даже уловила мысль, что совершенно не против была бы оказаться сейчас рядом с ней на ее на кухне, есть ее омлет и наслаждаться ее красотой. Это, собственно, меня и заставило с некой разочарованностью вернуться домой, разбить в сковородку помидор и два яйца, перемешать все вилкой прямо на огне и съесть с назойливой мыслью о том, что у нее — обязательно вкуснее. Я поминутно помню нашу первую встречу в клубе. Со стороны она казалась лишь какой-то очередной, с кем я проведу ночь в номере ближайшего отеля, но уже после первой реплики поняла, что все не так просто, как кажется. Хоть после я посчитала ее легкодоступной — уломать девушку на секс в клубном туалете за считаные минуты показалось мне чем-то странным, но и я, знаете ли, хороша, ведь не отличалась в тот вечер рассудительностью. В памяти четко отложился тот самый момент дня экзамена, когда наши взгляды вдруг пересеклись, а в глазах четко мелькали моменты минувшей ночи. Тогда я готова была сквозь землю провалиться от накативших чувств стыда, возбуждения и даже азарта, молилась, лишь бы случилось так, что мне просто показалось, и ее в аудитории не было. Но уже через несколько минут она дала понять, вдалбливая в меня свои длинные пальцы, что иллюзией там и не пахло. А то, что она оказалась моей соседкой... Все вокруг мне вечно твердили, что жизнь — постоянный цикл совпадений, из которых и выстраивается судьба. Наверное, сегодня я тоже стала слепо верить в эту фразу, ведь не может быть все так тесно связано с одним лишь человеком. Отдых, работа, дом. Везде она. И я даже не хочу с этим бороться — меня все более чем устраивает. То ли дело Кароль... Заядлая гетеросексуалка, которая топит за мужские члены, как Обама за процветание Америки. И вот от этой мысли становится не по себе. Чувство, будто я намертво привязалась к человеку из мнимой противоположной команды, которая не терпит моих правил, и надеюсь на то, что соперник перейдет на мою сторону, приняв все правила. Я наслаждаюсь ее кончеными шантажами, когда она просто целует или трахает меня за оценки. Понимаю, что все это специально и просто во благо ей, а не от того, что Тина действительно желает контакта со мной. Она играет в свою историю, где я — лишь посредник между ней и университетским зачетом. Скажете, все, перечисленное выше, — глупость. Но в этом же отчасти и заключается смысл понятия «влюбленность», черт бы его побрал.

Pov‘ Тина

Клянусь, я не знаю, что на меня нашло. Не узнаю сама себя, своего ощущения реальности, поведения и чувств абсолютно. Будто в меня усадили чужую душу и, не сказав, как ней управлять, бросили один на один. Мол, почитай инструкцию, повозись с настройками, и все станет на свои места. Но никакой инструкции нет! Более того, до недавнего времени я думала, что и душа-то во мне не приживется, что у меня ее и нет вовсе, но прижилась! И щимит где-то в груди с раздражающим скрипом, заставляя начать предпринимать какие-то действия, иначе придется мучаться так еще долго. А какие действия я могу предпринять в той среде, которую раньше считала чем-то противоестественным и противным? Какие? Начать смотреть лесбийское порно, чтобы хоть как-то привыкнуть к мысли, что так тоже может быть, и это нормально, что такие люди существуют, живут долго и счастливо. Но! Как Тина Кароль, секс-символ не просто курса, а всего института, от вида которой у всех особей мужского пола текут не только слюни, может заявить, что по уши влюбилась в девушку, да еще и максимально глупо — неожиданно, нежданно, негаданно, незапланированно. Такие вещи же планируют? Нет? Тогда один из пунктов плана под названием «Внезапно стань лесбиянкой» успешно выполнен. Мечты сбываются – всегда хотела относить себя к какой-нибудь субкультуре. Я абсолютно несерьезно отношусь к тому, что произошло тогда в клубе, ведь телом и разумом управляло большое количество спиртного, которое вливалось в меня в тот вечер бесконечными шотами. Я действительно воспользовалась ситуацией и ее безвыходным положением в день экзамена и тогда, когда поцеловала Санину взамен на оценки. Но что было потом? С совершенно затуманенным мозгом я вдруг решила занимать украинским... Мало того, не с кем-то из тысяч репетиторов Киева, а конечно же с Юлечкой Александровной, успокаивая себя тем, что живет та в квартире напротив, и напрягаться на счет дороги не придется. Мне действительно важно было узнать, какой кофе она любит и сколько ложек сахара кладет в него, я заботилась о том, чтобы в кафе крем был идеально белого цвета без комков и прочих промахов, пришлось один раз даже делать возврат — мне было важно угодить ей. А эта ее ревность... Внутри все переворачивается и складывается по местам снова, когда в памяти всплывает ее затуманенный взгляд, будто налитый злобой, когда вспоминаю, как крепко она схватила мою руку в тот момент, а я лишь язвительно ухмылялась в ответ, купаясь в ее собственничестве. Хотя и владеть было, по сути, нечем. Или есть?.. Может, и она нашла что-то в змеиных перепалках между нами? В минуты, когда мы впиваемся друг другу в шею, выпуская в кровь четко продуманный колкие фразы и ждем какого-нибудь яда в ответ, повторяем энное количество раз, пока, по традиции, я не нарушу расстояние между нами и не коснусь ее уже не мнимым, а настоящим, влажным и теплым языком, проводя блестящую дорожку, оставляющую холодок на коже и абсолютную противоположное понятие в заветной области. Готова поспорить, такая антитеза ей нравится намного больше литературной. Только несколько дней назад ко мне дошло, что все действия, начавшиеся в день поцелуя в подъезде, совершало не мое корыстное сознание, а то, что так бесцеремонно усадили в мое тело без инструкции и настроек. Тогда, когда, в очередной раз принося Юле удовольствие, я действительно переживала, чтобы ей было хорошо, и делала это не сколько ради галочки возле графы «оттрахана», а для нее. Мне хотелось коснуться к ней и провести ладонью по телу не так, как это делают в ранееперечисленных лесбийских порнофильмах, а для того, чтобы ощущать ее мурашки, слышать сбитое дыхание, тихое сопение носа и наслаждаться ею всей. И несмотря на то, что начинаю понимать норму подобного, как-то все равно страшно, ведь я боюсь вступать в новый мир, боюсь получить отказ и осуждение. Не сколько от общества, сколько лично от нее. Оттого битый день не выхожу из квартиры в страхе пересечься с ней и суро-голубым взглядом, в котором прочитаю: «Привет всем гетеросексуалкам этой страны, не такие уж вы и гетеросексуалки!». Только сейчас решаюсь выйти из квартиры в подъезд закурить очередную сигарету за сегодня: на балконе слишком холодно даже для меня, курить в квартире не предпочитаю чисто из-за последствия в виде забитого воздуха, который придется выветривать, а дверь квартиры Саниной, что закрылась часом ранее, и шаги по ступенькам вниз указывали на то, что, к счастью, мы не пересечемся.

***

Трясущимися руками Кароль в который раз подносит старую зажигалку к сигарете, стараясь добыть из неисправной вещи хоть искру, но все тщетно. Нажимает еще раз и чувствует, как по щеке стремительно скатывается слеза беспомощности. И речь сейчас абсолютно не о зажигалке. Швыряет бесполезную пластмасску в сторону отчего та отлетает в пролет между этажами, присаживается на корточки и прикрывает глаза ладонью, глубоко вдыхая и шмыгая носом. Плевать на все. На ветер за окном, на то, что голые ноги, до колена прикрытые халатом, начинают замерзать, на еще одну слезу, на человека, поднимающегося куда-то вверх, даже на то, что он поднял брошенную зажигалку с пола и так же усердно пытается увидеть огонь, быстро клацая пластиковым наконечником. Если Тине шепнуть на ушко, что прохожий — Санина, то будет все еще плевать? Не думаю. — Нужно было просто отрегулировать, — через некоторое время тишины голос эхом разносится по подъезду и заставляет сердце Кароль пропустить удар, а голову — автоматически подняться. Подносит огонек к торчащей изо рта Тины сигарете и внимательно наблюдает за тем, как первая порция дыма валит из губ. — Спасибо, — кратко шепчет блондинка, но даже этого хватает для понимания того, что ранее звонкий голос охрип и превратился в больной звук, олицетворяющий все моральное состояние. — Почему не пришла на украинский три дня назад и вчера? — Не делайте вид, что Вы прям расстроились из-за моего отсутствия. Не льстите себе, Юлия Александровна, — коронно ухмыляется и протягивает их пачку сигарет. — Не курю с ментолом. — Ну, не кури, — возвращает пачку обратно в карман халата и выдыхает дым, поднимая голову вверх. — Почему пропала в последнее время? На собрании по поводу установки дверей в подъезд тебя не видно было. — облокачивается о дверь своей квартиры и продолжает пристально наблюдать за происходящим. Обе ощущают в воздухе нотки напряжения, одновременно смешанного с диким спокойствием, и такое несоответствие двух разных чувств абсолютно не мешало. — Не делай вид, что тебе действительно интересно. — Ну, вдруг что-то случилось, смогу чем-то помочь. У тебя все нормально. — Не делай вид, что тебе не все... — Послушай, если бы мне было все равно, то я не интересовалась бы вовсе, а давно закрыла б дверь с той стороны. — Что же тебя держит? — только сейчас блондинка замечает, что резко перешла на «ты», и тут же поспешила исправиться, естественно, не без нотки саркастичности, — вернее, Вас. — интонационно выделяет местоимение и улавливает аромат ее духов: сладко-терпкий, со своеобразной изюминкой, перемешанный с ее собственным запахом. — Да ничего, собственно. Фраза, после которой логичным был бы исчезновение Саниной с площадки и хлопок двери, но девушка так и продолжала стоять, сложив руки под грудью, и прожигать взглядом сидящую напротив. — Я влюбилась, — и в сердце Саниной вдруг что-то неприятно кольнуло, заставив сглотнуть скопившуюся слюну и на мгновенье крепко сомкнуть глаза, — и, как оказывается, это не всегда безумно приятно. — через минуту молчания выдыхает Тина и даже не знает, правильно ли сделала, что произнесла это вслух, ведь не говорила такого даже в одиночестве. — Почему? — Я не до конца уверена во взаимности и правильность, ведь екает к тому человеку, к которому, по сути не должно. — Расскажешь? — кивает в сторону двери своей квартиры, приглашая войти. Появилась резкая потребность выслушать блондинку и помочь ей, даже несмотря на скопившийся от обиды ком в горле. Потому что на месте того самого неизвестного человека должна быть Санина! — Если хочешь... Появилась резкая потребность рассказать все, рассчитывая на то, что, может, после высказанного что-то внутри отпустит и перестанет болезненно щемить. И пусть рассказ будет без имен. — Прошу, — разворачиваясь к двери, произносит Санина и уже открывает скважину. — Благодарю, — впервые за долгое время искренне улыбается, тушит сигарету о стену, кладет окурок в непонятную подъездную баночку и направляется за Юлей, напрочь позабыв о том, что совственная квартира осталась не закрытой на ключ.