Глубинный жемчуг

Ты спрашиваешь меня, дорогая Энфри, как на самом деле я познакомился с Веленой и её братом и что это для меня значило? Теперь уже нет разницы, открою я всю правду или только часть. Пожалуй, именно с тобой я могу быть откровенен: минуло около семи десятков лет, а услуга, оказанная тобой, стоит как минимум честных ответов. В те дни я был самонадеян и ощущал себя всемогущим, несмотря на пережитую несвободу. Плен и работа на галере многое мне дали — в том числе перспективу. Я продолжал соблюдать внешнюю невозмутимость и немного преувеличил степень своей травмированности, чтобы успеть составить подробный план действий, и пришёл к решению добиваться внимания скрытых глаз. Оно себя оправдало. После долгих проверок молодого сапиарха морских дел сделали одним из королевских тайных агентов. Глаза Короля всегда смотрели в разные стороны, но тут внезапно уставились на меня и не увидели ни тени сомнений. За всё время существования наша организация как только ни называлась: например, Морскими Туманами — может быть потому, что цели и задачи формулировались максимально расплывчато, пока мы не проваливались и король не выходил из себя; суть заключалась в попытках наладить с маормерами и слоадами контакт, не афишируя ни удач, ни провалов. Никто не одобрил бы нашей деятельности, ведь официально и для всех маормеры оставались отвратительными пиратами, а слоады — не менее отвратительными некромантами. Трас меня не интересовал, но этого и не ждали. Я сосредоточился на изучении Пиандонеи. Увы, сперва лишь в архивах — что злило до грифоньей горячки. Меня подбросили высоко… и тут же уронили в дальний ящик. Но всё же терпение вознаграждается. Спустя семь лет после моего пленения и пять — после официального вступления в ряды Морских Туманов, меня срочно вызвали к Южному маяку. Пришвартованный там корабль был построен — скорее выращен — из очень знакомого мне зелёного леса. В то время я занимался диссертациями — одной гражданской, о поведении морских змеев, и другой, «тайной», о возможностях погодной магии. Их содержимое перекликалось и было ужасающе неполным без полевых исследований, о необходимости которых я ежемесячно подавал рапорты. Наконец меня услышали — но не в Алиноре, а на Пиандонее, ха-ха. Парламентёры наотрез отказывались общаться с кем-либо, кроме Вейрака Лаэрана, и Туманам пришлось вытащить меня из архивов Коллегии! Признаюсь, что я был совершенно счастлив, хотя само упоминание моего имени маормерами вызвало у всех чинушей панику — неужели всё-таки прозевали шпиона! — Ну, здравствуй, сухопутный трус Диренни, — произнёс знакомый голос, стоило мне открыть дверь в капитанскую рубку. За разлукой следует свидание: на задней стене, прямо за стройной фигурой приветствовавшего меня маормера, красовалась резная табличка с аккуратными рунами, от которой бросало в дрожь. Какая наглость!.. Руны гласили: «Рута». Единственное, что уцелело… Боевой маг и заклинатель Кхиртан улыбался мне, словно я и без этого не был в курсе, кто разнёс в щепки тот несчастный корабль. Теперь я снова видел перед собой наглого сепарда и в придачу — дядюшкин, мир его кенотафу, подход к переговорам. Пришлось сдержаться и не поджарить колдуна на месте. С самого начала нашего знакомства Кхиртан выводил меня из себя. Он был… испытанием на прочность для любых нервов. Позже я узнал, что даже среди сепардов, для которых этикет мог делать некоторые исключения, он считался парией за свою импульсивность, но его не особенно жестоко наказывали — такой талант к бурям опрометчиво было бы просто вышвырнуть. Через час общения я сам жаждал убить его: столь назойливо тот провоцировал так сделать. Через два часа я победил в дуэли три раза из пяти. Через три — сидел с этим змеем за одним столом, обсуждая, на каких условиях он согласен оставить Южный Маяк в покое. Кхиртан хотел слишком много, но видно было — имеет инструкции в конечном счёте сдаться. И я действовал по обстоятельствам, в результате чего — не буду тебя утомлять подробностями наших соглашений — отбыл вместе с Кхиртаном на Пиандонею, но теперь не в качестве раба или заложника, а в качестве гостя. Дескать, король Оргнум возжелал лично побеседовать с каким-нибудь альтмером хорошего рода, которому меньше ста лет, и в итоге почему-то выбор пал на меня. Почему именно сейчас? Почему не тогда, когда я стирал руки об вёсла? И имел ли я право роптать, раз сам случай буквально на верёвке волок меня туда, куда я и сам желал попасть? Всё это началось ещё с «Руты» — в итоге круг замкнулся, Змей слизнул несколько жизней — и именно тогда я стал тем, кем должен был. Акулой, в теле которой нет ни единой кости, только хрящи — и в то же время её хребет тяжелее и прочнее корабельной сосны. Маормеры сами назвали меня Акулой, что ж, я польщён… Но это немного другая история. Ты спрашивала о Кхиртане. Во время плавания мы не ладили. Соревнование во всём и вся захватило нас; Кхиртана я раздражал до крайности, и чувства наши были взаимными. На корабле он считался кем-то вроде штурмана и не мог часто отвлекаться, но любую свободную минуту посвящал тому, чтобы меня уделать, о чём бы ни шла речь — о магических поединках, фехтовании, плавании или игре в «грифонов и индриков», которая у маормеров называлась по-своему, почти не изменившись в правилах. Больше всего нас злило, что победы распределялись поровну. О том, что от меня хочет Оргнум, Кхиртан молчал, как и о том, почему его сестра Велена выкупила меня из рабства; всё, что я мог от него добиться — это очередное предложение ещё раз померяться силами. Что ж, меня не нужно было упрашивать — большую часть жизни до этого момента я занимался именно тем, что так или иначе доказывал кому-то, что меня лучше оставить в покое. Только Кхиртана не убеждали даже выпущенные в упор шаровые молнии: он смеялся и на ломаном альтмерисе утверждал, что рано или поздно спустит с меня шкуру. Он через слово обзывал меня нечувствительным дикарем, я платил тем же: мы представлялись друг другу изумительными варварами, потому что искусство наших народов строилось на отрицании того, что противная сторона считала единственно стоящим изучения. Я внимательно следил за манипуляциями Кхиртана с погодой и пришел к выводу, что на Пиандонею никто не может попасть по очень простой причине: в естественном состоянии ветра и течения уводят все корабли мимо острова. Маормерские кормчие в прямом смысле каждый раз заново создают дорогу домой, подчиняя себе воздух и воду, и делают это по строго определенным правилам, чтобы не вызвать ненужных катаклизмов или не столкнуться с чрезмерным сопротивлением лунных притяжений. Кхиртан, несмотря на молодость, был в этом хорош; ветра повиновались ему, словно предметы — ловкому жонглеру. Я следил несколько дней, прежде чем попробовал перехватить у него контроль над одним довольно незначительным воздушным потоком, но он тут же заметил, и мы без слов боролись за контроль около получаса. В итоге Кхиртан не выдержал и призвал Змея, что служил ему компаньоном — тот высунулся из воды позади меня, поднял за шиворот над палубой и хорошенько встряхнул, после чего я, конечно же, растерял концентрацию и отпустил не только ветер, но и пару нелестных шуточек. Кхиртан их проигнорировал: кажется, даже такая пустячная забава сильно отклонила его от положенного курса, и теперь нужно было попотеть, заново вписываясь в невидимые рамки времени и места, чтобы плавание прошло удачно. Я вывернулся из жилета, который Змей продолжил жевать, шлепнулся на палубу и принялся помогать, как мог. Кхиртана это удивило, но он не поблагодарил меня. Признаться, когда вдалеке показались туманы, окружающие Пиандонею, и из земли взметнулись охранные корни, я был счастлив — наконец начиналось нечто стоящее, наконец надоедливый сепард отвяжется и я смогу узнать действительно новые и ценные вещи!.. Я и представить не мог, как всё обернётся… Первое кольцо заграждений перед островом представляло из себя обширные переплетения деревьев, напоминавших мангровые. Плотный туман скрывал их надежнее некуда, и сами шевелящиеся корни я смог увидеть, лишь когда корабль подошел совсем близко и Кхиртан прочитал заклинание, слегка разогнавшее липкую, тяжелую от испарений взвесь, что наполняла воздух. Деревья стояли плотной стеной; корабль грозил ткнуться килем в самые заросли и увязнуть; матросы засуетились, извлекли длинный шест и начали на первый взгляд бестолково размахивать им. Я присмотрелся и с удивлением узнал в колебаниях шеста выводимые руны. Деревья, словно умели читать или чувствовать магию, начали расступаться, а Кхиртан направил течение и ветер так, что корабль сам понесся в открывшийся проход. Насколько я помнил по галерам, грести приходилось тогда, когда маги не могли эффективно пользоваться ветрами — например, в штиль, — или когда те же маги не считали нужным тратить свои силы. Корабль Кхиртана вообще почти не имел гребцов. Как я узнал потом, такие легкие барки предназначались исключительно для быстрых путешествий знати и при необходимости могли браться Змеями на буксир. Мы миновали первое кольцо; туман схлопнулся за нами, словно занавес, и я еще какое-то время всматривался в него. Древесные макушки колыхались не от ветра; растревоженные растения перемещались на своих корнях под писк и вопли недовольных тварей, живших среди ветвей; хищные птицы, больше всего напоминавшие помесь альбатросов с крылобоями, выныривали из тумана и камнем падали вниз, каким-то невероятным образом замечая добычу. Но мы плыли вперед, к Пиандонее, и я обратил взор к открывшемуся мне внутреннему кругу: наконец я мог видеть всё не сквозь уключину, а с палубы, и никто не бил меня за любопытство. Позади нас стена тумана уходила за горизонт, лишь незначительно искривляясь, что давало возможность оценить масштаб огороженной Оргнумом акватории. Внутри небо было даже не синим, а удивительно перламутрово-бирюзового оттенка; редкие белые облачка выглядели невинно, и даже гроза, благодаря отличной видимости заметная над далекими шпилями башен некого острова, казалась прирученной, как данмерская оса на поводке или боевой грифон, не улетающий далеко от велкинара. Пиандонея оказалась не континентом, а скорее архипелагом; по сравнению с Саммерсетом острова были меньше размером, но больше количеством. Кхиртан называл имена тех, мимо которых мы проплывали, и коротко пояснял их назначения. На этом выращивали морских свиней. На том устроили поля. На дальнем располагался Храм, а самый заметный был полностью занят королевским дворцом. Туда и лежал наш путь. Архитектура на островах, отведенных под сельское хозяйство, напоминала виденный мною форт; строения были выращены из мангровых корней и лишь изредка основывались на коралловых рифах. Только Храм и Дворец представляли из себя нечто совершенно другое — признаться, покажи мне кто-либо их изображение, я бы подумал, что передо мной картины Траса, столь продуманными и необычными казались коралловые башни с перламутровыми стеклянными террасами и мосты, кажется, созданные из радужной слюды! Мне не терпелось сойти на берег, но Кхиртан направил барку к неприметным гроту в самом основании острова-дворца; то, что казалось кораллом, надвигалось на нас, и вблизи оказалось огромным куском базальта, облепленным ракушками и изрезанным зубилами скульпторов: всевозможные морские гады сплетались, пожирая друг друга, и над ними возвышался король Оргнум, закручивая все живое в две разнонаправленные спирали. Горельефы выглядели жутковато, но, наверное, так и должно было быть: гости вроде меня с самого начала проникались уважением и трепетом к хозяину места. За нашими спинами жизнь Пиандонеи шла своим чередом: быстрые лодки спешили в разных направлениях, невиданные птицы выхватывали из воды рыбу. Кто-то баловался, создавая огромный радужный пузырь и помещая внутрь шарик света. Мы вошли в грот, ветвившийся на несколько довольно узких ходов, и благодаря мастерству Кхиртана начали скользить по центральному, пока не вошли в крупную естественную пещеру. Стража подняла перед нами ворота, и мы сошли на причал. Кхиртан что-то буркнул; на удивление, он вовсе не выглядел довольным тем, что вернулся домой. Горельефы в пещере словно отражали его настроение: маормерские витязи в доспехах из шкур морских свиней всеми возможными способами охотились как на различных тварей, так и на других эльфов. Путь из пещеры был только один: длинная высеченная в камне винтовая лестница, что сперва вела нас сквозь базальт, а потом утратила стены и вызывала тошноту у любого, кто боялся высоты. Шесть толстых колонн подпирали свод еще одной гигантской пещеры, и вокруг каждой вилась лестница, подобная той, которую предстояло преодолеть нам. Одно неверное движение — и нет алинорского посла… впрочем, я не страдал какими-либо страхами и двигался безо всяких проблем. Чем выше мы поднимались по этому серпантину, тем больше меня захватывало зрелище — пещера, наполненная мерцавшими огоньками неясной природы, имела естественное окно с видом на весь архипелаг; колонны явно были высечены очень давно и потребовали от маормеров недюженного искусства. А на Саммерсете их считают дикарями, годными лишь на пиратство да свиноводство!.. В конце подъема нас ждала просторная терраса, вырубленная в толще базальта, и целая делегация во главе со статной женщиной, затянутой в одеяния, напоминавшие радужную чешую летающих рыб. Разумеется, я сразу же узнал эту женщину… я узнал бы её по одной ауре, по силуэту… Велена из тех, кто отпечатывается в мозгу навсегда, стоит лишь раз увидеть. Она в свою очередь посмотрела на нас с Кхиртаном с тревогой, будто уже догадываясь о том, что за испытания я принесу ее брату. — Добро пожаловать, алинорец, — сказала она. — Надеюсь, мой брат не утомил тебя в дороге. Отец Волн желает расспросить тебя обо многом. — Почему именно меня? — Потому что Великий Змей сказал так. У тебя будет день, чтобы привести себя в порядок и подумать над тем, что ты ему ответишь. Следуй за нами; ты будешь гостем. И я последовал — воодушевленный и старательно подавлявший недобрые предчувствия.