Глубинный жемчуг

Итак, дорогая Энфри, предыдущее письмо я завершил на том моменте, когда попал на Пиандонею, и Велена выделила мне апартаменты, где я должен был подготовиться ко встрече с Оргнумом… Признаться, я понятия не имел, как именно должен готовиться. Медитировать или составлять список вопросов? И то и другое было не лишним, но отняло у меня далеко не всё время. Комнаты в моем распоряжении оказалось всего две, словно в гостинице — одна для хозяйственных и гигиенических нужд, вторая — для сна и чтения. Обстановка была скудной — мебели почти не имелось, её заменяли ниши в стенах и циновки, сплетённые из чего-то, что я мог обозначить только как мангровое лыко. Стены, может быть, чтобы как-то украсить помещение, были покрыты узорами и небольшими фресками, изображавшими морских животных, стилизованные мангровые заросли и летящие корабли. В левом углу «спальни» я даже нашёл карту — и тут же, достав из своей сумки чистый лист, начал набрасывать на нём то, что увидел, при помощи заточенного грифеля, с которым никогда не расставался: фреска на стене служила мне картографическим подспорьем, а вид из окна — наглядным «полевым материалом». Пиандонейский архипелаг оказался куда меньше, чем я себе его представлял. Один огромный остров, по форме напоминающий полумесяц, содержал между своих рогов несколько мелких, и ещё несколько — четыре? — лепились у северной оконечности. Столица, в которой мы находились, располагалась в центре полумесяца и назвалась Аббарбас — было в этом слове нечто айлейдское. Город начинался внутри базальтового основания и выходил наружу высокой башней из коралла и веществ, которые я и вовсе не мог опознать. Вокруг шумел тропический лес, при взгляде на который я задумался о старом Хартленде, ещё не изуродованном сумасшедшими плясками алессианцев. Также на полумесяце находились города Аркантис, Бага и Валлас Бор (в лесу Варро), Вега, Гадду, Понту и Секула (в пустыне Банта), а Китуна Вос был выстроен на той же базальтовой возвышенности и соединялся мостом с одноименным клочком суши. Острова Алтейского атолла назвались Тигуна, Като Идур, Кхэл, Манту, Ро, Пиррахн, по внешней стороне серпа — Велу, Бондар, Грув, Китуна Вос и Этхо Сул. Залив, сформированный рогами месяца, обозначался как Пиррах. Более мелкие островки, которые можно было заметить из окна, никак не назывались и, видимо, появлялись и исчезали по необходимости, созданные из мангровых сплетений. Кое-где на карте располагались пиктограммы — маленькая морская свинья могла обозначать ферму, голова морского змея — гнездо этих тварей, прочие же были менее понятны. Я успел закончить рисунок до того, как за мной пришли; я ожидал визита Кхиртана или хотя бы кого-то из официальных представителей, но дверь открыли двое солдат и на очень ломаном альтмерисе предложили отправиться с ними. Мой ответ они не поняли, но я и не надеялся — лица и мускулы конвойных во всех дворцах и тюрьмах мира совершенно одинаковы. Проходя по коридорам, я удивлялся двум вещам. Первой диковинкой стало освещение: вдоль каждого хода вилась, разрастаясь и заплетая потолок, не то лиана, не то водросль, излучавшая свет. На равных расстояниях стояли горшки с водой, и растение сплозало в них — а не поднималось, судя по направлению роста. Вторым удивительным открытием сделался рост и внешний вид самих маормеров. Большинство встреченных по пути солдат обладали какой-то рыбьей, белёсой кожей, кое-где даже покрытой чешуйками, и бесцветными водянистыми глазами, и едва доставали мне до плеча. Те маормеры, которых я до этого видел в морских патрулях и на пиратских судах, не уступали в росте альтмерам, а их внешность можно было назвать если только слегка бесцветной! И, если задуматься, на фоне тех и других Велена и Кхиртан с их фиолетовыми глазами и молочно-жемчужной кожей выглядели и вовсе инородцами. Вскоре я узнал, что дело в питании и типе магии. Сепарды — те, что общаются с сепами, Змеями — принадлежат Храму Сепа, получают усиленный паек и практикуют не только погодную, но и глубинную магию. Энергия глубинных жемчужин действительно способна придавать объектам пурпурный цвет… Но тогда я не сложил в голове эти простые факты и никак не мог подготовиться к тому, что увидел. Мы поднимались все выше, залы становились больше и изысканнее, базальт сменялся кораллом. Причудливые органические формы помещений не были мне вновинку, но здесь, в Аббарбасе, коралл не только направляли, но и обтачивали, корректируя саму природу. Окна переливались, словно стрекозиные крылья, но вскоре я с ужасом различил что вместо стекла использовались гигантские чешуйки: какова же размером была сама тварь-хозяйка? Помимо караульных начали попадаться слуги и придворные. Слуги тоже почти все оказались низкорослы и бледны; среди знати же преобладали три типа. Одни напоминали альтмеров, хоть и слегка поблекших; вторые были как Велена и Кхиртан, а вот третьи напугали меня до глубины души, хоть я и не подал вида. Эти существа имели почти просвечивающую кожу и по желанию меняли ее цвет; зубы у них напоминали иглы во рту рыбы-убийцы, а глаза имели увеличенный размер и отличались отсутствием зрачков. Одевались все по-разному. Кто-то носил ткани, украденные или купленные у саммерсетских купцов, кто-то — кожу морских свиней, выделанную хитроумным способом и загнутую на манер змеиных плавников в различных сочетаниях, кто-то — туники, сделанные из полупрозрачного струящегося материала, напоминавшего пену. На меня все смотрели с неприязнью, но я старался держаться нейтрально: даже самый заморенный паж здесь имел при себе как минимум кинжал, а кровопролитье не входило в мои планы. Маормеры переговаривались друг с другом как на маормерисе, представлялвшем из себя некое эхо альдмериса, так и на странном цокающем наречии, которое больше подходило для общения под водой, чем на суше, но выражения их лиц были вполне однозначны. Я привык наблюдать такие же на Саммерсете, когда кому-нибудь из граждан приходилось почему-либо общаться с эфемами или апраксиками. В зале, который больше всего напоминал библиотеку, меня встретил Кхиртан. Он, видимо, нервничал; прошел рядом, молча, несколько новых помещений — залы располагались бесконечными анфиладами и не оставляли и намека на личное пространство — и на лестнице шепнул, что если я выживу на аудиенции, он хочет поговорить со мной до того, как меня поведут в Храм. Словно я собой распоряжался! Конвой двигался неумолимо, и стоило мне хоть чуть замешкаться, тут же останавливался и скрещивал посохи. Скорее всего, я бы легко справился с такими противниками, но не с последствиями скандала… В подобной атмосфере я со все большим трепетом ждал аудиенции. Мне зачем-то продемонстрировали почти весь дворец — по крайней мере я поднялся из самых нижних и бедных комнатушек в помещения, в которых почти все поверхности были покрыты деревом и сусальным золотом, что, видимо, считалось тут роскошью. Откуда бы на Пиандонее взяться золоту? Его вокруг становилось всё больше — а элементах обстановки, в украшениях и одежде вельмож, даже декоративные элементы на потолке сияли золотым блеском. Смотрелось немного безвкусно, но… …но от размышления о стиле меня оторвал громкий трубный звук: двое герольдов изо всех сил дули в закрученные раковины, оповещая всех о том, что двери в тронный зал открываются. Кхиртан куда-то пропал; я оказался внезапно предоставлен сам себе и вошёл, удивляясь, что после яркого освещения всего предыдущего пути столкнулся с полумраком, в котором свободно плавали фиолетовые, синие и пурпурные огоньки. Трон виднелся впереди — и рослая фигура, небрежно расположившаяся на нём, сперва создавала впечатление статуи. — Подойди ближе, Диренни, — произнёс голос, раздававшийся, кажется, отовсюду сразу. Я не мог не ощущать силу, наполнявшую всё вокруг; существо на троне было очень, очень древним… похожую ауру можно ощутить в Адмантиновой башне. Я приблизился к Оргнуму, поклонился на две четверти, как требовал этикет, произнёс приветственную формулу и представился. Вблизи Оргнум выглядел, как… самый обычный высокий эльф лет шестидесяти — конечно, если не смотреть в глаза, глубоко пурпурные и светившиеся тем типом магии, за одно упоминание которой могли исключить из Коллегии. Несколько минут он просто смотрел на меня, не моргая; я ощущал его любопытство словно луч внимания, что твёрдо, но деликатно проходил по моей магической ауре. В какой-то момент он попытался попросту влезть мне в голову; я не менее вежливо, но очень твёрдо блокировал эту попытку, ощутив вибрацию одобрения. Последовало ещё несколько подобных провокаций, напоминавших всё убыстряющееся ментальное фехтование — а потом давление исчезло. Мне показалось, что я вынырнул с большой глубины. Вопросы, которые задал мне Оргнум, я приводить не стану. Они касались войны Альянсов, торговой ситуации и того, что Саммерсет готов поставить в обмен на золото. По личности короля Хайделлита Оргнум прошёлся настолько точно и уместно, словно последние годы провёл не на Пиандонее, а в самой гуще придворных интриг. Неужели у него такие хорошие шпионы?! Зачем тогда ему понадобился я? Конечно, я знал довольно много и, словно канатоходец, балансировал в ответах так, чтобы не сболтнуть лишнего и одновременно ответить на вопрос; Оргнум не потерпел бы вранья и уловок. В какой-то момент я стал слишком туманен и тут же почувствовал, что мне перехватывает горло; стоило перестать темнить, как дыхание восстановилось. Я не мог спустить этого и тут же высказал всё, что смог найти сомнительного о виденном мной во дворце: кораллы и золото, как на лифе у апраксической блудницы, потрясающее наполнение для грозного Аббарбаса! Оргнум только посмеялся… и привстал мне навстречу. Его молодой и привлекательный облик вдруг задрожал и облез, словно восковая маска с основы статуи; и я увидел… само лицо древности. Те иглозубые тени, что встретились мне ранее среди придворных, были по сравнению с этим моложавыми красавчиками! — Вглядись внимательно в тень того, чего я избежал, — сказал мне Оргнум. — Но всё подвластно времени, и Колесо не щадит нас. Ты похож на своего шестнадцать-кин прадеда, Диренни. Он сделал выбор в сторону суши, и его дух никогда не был спокоен. Беспокойство подобно воде — всегда протачивает путь. Я не стал с ним спорить: пусть считает меня перерождением предка, если ему угодно. С существами, помнящими Меретическую эру, вообще лучше спорить поменьше: они уважают дела гораздо больше словопрений. Оргнум сел обратно, снова обретя нормальный облик, и погрузился в медитацию. Видимо, разговор был окончен. Уходя, я обратил внимание на тихий шелест — и поскольку король сидел, прикрыв глаза, то я позволил себе несколько любопытных шагов в сторону. В стенной нише стоял небольшой сундук вроде тех, в которых женщины хранят побрякушки — и из него очень медленно падали на пол золотые монеты. Я подобрал одну; на одной стороне красовалось изображение змеиной головы, на другой — грифоньей; никаких надписей, никакого номинала. Монеты шуршали, постоянно перемещались, и с тяжелым глухим звоном падали в кучу под сундучком. Невдалеке стояли несколько самых обычных деревянных бадеек, наполненных почти доверху. Кружащиеся пурпурно-синие огоньки придавали металлу зеленоватый оттенок. Наверное, тяжело иметь бесконечный источник богатства, которое совершенно некуда тратить. Само по себе золото — всего лишь мягкий металл, пригодный для довольно узкого количества задач. Им никого не накормишь и не согреешь.