Глубинный жемчуг

На выходе из тронного зала меня встретила уже целая делегация. Фиолетовоглазый жрец, чрезвычайно недовольный тем, что король не обратил меня в горстку пепла, сообщил, что, дескать, было приказано определить мне квартиру, а потом показать фермы, Храм и Логово. Я понимал мысль Оргнума — вот так, неофициально, почти похищенный, я мог потом рассказывать на родине что угодно; те, кто нужно, прислушался бы ко мне, а широкая общественность сочла бы юродивым. Пребывание на Пиандонее обещало затянуться: жрец передал меня Кхиртану и четырём солдатам, а те при помощи хитроумного подъёмника очень быстро спустили к воде — и вот уже мы плыли на небольшой барке, которую тянул за собой старый, вылинявший, обросший ракушками морской змей. Кхиртан был хмур и не произнёс ни слова, сосредоточившись на управлении змеем и ветром. Моей «резиденцией» стал крохотный безымянный островок недалеко от основного полумесяца и города Бага. На нём ничего не было, кроме уютного домика, вольера с птицами, которых приставленный для этой цели раб кормил рыбой, и рощицы, чьи корни собственно и формировали остров. Раз в пару дней мне завозили провизию — пресный хлеб, рыбу и немного мяса морских свиней — и пресную воду; раз в три-четыре дня появлялся Кхиртан и транспортировал меня на очередную экскурсию. Города Пиандонеи, выстроенные из вулканического камня, коралловых обломков или даже частей захваченных альтмерских кораблей, были немноголюдны, но чисты и ухожены. В каждом обязательно были пруды и рощи, колодцы с опреснённой водой, а ещё водные арены, где сражались либо местные чемпионы-сепарды, либо военнопленные, либо рабы-гладиаторы. Мне нелегко было видеть соотечественников, обречённых рано или поздно погибнуть на потеху публике; да, хороших гладиаторов берегли, лечили и тренировали, но разве это было утешением для меров, когда-то нанимавшихся во флот, чтобы служить короне, или искавших прибыли на торговых судах?.. Города окружались фермами и скудными полями; из объяснений Кхиртана я понял, что всю землю, на которой что-то могло расти, привезли с континента и тщательно удобрили перегнившими водорослями, причем подходили далеко не все их виды, потому что соль сжигала почву. Выращивали рис, несколько видов корнеплодов, а крохотную яблоневую рощицу мне продемонстрировали как настоящее чудо природы и магии. От мелких белых яблок сводило скулы, но маормеров кислятина, кажется, не смущала — солдаты-охранники смотрели на плоды так, как редкий мальчишка на Нирне смотрит на рихадские сладости. Скот пасли на специально выделенных под это островах; морские коровы, ленивые и добродушные создания, счастливо питались водорослями, планктоном и практически любыми отбросами. Маормеры использовали каждую часть туши — и кожа, и мясо, и кости, и требуха шли в ход для самых разных нужд. Охотники добывали и более опасную добычу — насекомых и птиц, что развелись в Туманном Круге, глубоководных рыб и прочих морских обитателей. Раз или два в месяц сепарды устраивали крупную охоту на глубоководных тварей. Создавалась подходящая погода; если день охоты выпадал на какой-нибудь местный праздник, необходимую воронку закручивал сам Оргнум, восседая на исполинских размеров змее-патриархе. Глядя на это чудовище, я понял, чьи очищенные чешуйки закрывали дворцовые окна; Оргнум мог бы показаться букашкой рядом со своим морским приятелем, но король источал интенсивное пурпурное сияние и даже не сидел толком, а парил в нескольких локтях над головой змея. Отпрыски этих двух созданий — принцы и принцессы верхом на чешуйчатых гадах, — как правило, составляли свиту. Доспехи на них были отделаны белым золотом и костью. Когда водяная воронка достигала нужных размеров, в центр помещали удерживаемую магией приманку — раба, морскую корову или рыбину, — и поражали её ледяными осколками, чтобы вызвать обильное кровотечение. Через какое-то время из воды начинали появляться щупальца, желавшие схватить добычу; тут наиболее смелые охотники направляли своих змеев в атаку, и победителем считался тот, кто добудет кальмара, иглокаракатицу или щуплобрюха, не отделив ни одну конечность от его тела. Сперва я был лишь зрителем, но на третий месяц Кхиртан наконец получил распоряжение отвести меня в Логово. Я увидел почти что святая святых — место, где сепарды жили и содержали своих змеев. Это был комплекс естественных пещер, немного расширенных и укрепленных маормерами; наверху, на острове, стоял Храм Сепа, а Логово сообщалось с морем — потому что змеи ненавидели ограничения и оставались верными, только если им давали достаточно свободы. Сепарды имели с ними особенную ментальную связь; как правило, змей мог сменить двух или трёх хозяев, если те умирали рано, но привязывался к ним и никогда не дозволял управлять собой кому-либо другому. Магами становились как мужчины, так и женщины; я наблюдал с некоторым удивлением, как в жаркий день жрецы и жрицы, полностью обнажившись, купались вместе со своими питомцами, развлекаясь тем, что насылали друг на друга волны одна другой больше. Кхиртан пояснил мне, что таков обычай — в море не нужно дополнительных покровов… змеи чуют правду сквозь саму душу. Сперва меня не пускали в Храм, и лишь приказ самого Оргнума, повторенный в письменной форме, дал возможность осмотреть это место. На сей раз меня сопровождала Велена; как я понял, она занимала в иерархии достаточно высокую должность, и перед ней склонялись со значительным подобострастием. Храм выглядел изумительно древним. Наверное, он был выстроен куда раньше дворца — архитектура не имела ничего общего с меретической, а изображения Сепа и вовсе казались скорее выгрызенными, чем выбитыми из камня, и стилизация резко отличалась от всего, что я когда-либо видел в изобразительном искусстве. Помещения предназначались скорее для того, чтобы в них плавали или летали — различные уровни ходов, соединяющих залы-аквариумы, вынудили маормеров пристроить к ним лестницы и переходы, но изначальный вариант не предполагал в этом строении наличие кого-либо, передвигающегося на двух ногах. Конечно же, мне не дали осмотреть внутреннее святилище, но и внешних было вполне достаточно: молчаливые послушники и жрецы в одеждах из шелестящей чешуи нагоняли не меньше жути, чем архитектура, а от магических потоков, пронизывающих это место, я закрылся сразу и наглухо, чтобы не нажить головной боли. Самое омерзительное впечатление производили храмовые рабы — одурманенные, часто с изувеченными конечностями, они были прикованы к алтарям и занимались либо поддержанием магического огня за счёт собственных жизненных сил, либо пением мантр, восхваляющих Сепа. Я был уверен, что во внутренних помещениях происходит нечто ещё более жестокое, но не решался спросить. Рабы, которых на Пиандонее было достаточно много, были в основном альтмерами и босмерами, но и маормеров хватало. Кхиртан не хотел говорить о них, но нехотя признал, что его соотечественники могут угодить в кандалы за преступления, долги или святотатства. Почти всех рабов, кроме гладиаторов и гребцов, оскопляли, брили наголо и поили подавляющими волю отварами; смотрелись бедняги и правда совершенно безвольными. Я только порадовался, что в своё время попал на галеру… После посещения Храма Кхиртан не появлялся на моём островке целую неделю, а когда наконец облагодетельствовал меня своим присутстивем, то приплыл один — если не считать его змея. Это был великолепный экземпляр окраса индиго с лазурными плавниками, прекрасно переносивший электрические бури, сильный, молодой и быстрый, как и его хозяин. Кхиртан сказал, что хочет провести пару дней без охраны, и жрецы, не уловив от меня никаких энергетических возмущений в храме, сочли меня неопасным и дрянным магом… я только порадовался, что научился ставить глухие щиты: притвориться дураком иногда оказывается наилучшей тактикой, хотя в тот раз я скорее заботился о собственном душевном комфорте. Мы сели в барку и отправились почти к самому Туманному Кругу; Кхиртан вдруг сообщил, что намерен познакомить меня с одним необычным змеем и, если получится, «представить нас друг другу». Я был несколько шокирован, но принял это предложение. Мы долго плыли вдоль зарослей, отбиваясь от насекомых, пока не добрались до сформированной корнями заводи; Кхиртан спрыгнул в воду и поплыл в самую чащу. Подумав про себя, что, наверное, это самый идиотский способ самоубийства, я последовал за ним. Деревья переплелись корнями и кронами, образуя свод, через который едва проникали солнечные лучи; кровососущий гнус жужжал и звенел, только и ожидая, когда мы опустим защитные чары. Постепенно я почти заблудился и надеялся только на Кхиртана, а тот выплыл к тому, что можно было условно назвать берегом: слой корней такой старый и плотный, что по нему получалось ходить, как по каменной мостовой. Именно там, в тени, лежал змей — и с первого взгляда было ясно, что дни его сочтены. Кто-то, может быть даже собрат, так глубоко укусил его, что вырвал кусок плоти у самого горла. — Почему ты не сказал другим жрецам? — удивлённо спросил я Кхиртана, принявшегося менять повязки. — Потому что они бы его добили, — ответил тот. — У него мало шансов и ему нужен хороший маг. Если ты поделишься с ним сущностью и силой, он выздоровеет, а у тебя появится шанс… — Что, приручить его? — Получить его уважение и благодарность. Ты поймёшь. Это не сложнее, чем призывать даэдра, наверное. Маормеры не стремились к контактам с Обливионом; море предоставляло им достаточно зыбкости и опасности, чтобы лезть ещё и между планами бытия. Что ж, я приблизился к чудищу и положил руки на его чешую. Кхиртан объяснил мне, как прикоснуться к разуму этого создания, и я потянулся к нему — сознание змея было тусклым и наполненным отчаянием; почувствовав, что я рядом, он попытался схватить меня, но смог лишь дёрнуть хвостом и тихо зашипеть. Я никогда не был экспертом по исцелению, но мог оценить характер травмы. Под начитываемые Кхиртаном заклинания я попробовал влить в тварь немного магики… и едва всё не испортил от охватившего меня удивления. Змей восстанавливал плоть буквально на глазах, каким-то образом сгущая магику! Через час я был совершенно выжат, да и Кхиртан тоже. Мы немного отдохнули; змей спал. Кхиртан сказал, что больше ничего делать нельзя и нам стоит вернуться в другой день. Целую неделю я ждал, пока мы вернемся — и какова же была моя радость, когда уже за пару миль до заводи я увидел силуэт змея, играющего в воде! У него была запоминающаяся расцветка — тоже с оттенком индиго, но после моих манипуляций в ней добавилось холодных оттенков. Кхитран отпустил по этому поводу несколько шуточек и оставил нас знакомиться. Я назвал змея Бурей — и в тот день наконец понял, как именно маормеры управляют ими. Змеи обладают магией разума — правда, чтобы навязать им свою волю, нужно быть или чрезвычайно сильным, или накачать свою ауру воистину дагонской жестокостью. Тем, кому доверяют, змеи открывают своеобразный канал связи, и их можно просить — они вполне разумны и понятливы, хотя раздражительны и своевольны. Ощущение свободы, которым они могут поделиться, вода, воздух и ветер, шумящий в ушах, если забраться им на спину — то, чем стала для меня Пиандонея в лучшем из своих проявлений. Да, всего этого можно бояться, потому что мало какой саммерсетский вельможа рискнёт забраться на спину к чудовищу и ещё и будет просить его о чём-то. Но мы, Диренни, никогда не боялись нового. Оседлав Бурю, готовишься к шторму. Я был почти счастлив, даже понимая, что нахожусь наполовину в плену снова.