но я — убийца собственных чувств

[— рюзаки, наш рабочий день давно окончен. — возможно, — я кинул еще один кубик сахара в стакан и неторопливо помешал остывший кофе ложечкой, — но меня это не волнует. если хочешь спать, спи прямо на столе. может лайт был прав и его злость была обоснованной, но, опять же, меня это не волновало. я отхлебнул напиток, просматривая предпоследнее досье. у меня тогда были некоторые подозреваемые, но чтобы убедиться в своих теориях, нужно было придумать план и попасть в ближайшее окружение вышестоящих сотрудников ецуба. и этот план упорно не приходил в голову, хотя тогда я точно знал, что он придет. я ждал гениальную мысль, смотрел в однотипные лица мужчин-потенциальных-преступников, но… ничего. — если мы не выспимся, то завтра будет хуже. уже два часа ночи, это…! это выходит за все рамки! — лайт резко повернулся на стуле ко мне лицом. — если не выходить за рамки, то никуда не придешь, — выдержав паузу, я спокойно ответил, что еще больше взбесило тебя, и ты дернул рукой. может специально, может рефлекторно. сути не меняет: цепь так же дернулась и задела стакан с кофе, который благополучно упал прямо ко мне на колени. я недовольно прошипел, а затем расстроено посмотрел на лайта. тот лишь прыснул, разозлился еще сильнее, словно это он был облит. я поднял стакан, встал с уже мокрого кресла и осмотрел свои джинсы. ужасно липкие, даже сейчас вспоминать мерзко. — я не специально, — сказал ты, а затем, поджав губы, наблюдал за мной. мне было нечего тебе ответить. да и думать над ответом не хотелось, я был немного уставшим. я оставил мокрое кресло, полупустой стакан и лужу кофе на полу, решив, что уберу все утром. на документы ничего не попало, а значит можно не беспокоиться. после я выключил компьютеры и вышел из комнаты, лайт следовал за мной. как только мы вышли из диспетчерской, я оповестил его куда мы направляемся. — мы идем в душ. эта фраза уже перестала тебя смущать, хотя в начале ты противился и не хотел мыться со мной. но наручники я не снимал, ты тоже, а грязными ходить не хотелось. я отстегивал цепи лишь когда кто-то из нас снимал или надевал одежду. мы быстро дошли до ванной на нашем этаже, ты включил свет и закрыл дверь, в то время как я уже начал раздеваться. — только это… давай по-быстрому, — отстраненно сказал лайт, снимая рубашку. его движения были все еще дерганные, словно он хотел все снять и сразу куда-то отойти или спрятаться за шторкой. я стянул кофту, штаны, нижнее белье, посмотрел на свое непривычно свободное запястье и тут же обратно застегнул наручники. холодок железа был приятнее, чем эта неизвестная свобода. — ладно. затем я шагнул в просторную душевую кабинку, лайт зашел следом. пара человека здесь спокойно умещались. меня нисколько не смущало, что мы два парня стоим голые, стоим слишком близко. я даже раньше находил в себе смелость посмотреть на лайта. точнее не посмотреть, а осмотреть. мне, конечно, не впервой видеть его без одежды. да и в первый раз, когда в доме ягами были установлены камеры, я не был ошеломлен. тело как тело. лайт включил воду. я потянулся за гелем, лишь краем глаза наблюдая за тобой. но даже если бы ты совершил что-то подозрительное, я бы не заметил. или бы попросту забыл. мое сознание было мутным. в мыслях было лишь желание съесть кусочек торта, какого-нибудь клубничного или шоколадного, или все сразу, и лечь спать. под шум воды и наше тихое дыхание я почему-то чувствовал себя так удовлетворенно и спокойно. комфортно. и вдруг неизвестная сила заставила меня посмотреть на тебя, повернуть голову без какой-то причины. пена плавно, медленно стекала по твоему напряженному телу. ты, прикрыв глаза, намыливал голову, совсем не обращая внимания на то, что рядом стоит чужой человек. я замер, мне кажется в ту секунду у меня перестало биться сердце. твое тело оказывается красивое. капли размеренно стекали вниз по щекам, а твои ключицы и плечи блестели от воды под тусклым желтым светом светильника. у лайта совсем не мускулистое тело, я бы не сказал, что оно вообще имело какие-то особенности. обыкновенное, простое, типичное — я готов подобрать тысячи синонимов, но красивое. оно не слишком загорелое, но и не слишком бледное. ты не слишком худой, но и не полный. ты слишком нормальный, лайт. и от этой нормальности уже тошнит. но она так нравится. я не знаю как сформулировать это чувство, но мне так хотелось чего-то. хотелось до боли в висках, до покрасневших щек, до звона в ушах. почему в таком свете я увидел тебя только в душе? я трепетно, почти невесомо, коснулся твоей щеки. ты сразу дернулся и открыл глаза, но не отбросил мою ладонь. — рюзаки, что ты делаешь? — звучало слишком невинно и я в миг почувствовал себя каким-то… испорченным? — не знаю. такие ощущения никогда не посещали меня — у меня никогда так не сводило колени, в животе ничего не переворачивалось, а в висках не стучал пульс с такой силой, до определенного момента. — а кто тогда знает? — я не знаю, — я слегка гладил большим пальцем по твоей щеке и смотрел тебе прямо в глаза. ты не шелохнулся. совсем. будто для тебя это было обыденным делом, в то в время как я застыл в немом восхищении с приоткрытым ртом. — хорошо, — и ты положил к щеке свою руку, поверх моей. вода продолжала литься из душа, не давая нам замерзнуть. пена с волос лайта была смыта лишь наполовину, а чтобы смыть другую часть, нужно было повернуться. но мы стояли, словно время остановилось и смотрели друг на друга, хотя это было безумно глупо. это ребячество и несерьезность будут мешать расследованию дела. все будет мешать. ситуация была не такой плохой, какой кажется на первый взгляд. можно было задать любой вопрос, вероятно на него услышать правдивый ответ, ведь лайт был сейчас сонным и раскованным. можно было сделать какое-нибудь провокационное действие и наблюдать за последующим твоим шагом, но я этого не сделал. в моих глазах картинка виделась расплывчато, голова была совершенно пуста, а сил, чтобы думать не было. мы стояли под душем. лайт, ты заставил меня чувствовать себя слабым. — рюзаки, может пойдем? — ты хочешь пойти? ты первым отвел взгляд, шумно вздохнул. мне совершенно не хотелось уходить по неизвестной причине. я чувствовал себя не одиноким, я касался другого человека, я был сцеплен с ним наручниками. и мне не хотелось… отпускать тогда. будто вся жизнь кончится, как только мы выйдем из душа. будто я умру, когда вся вода на мне высохнет. я ведь и правда умер. здравомыслящая часть меня погибла, и мне жаль. — мы можем еще так постоять, но зачем…? — внезапно мне стало обидно, что лайт ничерта не чувствует и не понимает каково мне. но эта обида быстро испарилась, когда ты вновь посмотрел на меня и продолжил разговор. уголки твоих губ слегка приподнялись: — ты можешь касаться меня когда захочешь, если это в интересах расследования. — ты смеешься надо мной? — я резко убрал свою руку и повернулся в сторону. — ни капельки, — тем не менее, я услышал тихий смешок. после этого мы молча закончили мыться, вышли из ванны и легли спать, не забыв перед этим поставить будильник. знаешь, лайт, только после этого момента я понял, что мне все равно лжешь ты или нет. ранее мои мысли были заняты догадками о правдивости твоих слов про дружбу, я думал как ты действительно относишься ко мне, я буквально ломал голову. но вовремя понял кое-что и так думаю до сих пор. даже если это ложь, или стратегия — все это не имеет значения. даже если ты предашь меня в будущем, даже если это часть твоего зловещего плана, даже если ты кира, я осознал, что моя симпатия к тебе действительно есть. и лишь одно существование этих чувств уже делает меня счастливым. мне не нравятся люди, но ты стал исключением.]