Любить тебя громко

положение — скриптонит (izzamuzzic remix)

      Проходя вглубь пестрящего неоновыми цветами и дорогой мебелью помещения, отодвигая тонкие шифоновые шторки в витиеватых узорах, Тэхён совершенно ничего не понимает. Как это может быть совместимо с уродливой наружностью здания, затерявшегося в двадцатке таких же, вкупе из которых складывался довольно мрачный, неблагополучный район?       Лишь плотный, разнородный запах фруктов, приправленный табаком, выдавал в этом заведении курилку. Он бы назвал это именно так. Пафосное словечко «‎кальянная» ничуть не меняет сути: вся эта восточная, псевдо-расслабляющая атмосфера лишь обдаёт холодом: будто оказался внезапно на вечеринке, полной бухого в хлам молодняка, где никого не знаешь. Никого, кроме единственного друга, который отошёл поссать и не вернулся, подцепив какую-то тёлочку с кислотно-оранжевым коктейлем на танцполе по пути назад.       Примерно так всё и было. Кутаясь в свой кремовый кардиган крупной вязки, Тэхён озирается в поисках знакомой тёмной макушки и пары кофейных глаз, желая побыстрее свалить отсюда и умолять непутёвого брата никогда не возвращаться в это забытое богом место. Он бы в жизни туда шага не сделал, если бы не особые обстоятельства. Да и у них, на секундочку, выпускной год в старшей школе, полагается корпеть над подготовкой к экзаменам. Но когда подобные мелочи ебали его брата, если родители могут купить тебе место в хорошем университете? Гук гораздо охотнее посвящает время хобби и простым житейским радостям. И если первое брат одобряет, то второе вызывает у него лишь тихое презрение. Бесконечные прогулки с его безымянными друзьями, постоянные авантюры, вредная еда, компьютерные игры и вписки — спасибо хоть не в их собственном доме. Младший пробовал втягивать брата в свои планы, но тот упёрто стоял на своём «ну уж нет‎», морща свой аккуратный носик.       Идиллия. Чонгук в окружении тройки приятелей и пары девушек. Наверное, одна из самых шумных компаний в заведении, а их там было с десяток. Тэхён знает, что Гук вообще-то не любит, когда вокруг людей, что комаров знойным июльским вечером, но судя по остаткам торта на столе и пластиковым стаканчикам со спиртным, сегодня и для него — особый случай.       — Котёнок пришёл, — завидев хмурое, но всё ещё красивое личико братца, подвыпивший парень подрывается к своей личной приятной внезапности и сгребает в объятья сильными руками. — Соскучился, да? — носом зарывается в пахнущие яблоком светлые волосы. Лезет губами к увитому серьгой в виде дракона ушку, но неожиданно чувствует жёсткий толчок в грудь.       — Идём отсюда, родители просили появиться пораньше и поучаствовать в званом ужине с какими-то деловыми партнёрами. До тебя не дозвонишься, — деловито выплёвывает Тэ, и пожалуй только Чонгук замечает знакомое дрожание бёдер, выдающее то, что хёна ведёт. Скептически смотрит в глаза брату с пару секунд и разворачивается в сторону своего места.       — Передай им, что могут сходить нахер, у нас тут тоже важное мероприятие, которое нельзя перенести.       Озябшая тэхёнова рука успевает перехватить чужую ладонь.       — Пожалуйста, давай отойдём, — вкрадчиво просит Тэхён, получая в ответ колкий взгляд и давящую на грудь долгую паузу.       — Ребят, не скучайте сильно и закажите ещё чего-нибудь покрепче, я плачу.       Его хёну хочется открыть рот, чтобы что-то возразить, но холодный взгляд почерневших глаз осаждает, запрещая поднимать эту тему. Будто бы Чонгуку всрались родительские деньги: он давненько шлифует небольшой серый бизнес по покупке и многократной перепродаже компьютерных игр тем, кто не хочет отваливать за них бешеные деньги, и беспрестанно размышляет, какую нишу можно занять, чтобы поскорее сделать себе имя и вырваться из родительской золотой клетки.       — Туда, — кивает он брату в сторону туалетов и, покровительственно обхватив ладонью его плечо уводит, спасая от повышенного внимания к их дуэту.       Стоит отдать должное заведению, в уборных чисто, и даже в кабинках не пахнет чьей-то ссаниной. Прижатый к холодной железной стенке коньячного цвета Тэхён млеет от поцелуев прямо в нежную кожу под подбородком и даже не сопротивляется мокрому засосу в губы. Гук может и пьян, кислинка какого-то коктейля мешается с привычным, естественным вкусом слюны, но он точно ничего не курил — ну или как там это сейчас называют. Потому что его брат, видите ли, не хочет целоваться с пепельницей.       Потому что Чонгук, видите ли, обожает сосаться с языком, и скорее откажется от воздуха, чем от Тэхёна. Последний едва захватывает воздух в лёгкие и сипло констатирует вкрадчивое:       — Ты не пьёшь.       — А ты не даёшь трахнуть себя своему богатому придурку-брату в толчке сомнительного заведения, но ты посмотри на нас, — резко подхватывает под бёдра и вжимается всем телом, одарив довольной улыбкой.       — Я и не даю себя трахнуть.       — Да ну? — Чонгук трётся собственным пахом о чужой, и уверяется в своей догадке: твёрдый. И даже уже мокрый, если ему не показалось.       — Да и с чего мне.. считать тебя придурком? — сбивчиво спрашивает Тэ, пытаясь свернуть с темы.       — Брось, детка, — негромкий смех вновь в районе шеи. Гук слегка прикусывает медовую кожу, а затем отталкивается носками брендовых туфель от пола и вместе с Тэхёном покидает кабинку. Опускает того у самой раковины, а после, не давая толком устоять на ватных ногах, разворачивает к тройке массивных зеркал и нагибает к раковине. Широкая ладонь мягко придерживает под грудью, не позволяя нахватать синяков. — У тебя же на лице написано, как тебя от меня тошнит. — Тэ переводит взгляд с собственного раскрасневшегося лица на чонгуково, поалевшее от злости и градуса в крови. — От моего стиля жизни, того, на что я трачу своё время и деньги, моих решений. От всех моих кентов и мест, где я тусуюсь. А это ведь и есть я, солнце, — чонгуковы пальцы нежно проходятся по растрёпанным волосам. — Это ты у нас малыш Тэхённи, такой ответственный, примерный, хороший мальчик, настоящее золото. А я отброс, который только и умеет, что динамично двигаться под дрянной рэп с его битами. — Прежде просто вжимаясь в непроизвольно отставленную братом задницу ─ в этих его блядских, узких, чёрных джинсах ─ Гук принимается толкаться в неё пахом вдогонку своим словам, как бы имитируя фрикции. — Вот только когда я член в тебя вгоняю, ты стонешь, как сука, и смотришь с обожанием своими большими щенячьими глазами, что оторваться невозможно. — Движения становятся всё агрессивнее, а две пары глаз не расцепляются ни на секунду в зеркале: те, что с нежно-голубыми линзами, на грани слёз ─ а кофейно-карие чернеют, под стать волосам своего обладателя.       — Гукки.. — сквозь ком в горле выдавливает Тэ, но договорить не успевает.       — Идём, ты заслуживаешь жёсткого траха в месте поприличнее. Это тебя не достойно, — ни намёка на сарказм, удивительно.       Чонгук за плечи тянет хёна на себя и выводит из сортира, с четверть минуты помучившись с дверным замком на выходе под собственное матерное шипение.       — Ты закрыл дверь..       — Котёнок, я же не идиот, — шепчет на ухо и бесшумно ведёт в ближайшую закрытую комнату, кивнув громиле со скрещенными у груди руками на входе.       Как только новая дверь за ними захлопывается, Гук вновь подхватывает под ягодицы брата и усаживает на стол. Поцелуи осыпают подбородок, шею — всё, до чего можно дотянуться, пока юркие пальцы развязывают тэхёнов тёмно-синий галстук.       — Извини, я не замечал, что такой надменный. Я ранил тебя, — хватая воздух ртом, констатирует Тэ.       — Верно. А я сорвался на тебя, как последний мудак. Прости. Ты действительно ангел, я никогда не был тебя достоин, — на несколько мгновений застывает второй Чон, со всей серьёзностью смотря в глаза напротив. В его, чёрных от явного дефицита света в вычурной комнате, саднит печаль, и больше ни оттенка алкогольного опьянения. — Но как бесстыжий эгоист отдавать никому не собираюсь. Я так хотел бы, чтобы ты постарался понять меня. Принять таким, какой есть, — чертит подушками пальцев линии по подбородку и нижней губе.       — Не говори глупостей, до ангела мне далеко, — бархатно смеётся Тэ, качая головой. На секунду захватывает палец у своих губ в рот, а затем выталкивает кончиком языка. — И принять тебя я готов всегда, в любом виде, в любой позиции.       — Чертёнок, — они смеются вместе, вперив взгляды в губы друг друга.       — Да, это уже ближе. Знаешь, а тут довольно прилично, мне даже нравится. Может зря я забил себе голову предрассудками?       — Может быть, — лента кобальтовой ткани оказывается на тонких тэхёновых запястьях, туго связывая их вместе крепким узлом. Чон добавил бы бантик, но природное чувство юмора уступает желанию поскорее натянуть этот красивый подарочек судьбы. — И у тебя будет время переосмыслить их, пока мы займёмся примирительным сексом. — Тэхёна укладывают спиной на стол и коротко приказывают, — руки за голову.       К собственному раздражению тот повинуется беспрекословно, пошире раздвигает ноги, но те быстро оказываются закинуты на знакомые сильные плечи. Гук приспускает джинсы брата и оттягивает вверх ткань его свитера вместе с рубашкой, любуясь смуглой кожей подтянутого, худого тела.       — Буду ебать тебя, пока по твоим стонам все не поймут, кому ты принадлежишь. — Он мучительно медленно разделывается с пуговицами на собственной чёрной рубашке, прежде чем наконец расстегнуть ширинку и вытащить налитый кровью член. Приставляет его в дразнящем жесте к неразработанному проходу Тэ.       — В таком случае нас сдадут в ближайшую больничку быстрее, чем ты или я успеем кончить.       — Тогда закуси ткань свитера и не сдерживай скулежа, малыш, — подмигивает, доставая из кармана брюк тюбик смазки и пару блестящих квадратиков с презервативами. Спешно выдавив на пальцы щедрое количество липкой, бесцветной жидкости, проходится ими меж тэхёновых ягодиц, прежде чем один за другим начать вводить в парня.       — Бля.. Давно ты носишь с собой такие штуки? — у старшего Чона грудь быстро вздымается и опускается, соски затвердели от холодного воздуха комнаты, а руки продолжают безвольно покоиться на столе, будто кукольные. Тэхён намеренно отдаёт Чонгуку контроль, позволяя связать себя и делать, что вздумается, находя в этом особое наслаждение. Он ему доверяет больше, чем себе самому.       — М-мм, с того раза на приёме в загородном доме у родительских друзей, где ты решил, что сесть на меня, за неимением лучшего места, — что ложь, — отличная идея, а потом отсосал у них в ванной? Или после того, как позвал к себе в примерочную магазина, показать, как твои новые короткие шортики от гуччи хорошо сочетаются по цветам с моей рубашкой и довёл до того, что я вылизал тебя прямо там? Мы тогда купили абсолютно все шмотки, что ты выбрал. Ведь тебе сложно держать себя в руках, когда кончаешь. Или может быть дело в том случае в школе, когда тебя назначили следить за группой ребят, оставленных после уроков? Я был среди них. А ты легкомысленно стоял, склонившись над столом, подчёркивая свою очаровательную задницу, и что-то писал, грозно поглядывая на всех. Я отшлёпал тебя за злоупотребление своими полномочиями, когда все ушли, а потом посадил на него, и мы смачно подрочили друг другу. Кажется, это был наш первый раз? В общем, ты любишь секс в публичных местах, любишь нарушать правила, этот сладкий страх быть застуканным, пристыженным за своё поведение. Не удивительно, что ты в таком восторге от меня. Или может всему виной то, что было в гольф-клубе? — хищная улыбка сопровождала рассказ вместе с быстрыми, жёсткими движениями пальцев, скользящих в анальном проходе Тэхёна. Тэхёна, у которого член обильно сочился смазкой и подрагивал от манифеста тёплых воспоминаний.       — Прекрати, — хнычет он. — Просто вставь мне уже. Без гандона.       — Милый, нам потом ехать домой. Может, передумаешь? Я тебя запачкаю, и ты это знаешь.       — Так ты передумал? — ну конечно, как всегда, улавливает между строк.       — Ради тебя хоть в пасть к акулам, хоть за родительский стол, на торжество лжи и лицемерия, — Чонгук всё же открывает презерватив и раскатывает его по своему члену. Медленно и плавно, чтобы Тэхён смотрел.       — Забудь о них. Хочу, чтобы ты сейчас думал только о моей дырке. И может быть о своих друзьях, которые бы порядком прихуели, узнав, что ты раскладываешь тут меня, как свою личную блядь, без капли совести.       — И где ты нахватался таких слов?       — С кем поведёшься.       Гук вторит усмешке и плавно вставляет. Превосходная растяжка позволяет не размениваться на прочие прелюдии и долбиться в гостеприимную дырочку, сразу же набирая бешеную скорость. Чонгук именно что долбит его. А Тэхён наконец закусывает ткань свитера, как и велел брат, чтобы хоть немного заглушить свои стоны и всхлипывания. Грубые пальцы бессердечно сжимают его тело, оставляя за собой розоватые отметины. Пару раз слегка меняется угол проникновения, пока Гук не попадает наконец по простате, получая в награду громкий бархатистый скулёж от старшего, который беспомощно извивается перед ним. Такой очаровательный.       Шлепки тел заполняют комнату, идеально созвучные с тембрами двух голосов, и слабо доносящаяся из большого зала музыка практически растворяется. Куревом тоже больше не пахнет: лишь потом, сексом и дорогим одеколоном — одним на двоих. Чонгук пачкает пальцы в стёкшей уже на самые яйца смазке и доводит Тэхёна до пика в несколько движений вдоль ствола, напоследок успев подразнить головку его приятеля. Предлагает попробовать себя на вкус, поднеся кончики пальцев к его рту, ни разу не сбившись со своего ритма. И кончает, не выходя, от одного только вида раскрасневшегося Тэ, который обсасывает его измазанные спермой пальцы.       — Господи, хён, — по инерции продолжая двигать бёдрами, склоняется к губам брата и теперь уже толкается меж них языком, страстно переплетаясь в восторженном поцелуе. Чонгук любит то, какой Тэ на вкус, поэтому вылизывает его рот до последнего. Подрагивающими от послеоргазменной неги руками вслепую развязывает галстук.       — Как же я люблю.. — не договорив, Тэхён приставляет палец к чонгуковым губам, в которых застыл вполне однозначный ответ, — то, как ты делаешь это.       — Маленькая вредная сучка, — улыбается ему тот. — Я тебя тоже, — говорит и кивает куда-то в пространство за спиной брата. — Хочешь затянуться?       Неспешно приподнимаясь, Тэ поворачивает голову и неуверенно пожимает плечами.       — Почему бы нет? — ищет в глазах напротив поддержки и принимает странную железную трубку, аккуратно обнимая губами. Втягивает дым и неспешно выдыхает. Не успевает толком распробовать, как младший Чон забирает у него эту странную штуковину и ревностно целует тэхёновы губы.       — Так что, понравилось?       — Курить или целоваться с тобой? — насмешка.       — Тут, понравилось?       — Я бы сказал, неплохо, — нежный поцелуй в щёку. — С учётом того, что мы тут натворили, десять из десяти, можешь оставить им чаевые. А нам с тобой пора идти.