Щипач моего сердца

Надо же, какой наглый молодой человек! И как он посмел щипнуть у меня, так еще и средь бела дня! Совсем сдурели, эти мелкие воришки! Я покинула ледовую ярмарку и направлялась на встречу с Кабаном. Всю дорогу таинственный незнакомец, или, как он сам себя назвал, Алекс, так и не выходил у меня из головы. Все эти повадки аристократа могли покорить кого угодно, но только не меня. Я, можно сказать, выросла в воровской среде. Мой отец происходил из известной в Петербурге семьи профессоров по фамилии Блювштейн. До знакомства с Сонькой родители прочили Михелю карьеру учителя, и он был обучен грамоте с самого детства. Мой отец, впрочем, как и моя мать, знал очень много иностранных языков. Он в совершенстве владел английским и французским, неплохо изъяснялся по-польски, немного говорил по-итальянски и, само собой, в совершенстве владел своим родным языком - русским. Моя бабушка, которая меня по сути и воспитала, тоже была очень образованной и с самого детства обучала нас с сестрами грамоте, а моя старшая сестра Маша с самого детства подавала блестящие надежды на музыкальную карьеру, поэтому, благодаря помощи и поддержки нашей бабушки, ей удалось уехать в Германию к одной хорошей знакомой моей бабушки, которая в дальнейшем даже помогла Маше стать примой в одном из оперных театров Германии. Как она, и что с ней, нам с Соней до сих пор неизвестно. Среди товарищей моей матери тоже было много очень интеллигентных и грамотных мужчин, которые даже отдаленно не были похожи на марвихеров или обычных карманников, поэтому поведение и речь Алекса меня совсем не удивили и даже, наоборот, немного позабавили. Интересно, кому он пытался подражать? Или же, наоборот, он из благовоспитанной дворянской семьи? Хотя, это вряд ли. Не думаю, что дворянин стал бы марать свои белые ручки таким ремеслом, как карманные кражи. Даже моя матушка до них старалась не опускаться. В основном Сонька работала либо в крупных отелях, либо в ювелирных лавках. Но, воровать кошельки на ярмарках... Это даже смешно! Никогда бы не подумала, что такой красивый мужчина, как Алекс, может заниматься подобными вещами... Красивый мужчина... Хотя, о чем это я... Внешность у него была обычная, ничего примечательного. Хотя, эти серые глаза... Они буквально выворачивали мою душу наизнанку и все не выходили из моей головы... Наверное, я просто устала, вот в голову и лезут такие глупые мысли. Нет, мне никто не нужен, особенно ярмарочный щипач. Несмотря на то, что мне уже 26, замуж я не торопилась, да и не верила в любовь в принципе. Между своими родителями я никогда особой любви не наблюдала. Отец сошелся с моей матерью только потому, что она его пожалела, а он, в свою очередь, так сильно боялся товарищей моей мамы, что решил, что лучше присоединиться к ним, нежели быть вышвырнутым из поезда, как случайный свидетель кражи. Помню, еще одного ухажера моей матери, с которым та сошлась через некоторое время после того, как Михеля сослали на каторгу. В тех отношениях тоже любви не наблюдалось, а про безумную страсть моей матери и Кочубчика, я, пожалуй, вообще промолчу. Товарищи моей матери утверждали, что не так давно смогли выследить этого ублюдка и завалить, но я не особо им верила. Мне казалось, что такие твари, как Кочубчик, не смогут так быстро исчезнуть из нашей жизни и оставить нас в покое. Погруженная в собственные мысли, я и не заметила, как миновала ледовую ярмарку и оказалась на Исакиевской площади, возле собора, где мы и договорились встретиться с Кабаном. Я ждала недолго. Совсем скоро я увидела две темные фигуры, направляющиеся ко мне. В полноватом мужчине в шляпе и с тростью я узнала Кабана, а рядом с ним шел темноволосый молодой человек, примерно моего возраста. В том парне я уловила что-то знакомое, но не могла понять, где я могла его видеть. Вскоре товарищ моей матери вместе со своим спутником поравнялись со мной, и я кивнула им в знак приветствия. Неожиданно парень подошел ко мне почти вплотную и бросил на меня хитрый взгляд: - Тонька, ты меня не узнаешь? - Хм..., - задумчиво протянула я, - А разве мы раньше встречались? Видимо, моя интуиция не подвела, и мы с тем молодым человеком и вправду раньше встречались. - Это я, Вася! - подсказал мне парень и ожидающе на меня посмотрел. Мне хватило всего пары секунд, чтобы узнать его. - Вася! Васька! - выпалила я, сжимая его в объятьях. - Как видишь, не сгинул, - хихикнул тот. Как я могла забыть Васю, ведь почти с самого детства мы были не разлей вода! Вася был единственным и любимым сыном Барыги, одного из товарищей моей матери, и с самого детства мы были очень дружны. Помню, Васька как-то шутил, что, когда вырастет, то обязательно женится на мне, а наши родители тогда громко смеялись и все списывали на наш возраст, а мы с Васей были почти одногодками (Васька был старше меня на полгода). С самого детства я чувствовала, что нравлюсь ему, но я никогда не воспринимала Василия всерьез. Несколько лет назад отца Васьки сослали в Сибирь, а сам Васька куда-то пропал, и больше мы не виделись. Тогда я очень переживала за друга и думала, что тот последовал за своим отцом, но, к счастью, я ошибалась. - Я вчера встретил его на ледовой ярмарке, - подал голос до этих пор молчавший Кабан, - и мы разговорились. Васька рассказал мне, что не так давно узнал, что его отец погиб на каторге, а ведь Барыга был мне, как брат..., - с этими словами Кабан грустно вздохнул, - Собственно, я к тебе не просто так заявился. Я пришел по делу. - Ну, излагай! - попросила я Кабана, скрестив руки на груди. - Кочубчик объявился, - чуть слышно сказал Кабан. Я тяжело вздохнула: - Неудивительно. Ведь не зря говорят, что говно не тонет... - Я опасаюсь, что этот вафлер задумал что-то недоброе, - с этими словами Кабан снова вздохнул, - Прошу тебя, будь осторожна. Все мы очень хотим помочь твоей маме сбежать с каторги... И я прошу тебя, не наделай глупостей, - с этими словами Кабан снова вздохнул. - Обещаю, - как можно спокойнее ответила я. - А пока мы этого акробата не найдем и окончательно не уроем, Василий за тобой присмотрит, - с этими словами Кабан подмигнул рядом стоявшему Васе, от чего тот покраснел. - Вот, еще! - фыркнула я, - Сдался мне телохранитель? - Он присмотрит за тобой, - снова повторил Кабан, - Не упрямься, Тоня! Твоя матушка тоже упрямилась, никого не слушала и доверяла своему Кочубчику, и, видишь, что с ней случилось? От мыслей о матери я мгновенно погрустнела: - Может, ты и прав... А что насчет организации побега Соньки? Вы еще ничего не придумали? Кабан отрицательно помотал головой: - Мы делаем все, что можем, но, увы... Неожиданно к разговору подключился до этих пор молчавший Вася: - А, может, мои друзья смогут быть полезны? От услышанного мы с Кабаном переглянулись. - После того, как моего отца забрали на каторгу, я пристрастился к бутылке. И так я бы каждый день шлялся по ночному Петербургу, если бы не встретил одного хорошего человека. Тот предложил мне примкнуть к его банде, которую он в то время только-только собирал. Человек он непростой. У него очень тяжелое прошлое, с которым он не особо любит делиться... Собственно, к чему весь этот базар... У нашего авторитета есть корабль, на котором мы временно живем. Корабль, правда, в ужасном состоянии, но скоро мы накопим бабосов и сможем его отремонтировать. Думаю, этот корабль мог бы помочь нам... - Хм..., - я на миг задумалась, - а твой товарищ, он согласится нам помочь? - Думаю, да, - Вася нервно почесал затылок, - Наш Алешка добрый, хоть и бывает иногда упрямым. - А ты можешь познакомить меня с ним? - улыбнувшись, спросила я. - Не вопрос. Завтра вечером мы будем праздновать Рождество на том самом корабле. Не хочешь ли ты, дорогая Антонина, присоединиться к нашему веселью? Я широко улыбнулась: - С превеликим удовольствием!