Любовь на кончиках пальцев

- Ну чего, засосались? – Матвиенко, сидящему за барной стойкой, удалось перекричать басящую музыку, и Арсений, потягивавший в этот момент коктейль из трубочки, скривился: - С каких пор тебя интересуют такие подробности? - Арс, я въебал целый отрезок твоей жизни, так что сейчас выкладывай как есть. Не переживай – не блевану. - Меньшее, о чем я мог думать, так это о твоих тесных отношениях с унитазом, - Арс поймал на себе возмущенный взгляд, и с хохотом продолжил: - Ладно, ладно. Да, целовались. - И как Шастунишка? – произнес Серёжа, не отрывая меж тем глаз от девушки, что вскарабкалась на барную стойку в чересчур короткой для танца юбке. В этом заведении это было правилом, а не исключением – пой, пей, танцуй и целуйся. Следовать данной инструкции можно было в любом порядке, поэтому Матвиенко решил начать с обычных посиделок, чтобы успеть к кому-нибудь присмотреться. - Он необыкновенный. Попов расплылся в улыбке от уха до уха, и лучший друг моментально на это среагировал: - Блять, Арсюха, ты так сильно втрескался уже что ли? Арс неоднозначно пожал плечами, снова поднеся стакан с коктейлем ко рту: - Походу. Девушка на стойке сделала несколько шагов влево и оказалось практически над парнями, но Матвиенко не повел и глазом. Задумчиво постучав пальцами по бокалу, он протянул: - Рассказывай только мне обо всем, окей? Чтобы если что, ну, там, всякое бывает, я мог тоже с Антоном перетереть. - «Если что» это что? - Из нас двоих тупее здесь я, поэтому не разыгрывай недопонимание. Поссоритесь вдруг, или не будешь знать, что сказать – звони и пиши. Я хоть и не Диман, но Шаста за четыре года изучил. Раз уж я дал добро на это все, то помогу, если надо будет. Арсений признательно похлопал его по плечу, и кивнул в сторону продолжавшей двигаться под музыку незнакомки: - А она ничего, Серёга. ***** Антон, переступив порог квартиры Арса впервые без его присутствия, неловко огляделся по сторонам. Они договорились, что встретятся еще на улице, но того в последний момент задержали в театре на неопределенное время, и он только и успел, что сбросить смс-ку с описанием места, где хранил запасные ключи. Покопавшись в цветочном горшке между третьим и четвертым этажом, Антон даже повеселел – ему вся эта сцена напомнила отрывок из детективной драмы. Поставив на кухне чайник, чтобы согреться, он решил пока позволяет время побродить по квартире. Несмотря на то, что минимализм в помещении преобладал, здесь было достаточно вещей, на которые он во время своих предыдущих визитов внимание не обратил. Особенно Шаста заинтересовали книжные полки, на одной из которых он даже обнаружил сборник стихотворений Астаховой, которую ему процитировала мама. Взяв издание в руки, с любопытством открыл на первой же попавшейся строчке и прочитал: «Когда ты придешь, конечно, я буду ждать. откроется сердце, и примет тебя любого. я все беспокоюсь: что мне тебе сказать? какое из тысячи слов мне придумать слово?». Антон понимающе хмыкнул: эти слова сейчас очень сильно перекликались с его внутренним состоянием. Поставив книжку на место, он пробежался пальцем по корешкам остальных, и достал Булгакова в плотном переплете. У него была одна любимая сцена в «Беге», и сейчас почему-то захотелось найти ее и перечитать, пока на кухне еще вовсю шумел чайник. Вдруг на пол вывалилась полароидная фотокарточка, хранившаяся между двух страниц. Антон тут же нагнулся, чтобы поднять ее с пола и с удивлением обнаружил на ней маленького ребенка. Девочке в коляске был от силы годик, может, чуть больше. На ней был ободок с большим розовым бантом, а сама она довольно серьезно смотрела в камеру. Шаст принялся вспоминать разговоры Арса о семье, и понял, что почти ничего о них не знал. Да, слышал истории о детстве самого Арсения, забавные случаи, но о родных – слишком мало и никакой конкретики. Еще раз вглядевшись в личико ребенка, Антон, улыбнувшись, аккуратно убрал фотографию в книгу, и поставил на полку. Наверное, все же пора было вернуться на кухню. От кружки горячего чая разморило сильнее, чем планировалось, и пока от Арса не было ни весточки, он решил поваляться у него на кровати, позалипая в соцсетях. В какой-то момент неожиданно для него самого, его глаза закрылись, и он засопел, пока над его ухом вдруг не раздался тихий шепот: - Ты такой милый, когда спишь. Шаст с улыбкой потянулся, лениво приоткрыв один глаз: - Только когда сплю? - Не только. Меня радует твой прогресс – ты уже сам напрашиваешься на комплименты. Опустившись на край кровати, Арс навис над ним, разглядывая, но не приближаясь. - Извини, что так поздно. У нас небольшой разрыв произошел в репетициях, надо было задержаться. Чем занимался, пока меня не было? - Изучил твою квартиру. Хотел книжку найти почитать за чаем, в итоге меня и так сморило. - И как тебе моя библиотека? Антон подавил зевок, снова расплываясь в улыбке. - Занятно. Кстати, листал Булгакова, и наткнулся на детскую фотокарточку среди страниц. Это твоя племянница? Ты просто не вдавался в подробности о своей семье, и мне стало интересно. Такая милая девочка, хоть и серьезная. К его удивлению, Арс не пустился в продолжительные рассказы о родственниках. Его взгляд вдруг резко похолодел, а самого будто перетряхнуло. Перемена в эмоциях оказалась настолько разительной, что Антон пожалел, что вообще этот вопрос задал. Он такой реакции еще не видел, и поэтому озабоченно вытянул ладонь, проведя большим пальцем по его щеке: - Эй, ты чего? Прости, если я залез куда-то не туда. Вообще не надо было шариться по твоей квартире. Арсений сделал тяжелый вздох и, перебравшись через Антона, лег рядом, разглядывая потолок над их головами: - Нет, все нормально. Ты можешь делать здесь все, что захочешь. Просто… Не знаю, как сказать. - Как есть, так и говори, Арс. Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь мне открыться. Не одному же мне тут изливать свои сомнения. Несколько минут Попов промолчал, а потом перевернулся на бок для удобства. Глаза его будто бы потеплели, но остались такими же болезненно грустными. - Эта фотография – она касается моей семьи и моего прошлого. А я еще не готов вас смешивать. Антон обомлел видимо настолько заметно, что Арс, прочитав его реакцию, тут же поспешил исправиться: - Нет, Антон, не в этом смысле. Даже не думай о таком, договорились? Дождавшись, когда Шаст согласно кивнет, он продолжил. - Если сравнить мою жизнь с состоянием погоды, то в ней порой зверствовал настоящий Питер с проливными дождями. С грязными разводами на ботинках, лужами и ветром, который сшибает с ног. А теперь, - Арсений на секунду замолк, и, придвинувшись ближе, уткнулся носом в ключицы Антона. – Теперь в ней светло и сухо. Из-за тебя. - Арс… - Считай, что я эгоист, но я не хочу тебя сейчас с кем-нибудь делить. Тем более резко вываливать на тебя все то, что было до нашей встречи. Мы поговорим с тобой об этом, но потом, пожалуйста. Приподняв голову, он умоляюще посмотрел на Антона. Того от слов про нежелание делиться им настолько размазало, что он лишь поцеловал Попова в нос: - Конечно, Арс. Я и не настаивал. Давай лучше попьем чай – тебе наверняка надо согреться после улицы. Арсений смешно сморщил нос, соглашаясь: - Я не против. Пока он переодевался, Антон перекочевал на кухню, принявшись подогревать чайник и тщательно намывать кружки. Из-за шума воды он не заметил, как Арс подкрался к нему сзади со спины и обнял так сильно, что у него чуть не затрещали ребра, а сердце от испуга не выпрыгнуло из грудной клетки. - Боже, Арс, ты откуда такой сильный? Я чуть от испуга сознание не потерял. - Прости, - Попов ощутимо усмехнулся, и легонько коснулся губами его шеи. – Я не сильно тебя замучил в день твоего приезда? - Ты про машину? - Да. - Такого у меня еще точно не было, - Антон выключил бежавшую из крана воду, и развернулся к Арсению лицом, переставив его руки по бокам от себя. Следов от их разговора в спальне на лице Арса не осталось и вовсе: он снова засиял ярче солнца, изучающе склонив голову вбок. - Я сделаю так, чтобы у тебя было не только такое. Шаст по-честному раньше и понятия не имел, что несмотря на всю свою внутреннюю неуверенность, был падок на комплименты. Потому что каждая такая фраза моментально разливалась теплом по телу, особенно сильно отдаваясь где-то в области сердца. Вот как сейчас. Или же дело было в самом Арсении, любые слова из уст которого делали небезразличным самого стойкого человека. - Я тебе верю.