Любовь на кончиках пальцев

Арсений проснулся от резкой пульсирующей головной боли и с трудом сдержал стон — так плохо ему не было давно. Он никогда не брезговал пить, особенно если его не ждали на следующий день в театре, но не часто доходил до такой кондиции. Ещё реже блевал, и судя по отсутствующему мерзотному привкусу во рту обошёлся без этого и вчера, но вот тот факт, что он почти ничего не помнил из происходившего, знатно так напрягал. Загон по поводу контроля появился у него после истории с Егором, одно упоминание которого вызывало спазм даже на трезвую голову. Друзей он ни в чём плохом не подозревал, но вот убедить в этом собственное подсознание стало задачей трудновыполнимой. Однако стоило ему сначала повернуть голову вправо и обнаружить на тумбочке блистер с таблетками и стакан воды, а влево — Антона, распластавшегося на животе в позе звезды, его отпустило. С ним рядом он чувствовал себя спокойно. То, что он точно помнил со вчерашнего вечера, и что осталось чуть ли не последним из череды воспоминаний — их разговор на улице. Именно Антон посоветовал ему расслабиться и пообещал проконтролировать ситуацию сам, каким-то образом, не проговаривая, но, видимо, чувствуя, попав этой формулировкой в самую суть проблемы. Достав сразу две таблетки и осушив стакан в несколько глотков, Арсений с минуту пролежал с закрытыми глазами, а после их открыв, перевёл взгляд обратно на Антона. Он почему-то был уверен — из-за своей интуиции, эмпатии или чего-то ещё, что тот вчера почти признался ему в любви. Хотя, быть может, он был слишком самонадеян и Шастун лишь хотел, к примеру, сообщить о переезде. А может, своей просьбой про делать, а не говорить, он действительно его спугнул? Спросить в лоб теперь казалось странным. Зацепив кончиками пальцев спавшую на его глаза прядь, Арсений аккуратно откинул её назад. Таким как вчера он его ещё не видел. Антон всегда был мягким — в улыбках и приступах смеха, пусть иногда и накатывавших до хрипоты и текущих из глаз слёз, в жестах и касаниях — те, аккуратные и нежные, словно от природы не подразумевали в себе чего-то резкого, в выборе одежды. Что бы он не носил — огромные худаки, приталенные цветные футболки или тёплые свитера вперемешку со свитшотами, будто ещё больше подчёркивали его природную мягкость. Но вчера Арсений на секунду потерялся. Антон не смеялся меньше обычного, вёл себя непринужденно и действительно обаял всех его друзей, но то, как он выглядел, всколыхнуло в нём что-то подавленное и отодвинутое в самый дальний и глубокий мысленный ящик. Ему вчерашнему, с этой вроде как обычно брошенной про контроль фразой, хотелось подчиниться. Это было даже больше не о сексе, хотя и о нём тоже — Арсу действительно в какой-то момент юношества и экспериментов быть нижним нравилось сильнее, но скорее о доверии. Может быть, он действительно устал держать всё в своих руках? В конце концов, мало у кого получалось это без болезненных последствий. Да и страх, живший с ним и никуда не уходивший, вдруг показался уязвимым. Он мог от него избавиться. Да, не сразу и его всё ещё безумно пугало то, что они, считай, уже выбрали ему врача и обсуждали возможную терапию. Но ради Антона он готов был попробовать. Терроризировать того перепадами настроения из-за ревности и страха, означало в какой-то момент его всё-таки потерять. А представить это он боялся даже в вариантах самых страшных сценариев. Он очень сильно его любил. — Как ты? — только после раздавшегося под ухом хриплого от сна голоса, Арсений понял, что так и не убрал руку от его волос и скорее всего этим и разбудил. — Паршиво, но жить можно, — пока он пропадал в раздумьях, спазм действительно ослаб. — Спасибо за таблетки — я бы умер, пока дошел до кухни. Антон перевернулся на спину и с зевком потёр глаза: — Не за что. Посмотрел на тебя вчера и подумал, что пригодятся. — Всё было настолько плохо? — Да нет, — Шастун с улыбкой потянулся на кровати. — Ты самый рассудительный из всех пьяных, кто мне попадался. Ты совсем ничего не помнишь? Арсений попытался напрячь извилины. Он хорошо помнил, как они выходили с Антоном на улицу, как вернулся один обратно и Лёша принёс из бара бутылку мартини — сказал, что с повышением градуса они уже перемудрили и можно спокойно смешивать всё, что захочется, и как Матвиенко пообещал забрать домой его подарки, часть из которых так и остались неоткрытыми. А после — сплошное белое пятно, в котором, разве что на секунду, мелькнуло нечто похожее на автомобильный навигатор. Прищурившись, он отрицательно замотал головой, сразу же заметил мелькнувшее в глазах Антона на секунду разочарование и на всякий случай решил уточнил: — Нет, после подарков ничего. А должен? Я что-то натворил? Антон глухо рассмеялся: — Нет, просто подумал, что нашу вылазку из такси ты запомнил — я чуть не уронил нас на землю. — Пиздец, — констатировал он, чувствуя, как виски снова заныли. — Не то, что ты нас чуть не уронил, а то, что я так нажрался. Как хорошо, что сегодня никуда не надо. — Это да. Ты завтракать будешь? Могу сделать свою фирменную яичницу. — Если дойду до ванны и почищу зубы, то да — во рту как будто бы кто-то сдох. Антон залился звонким смехом и уткнулся лбом в его плечо, приятно защекотав кожу россыпью кудряшек. Отсмеявшись и подняв голову, он утёр костяшками пальцев проступившие на глазах слёзы, и под его весёлым взглядом на всякий случай добавил: — Тогда пока не буду тебя целовать — у меня у самого во рту не лучше. Ладно, чур я первый в душ. В ванной они побывали по очереди, и пока Антон вовсю хозяйничал на кухне, параллельно ругаясь на турку для кофе — у них не всегда получалось найти общий язык, Арсений вдруг вспомнил, что один подарок с собой всё-таки забрал. Тот самый Серёжин. Ещё в середине вечера Антон по его просьбе запихнул тот в рюкзак, и сейчас, обрадовавшись собственной предусмотрительности, Арс рванул его открывать. Коробка была небольшой и продолговатой, лаконично черной, но с ярким алым бантом и запиской, написанной Серёжиной рукой на белом листке бумаги. Этот подарок был скорее бонусом к основному — Матвиенко так и пояснил с нескрываемой хитрой ухмылкой, и Арсений на секунду замешкался, не до конца понимая, чего ждать от друга. Но отложив рюкзак в сторону, всё-таки опустился на край кровати, развязал бант и, подняв крышку, удивленно с ней в руках замер: внутри лежал фиолетовый фаллоимитатор и смазка с ванильным ароматизатором. — Вот же дебил, — на его возглас и закатившиеся в тот же момент глаза через пару мгновений из кухни примчался Антон. И, судя по округлившимся глазам, меньше всего ожидал застать его в комнате с дилдо и смазкой в руках. — Это откуда? — Это от Серёжи. Приколист, блин, — Арсений достал из коробки подарок и, внимательно покрутив в руке, усмехнулся. — Теперь понимаю, почему он сказал, что подарок излечит от одиночества. Только вот он немного прогадал с актуальностью. — Ну, его же не обязательно в одну сторону использовать. — В каком смысле? Насколько он знал, у фаллоимитаторов было лишь одно назначение. Но подняв голову вверх, столкнулся с задумчивым видом Антона на пороге: — Имею ввиду, его не обязательно использовать одному — у тебя же есть я. — Ты не против секс-игрушек? Шаст прошел к кровати, опустился рядом, достал из лежавшей на его коленях коробки смазку и, уставившись в чтение этикетки, смущенно пробормотал: — Ну, я никогда ими не пользовался — как-то не приходилось, но я бы попробовал. С тобой. И если ты хочешь. Доверие Антона ему не просто льстило, а подкупало всё сильнее из раза в раз — он тоже учился доверять и пробовать, и Арсений был уверен, что ещё пару месяцев назад этого бы никогда не предложил. А тут сказал — смутившись, но словами через рот, как умел. Пусть и временами настолько прямолинейно, что не могло не умилять. — Наверное, хочу. Не знаю точно, надо подумать. — Это тебя не триггерит? Арсений сморщился: — Нет, к счастью, нет повода. Мы как-то не заморачивались. Антон заметно выдохнул и отложив смазку в сторону, усмехнулся: — Тогда пока не будем ругать Серёжу за подарок. Кстати, яичница готова. И кофе тоже. Идёшь? — С тобой куда угодно, — откинув необычный подарок в сторону, Арсений поднялся с кровати следом за ним и схватившись в последний момент за голову, печально констатировал: — Кажется, весь день пройдёт коту под хвост. ***** Размышляя о своём походе к психотерапевту, Арсений почему-то в первую очередь представлял длинные, выкрашенные в белую краску коридоры — такие, в которых от нагнетающей тишины невольно подгибались колени. Конечно, он понимал, что всё это — стереотипы. Общество давно перешагнуло негативные картинки из мира кино, придя в какой-то момент к осознанию того, что ментальное здоровье — действительно важно. Понимали это, правда, пока далеко не все — то ли опять же из-за взращённых в голове стереотипов, то ли из-за страха признать перед другими свою уязвимость. Арсений именно из-за последней и отмёл по началу эту идею — он же взрослый и самостоятельный мужчина, вряд ли он не справится с проблемой сам. Особенно учитывая далеко не всем понятные и специфические обстоятельства его истории. Однако проблема никуда не делась, а страх так прочно обосновался в жизни, что вывозить всё без тотального контроля он не смог. И через двое суток после дня рождения определился с выбором лечащего врача и записался на приём. И как ни странно, катализатором к этому всему послужил Антон. Именно он заставил его снова чувствовать, научил говорить и вот, как итог, хоть и не привёл за ручку к двери кабинета — хотя утром действительно порывался, но осознал как глупо бы они выглядели, сейчас писал подбадривающие смс-ки, деля своё рабочее время между ним и сканером. С последним, кстати, он стабильно страдал по паре часов в день. На месте его встретила довольно милая девушка в молочном брючном костюме, сообщила, что Светлана Викторовна отлучилась на срочный вызов, но скоро подойдет, и предложила сделать ему чай. Внутренний раздрай мешал ему спокойно усидеть на одном месте, и, заёрзав по кожаной обивке дивана, он согласился на предложение — искренне надеялся, что нежелание после платить за разбитую кружку угомонит его хотя бы на какое-то время. Он нервничал — это наверняка было заметно и по его бегающему по помещению взгляду, и правой ноге, которой он отстукивал какой-то незнакомый самому ритм. А ещё ему было страшно и хотелось уйти. Такая мысль наверняка посещала каждого даже перед обычным визитом к стоматологу — когда зубная боль магическим образом проходила, а смысл тратить время на приём как будто бы терялся. И Арсений ушёл бы, если бы не Антон. Сделав несколько глотков чая из керамической кружки в цветочек, он всерьёз задумался — а на что ещё он был готов пойти ради него? Если бы, чисто теоретически, ему поставили выбор между ним и работой, в чью пользу бы склонилась чаша весов? В конце концов, именно театр спас его после развода и привёл в чувства после истории с Егором. Сцена всегда была с ним — помогала перенаправлять негативные эмоции в дело, или же прямо по ходу превращать их в положительные — именно такие дарили ему улыбки и аплодисменты зрителей. Учила перевоплощаться, строить миры, проживать. Он такого никогда и нигде кроме театра не видел, да и не представлял — актёрство было для него чем-то схожим с волшебством. Но Антон… Один давал ему больше, чем сотни людей в зале. Делал его жизнь настолько яркой, что всё, что было до него, как бы пафосно не звучало, но меркло. И Арсений юлил, раздумывая над выбором. Потому что без Антона ему бы не был нужен ни театр, ни съёмки, вообще ничего. — Волнуетесь? — девушка, сделав ему чай, долго сидела за своим компьютером молча. Наверное, она вообще не должна была задавать ему вопросы, но по какой-то причине не сдержалась — откинула голову чуть в бок, и изучающе всмотрелась в его лицо. — Заметно? — кружку с чаем в руках он всё-таки передержал и, сделав ещё один глоток, отставил на стеклянный журнальный столик. — Мужчины, наверное, редко так переживают. В ответ она по-доброму усмехнулась: — Наоборот. Чего только не видели эти стены. Просто Вы… Отличаетесь от них. — Чем же это? Встречный вопрос заставил его незаметно для себя расслабиться, а девушку задумчиво сощуриться — кажется, в голове она проводила целый сравнительный анализ. На него, правда, много времени ей не понадобилась: — Вы другой. Верите или нет, но я обычно не разговариваю с клиентами Светланы Викторовны — моё дело встретить, предложить напитки, да записать на нужную дату, а с Вами вот говорю. Захотелось как-то. У вас очень сильная энергетика. Арс провёл пальцем по ободку кружки и не сдержал смешка: — Настолько, что я пришел на сеанс психотерапии. — Иногда с хорошими людьми тоже случаются плохие вещи. Девушка, которую он видел впервые, и имя которой из-за своей растерянности даже не потрудился узнать ради приличия, оказалась весьма понимающей. Ответив ей улыбкой, он задумчиво покрутил стакан по столешнице, не вспомнил ни один довод, опровергающий её высказывание, и внутренне отпустил сам себя. Ровно в тот момент, когда на пороге приёмной показалась Светлана Викторовна — женщина средних лет с каре и пробором волос набок. Вживую со своим цепким, пронзительным взглядом, но мягкой улыбкой, она ещё больше напомнила ему героинь из типичных американских фильмов. И Арсений надеялся, что из фильмов хороших, и выбор здесь и сейчас он действительно сделал правильный. ***** Этим вечером в театр Антон впервые приехал отдельно от друзей: хотел успеть поговорить с Арсом до начала спектакля. В том, что первый сеанс утром прошёл хорошо, тот уверил его по телефону, однако почему-то хотелось удостовериться в этом лично. Правда, генеральный прогон закончился позже обычного, а ещё кто-то, по словам Арсения, накосячил с декорациями и им коллективным трудом пришлось всё это исправлять. Антон почти не расстроился: причин не верить в состояние своего парня у него не было. Да и тот так ярко описывал по телефону виноватое лицо Василия Фёдоровича — одного из их мастеров, что стало окончательно ясно, что ничего кроме скорого выступления его не волновало. Вообще, Шаст смотрел фильмы — чаще всего смешные и тупые, но примерно догадывался, как мог пройти первый сеанс у психотерапевта. Экскурс в историю своей жизни, начиная с раннего детства, несколько уточняющих вопросов и очень быстрое, по ощущениям, окончание приема. Вряд ли всё началось с вопроса о проблеме прямо в лоб — это, по его меркам, выглядело не этично. Ну, или его представление о таких приёмах совсем не соответствовало действительности. Театр быстро заполнялся людьми: к гардеробу, расположившемуся напрямую от входа, с большим зеркалом во весь рост у стены, стекались пары и небольшие компании. Тщательно проверяли содержимое сумок и карманов пальто, сдавали верхнюю одежду поджидавшим их улыбчивым сотрудникам гардероба и, получив заветный номерок, осматривали напоследок своё отражение и расходились по разным сторонам. Антон всю эту атмосферу успел искренне полюбить — за неспешные прогулки по старинным, сохранившим своё очарование залам, негромкие разговоры и тематические выставки, всегда располагавшиеся на одном из этажей. Рассматривать те ему было особенно интересно — среди строк с витиеватым шрифтом всегда находилась информация об истории театра, известных актёрах, не раз игравших на местной сцене, или о знаковых праздниках и традициях. И побывав за последние полгода на спектаклях больше раз, чем за все предыдущие годы жизни, пришёл к выводу, что без всего этого уже бы не смог. Чему, если не со стопроцентной вероятностью, но с большей, посодействовал один актёр. Дима набрал ему минут за тридцать до начала и предложил встретиться у гардероба, к которому успела скопиться очередь. Антон тут же направился к ним навстречу и с удивлением обнаружил прибывшего без пары Матвиенко. — А где Юлька? Опаздывает? — уточнил он, приняв из Катиных рук сумку — пока Дима с усилием отвоёвывал свой номерок у стойки, она решила поправить платье. — Приболела немного. Хотела приехать, но я уговорил её остаться отлежаться дома, — Серёжа с тяжёлым вздохом опустил плечи. Кажется, оставшись один, он впервые почувствовал себя из-за этого неуютно. Из всех знакомых Антона именно Матвиенко больше всех ценил собственную свободу и отстаивал личные границы. А сейчас же, несмотря на никуда не ушедшую уверенность в себе и бодрое настроение, выглядел немного потерянным. — Правильно, лучше сразу лечиться. Если будешь к ней заезжать, передавай привет от меня, — Антон ободряюще сжал его за плечо, и Серёжа уверенно кивнул: — Спасибо, Тоха. Да, после спектакля заеду, завезу чего-нибудь, и передам. — Супер. Так, получается у нас лишний билет остался? Может быть, надо было предложить кому-то, чтобы не пропадал? Катя с Димой, переговаривавшиеся до этого момента друг с другом — спорили, к кому лучше убрать номерки, синхронно подняли на него головы. — А я это, Ире предложила, она, кстати, уже подъезжает. Вы вроде общаетесь, и я решила, что ты не будешь против. — Ире? — зачем-то переспросил Антон, засунув руки в карманы брюк. — А её парень? — Какой парень? Катя выглядела такой удивленной, что Шаст на секунду решил, что тронулся умом. А может, он спросил что-то не то — вдруг Кузнецова уже успела выскочить замуж? Хотя версия была бредовой: все её социальные сети уже давно бы пестрели снимками с торжества и историями с вполне себе недвусмысленными фразами. Несколько секунд они молча переглядывались, и девушка, видимо сообразив, что парни действительно не понимают, округлила глаза: — Вы чего, правда не знали? Она же с Вадимом ещё на Новый год рассталась. — Серьёзно? — Дима изумлённо выгнул бровь. — А почему ты мне-то не сказала? Всегда же всё обсуждаем с тобой. Катя перевела виноватый взгляд с него на Шаста, а затем обратно: — Да я тоже как-то не сразу узнала — Ире, наверное, некомфортно было признаваться в том, что всё закончилось обычной интрижкой. Да и у Антона всё отлично, и они вроде общаются, вот я и подумала, что это не очень нужная информация. — Ебать, — Серёжа специально понизил голос. — То есть, когда она осталась одна, то тут же решила набиться Шасту в друзья? Мне одному кажется это странным? Антон растерялся: Ира действительно ни разу не упомянула о переменах в своей жизни, и даже наоборот, всегда добавляла что-то о занятости своего парня, пытаясь, видимо, как-то оправдать своё одиночество и потребность в помощи. Всё это было более чем странно — ничем не обоснованные недоговорки, желание дружить, действительно совпавшее по времени с её расставанием, и страхи Арса. Может, он был не так уж и не прав? Хотя Ира никакого лишнего внимания к нему не проявляла — писала только по делу, при встрече задавала вполне себе дружеские вопросы и лишь пару раз упомянула об его отношениях сама. Он бы явно заметил что-то, выходящие за рамки. Друзья уставились на него в ожидании реакции, и ему ничего не оставалось, как неопределённо пожать плечами: — Я ничего не понимаю, если честно — она мне не говорила об этом, но давайте пока закроем эту тему? Будет неловко, если мы сейчас дружно будем на неё пялиться. Да и мне как-то без разницы уже давно одна она или с кем-то. — Справедливо, — с лица Серёжи скепсис никуда не делся, а вот Дима согласно мотнул головой. — Что мы, сплетники какие-то, что ли. Кстати, как там Арсюха — готов сегодня блеснуть своими выдающимися актерскими навыками? Позов всегда знал, в какую плоскость перевести разговор, и эту его черту характера Антон в нём очень любил. Вот и сейчас он пришёл на помощь, и ребята отвлеклись, увлечённо слушая его пересказ об истории с декорациями. Ира пришла минут через десять — нашла их в столпотворении людей недалеко от входа в зал. Тепло поприветствовала каждого и рассказала о том, как боялась опоздать — такси попало по дороге в привычную вечернюю пробку. Антон же, хоть и попросил друзей не проявлять к ней лишнего внимания, сам, впервые за время возобновления их общения, посмотрел на неё с другой стороны, мысленно ища подвох. Когда двери зала приглашающе распахнулись и люди неторопливо направились вовнутрь, они остались на месте — решили дождаться, пока пройдет основной поток. Дима предложил всем сверить билеты и Ира, аккуратно развернув свой, вытянутый из сумочки, заглянула в такой же у Антона, и радостно констатировала: — О, у нас с тобой места рядом. Антон кивнул, уверенный в том, что в его глазах на секунду проскользнула паника: вряд ли Арс будет в восторге, увидев их вместе в зрительном зале. К тому же, сидеть они должны были в первых рядах, и скрыться в темноте зала среди десятка лиц не получится. Да и Арсений как-то сказал, что всегда умудряется находить его взглядом. — Как же тебе, Ира, повезло, — Серёжа, уже поднимаясь по ступенькам, не сдержал саркастичного тона, но девушка либо его не заметила, либо намеренно проигнорировала. Отстав от друзей на несколько шагов, Антон задумался о том, как будут выглядеть со стороны их совместные с Ирой посиделки именно тогда, когда Арсений впервые решился сходить к врачу. И уже через несколько секунд понял — паршиво и очень похоже на издевательство. Женщина средних лет, работавшая капельдинером, сразу же подскочила к ним с предложением помочь найти места, но Серёжа добродушно отказался — заявил, что здесь они не в первый раз. Катя с Ирой шли следом за ним, лишь на шаг обогнав Диму. Тот же, когда они подошли к пятому ряду, притормозил, пропустил и их и Серёжу вперёд, а после непонимающего взгляда Кузнецовой добавил: — Проходите давайте, всё равно болтать будете, так хоть удобнее. — Это Дима для того, чтобы я его не мучала своими комментариями, — Катя бросила на него благодарный взгляд, а Антон за спиной выдохнул так громко, что услышали, кажется, все присутствовавшие. Заняв свои места ближе к центру, Антон склонился к Диминому уху: — Бля, Поз, спасибо. Друг бросил беглый взгляд на девушек и, убедившись, что они заняты разговором, с улыбкой зашептал: — Да не за что. Ты думал, я ничего не вижу, что ли? — О чём ты? — Ну, что это, — он скосил взгляд в сторону Кузнецовой, — проблемная тема у вас. Проблема, к сожалению или к счастью, Антон ещё не понимал, заключалась в другом, и расслабленно откинувшись на мягкую обивку кресла, покачал головой: — Не совсем в этом дело. Может быть, потом расскажу как-нибудь. — Но у вас же всё нормально, да? Дима искренне переживал за его с Арсением отношения с самого первого их дня — вернее даже с тех пор, когда увидел то, что Антон в упор не замечал, и подтолкнул его на первый, ужасно неловкий и глупый, но важный разговор. А судя по разговору с его мамой, причастность Позова к которому женщина отрицала, ещё и в тайне помогал Арсу. В том, что это именно Арсений дал наводку, Антон не сомневался: очень точно по времени совпали их разговоры о предложении Олега и поездка в Воронеж. Выпытывать же из него правду он не стал — благодарности оказалось больше, чем возмущения. Благодарности к нему и к Диме, который сейчас смотрел на него с очень серьёзным выражением лица. Вспомнив, что так и не ответил на вопрос, Антон улыбнулся: — Всё лучше, чем когда-либо. Есть кое-что, но мы справляемся с этим вместе. На душе у Позова, кажется, отлегло — морщинки на лбу разгладились, и он одобряюще кивнул: — Вместе — это правильно. Только так и надо. Почти сразу же прозвенел третий звонок, зал начал медленно погружаться в темноту, а Антон уставился на сцену, в ожидании начала. В конце концов, сюда он пришёл не ради размышлений о бывшей.