Ружье не выстрелит

      Невозможно тонкие иголки вонзаются во всё его существо, нарастающим возбуждением внизу живота расползаются по телу, чтобы в итоге вылететь на скорости тогда, когда Фуюхико сделает несколько шагов от Пекоямы. Когда перестанет чувствовать тепло её кожи под губами, когда в носу не останется сладкого запаха, а руки выпутаются из светлых волос. Он запускает ладони в карманы брюк, нервно перебирая пальцами. Во рту всё ещё остался её вкус, и Фую не мог перестать облизывать губы. Он опустил голову, разглядывая свои ботинки и делая вид, будто его сердце вовсе и не намеревается выпрыгнуть из грудной клетки прямо сейчас. Наверное, актёр из него плохой, и спасает его лишь то, что Пеко чувствовала себя ненамного сознательнее сейчас, а скорее всего, даже хуже.       Нет никаких сил пошевелиться. Кажется, что его просто приколотили к полу, сковали самыми крепкими цепями и отпускать вовсе не собираются. Те томительные десять минут, что они находились в полной тишине, казались целым десятилетием. Мучительным и невообразимо жестоким десятилетием, с сотнями природных катастроф… и, наверное, апокалипсисом. Фую решается поднять робкий взгляд на девушку. Невесомым воздушным трепетом заглядывает в растерянные глаза, смотрит на трясущиеся пальцы у рта, и в голове, словно дешёвый фильм, всплывают сцены, когда Кузурю позволял себе плохо относиться к Пеко. О, как же он ненавидел себя за такие моменты, когда предпочитал скрывать свои чувства за ненавистью, тем самым выбирая самый лёгкий путь и делая, он даже не знал насколько больно самой любимой девушке. Собирается с силами, глубоко, почти неслышно вдыхает, хватаясь за воздух, как за последнюю надежду, за нить Ариадны, которая выведет его из этого лабиринта чувств. Смятенное трепещущее чувство нарастает изнутри с каждой секундой тишины, и в какой-то момент его становится невозможно терпеть. Оно раздирает сердце в клочья, рвётся через горло в попытках вырваться душераздирающим криком, невыносимым холодом обжигает внутренности и мерзкими щупальцами пролезает в воспоминания.       Стук каблуков о деревянный пол раздаётся по комнате, словно гром среди ясного неба. Он делает несколько уверенных шагов вперёд, чтобы сесть на колени перед дрожащей девушкой.       Он её испугал? Чего она боится? Почему дрожит? Фую понятия не имеет, что за эмоции она сейчас испытывает, и оттого только страшнее.       Касается её ног, мягко опираясь о них, чтобы взглянуть в лицо. Пеко видит его, он замечает это по её всё учащемуся сердцебиению, но смотрит будто бы сквозь материю времени. Возможно, она видит тот же дешёвый фильм, что видел Фуюхико. От этого тошно. Он опускает голову, чтобы на секунду зажмуриться и тяжело выдохнуть.       — Пеко, послушай меня. — Этот голос бьёт по мозгам своей свинцовой тяжестью. Блондин нежно обхватывает ладони девушки, чтобы опустить их и увидеть её глаза. — Я никогда не хотел, чтобы ты была моим инструментом. — Кузурю нервно сжимает тонкие пальцы девушки. — Хотел, чтобы ты была моей девушкой. — Юноша придвигается, чтобы обхватить её лицо руками и заставить взглянуть в глаза. — Я люблю тебя. — Слова выскакивают на одном дыхании тихим шёпотом, что так громко раздаётся в мышлении. — Всегда любил. — И ведь не врёт, не преувеличивает. Эта любовь росла вместе с ним, теплилась в укромном уголке души, вырастая из детского увлечения девочкой, симпатии, первой юношеской влюбленности в то, что происходит сейчас. В любовь. Словно прекрасный цветок, цветущий на протяжении всей жизни, распускаясь в восхитительный бутон. Вот только цветы имеют свойство вянуть, особенно если им с десяток лет. И, кажется, если бы сегодня Фую не сделал того, что сделал, их цветок бы окончательно рассыпался хрупкими лепестками, испепеляя сердца. — Разрешишь поцеловать себя? — Сейчас он спрашивал. Нет, просил. Прошлый поцелуй был приказом, и именно это сейчас кольнуло его малым сомнением, что Пеко этого вовсе не хотела. — Это не приказ. Просьба, — он уточняет это, чтобы быть уверенным в её ответе.       Она соглашается. Чёрт побери, соглашается, и Фуюхико вновь целует её. Нежно, почти взволнованно, размеренно касаясь её губ своими. Его рот вновь заполняет её вкус, и от этого хочется утонуть в ней, в её запахе и прикосновениях, в её дыхании и сердцебиении. Фую поднимается на ноги, чтобы опрокинуть Пеко на кровать и нависнуть сверху, вновь заточить её в поцелуе. На этот раз властном, собственническом. Будто она начала принадлежать ему только сейчас.       Когда лёгкие спирает от недостатка воздуха, блондин отстраняется и пристально смотрит на Пекояму. Оба тяжело дышат и слышат сердца друг друга, оба сливаются в желанном танце. Фуюхико опускается к её лицу, оставляет поцелуй в уголке губ и на щеке, а потом захватывает мочку уха губами, чуть посасывая, скользит языком и обжигает нежную кожу своим дыханием.