Лезвием по коже

      Уже на шестом курсе, когда на её теле остаётся всё больше и больше прямых белых линий, Гермиона не выдерживает и решает пойти с этим к Макгонагалл. Шрамы усеивают её рёбра, руки, несколько на затылке и даже на ногах. И если раньше шатенка старалась игнорировать тот факт, что едва появляющиеся царапины почти мгновенно стягивались в рубцы, сейчас она прекрасно понимает, что дело вовсе не в магии.       Точнее, если и в ней, то это не относится к школьному барьеру и даже зелью бадьяна.       Когда-то Гермиона даже специально ходила к Помфри, чтобы взять мазь от шрамов, но те, к сожалению, продолжали покрывать её немного загорелую кожу, словно белые мазки краски на холсте. Увидишь — только если приглядишься.       Благодаря попавшему в неё заклятию роста передних зубов, которое прилетело от Малфоя, но после было исправлено мадам Помфри, улыбка Грейнджер становится правильной, а передние зубы и вовсе нормальной длины. Она могла бы сказать «Спасибо» заносчивому слизеринцу за исправленный прикус, но делать этого, конечно, не будет. — Ты куда? — спрашивает Джинни, когда до выхода из гостиной остаётся пару шагов. Рыжеволосая всё ещё стоит в пижаме, но понемногу собирается на учёбу, ведь сегодня у неё, как и у Гермионы, уроки начинаются после полудня.       Грейнджер не хочет врать подруге, но сначала нужно узнать о природе этих самых шрамов, прежде чем раскрывать их Уизли, поэтому шатенка брякает сухое «В библиотеку», исчезая за портретом Полной Дамы.       Вокруг мельтешат повзрослевшие однокурсники, на которых можно заглядываться без зазрения совести, ведь парни стали плечистее, образованнее и просто красивее. Гарри и Рон тоже входят в эту категорию, особенно когда у первого стала очень четко вырисовываться челюсть и скулы, а от лица Уизли ушла детская пухлость щёк. Её друзья медленно, но верно становятся красавцами школы, оставляя Гермиону с улыбкой закатывать глаза, видя повышенное к ним внимание.       Но она, в общем-то, почти привыкла.       Грейнджер старается оставаться в тени, отправляя в дальнее плаванье таких как Кормак, тот же Дин, время от времени флиртующий с ней и даже Симуса. Пару подруг с других курсов время от времени намекали ей на Рона и Гарри, но…       Грейнджер не могла ничего на это ответить. Эти двое ей почти братья. Проанализировав всё это дело однажды вечером в начале пятого курса, Гермиона понимает, что по-настоящему ей не нравился никто, ведь к Виктору Краму у неё была лишь небольшая симпатия.       Но она старательно выкидывала подобные мысли из головы, не имея лишнего времени и желания на какие-то романтические отношения. — Ох, профессор Макгонагалл, — окликнула её Гермиона, завидев ту в пролётах коридора и подходя к женщине ближе. Волшебница облачена в свой классический наряд, не забыв затянуть волосы с легкой проседью в прядях в тугой пучок сзади. Смешно, но девушка действительно научилась делать точно такую же причёску, сама того не осознавая. Но преподаватель по трансфигурации ей почти наставник. — Да, мисс Грейнджер? — кивнула ей Минерва, чуть улыбнувшись уголками тонких и сухих губ. — Если у вас есть время, то я бы хотела с вами обсудить один вопрос, требующий полной конфиденциальности. — Тогда пройдемте в мой… — начала Макгонагалл, но была прервана начинающейся ссорой. —… ведя себя, как полная дура, — кто-то очень зло шипит это, но Грейнджер бы не обратила внимание на перебранку, если бы за этими словами не последовал крик.       Такой громкий и раздирающий глотку. Заставляющий каждого ощутить фантомную боль, прошивающую тело толстой иглой. Закричавшая Когтевранка не была знакома Гермионе, но та едва успела схватиться за руку оскорбившего её парня, пока ткань рубашки на рёбрах пропитывалась алой кровью. Её глаза наполнились слезами и ужасом, рука автоматически пытается сдержать поток крови.       Собравшиеся вокруг зеваки пытались рассмотреть поближе, пока парень, находясь в шоковом состоянии, держал девушку на руках, пытаясь её успокоить. Испачканной ладонью она прислоняется к своим щекам, а потом и к щекам того Пуффендуйца, пачкая их двоих горячей кровью. — Разойдитесь. Быстро! — уносится в их сторону Минерва, расталкивая студентов. — Мисс Лэнд, вы меня слышите? Сейчас мы вас доставим к Помфри и всё решится. Не переживайте. Когда у вас образовалась рана? Это была старая или… — Новая, — перебивает её когтевранка, которую уже поднимает на руки тот самый парень. — Стив назвал меня дурой и… Не со зла, правда! И оно само появилось. Профессор Макгонагалл, что это может быть?       Казалось, шокированная Минерва не могла вымолвить и слова, сжимая тонкие губы и хмуря брови. Женщина поспешила в сторону лазарета, проносясь мимо застывшей Гермионы, которая успела услышать лишь обрывочное «Соулмейты», пока вокруг не рассосалась толпа.       Слово ударило под дых. Подкашивая ноги и заставляя холодную каплю пота сбежать по позвонку, лицо вмиг стало на пару тонов бледнее. С трудом нащупав заледеневшими руками подоконник, гриффиндорка опёрлась на него поясницей, пытаясь дождаться, пока пройдёт головокружение.       Но в этом коридоре все её мечты рушились, словно жалкий карточный домик. Поток воздуха, что был направлен Минервой, заставил годами возводившуюся конструкцию с тихими шлёпаньями карт рухнуть вниз.       Она представляла себе связь с родственной душой чем-то… Мерлин, да явно не потоком крови без причины! Она думала, что это, черт возьми, романтично. Но пока что громкий крик когтевранки отнюдь не казался ей таким. Если раньше Гермиона искренне надеялась, что на её мизинце тоже есть эта самая невидимая красная нить, то сейчас была готова отказаться от этого, даже не раздумывая.       Она готова сама найти своего человека, лишь бы не истекать кровью от любого мерзкого слова.       Просидев у окна ещё добрых пятнадцать минут, Гермиона выдвинулась на урок Травологии, впрочем, мыслями находясь всё ещё в наполненном перешёптываниями студентов и криком когтевранки коридором.

***

      Не успев выловить Макгонагалл и в этот, и в следующий день, Гермиона решила действовать более точно, нежели вечное выискивание её чёрной мантии по коридорам школы. Облачившись в чёрные оксфорды и свободное платье до колена цвета зимних голубых елей, девушка выдвинулась из гостиной Гриффиндора, где в это время становится особенно шумно. Мягкая ткань немного обтягивала её до талии, опоясанной тонким чёрным ремешком, к низу расходясь свободными волнами, что игрались при ходьбе, а поверх накинув укороченный вязаный кардиган в тон обуви.       Небрежно заправив за ушко волнистую прядь, гриффиндорка уверенно постучала костяшками пальцев по тяжёлой дубовой двери, услышав с той стороны сухое «Войдите», Гермиона мысленно пожелала себе удачи и вошла в кабинет Минервы, воздух в котором был пропитан легким ароматом кофе и нового пергамента. — Мисс Грейнджер, добрый вечер. Что привело вас в столь поздний час? Присаживайтесь. — Здравствуйте, профессор, — учтиво кивнула гриффиндорка, опускаясь на предложенный стул и оттягивая рукава кардигана, в жалкой попытке укрыться. — Как себя чувствует та девушка из Когтеврана. Кажется, её фамилия — Лэнд? — Мисс Лэнд выписали из лазарета тем же вечером. Как я понимаю, вы хотите спросить у меня насчёт возникновения тех… царапин? — вопросительно взглянув из-под очков на одну из лучших учениц, Макгонагалл увидела нервный кивок и, поглубже вдохнув, повертела в руках палочку, настраиваясь на нужный лад. — Её зовут Лали и она на курс старше тебя. Тот парень — Стив Шейк, назвал её, прошу прощения за выражение, дурой, ведь мисс Лэнд, Мерлин, говорить смешно, слишком легко оделась для такой погоды.       Вскинув бровь из-за абсурдности ситуации, Гермиона сдержала приподнявшиеся уголки губ от немного забавного сочетания имени и фамилии, и вновь устремила всё внимание на сидящую впереди женщину, что наколдовала им по чашке чая с мелиссой. — Слышали ли вы о соулмейтах, мисс Грейнджер? Много ли? — Совсем мало, профессор. Только то, что родственная душа есть не у каждого человека. Но если один соулмейт находит свою вторую половинку, то между ними закрепляется очень крепкая связь. Но,если честно, я совсем не понимаю, как родственные души связаны с мисс Лэнд и мистером Шейком. — Они родственные души, проще говоря — соулмейты. Добытая вами информация верна, но не совсем полная. Я скажу просто, мисс Грейнджер. Если соулмейт оскорбляет свою родственную душу, то на теле второго появляется разрез. Он затягивается почти сразу, но наши зелья не способны избавить тело от шрамов. Они исчезают только после, кхм, связи с вашей родственной душой. — Оу… — доходит до Грейнджер, которая уже представляет, как ставит свою подпись на волшебном пергаменте, дабы навсегда избавиться от возможности иметь родственную душу. Но лишь делает глоток чая, который, в общем-то, ей не очень нравится из-за странного привкуса травы. Сейчас все её опасения безбожно подтвердились, а легче не стало ничуть. — Эм, я поняла. Спасибо большое, профессор. Извините, что побеспокоила так поздно. До свидания. — Мисс Грейнджер, — окликает её женщина, чей взгляд становится очень серьёзным, а пальцы сцепляются в замок. — Я знаю, что с моей стороны это неподобающе, но не могу пропустить данный факт. На ваших руках есть несколько шрамов, я права?       Испытующий взгляд сканирует задранный рукав кардиган, на котором виднеется пара белых полосок. Лишь малая часть. Гермиона очень хочется соврать профессору, но вместо нужного ответа вылетает слишком честное «Да», а сама гриффиндорка вмиг понимает, что в чае ей не понравился вовсе не привкус мелиссы.       Сыворотка правды гуляет по ее телу, не давая солгать, что заставляет Грейнджер смириться и угрюмо вернуться на стул. — Сыворотка правды. Очень ловко, профессор Макгонагалл. — Простите меня за это, Гермиона. Я не могу подвергать опасности своих учеников. — Что меня выдало? — Помфри сказала, что вы брали зелье от шрамов, а потом вернули обратно, ведь они не подействовали. Много ли у вас шрамов? Где они? — Много. Руки, затылок, несколько на ногах. — У вас есть предположения о том, кто ваша родственная душа? — Нет, профессор. — Вы должны быть внимательней, мисс Грейнджер. Дело в том, что… рана мисс Лэнд проявилась так болезненно не просто так. Если обе родственные души, даже сами не подозревающие, что являются таковыми, знают о характере появлений ран, то у них они проявляются особенно ярко. Как нам известно, такое происходит только в первый раз. После первого оскорбления. Дальнейшие же, если такие появляются, выступают менее агрессивно, но приятного в этом все равно мало. Так что, как вы понимаете, шрамы на вас появились не без причины. — То есть, — нахмурилась Гермиона, поджимая губы. — если моя родственная душа узнаёт о действиях при оскорблении по отношению к соулмейтами и сделает это, то я буду кричать, как мисс Лэнд? Знаете, профессор Макгонагалл, я готова дать Непреложный Обет, что этот человек узнаёт об этом явно не от меня. — Вы просто должны быть внимательны, мисс Грейнджер, — достав из шкатулки ещё один флакон с почти прозрачной жидкостью, профессор протянула тот Гермионе, которая с трудом сдержала скептический взгляд, но все же приняла стекляшку. — Это антидот от сыворотки правды. Простите меня ещё раз, Гермиона. Более не смею задерживать.       Буркнув что-то похожее на «До свидания», гриффиндорка буквально вылетает из кабинета на негнущихся ногах и суёт флакон куда-то в карман, даже не обращая внимание в какой именно.       С тяжелым вздохом она запрыгивает на широкий подоконник, запуская руки в волнистые пряди и почти до боли оттягивая их, чтобы немного прийти в чувства. Она просто в гребаном восторге.       Если судить по карте её тела, то родственная душа Гермионы явно не проявляет к ней тёплых чувств. Но Грейнджер действительно не понимает, кто это может быть.       И думать об этом сейчас тоже не хочет, если быть совсем честной.       Холодные капли стали уверенно рассекать воздух, орошая стекло со стороны улицы. Дождевая вода стекала медленными дорожками, которые гриффиндорка провожала пальцами, повторяя путь капель. Кап-кап-кап.       Грейнджер очень рада, что это — не ее слёзы.       Она просидела так, наверное, минут двадцать, пока спина и вообще все тело не стали затекать. Спрыгнув на пол, гриффиндорка всё же встала на ватные ноги, медленно ступая по каменным коридорам, отстукивая едва слышный ритм своих шагов. Она упорно смотрела в пол, обнимая себя за плечи, в глупой попытке защититься от холода каменных стен.       Из головы моментально ушли все мысли, когда нос буквально впечатался в обтянутую белой рубашкой грудь, а лёгкие наполнил аромат цитруса и мускуса. Чертыхнувшись сквозь зубы, гриффиндорка сделала шаг назад, с готовностью встречая пронизывающий и оценивающий серый взгляд, вместе с изящно изогнувшейся бровью. — Дементора увидела, Грейнджер? — насмешливо вопросил слизеринец, явно отметив её бледный вид. Малфой буквально сиял, видимо, пребывая в приподнятом настроении. Только Грейнджер никогда не понимала этого: почему, когда он в отвратительном настроении — она слышит его мерзкие подколки; в хорошем — та же история? — Ты явно не лучше этих бездушных тварей, — автоматически отвечает ему шатенка, впрочем, без интереса. Её голос какой-то притихший и подавленный, сочится усталостью и полным отсутствием интереса к его персоне, что, впрочем, и даёт зеленый свет на новую порцию острых слов. — Услышал комплимент от самой Грейнджер. Кому скажешь — не поверят, — хмыкает блондин, преграждая скинувшей подбородок девушке путь. — Или это ближе к оскорблениям? — Это лишь правда, Малфой, — шипит она, пихая слизеринца в бок и создавая себе проход. Впрочем, он позволил, ведь она едва ли могла сдвинуть со стороны такую махину. — Гриффиндорская истеричка.       И всё. Едва рухнувшие карты возгораются адским пламенем, когда она видит, как на ладони медленно вырисовывается порез. Из глаз брызгают слёзы, а с губ срывается тихий всхлип. Мерлин, нет… Только не Малфой.       Может, это просто совпадение? — Грейнджер, ты ревешь? — чуть насмешливо спросил тот, изящно изогнув бровь и подходя ближе. Девушка чуть запоздало одергивает раненую руку и заносит ту за спину, но серый взор уже все заметил. — Только что этого не было. Откуда он? — От твоих слов, — вырывается из ее рта и Гермиона понимает, что ей полная задница, ведь сыворотка правды все ещё в ней. — Мерлин…       Глаза буквально блестят от шока, пока гриффиндорка пытается нащупать заветный флакон, который, к счастью, находится быстро. — В тебе сыворотка правды, — быстро понимает Драко, доставая палочку. — Акцио, антидот.       Флакон легко падает в его руку и принюхавшись, Малфой подтверждает свои умозаключения. Убирает стекляшку во внутренний карман пиджака. Сегодня у них вечерние пары, так что Драко всё ещё в школьной форме, если полностью чёрное одеяние без единого обозначительного знака можно так назвать.       Попробовав было дернутся, дабы уйти, Гермиона быстро оказывается в ловушке из рук Слизеринца, который припечатал ладони по обе стороны ее головы. — Откуда в тебе сыворотка правды, Грейнджер? — Макгонагалл подлила в чай. — Благослови Мерлин старуху, — хмыкает блондин, не переставая ухмыляться. Сейчас он может выведать буквально все, что хочет, а у гриффиндорки не будет возможности солгать. — Заставить тебе покраснеть или возбудиться, Грейнджер? Пожалуй, начнём с первого. Ты целовалась с девочками? — Нет. Малфой, выпусти меня! — Уже? Нет, Грейнджер, сегодня явно не твой день. Сколько парней ты целовала? — Двоих, — выдыхает шатенка, не переставая брыкаться. — Хватит, Малфой. Поиграли и будет.       Шестерёнки в голове гриффиндорки крутились очень и очень быстро. Надо что-то делать. Только вот Гермиона откровенно не понимает что именно. — А теперь ты скажешь, как у тебя появился этот порез и почему это связано со мной.       Кажется, в голове у Грейнджер кто-то ударил в гонг.       Нет.       Не-а, ни за что.       Малфой не узнает, кем они друг другу приходятся. Она лучше отрежет себе язык.       Но этот требовательный грифельный взгляд буквально прожигает её, а губы не могут сдерживать ответ.       Грейнджер до сих пор чувствует привкус сыворотки правды во рту.       И тут она почти хлопает себя по лбу. И сделала бы это, если бы вообще могла пошевелиться.       Малфоя просто нужно опоить сывороткой. Хоть капля этой жидкости и он отвяжется от неё. — Ты... — начинает говорить она, больше не в силах сдерживать правду.       И быстро накрывает его губы своими, убегая от самого страшного ответа в своей жизни.