Большой зал необыкновенно гудел. Переполненные эмоциями ученики наперебой рассказывали о своих семи минутах в раю, часто уходя в рассуждения о том, как целовался их партнер.
Грейнджер тоже получила свой ряд вопросов.
Когда она покинула комнату, спрятав книгу в сумке — почти сразу напоролась на вопросительные взгляды, которые жадно цепляли малейшее изменение. Словно если бы они там переспали, то обязательно не спрятали засосы. Или кровоточащую рану в случае дуэли.
Нет, все было прилично, не считая обнаженной души. Гермиона поняла, что тот человек в библиотеке — Малфой. И осознание того, что он забрал из Мэнора такую старую книгу безумно грело душу. Он не пытался узнать зачем ей эти руны и что в этих свитках, а подслушать не дали заглушающие чары. Просто подарил ей книгу.
Книгу, которая стоит сотни галлеонов.
Издание было старым, в хорошем смысле этого слова. Фолиант наполнен мелкими сносками, пояснениями, исключениями и вариантами трактовок в том или ином союзе с другой руной. Это было просто кладезем знаний, с которым она уже сегодня пойдет к тем свиткам.
Когда раздалось хлопанье крыльев, ученики даже замолчали, вскидывая головы и чувствуя тот самый тяжелый запах, сопровождающий этих птиц каждый раз. Совы некоторых волшебников выделялись: к Паркинсон приземлилась идеально-белая, у Рона с Джинни рыжая, как и они, а семья Малфоев всегда владела черными. Не темной или с прожилками коричневых перьев, а полностью черная. Но она сбросила лишь половину своих вещей, даже не садясь.
Чтобы потом опуститься на плечо Грейнджер, склевывая с её вилки кусочек сыра. В лапке она держала еще один свиток, завернутый в такую же черную бумагу, как и сама птица.
— Кажется, ваша сова что-то напутала и твою посылку сейчас получит Грейнджер, — фыркнул Блейз, словно Драко не сверлил взглядом её волнистые волосы и сидящую на плече семейную сову, которая, по словам матери, уже чувствовала себя лучше. Но похоже путала получателей.
Слизеринец резко поднялся из-за стола, закидывая сумку на плечо и почти мгновенно оказываясь рядом с гриффиндорским столом и встречая привычные взгляды. Он не был уверен, что через сотни лет Гриффиндор и Слизерин перестанут прожигать друг друга взглядами при каждой чертовой встрече.
— Грейнджер, у тебя на плече сова с моей посылкой, — окликнул он Гермиону, не обращая внимание на Уизли и Поттера. Джинни же лишь с интересом наблюдала за разворачивающимся шоу. Кажется, после того, как она узнала правду, рыжеволосая была готова платить бешеные деньги ради наблюдениями за ссорящимися соулмейтами, которым в любом случае придется быть вместе. Сейчас или в тридцать семь.
— И давно ты стал носить фамилию моей семьи? — фыркнула шатенка, поднимаясь, чтобы разговаривать примерно на одном уровне. Не чувствовать этой отвратительной слабости, как всегда, если смотрят свысока. Но блондин все равно выше её, минимум на шесть дюймов. И даже вскинутый подбородок не сглаживает эту разницу.
Вопросительно изогнутая бровь дополняется легким непониманием на лице, когда Гермиона поворачивает сверток, на котором выведено рукой его матери «Мисс Грейнджер». И она очень,
очень хочет, чтобы в её памяти зафиксировалось то, как он
принимает свое поражение.
Малфой небрежно кивает в сторону, предлагая отойти и поговорить наедине. Почти сразу чувствует, как его скула стала прожигаться взглядом с двойной силой, очевидно, Поттер и Уизли не поддерживают эту идею. Но Грейнджер
поддерживала.
Она легко сжала плечо младшей Уизли, безмолвно прося успокоить своих импульсивных друзей, забирает сумку со скамейки, а когда оборачивается, видит, что Малфой почти подошел к выходу из Большого Зала.
Паршивец.
Гермиона сжимает губы, ускоряясь и едва успевает за скользящим по коридорам слизеринцем, который изредка кидает через плечо взгляд, проверяя, идет ли она за ним. Как будто у Грейнджер вообще есть выбор. Наконец, он останавливается у одного из заброшенных кабинетов направляет палочку и шепчет заклинание. Давно забытый класс против, но поддается с вязким скрипом двери.
Кажется, тут когда-то было подобие кабинета Зелий, ибо несколько котелков до сих пор пылится в углу, а на пыльных полках стоит несколько полупустых склянок, но это трудно понять. Гермиона чувствует отдышку и хватает воздух крупными, рваными глотками, чуть нажимая себе на грудную клетку. Она ощущает запах чего-то свежего, возможно, с нотками апельсина и табака. Слышит, как слизеринец произносит закрывающее заклинание и думает, что это правильное решение.
— Я должен спросить, что она тебе прислала? — пробормотал Драко, хмурясь.
Он совершенно не понимал, что и зачем может прислать его мать Грейнджер. Книгу, мать его, рецептов? Журнал? Состав зелья? Что-то отравленное?
— Я тоже пока не знаю, — ворчит Гермиона, доставая сверток и прощупывая его пальцами. Снаружи предмет был обмотан чем-то мягким, но внутри прощупывался плотный, тяжеловатый предмет.
Треск рвущейся бумаги разрывает тишину так же грубо, как Гермиона избавляется от упаковки. Сминает и разрешает ей сгорать произнесенным шепотом Инсендио, пока в ее руках скользит газовая ткань, а после падает на пол. Она видит, как Малфой пытается прочитать название книги в ее руках, но лицевая сторона смотрит на неё. И Гриффиндорка просто не может понять, когда она успела обзавестись абонементом на Малфоевскую библиотеку, однако, видит витиеватую надпись на обложке и практически задыхается.
«Нити судьбы. Родственные души: правда или вымысел? Полный сборник.»
— Зачем это тебе?
Голос за спиной заставляет практически вздрогнуть, но шатенка давит в себе это и молчит, пытаясь придумать достойный ответ.
— Я слышу, как ты думаешь. Давай, Грейнджер, мне интересно, с чего вдруг моя мать решила
так расщедриться.
— Возможно, решила взять пример с тебя, — фыркает девушка, все же поворачиваясь и автоматически убирая книгу за спину.
Он щурится. Щурится, возможно, мысленно расчленяя её. Или думает, как съехать с ответа. Если вероятность, что это совместимо.
Но Драко, на самом деле, думает о другом. Пытается идентифицировать летающий в помещении запах печеных яблок и жженого сахара, который, скорее всего, идёт из кухни. И рассматривает Грейнджер, конечно. Ещё тогда ему не очень удалось увидеть какие-то мелочи без достойного освещения, но сейчас он замечает маленький, едва заметный шрамик на нижней губе, россыпь маленьких веснушек. Видит крохотную родинку на подвижном веке, которая скрывается при распахнутых глазах. Волнистые пряди чуть распушились из-за попыток Грейнджер догнать его, но все равно едва ли прическа походила на совиное гнездо.
— Грейнджер, — тихо шепчет блондин, делая маленький шаг вперед. Наступая и лишая клочка пространства, в котором гуляли сладкие ароматы. Она делает шаг назад, пытаясь спрятаться. Словно это — детские салочки, в которых можно было убежать или сложить руки над головой с криком «Я в домике!» и всё. И ты под защитой, которую не пробьёт ни один волшебник. И ты можешь смело болтать колкости, переводить дыхание или смеяться, пока никто не смеет коснуться тебя. — Однажды я отрежу твой длинный язык вместе с твоим любопытным носом.
Гермиона насупилась, готовясь защищать себя, свой язык и нос. Нахмурила тонкие брови, готовясь выдать восхитительно-длинную тираду со всеми вытекающими и… с легким свистом выдула воздух, когда длинный бледный палец подхватил её кудрявую прядь, оборачивая вокруг самого себя и чуть натягивая.
Она вновь захотела открыть рот и даже потянула руки, чтобы убрать чужие, но её… Черт, Грейнджер не поверила бы, если бы сама не почувствовала.
Нежно перехватывают за запястья, смотря четко в глаза. Гриффиндорка видит что-то неописуемое на дне грифельных зрачков. Не может понять, что это: интерес, принятие, какие-то чувства или отторжения собственных действий? Она правда не знала. Просто позволила перехватить свою ладонь и прикрыла глаза, опираясь бедрами на пыльный стол. Чувствуя, как угол врезается в кожу и её тело буквально капитулирует. Словно поднимает белый флаг, говоря, что полностью сдается и позволяет делать все, что ему будет угодно.
Мерлин, так нельзя…
— Ты не ответила на мой вопрос.
Продолжает шептать, словно это не его рука сейчас скользит к затылку, чуть сдавливая тонкую шею и наклоняется еще ближе.
Словно было куда…
Она не ответила на это вопрос, даже —
тем более — когда тыльная сторона бледной Малфоевской ладони скользит по её руке вниз, откидывая мантию за спину. Рука уходит с затылка, чтобы легко коснуться линии челюсти и подцепить двумя пальцами подбородок, вскидывая тот вверх и заставляя посмотреть в глаза.
Какой он вопрос там задавал?
Она готова играть с ним в гребаную «угадайку», если он не станет останавливаться.
— Нужно, — сухо сглатывает, облизывая вдруг пересохшие губы, к которым быстро приковался взгляд серых глаз.
—
Лгунья.
И она задыхается.
Распахивает карие глаза, отталкивая слизеринца перед ней.
Кричит. В глазах всё двоится, пока её рука зачем-то сдавливает собственное горло, а вторая пытается удержаться за стол, не ощущая забивающуюся под ногти пыль.
Наверное, так переносится Круцио.
Потому что Гермиона почти слышит, как крошатся её кости и срывается голос. Открывает рот, как выброшенная на берег рыба и пытается сделать хоть один жадный глоток воздуха, который сейчас могла бы сравнить с экстрактом бессмертия. Она не слышит крика Малфоя, но пачкает собственную рубашку в крови, пока дергает её, игнорируя стук падающих пуговиц. На глазах белая пелена и Грейнджер может поспорить, что между вспышек боли потерялся голос Малфоя, но она подносит ладонь к грудной клетке, пачкая ту в алой краске. Новый порез. Новый гребаный порез из-за такого простого слова, но кровь струится над тем местом, где под кожей бешено стучит сердце. Как зажатая в тисках птица, пытаясь отстучать на несколько лет вперёд, если сейчас все же не выдержит.
И порез не прямой.
Не те полосы под линейку. А настоящая, сочащаяся
грязной кровью буква
D.
— Мерлин, Грейнджер,
что, блядь, с тобой?!
В его голосе сквозит такая паника и страх, что Драко сам себе удивляется. Точнее, мог бы удивиться действительно трясущимся рукам и жужжащих, словно снитч мыслях вместе с таким же сердцем, но он слишком быстро создает спирт и бинты с ватой, чтобы обработать появившуюся рану.
Магия — вещь хорошая, но никто не отменял того факта, что для начала нужно обработать любую рану, иначе туда может попасть инфекция или тело попросту отторгнет волшебство.
Его ладонь сцепляет запястья Грейнджер, чтобы она не дергалась, пока другая окончательно скидывает с неё испачканные кровью вещи. По бледному, с мазками алой краски лицу, текут слезы боли, ужаса и паники.
— Давай, Грейнджер, — шепчет он, переплетая их пальцы, а вторую руку кладет себе на плечо. — Ты можешь держаться за меня.
И новый крик рвет её глотку, когда блондин, смочив вату в спирте, проходится ей по ране. Гриффиндорка кричит и сжимает пальцы так сильно, что на миг слизеринец теряется в ощущениях, но быстро приходит в себя. Драко видит, как только что кровоточащие полосы вмиг перестают литься и,
вашу мать, заполняется черным ровно по контуру. Как чернила расползаются по бумаге, превращаясь в непонятную кляксу. Только сейчас получает возможность разглядеть первую букву своего имени и совсем ничего не понимает, не переставая менять вату и стирать кровь, которая словно водолазный костюм облепила её тело и не хочет его покидать.
Бледность его рук так сильно контрастирует с алой кровью Грейнджер, что это почти режет глаза.
— Ты мне всё объяснишь, Грейнджер. Все, до последней капли.
Драко перестает вытирать её тело намного позже того, как кровь перестала идти. Просто пытался занять руки, пока не сопротивляющаяся гриффиндорка сидит перед ним в одном лифчике, а за их спинами окровавленная школьная форма. Грейнджер дышит так, словно пробежала марафон. Её руки мелко трясутся, спина пачкается пылью старого стола, но если она двинется хоть немного, то загонит занозу или просто отключится от окончательной потери энергии.
Гермиона плавала где-то между реальным миром и чем-то близким с астралом. Словно буёк, который колышется на поверхности воды, разрываясь между желанием уйти на дно и продолжать держаться
выше всего этого.
— Аг... Агуаменти, — рвано выдыхает шатенка спустя несколько минут молчания, но ее сил и концентрации не хватает на создание стакана с водой.
— Держи.
Ему было не сложно. Сказать одно слово и вывести несколько рун. Он осматривает свои короткие ногти, под которые забилась кровь, и думает о произошедшем. Грейнджер под боком делает несколько жадных глотков, после чего брызгает себе на шею несколько капель воды.
— Я должна что-то сказать?
Нет, думает Драко, ты не должна объяснять, какого хера ты вдруг стала истекать кровью и кричать на весь Лондон от боли. Совсем не обязательно, Грейнджер. Я могу прожить и без этой информации и не вспоминать твои крики в ночной тишине.
— Стоит попробовать, — хмыкает блондин.
Она не знает, как это объяснить. Сказать школьному врагу, что они вроде как связаны магией плюс-минус навсегда, словно передать домашку от Снейпа. Гермиона хмурится и тянется к книге, которую ей передала миссис Малфой. Знает, что с таких древних книг нельзя сделать копию, а уж тем более вырывать страницу.
Поэтому она направляет палочку на свои вещи, заставляя их очищаться, чтобы потом натянуть на себя. Стоит отдать слизеринцу должное — даже бровью не повёл. Продолжал подпирать спиной стол, вглядываясь куда-то в стену.
— Прочитай это, — вздыхает гриффиндорка, приведя себя в порядок. Хотя бы внешне.
Потому что внутри все дрожало.
— Грейнджер, думаешь, мне очень хочется узнать содержание детских сказок? — фыркает он, все же поднимаясь и шепча заклинания для очистки одежды. — Если ты проболталась перед моей мамой о твоём интересе на эту тему, а она, добрая душа, решила сделать тебе подарок, то это здорово. Но вся эта чушь, которую мне втирала Минерва и то, что я просто слышал — так и останется чушью. Я не верю в гребаные нити на мизинцах. Даже звучит смешно.
Вздох срывается с ее губ, даже не пытаясь сделать атмосферу легче. Наоборот, словно купол накрывает их, заставляя сдерживать проблемы внутри и выбор у них невелик: либо они, либо их. Но она не птица в клетке. Поэтому опускает фолиант на пыльный стол, чуть подталкивая пальцем ближе к нему. Ближе к безопасной правде.
— Если не передумаешь, то верни эту книгу в свой дом.
Потому что она знает — если он будет считать родственные души чушью, то едва ли Гермиона сможет на это повлиять.
И она уходит, чувствуя затылком прожигающий серый взгляд. А в носу ещё сильнее запахло апельсинами. Теперь ее будет воротить от гребаных цитрусов.
***
Она не любила этот урок. Об этом знали все и даже иногда подшучивали на эту тему, но… серьезно?
Прорицание? Профессор, больше походившая на обкуренную муху, ходила по кабинету и заглядывала за парты, пока ученики рассасывались по помещению и бубнили о чем-то значительно бессмысленном.
— Дорогие ученики, — улыбнулась Трелони, широко взмахивая руками, из-за чего рукава её кофты были похожи на крылья летучей мыши. — Сегодня мы не будем гадать!
— Неужели? — синхронно фыркнуло Золотое трио, после чего дружно улыбнулось. Грейнджер была в восторге от такого предложения. Может, она успеет перечитать параграф перед Травологией?
— Сегодня мы будем работать с картами, которые считывают ваше подсознание!
Восторг в голосе профессора был велик, но недовольство в шепотках учеников еще больше. Из любителей Прорицания Гермиона могла выделить, кажется, только Чжоу. Даже Луна не верила в подобное, а Лавгуд видела сквозь очки мозгошмыгов.
— Напишите на листах свою цель. Четко сформулируйте ее и руководствуйтесь системой SMART: S — цель должна быть конкретной, M — измеряемая чем-либо, A — достижимая, R — актуальная, T — ограниченная во времени. Начинайте со слов «Я хочу», — вещала профессор под дружный вздох и скрип перьев по пергаменту. Она остановилась на минуту, чтобы дождаться каждой поднятой головы. — Сейчас я раздам несколько колод карт и вы должны подержать их в руках некоторое время — так они почувствуют вашу энергетику. Достаньте сначала одну.
Было ощущение, что всем в классе стало нехорошо. Вздохи разрезали кабинет, пока на столах появлялись карты и каждый вытаскивал по одной пластиковой картинке с определённым изображением на ней. Трио не получило свою колоду, но Гермиона услышала негромкое покашливание Забини, который пытался привлечь ее внимание, что у него и получилось, в общем-то. Повернувшись, она увидела протянутую бледную руку с фамильным перстнем и зажатой колодой.
Не смотрит. Просто протягивает карты, которые Грейнджер забирает даже не вздрогнув от контакта пальцев. Это было так глупо. Словно простое касание должно вызывать едва ли не паническую атаку, но причина беспокойства все же была. Гермиона не знала, отправил ли он книгу обратно в Мэнор или все же решил прочитать.
Она просто быстро помешала карты, вытягивая себе одну и передала скептически настроенному Гарри колоду.
— Первая карта даст вам знать, что вы должны себе позволить, чтобы добиться цели.
На ее карте были изображены трое ребят, играющих в подушечный бой. Их лица перекошены улыбками, а вокруг летали перья, как в курятнике. Два парня — рыжий с брюнетом и девушка — кудрявая шатенка. Это было словно фото их Золотого Трио. Они всегда вместе и никогда не предадут друг друга.
Значит, она должна держаться за друзей?
Они
всегда вместе.
Рон, нахмурившись, держал в руках картинку с семейством котов. Было понятно без объяснений — их семья всегда должна быть вместе.
Гермиона хотела узнать, какая карта у Гарри, но он быстро перевернул ее, оставляя взору лишь алые разводы бумажки.
— Запомните или запишите указание карты. Следующая скажет, что вы должны делать или сделать, чтобы добиться выбранной цели.
Быстро вытащенные три карты каждого из стола заставили Гермиону вновь взять колоду и протянуть руку к слизеринцам. Ее плечо почти начало болеть, когда девушка целую минуту держала ее на весу, прежде чем Грейнджер услышала ворчание Забини и тот, перегнувшись через стол, забрал карты.
Девушка в центре, с цепями на руках. По сторонам две разных тени, которые держат окровавленный металл.
Выбор.
Она должна сделать выбор.
— Что у тебя? — спросил Поттер, вновь пряча карту.
— Гарри, уверяю, даже если у тебя на всей карте написано «Смерть», то это не значит, что мы все умрем. Это просто цирк, — зачем-то скзала Гермиона, натянуто улыбаясь. — Я отвечу, только если ты скажешь первый.
— Я раньше спросил.
— А я старше.
— Так не честно! Это против правил, мисс-лучше-умереть-чем-вылететь-из-школы, — искусственно возмутился друг, сдерживая смех от слишком серьезного лица подруги, которая тут же стукнула его по плечу. — Хорошо, сдаюсь, сдаюсь! Я должен бороться. Вот, смотри, — он протянул ей картинку, на которой мужчина шёл вперед с каким-то оружием, рассекая стоящую на пути зелень джунглей.
— Я должна оставаться с вами. Вот, — соврала она, протягивая первую карту. Выбор? Да, Гермиона ведь за ланчем раздумывает, стоит ли перейти на сторону того, кто убил родных и близких её друзей.
Просто для себя она ещё не трактовала эту карту. Словно в ней было второе дно, как в старых шкатулках бабушки.
— Что вы почувствуете, когда будете идти к этой цели!
Голос Трелони был переполнен восторгом, ведь она видела, как ученики рассматривают карты и трактуют их между собой, выдвигая новые предположения.
Грейнджер повернула голову, чтобы увидеть, как с выражением великомучеников слизеринцы тасуют колоду, вытягивая по одной карте, и едва сдержала смешок. Забини встретил ее иронический взгляд смешком и ткнул в Нотта пальцем, чтобы тот отдал гриффиндорцам стопку бумажек.
Хорошо, она не была готова к этому.
Карта показывала девушку на дне какого-то водоема с цепью на шее, которую держит огромный чугунный шар. Из глаз текут кровавые слёзы, а само лицо выражает нестерпимую боль.
Боль.
Она почувствует боль.
— Гермиона, — позвал ее Рон, когда девушка застыла с вытащенной картой. Она зажмурилась и быстро передала друзьям эту идиотскую колоду.
Они вытащили по одной и быстро перевернули рубашкой вверх.
— Кто должен быть рядом или чьей поддержкой вы должны заручиться для достижения цели!
Вновь карты и теперь колоду из ее рук забирает Малфой. Они решили сделать это по очереди? Какая глупость, Мерлин.
— Я должен быть один.
Голос Гарри был хмурым и тяжёлым. Как чугунный шар на цепи той девушки. Гермиона сжала губы, положив ладонь на его плечо и прошептала: «Это просто чушь, Гарри.
Все это». Пытаясь успокоить вдруг побледневшего друга, который действительно подумал, что он будет один.
— А я буду с вами. Тут трое, — подал голос Рон.
На её картинке была изображена пара.
Замечательно.
— Последняя карта! То, что вы увидите — это ваш якорь. Вы не должны это потерять. Последний шаг к достижению цели.
Взятые из рук Забини бумажки почему-то ощущались чугунным шаром на цепи. Господи, эта девушка будет ей видеться до конца дней?
Это было…
логично.
Девушка в белом одеянии с поясом из цветов на талии держала льва, открыв ему пасть. Чесала животному шею и, очевидно, была сильна духом. Она должна быть сильной? Гермиона будет сильной. Она же Гриффиндорка.
Вокруг послышался шелест, который дал понять, что урок подошёл к концу. Трелони ходила по кабинету и забирала карты, улыбаясь всем и вся. Она была явно довольна проведённым уроком.
Грейнджер посмотрела по сторонам, как раз тогда, когда Малфой открыл сумку, чтобы убрать принадлежности. И увидела корешок книги, которую ей выслала Нарцисса с закладкой в самом начале.
Он начал читать.
— Мне надо к Дамблдору, — сообщил Гарри, тронув ее за плечо. — Может встретимся потом? У нас в гостиной или на Астрономической башне.
— Пришли Патронус, — улыбнулась Гермиона и посмотрела на пергамент с выведенным собственной рукой предложением.
«Я хочу быть счастливой»
***
— Погоди, ещё раз.
Что ты сказал?
Гарри вздохнул и посмотрел на свои руки. Рон подозрительно молчал.
— Гермиона, пожалуйста, послушай нас, — почти взмолился Гарри, желая призвать к пониманию.
—
Нас? — ядовито выплюнула она, игнорируя покалывание в пальцах.
Грейнджер была в ярости. Ходила по Астрономической башне, измеряя ту злыми шагами — да, как оказалось, шаги могут быть злыми, — и сдерживая руку, которая очень хотела кинуть в друзей каким-нибудь заклинанием.
Она была в ярости ровно с того момента, как Гарри сообщил, что они отправляются на поиски крестражей.
Они. Он и Рон. Рон и Гарри. Уизли и Поттер.
В этой череде имён явно не хватало
её. Гермионы Грейнджер.
Магия вокруг Гриффиндорки немного подпалила валяющуюся с прошлого века в углу ткань.
С самого начала Хогвартса они были вместе. Точнее, с того самого Тролля в туалете. Пообщались с Пушком, открыли Тайную комнату и дальше по списку. На уроках, вечерами и в Большом Зале. Золотое Трио. Ходячая энциклопедия, смелый рыжий и неубиваемый Поттер. Господи, они слышали это сотню раз. Конечно, не клялись друг другу в верности до конца дней, но вытаскивая друг друга из передряг примерно
миллион раз, это явно подразумевалось в их негласном контракте.
Так что сейчас, когда ее лучший друг сказал, что он с Роном отправляется на поиски крестражей, а ей, Гермионе, придётся остаться здесь из-за опасности — она была очень,
очень против.
— Это полный бред! Я могу за себя постоять! И спасала вас тысячу раз! Даже не смейте это отрицать!
Голос рокотом пронёсся по открытому помещению, убегая на улицу и в коридоры школы. Словно желая всем рассказать о ссоре Золотого Трио.
— Гермиона…
Пожалуйста. Выслушай меня.
Это был Гарри. Очень хмурый и ещё какой-то. На его лице смешивалось сожаление с решимостью. Ему не хотелось этого делать и хотелось одновременно.
— Это действительно опасно. Мы будем спать в лесу. Определено нарвёмся на егерей или Пожирателей. Дамблдор уничтожил несколько крестражей, но он болен. Какое-то проклятье. Он сказал, что ты нужна в Хогвартсе. Если тут что-то случится и не будет никого из нас… Если сюда придёт Пожиратель? Ты сможешь защитить малышей и помочь учителям. Это опасно, да. Но там в лесу будет ещё хуже.
— Гарри, да черт возьми! — закричала она, наконец давая волю слезам. — Ты подумал обо мне?! Ты подумал о своих близких? Что я буду испытывать, просиживая штаны в школе, когда вы
оба будете подвергать себе опасности! Не смей говорить, что ты будешь слать мне письма, Поттер! Рано или поздно это станет опасно. Ты скажешь, что их легко отследить, а я
пойму! Потому что это правда! Что если вас будут пытать?! Или если возьмут в плен? Мы должны быть вместе!
Всегда втроём, черт возьми!
Она не поняла, когда оказалась задушенной в объятьях Гарри и Рона. Когда стала бить брюнета по спине и обливать его футболку горячими слезами, задыхаясь от собственных мыслей.
— Я люблю вас. Мы так дороги друг другу. Всегда втроём, — продолжала Грейнджер, будучи уверенной, что ее слов почти не разобрать. — Не смейте забирать это у нас. Не смейте!
Ее трясло так сильно, что Гермиона не чувствовала собственного тела. Она хваталась за друзей, не желая их отпускать. Ломалась изнутри, как простая сухая ветка. Чувствовала, как крошится ее сила под натиском наступающей войны.
Гарри
умирал. Умирал, держа подругу в объятьях. Ему было безумно больно от каждой пролитой слезинки Гермионы, которые буквально впитывались в его тело, заставляя что-то внутри покрываться ржавчиной. Поттер хотел бы не быть собой.
Хотел бы стать кем-нибудь обычным, чтобы его друзьям не приходилось чувствовать себе
вот так.
Он мог бы быть простым Гриффиндорцем или кем-то другим. Ходил на уроки и поджигал все подряд. Не стал бы избранным с самого начала и возвращался на летние каникулы к семье. К
настоящей семье.
Но выбора не было.
Поэтому сейчас он просто сжимал плачущую в его объятьях подругу, делая вид, что не замечает слез лучшего друга и не чувствует своих.
Потому что так нужно.
