Не бечена, благодарю за ПБ!
Воздух был похож на жвачку не первой свежести — тянулся, оставаясь вязким, но привкус чего-то мерзкого впитывался в их тела и оседал налетом на ветхие стены Визжащей Хижины. Она выбрала это место, чтобы выбросы магии ее друзей не повредили Хогвартс. Прошло ровно десять дней с момента начала их «Игры» и ровно столько же с последнего поцелуя. Когда все закончилось, Гермиона просто предложила встречаться в библиотеке или где-то ещё вечерами, чтобы свыкнуться с обществом друг друга. Правда, ее отдышка была похожа на окончание марафона, недели поцелуя, но это мало кого волновало. Малфой, кажется, был не против. На самом деле Грейнджер думала, что он только «за», потому что… Боялась думать иначе. Малфой оставался самим собой в любом случае — связаны они судьбами или нет. Его шуточки не ушли, только теперь почему-то бесили все меньше. Ухмылки стали знакомыми, почти выученными наизусть. Если бы Гермиона умела рисовать, то изобразила бы каждую из его эмоций на холсте в точности до морщинки, но оставалось только представлять это в своих мечтах, ведь ее художественные навыки заканчивались на «палка, палка, огуречик, получился человечек». Она была уверена, что подобные художества оскорбят слизеринца и его хрупкое эго до глубины души, так что решила не экспериментировать. Таким образом, они встречались в дальнем углу библиотеки, либо молчаливо читая и делая домашние задания, либо пытаясь построить нормальный диалог без грубых подколов. Но сейчас гриффиндорка постаралась убрать все мысли о блондине в самый дальний ящик своих мыслей, ведь перед ней сидели ее друзья. Гарри и Рон нетерпеливо переглядывались, пытаясь понять причину встречи в таком странном месте, а понимающая Джинни стояла между ними барьером, будучи готовой остановить вспыльчивого брата и своего возлюбленного. — Что вы знаете о соулмейтах? — решила зайти издалека Гермиона, вспоминая, что с Джинни это прокатило на все сто процентов. — На кой черт мне эта информация? — фыркнул Рон, жмуря нос. — Я слышал о тех ребятах, кажется, когтевранцах. Эм, это связанные между собой люди? — предположил Поттер, сразу облегчая ей задачу. — Десять очков Гриффиндору, — неловко улыбнулась шатенка, продолжая свою историю. — Так вот, я не была в этом уверена, поэтому не говорила вам, а сейчас, кажется, пора. Вы не имеете никакого права меня осуждать — это не мой выбор. Если хотите, то я дам прочитать вам пару книг и все такое. Гарри поддерживающе улыбнулся, пока младшая Уизли легко скользнула между ними, готовясь к обороне. Рон подобрался — его плечи стали похожи на бетонные стены, морщинка меж бровей стала заметнее, ведь он, вопреки суждениям, не был глупым — мог сложить два и два. — Драко Малфой — мой соулмейт, — выпалила она, словно невербально отправляя каждому из парней «Бомбарду» в голову. Затишья перед бурей не было. Оставался только шторм. Был звонко треснувший стакан, вспыхнувшая штора и тихо тлеющий дверной проем. Парни дружно выругались себе под нос, вскакивая с облезшего дивана и стреляя в неё тяжелыми взглядами, которые были похожи на пули. Но на Гермионе была защита — её непричастность. Не она вписывала их имена в колонку соулмейтов, проводя четкую красную линию. И уж точно не стала бы завязывать красные нити судьбы на их мизинцах. — Этот хорёк?! — взревел Рон, наконец, выпуская пар. Казалось, он буквально валил из его ушей, а светлые глаза налились кровью. Грейнджер почти видела, как он мысленно расчленял слизеринца, в красках представляя его участь. Она была с этим не согласна, но решила немного переждать, чтобы ее бравые гриффиндорцы выплеснули все эмоции, а уже потом обсудили все тонкости. На самом деле, обсуждать было нечего — они либо примут эту новость, либо нет. Или примут, но с небольшой передышкой. Как все остальные. — Гермиона, — вздохнул Гарри, словно в эту секунду разочаровался в матушке Судьбе и тихо прикидывал, как с ней договорится в темном переулке. Поменять половину своего сейфа в Гринготсе на счастливую судьбу своей лучшей подруги, почти сестры. Грейнджер знала это. Знала, что он смог бы отдать тысячи золотых за ее спокойный сон — без Малфоя и войны, которая тихо ступала за ними, как тень, облизывая пятки. И Поттер знал, что она сделала бы так же. Наверное, Гермиона смогла бы — пожертвовать слишком многим или даже многими, за спокойный сон Гарри. Чтобы он не вздрагивал от лишнего шума, не кричал во сне и не хватался за вдруг начинающий болеть шрам. Рон… Рон был в какой-то степени сильнее, чем они. Гермиона была одной из крайностей — достаточно умная и смелая, чтобы все рассчитать и не бросаться в бой без шлема и кольчуги на груди. Гарри был готов не думать, а сразу прыгать в огонь, а если пропитанная бензином одежда поможет спасти ещё хоть одну жизнь — он так и сделает. Мерлин, да он бы выпил канистру этого бензина, чтобы спасти кого-то, кроме себя. Уизли же был золотой серединой — его поступки часто подпитывались настроением. В определённые периоды своей жизни, Рон был готов идти за Гарри до конца, выпивая с ним керосин или отраву на брудершафт. В другой он смог бы сидеть до раннего утра за разработкой плана. Рон словно соединил в себе все то, что помогало им на протяжении стольких лет. Ум и рассудительность сыграли не последнюю роль в одной из самых важных шахматный партий в его жизни. Самоотверженность Гриффиндора и Поттера там тоже была — тот последний ход конем. А им всем в тот момент было только одиннадцать. Сейчас в их рыжем друге играли эмоции, но буквально через пару минут включится мозг — он станет думать, как избежать такой участи для своей подруги. Рон мог бы нравится Гермионе. Правда мог. Но он и сам этого не хотел — понимал, что их Трио не выдержит чего-то подобного. Распадаться из-за одной ссоры двух влюблённых было, как минимум, необдуманно. Они были как цепи — порвётся одна и сломаются все. Это было их даром и проклятьем. Трио могло до бесконечности долго поддерживать друг друга, но если один из них не сможет… Она старалась об этом не думать. — Я знаю, — вдруг сорвавшийся шёпот с её губ мгновенно привлёк внимание, а старое кресло жалобно скрипнуло под Гермионой, когда та упала на него, пропуская волнистые пряди сквозь пальцы. Она увидела, как поднявшаяся пыль закрутилась на свету, оседая на грязный пол. — Я знаю все, что вы хотите мне сказать. «Гермиона, это же Малфой!» или «Он же сын Пожирателя смерти», а может даже «Выбирай: либо мы, либо он» — я все это прекрасно понимаю. Но это не мое решение. Не мой ультиматум. И я тоже не смогу сделать этот выбор, несмотря на то, что вы мне безумно дороги и я вас искренне люблю. Но если… если мы оба выживем, то это — моя судьба. — Черт, — вздохнула Джинни, подходя и опуская щуплую руку на ее худое плечо, пытаясь поделиться своими силами с подругой. — Мы рядом, Гермиона. Рядом, слышишь? И плевали мы на Люциуса с его заскоками — если ты будешь рядом, то Мал… Драко справится. Имя слизеринца звучало чужеродно с уст подруги, но Грейнджер не могла не оценить, как этим монологом Уизли словно внушала им всем в голову простую истину. Вливала, словно в сосуды, до самых краев и не давая и капли пролиться мимо них. Что теперь Малфой всегда будет рядом. И им придётся с этим мириться, хотят они это или нет. — Тогда мы должны сделать все, чтобы он был на нашей стороне, — вдруг сказал Рон, сжимая полные губы, пока морщинка меж бровей практически делила его лицо на две половины. — Но, Гермиона если он… — Сделает мне больно, то вы убьете его? — фыркнула она, улыбаясь и игнорируя, словно их вовсе нет, льющиеся соленые капли, которые скатывались к губки и падали с подбородка. — Да, я знаю. — Это, конечно, тоже, но если он поцелует тебя при нас, — парень скривился, будто залпом выпил стакан лимонного сока. — то я разобью ему нос. Мы пока не настолько готовы к этому. Хорошо? Грейнджер счастливо взвизгнула, заключая друга в объятья и радуясь, что они не бросили её. Прошептала едва слышное «Хорошо», когда Гарри с Джинни обняли ее со спины и с неимоверным трудом сдержала слёзы. Все будет нормально. Все будет хорошо. — Ты ведь пойдёшь с ним на бал в честь Хэллоуина, да? — вдруг вымученно простонал Уизли, за секунду до того, как все они взорвались смехом.***
Страницы книги в руках у слизеринца стабильно шуршали, когда он переворачивал листы и выписывал что-то важное в свой пергамент. Гермиона же тупо смотрела на книгу, перечитывая один и тот же абзац, кажется, шестой раз. Она не могла сосредоточиться, чтобы выполнить задание или хотя бы сказать Малфою о том, что произошло в Визжащей хижине. — Я рассказала обо всем ребятам. Серые глаза больше не напоминали лезвие клинка, но сейчас Гермиона вновь почувствовала себя лягушкой на препарировании. Он молчал, кажется, больше минуты, пытаясь найти на ее лице отголоски лжи, неуверенности или какой-либо эмоции, за исключением ожидания его ответа. Книга с приглушённым хлопком закрылась, слегка треснув корешком, когда блондин, на секунду прикрыв глаза, все же задал первый вопрос: — Всем? — Гарри, Джинни и Рон. Они мои друзья и я не могла молчать так долго. — Ты им рассказала обо всех последствиях связи или только сам факт ее существования? О, даже так. Гермиона на секунду представила, как отреагировал бы Гарри и Рон, если бы она показала все свои шрамы и объяснила причину их появления. Очевидно, их лица не осветились бы улыбками, а произошло бы это только в том случае, если каждый из них сломал Драко нос. Несколько раз. Сломал, залечил и вновь сломал. Но так как Грейнджер все же испытывала определённую симпатию как к его носу, так и лицу в целом, то решила сгладить острые углы и рассказать об этом немного позже. — Сам факт. Они были… удивлены. А Рон спросил, пойду ли я с тобой на бал в честь Хэллоуина. Малфой был уверен, что «удивлены» — это мягко сказано и если бы на его теле появлялись оскорбления от любых людей, то молитвами Уизли их бы прибавилось примерно на пару дюжин. Но раз он в целости и сохранности, а Грейнджер все же решила об этом рассказать, то все прошло лучше, чем она надеялась. Чем они надеялись. Хотя Драко в последнюю очередь волновала реакция ее друзей, он понимал, что они имеют на неё некое влияние и это могло закончится совершенно иначе. — Ты скажешь что-нибудь? — подала голос гриффиндорка, очевидно, устав от его затянувшегося молчания. — Бал через пять дней. Обычно он начинается в девять и идёт где-то до одиннадцати или двенадцати. Ты уверена, что выдержишь два часа косых взглядов? Потому что, несмотря на маскарад, Грейнджер, мои волосы немного… выделяются из толпы. Такими владеет разве что мой отец и я уверен, что ты отдашь предпочтение мне. Процентов на девяносто точно. Ее брови взлетели вверх, почти касаясь кромки волос и добавляя девушке несколько морщин на лбу. Это было… что? Принятие приглашения? Собственное приглашение на бал? Шутка? Черт, почему ей досталась такая сложная родственная душа? Почему это не мог быть кто-то менее холодный и более простой? — Мерлин, Грейнджер, — тяжело вздохнул он, наклоняясь вперед и резким движением притягивая стул с гриффиндоркой ближе к себе. Ножки жалобно скрипнули, а сама девушка испуганно взвизгнула, вцепившись тонкими руками в дерево, прежде чем с её обкусанных губ не сорвался дрожащий вздох. — По всем традициям и написаных черт-знает-кем книгам — это не должно выглядеть так. Определённо не должно. И так как меня на протяжении всей жизни старательно воспитывали джентльменом, а я не могу просто так обрушить старательно построенный карточный домик, то найду какую-то золотую середину. Да, ведьма, это не обсуждается — мы идём на этот ужасно безвкусно оформленный бал с отвратительным пуншем вместе. Расскажи потом о цвете своего платья — я подберу галстук.***
Когда она увидела его перед собой — просто не узнала. Не узнала бы и потом, если бы уголок губы не сломался под привычной усмешкой, а свет факела не лёг на платиновые пряди. Небрежные, словно его вовсе не волновала прическа, но она знала, что это не так. Знала, что он, скорее всего, сделал так специально. Гермиона почти закатила глаза, но вовремя себя остановила. — Малфой, — выдохнула она, скользя карим взглядом по костюму и задерживаясь на прикрывающей часть лица маску. И на галстуке в тон ее платью — серебристый. Грейнджер с уверенностью могла сказать, что это того стоило. Вновь вытащенная в миллион магазинов под руку с Джинни и, кажется, сотня применённых нарядов, определённо стоило того, что на ней было надето. Малфой, в общем-то разделял её мнение, хотя пока молчал. На гриффиндорке было замечательно длинное платье с шуршащими юбками и переливающимися мелкими звёздами. Полупрозрачные рукава подчеркивали утончённость запястий, а россыпь вышитых цветов в зоне декольте не могли не приманивать взгляд. Это может послужить достойной отговоркой, если какой-нибудь Маклагген вдруг решит оценить вышивку и то, что под ней спрятано. Хотя Драко почти уверен, что без лишних слов отправит его в больничное крыло, однако, на него самого распространялся мораторий и слизеринца совершенно точно прельщала идея безбожно глазеть на замечательную Грейнджер в этом платье. — Галстук в тон, как и договаривались, — хмыкнул он, предлагая локоть, за который девушка мгновенно ухватилась. — Тебе обязательно стоит изучить такое понятие, как «договоренность». — Меня это не колышет, пока такая договорённость в угоду мне. — Договоренность — это согласованность на основе предварительных переговоров. Ты же просто поставил меня перед фактом. — Но я поставил тебе перед фактом предварительно, а ещё не заметил с твоей стороны возмущений. Так что, думаю, это можно считать согласием. На этом их милый разговор закончился, хотя у Гермионы почти буквально чесался язык продолжить спор. Фактически, их отвлекли смеющиеся Гарри и Рон, которые, увидев их, вмиг замолчали и отправили свои тяжёлые, строгие взгляды прямо в не скрытый маской лоб Малфоя. — Гарри, Рон! — приветливая улыбка скользнула по ее губам так же быстро, как ее рука потеряла ладонь Драко, ведь девушка заключила друзей в объятьях, на которые все же не получила ответа. Спина без их тёплых рук вдруг стала тяжелой, но хрупкой, словно потеряла доспехи, которые остались болтаться бессмысленным грузом на талии. — Малфой, — подобие приветствия было изречено Поттером, но так здороваются палачи, прямо перед судом над возможной жертвой. Но он единственный, кто пока проявил хоть каплю холодной вежливости, так что Гермиона сделала мысленную пометку подарить ему шоколадную медаль. — Если ты… — Да, Уизли, мне все пересказали, не утруждайся, — отмахнулся слизеринец, слегка грубовато дергая Гермиону обратно, чтобы по-собственнически обвить ее тонкую талию своей рукой. Конечно, не просто так. Он был готов не отпускать ее вообще никогда, если наградой станут покрасневшие уши Уизли и эти самые сжатые в раздражении губы Поттера, которые показывали, как сильно взбешён герой, но сдерживается ради подруги. В предплечье Драко вцепились острые ноготки гриффиндорки, но даже это не помешало довольной ухмылке вырисовываться на губах, а насмешливому взгляду победителя очертить цветные макушки её друзей. — Я думаю, нас заждались, — услышали они голос Гермионы, которая с преувеличенным энтузиазмом потащила Драко в сторону зала, на ходу проверив маску. Дверь распахнулась перед ними сама собой и Грейнджер вдруг почувствовала себя экспонатом музея — такое же внимание обратили находившиеся внутри на их разношерстную компанию. Девушка была почти уверена, что её будет тяжело узнать — волосы прямыми водопадом спускались на спину, маска закрывала верхнюю часть лица и нос, оставляя лишь губы на обозрение, а подобный наряд она явно не носила каждый день. Но потом поняла, что смотрят не на неё, а на мужчин, вокруг неё. Они были похожи чем-то, возможно, своей таинственностью. Но двоих из них было слишком легко узнать — рыжие волосы Рона были яркими, а если брать в расчёт знакомое телосложение и темноволосого друга рядом, то все вопросы отпадали, как листья по осени. Малфой же был, ну… самим собой? Прямая осанка, платиновые волосы и этот надменно-скучающий вид, будто в гробу он видал все это сборище, а если бы и видал, то все родственники сложили свои богатства и насильно воскресили его каким-нибудь священником-экзорцистом. Вечер переставал быть томным. Гермиона в последний раз взглянула на своих друзей, слегка кивая в сторону своего спутника и получив в ответ тяжёлый вздох и едва заметный кивок, удалилась с Драко в непонятную сторону, покрепче цепляясь за предложенный локоть. Она краем глаза увидела, как кто-то подливал алкоголь в пунш, а очнулась уже на расстоянии нескольких шагов от слизеринцев. — Куда ты нас тащишь? — прошипела она, стараясь замедлить ход, но шаги блондина были твёрдыми и его не особо волновало попискивание гриффиндрки. — Блейз, вечеринка только началась, а ты уже успел накидаться. Мулат замолчал на середине слова, поворачивая голову и скользя взглядом по другу, понимая, что это он — только по платиновым волосам. Внимание Забини очень быстро переместилось на его партнершу, в которой он почувствовал что-то неуловимо знакомое, но маска сидела плотно, показывая слизеринцам лишь прорезь с блестящими карими глазами. — Ты просто завидуешь, признай, — наконец выдохнул парень, кривя полные губы в усмешке. — Кстати, примерно минуту назад в этом зале не осталось ни одного безалкогольного напитка. — А я, как на зло, жутко хочу пить, — блондин усмехнулся, приманивая к себе два бокала с каким-то напитком и передавая один из них спутнице, которая продолжала кидать молнии глазами. — Пэнси, перестань прожигать меня своим фирменным взглядом, иначе я точно забуду сказать, что ты хорошо выглядишь. Темноволосая фыркнула, дёрнув головой, из-за чего ее короткие блестящие пряди повторили траекторию полета. Она сделала глоток из своего бокала, после чего с цоконьем стекла поставила его на стол и бесцеремонно ткнула пальцем в блондина. И, несмотря на разделяющее их расстояние, Драко почти почувствовал этот толчок в свою грудь. — Хорошо? — переспросила она. — Ты уверен, что вспомнил весь свой словарный запас? Я помогу тебе вспомнить пару слов, которые больше подходят под описание моего образа: «волшебно», «божественно», «восхитительно», «как богиня красоты» или, как минимум, «замечательно», в конце-то концов! — стоящие рядом парни хихикнули, и Гермиона заметила, что губа Драко дрогнула в подобии улыбки, что означало его намеренное искажение реальности. Стоило отдать Паркинсон должное — она выглядела и волшебно, и божественно, и восхитительно, и как богиня красоты. Не то чтобы Грейнджер ей завидовала, нет, но такой самоуверенности хотела бы и себе. Блейз сделал шаг вперёд, подходя к Драко и Гермионе, но склонил голову в сторону последней, чтобы прошептать отрезвляющее, бьющее наотмашь: — Пей, Грейнджер, тут даже нет отравы. А потом лишь приподнять свой бокал и сделать глоток, смотря прямо в ее глаза. Драко напрягся, пытаясь понять, как его друг так быстро вычислил Грейнджер, но решил обсудить это с ним позже, так как в зале вдруг заиграла плавная музыка, а Пэнси быстро утащила своего спутника в танец. Малфой, недолго думая, протянул свою раскрытую ладонь гриффиндорке, но та видела по глазам, что отказ он не воспримет. — Я надеюсь, ты умеешь танцевать, Грейнджер, — растягивает тонкие губы в усмешке, желая остаться победителем в этом раунде. Как и во всех их словесных перебранках. — О, я надеюсь, ты умеешь танцевать, Малфой. Она не успевает и моргнуть, когда ноги вдруг начинают быстро перемещаться. Обычно Гермионе приходилось просчитывать каждый свой шаг, но сейчас… На ней были словно волшебные туфли, которые сами становились в нужное место. — Я думал, будет хуже, — слышит она над ухом, и вскидывает голову, чтобы встретиться с серыми глазами. — Удивительно, но наши мысли схожи. И она не успевает объяснить, на чей счёт были столь хлипкие надежды, как ее партнёр начинает ловко закручивать брюнетку, заставляя полы ее платья раскрыться и жидким серебром витать по воздуху. Грейнджер ощущает себя как в сказке. Волшебный потолок над ней кружится, как и что-то внутри неё. Словно оживает, как цветы по весне, распускаясь так же нежно и красиво. Драко видит её сияющее глаза и, — блять, он потом подумает об этом, — готов кружить ее тут до скончания веков, если она не перестанет каждый раз перехватывать его взгляд и так открыто улыбаться. — Я не хочу отдавать тебя следующему партнеру, — шепчет Драко, когда танец меняет своё направление и все дамы обязаны станцевать по шестнадцать счетов с каждым из круга. Он сжимает ее талию чуть сильнее, боясь отпускать. Или просто не хочет делиться. Но она ничего не отвечает, лишь качает головой и ускользает в руки к… Блейзу. — Как ты догадался? — быстро спрашивает она, теряя два счета. — О, это было легко, — ещё два. — По тебе сразу понятно, что ты из Гриффиндора. Уж больно часто вы вскидываете свои носы. — А как узнал, что это именно я? — давит Грейнджер. Осталось девять счетов. — Поттер и Уизли без мамочки этим вечером, но слишком часто косятся сюда. Я не был уверен, так что просто, — он пожимает плечами, отпуская ее ладони и передавая другому партнеру. — угадал. Следующим партнером оказывается Гарри и девушка на все шестнадцать счетов попадая на допрос, покидая друга с закатанными глазами. Но Поттер остаётся самим собой, исчезая в круговороте потных тел с самым нежным взглядом, какой она видела в своей жизни. Словно прощается с прошлой Гермионой, которую знал до этого столько лет. Рон не смотрит на неё. Он выше подруги, так что под своё едва слышное бормотание считает шаги не опуская голову даже на сантиметр, после чего, напоследок сжав руку и шепнув «Мы всегда рядом» исчезает вслед за Гарри. Хотелось закатить глаза от такой чрезмерной заботы. Невилл. Кормак. Дин. Лица смешиваются в одну кучу, будто краски на деревянной палитре — по отдельности яркие и насыщенные, а вместе лишь безликое месиво с проблесками цвета. Грейнджер почти не верит, что однажды все это закончится. Но девушка видит светлую макушку рядом и даже не запоминает последнего танцора, вновь оказываясь в сильных руках. — Выходим отсюда. Бегом, — отрезает Малфой, сильнее сжимая талию Гриффиндорки. Шатенка не успела возмутиться — ее максимально нагло выдернули из танца, заставляя круг танцующих немного сбиться. Драко потащил ее вперёд, однако его лицо было более серьезным, чем требовал случай, что заставило девушку молча следовать за ним. Гермиона уже успела устать держать свой наряд, когда они оказались на Астрономической башне, а руки блондина на ее глазах. — Во что ты играешь? — шепчет девушка, нахмурив тонкие брови и чувствуя легкую тревогу. Драко молчит, подводя ее к перилам, осторожно опуская нежные девичьи руки на холодный металл. Она чуть вздрагивает и покрывается мурашками от холода, но молчит и послушно держит глаза закрытыми. — Ты должна пообещать, что не станешь отталкивать меня после этого, Грейнджер. Это максимум, которого пришлось добиваться долго и упорно, — голос тихий и серьезный. Без капли смешинки или даже привычной ухмылки, которая, кажется, преследует Малфоя всегда и везде. Гермиона не знает, что увидит, но понимает, что это ей не понравится. Не хватало лишь идиотского «Это ради твоего же блага», чтобы ее догадки подтвердились. И она открыла глаза. Ничего не произошло. Вокруг не стояли Пожиратели или учителя с направленными палочками, ее руки не были связаны, а ночь была тихой и спокойной, за исключением негромкой возни внизу. — Что я должна увидеть? Где-то под ложечкой сосало неприятное чувство, которое буквально кричало о надвигающемся разочаровании, но оно было словно неосязаемым. Как соленый привкус воздуха над морем — не видишь, но чувствуешь. — Поттер и Уизли прямо сейчас стоят около ворот Хогвартса и смотрят на тебя, — выдохнул блондин, сжимая плечи девушки, чтобы она не решилась бежать. — Они ушли на поиск чего-то важного, но мне не сказали чего именно. Ты должна понять сама. Вот оно. Интуиция не обманывала никогда. И все вдруг встало на свои места — допрос Гарри и его нежный взгляд, прощание Рона, тихие перешёптывания за ее спиной и вечная тревога в их глазах — таких родных. Тревога за неё. Гермиона не сразу понимает, что кричит. Совершенно не сразу. Она не чувствует слез на щеках и саднящего горла; как Драко резко прижимает ее к себе и не даёт вырваться. И в один момент две частички ее сердца, которые так давно принадлежали ее друзьям просто отрываются. Как кусочки пергамента. Растворяются в ночной прохладе и короткой вспышке трансгрессии, в двух любящих взглядах. Она их даже не видела, но они ощутились как два пореза тонким и острым ножом. Кусочки ее сердца трансгрессировали вместе с друзьями и растворились в резко начавшемся холодном дожде, который барабанил по крыше башни, под которой Драко сжимал ее тело в руках сильнее всего.