The Wicked Stepmother

Мэри-Маргарет купилась на ложь о том, что Эмма в самом деле приболела. А это значит, хоть у нее и остались воспоминания о той чудненькой ночи с Реджиной, теперь нет иного выбора, кроме как старательно играть больную. Она действительно чувствовала себя плохо из-за того, что пропускала школу — ей не позволяли видеться с друзьями и она пропускала занятия, которые на самом деле были довольно увлекательны. По итогу, вместо того, чтобы делать домашку и дурачиться с подружками в свободное время, Мэри-Маргарет просто вывалила на неё скучную домашнюю работу. Какая-то сучка из её школы была достаточно хороша, чтобы достать для её матери все необходимые конспекты и задания. Поэтому Эмме просто приходилось всё время лежать в постели и решать одно тупое задание за другим. Она правда злилась из-за того, что пропускала школу. Может быть, она в самом деле была хорошей правильной девочкой. Эмма расставляла домашние задания в соответствии со стопками «Космоса», которые мама разрешала ей читать в награду за каждые десять ответов, что никогда больше ей не понадобятся. Таким образом, она уже решила примерно половину заданий и научилась выполнять пять трюков в постели, которые не позволили бы мужчине посмотреть на другую женщину (один из них был про яйца). Вдруг она услышала громкий стук в дверь своей комнаты. — Да? — крикнула Эмма, и Мэри-Маргарет заглянула в приоткрытую дверь. Казалось, она сделала это только для того, чтобы пропустить Реджину. Никто не мог открыть дверь в присутствии этой женщины, не создавая впечатление, что это делается исключительно для нее. Мэри-Маргарет была одета в шикарный деловой костюм вместо своей обычной блузки в цветочек, но как бы стильно это ни выглядело, она и рядом не валялась с Реджиной, даже когда Мадам Мэр надевала самый простой брючный костюм с белой рубашкой. — У тебя гости, — произнесла Мэри-Маргарет, пока Реджина уже удобно устраивалась на стуле. Руби зашла следом за ней, держа в руках корзинку для пикника и формочку с пирогом, покрытую полотенцем. На этот раз Руби была в достаточно свободной рубашке, чтобы дать окружающим небольшой простор для фантазии, какой лифчик она сегодня напялила. И шорты, которые, возможно, были созданы специально для того, чтобы затруднять кровообращение в органах малого таза. — Очевидно, — сказала Реджина, невинно складывая руки, — твою маму только что вызвали на собеседование в новый книжный магазин. Естественно, она не хочет оставлять тебя одну в таком-то состоянии, но я совершенно случайно позвонила узнать, как ты себя чувствуешь. Мне показалось, свежий воздух, прогулка по парку и немного горячей еды могли бы пойти тебе на пользу. — Только после того, как она закончит своё домашнее задание, — настаивала Мэри-Маргарет. — И проследите, чтобы она не сделала ничего, от чего ей может стать хуже. Никаких десертов, газированных напитков, острой пищи… — Мам, я вообще-то не ребенок, и я вроде не собираюсь засовывать себе в рот что-либо с надписью «крысиный яд». — После того, как ты объедаешься чипсами, у меня есть в этом некоторые сомнения. — Мама! — Обещаю, я буду внимательно за ней присматривать, мисс Бланшард, — уверила Реджина с благословенной улыбкой. — И я беспокоюсь о подростковом питании так же, как и вы. Посмотрим, сможем ли мы найти ей что-нибудь приятное на вкус и удовлетворительное для меня. — Удачи, — ответила ей Мэри-Маргарет. — Эмма была самым плохим едоком еще с детства. Она была такой упрямой, не хотела есть ничего, что бы я ей в рот не засунула! Руби задохнулась от смеха. Когда Мэри-Маргарет перевела взгляд на нее, она просто сказала: «Удачи на собеседовании, миссис Бланшард». — Спасибо, глядя на часы ответила Мэри-Маргарет. — О, я опаздываю! Реджина, мне очень жаль, что я ухожу так быстро… Вы уверены, что сможете выполнять свою работу отсюда? — Это всего лишь бумажная работа. Кроме того, я очень сомневаюсь, что у Эммы внезапно начнется припадок. Всё, что может случиться сегодня вечером — Руби посплетничает с вашей дочерью о Чаннинге Татуме, а я буду наслаждаться сменой обстановки. Ещё одна секунда в офисе и меня бы стошнило. — Хорошо, я пойду, спасибо, большое спасибо… — лихорадочно огляделась Мэри-Маргарет. Ее глаза устремились на сумочку, лежащую в гостиной, и она решительно направилась к ней. — Эмма, позвони, если что-нибудь понадобится! И скажи спасибо Реджине, что нашла время позаботиться о тебе, она очень занятая женщина! — прокричала Мэри-Маргарет и захлопнула входную дверь. Реджина встала, лениво прогуливаясь вдоль кровати. Эмма вдруг почувствовала себя невинной девой, которую пришел навестить граф Дракула. — Ты отлично слышала свою мать, Эмма. Поблагодари меня. У Эммы пересохло во рту. — Каким образом? Реджина сдернула с Эммы одеяло. — Собирайся, мы с тобой идем на пикник. О твоем домашнем задании позаботится Руби. — Я? — захныкала Руби, поглядывая на книгу, над которой ломала голову Эмма. — Конечно. Ты ведь уже окончила школу. Всё это, должно быть, для тебя на раз плюнуть. — Реджина, да ладно, — надулась Руби. — Я тоже хочу на пикник. Реджина понимающе улыбнулась ей. Она подошла ближе, просунула руку под рубашку Руби и схватила её за сосок. Эмма хорошо видела это сквозь тонкую ткань. В конце концов, лифчика на Руби всё же не было. — Тебе нравится, когда тебя наказывают, Руби? — голос Реджины вдруг стал низким и холодным. — Уверена, что да. Я думаю, тебе нравится осознавать, что ты принадлежишь мне. Я могу тебя наказывать, и могу вознаграждать. — Да, я принадлежу Вам… — покорно повторила Руби, блаженно прикрыв глаза. Реджина всё это время скручивала её сосок, так что это должно было быть где-то на грани с болью. — Я могу давать тебе приказы, когда того пожелаю. Но сейчас я хочу провести время с Эммой. Так что ты будешь хорошей маленькой сучкой и выполнишь то, что я приказала. И когда я приказываю тебе подчиняться, ты подчиняешься. Тебе ясно? — Да, Госпожа, — быстро, с придыханием ответила Руби. — Хорошо, — Реджина отпустила измождённый сосок и послала Эмме обворожительную улыбку. — Пойдем, Эмма. Еда скоро остынет. Парк находился всего в паре кварталов от дома, и Эмма была уверена, что Мэри-Маргарет учла это при покупке дома. С заходом солнца улицы в основном были пустыми, а мшистые леса заброшенными — люди бежали в долгожданную прохладу. Но в это время года она ещё не пришла в штат Мэн, и только тёплый ветерок сохранял эти улочки уютными, как будто Реджина сдерживала ночь одной только силой своей индивидуальности. Они расстелили покрывало и разместились на берегу озера, полного лебедей, и налили друг другу яблочного сидра. Реджина согревала их обеих, а Эмма хихикала, пьянея от ощущения рядом самой Реджины, ведь сидр в их бокалах был безалкогольным. — Мне жаль Руби, — произнесла Реджина, открыв массу пластиковых контейнеров с их ужином. — Она… видит твою независимость и думает — это то, чего я хочу от нее. Но она не понимает, что наши отношения с ней — другие, — она взглянула на Эмму. — Не правда ли? — Конечно. Да. Руби твоя… — голос Эммы стал низким, — сучка, а я… ну, ты знаешь… — Ярлыки способны так сильно всё усложнять, не правда ли? — вздохнула Реджина. — Я хотела обсудить это с тобой, в некотором роде. — Ты имеешь в виду, что хотела не только посмотреть, какая я красивая в лучах заката? — Эмма вытянула руку, рассматривая на себе красочное обрамление вечернего света. — Никто не утверждал, что я не могу быть многозадачной, — Реджина протянула руку и расстегнула верхнюю пуговицу блузки, которую накинула Эмма, но только из чисто эстетических соображений — мазок в довершении картины, которую она создавала, изображая их двоих. Тем не менее от этого движения Эмма тоже согрелась. — Ты же понимаешь… то, что у меня с Руби, не умаляет того, что есть между нами. В смысле… если я пью яблочный сидр, это ведь не значит, что я больше не люблю чай. — Разве это не зависит от того, сколько чая ты пьешь? — А разве ты чувствуешь себя брошенной? — Нет. Нет, ты великолепна. Просто то, что есть у тебя с Руби, кажется мне таким особенным. То, как она смотрела на тебя, когда… Она готова сделать для тебя всё что угодно. Когда вы вошли в мою комнату, я думала, вы двое собирались бросить друг друга в мою постель. Снова. Реджина тепло улыбнулась. На тарелке перед ней лежало несколько кексов. Она взяла один и толкнула остальные в сторону Эммы. — Руби — очень особенная женщина. Она может справиться со многими моими… слабостями. Но я не знаю, может ли у нас с тобой быть именно то, что есть у меня с ней. Как я уже сказала… она — бета. Её покорность приносит ей удовольствие. — Полагаю, она не будет слишком добра ко мне, будучи, знаешь, домом. — Иногда доминирующая позиция называется «Дом», — поправила её Реджина и немного высунула язык, чтобы вылизать глазурь из кекса. — И да, я не думаю, что всё закончится хорошо, если ты прикажешь ей делать твоё домашнее задание, или лизать твои сапоги, если уж на то пошло. — Какой стыд. Хотя, я бы не отказалась от кого-нибудь, кто делал бы за меня домашку. Типа ботаника в подростковом фильме 80-х. Реджина хихикнула. — Может, мне стоит поговорить с твоими учителями? Заставлю их давать тебе меньше заданий? «Простите, мистер Стэнли, но все эти задания по алгебре, которые вы даете Эмме, занимают слишком много времени, которое она может потратить на вылизывание моей киски.» От сильного смеха Эмме пришлось прикрывать рот ладошкой. Её уши горели от фантазий, посетивших светлую головушку от этих слов. — Боже! Реджина откусила кусочек кекса. За то время, что она им наслаждалась, они обе немного успокоились. — Я понимаю. Ты не просто хочешь удобства. Ты хочешь чего-то уникального. Истинной любви, или чего-то в этом роде. — Я… нет… я бы никогда… — шокировано лепетала Эмма. Реджина что, только что призналась, что любит ее? Или не любит? Или что? — Ты точно знаешь, чего хочешь, — Реджина стряхнула крошки с подбородка. — И мне в тебе очень нравится, что ты не ходишь вокруг да около того, что тебе действительно нужно… Просто скажи это, Эмма. Назови, и оно твое. Эмма занялась своим кексом, разворачивая его из маленькой кексовой юбочки. — Мне просто интересно… Руби была девственницей, когда вы с ней познакомились? Реджина ошеломленно приподняла брови, а затем медленно кивнула. — Она была не очень-то опытной, когда я встретила её. Но она определённо не была далека от того, что мы делали. Почему ты спрашиваешь? Тебя это беспокоит? — Нет, просто… я никогда… я имею в виду, мы делали всякие вещи, но есть определенные… Реджина придвинулась ближе, укладывая руки на дрожащие плечи Эммы. Она нежно, но настойчиво погладила их. — Все в порядке, Эмма. Я здесь. Я вся во внимании. — Я знаю, у нас был секс, но я ведь всё ещё девственница. В какой-то степени, по крайней мере. Ну, типа… с этой девственной плевой? И я знаю, что есть способы… позаботиться об этом. — Да, — кивнула Реджина. — Конечно. Не то, чтобы я подписывалась под важностью подобной вещи — немного крови и острая боль, какая разница? Но я уважаю ее важность для человека. — Я хочу, чтобы это была ты, — призналась Эмма. — Я хочу, чтобы ты… забрала мою девственность, — она произнесла это медленно, как будто на другом языке. — Ты ведь можешь? Ладони Реджины скользнули от плеч к волосам Эммы, ласково их поглаживая. — Как ты себе это представляешь? — У тебя бы… у тебя была бы такая штука. Ну, знаешь, как фаллоимитатор, но где… Боже, звучит по-идиотски… — На ремешках, — мило подсказала Реджина, наматывая прядь золотых волос на палец. — Страпон. — Да, — кивнула Эмма. — Большой, черный. Не слишком большой, но и, знаешь… не маленький… — Правильный размер, — выдохнула Реджина, — для правильной девочки. — Да. А потом… ты будешь нежной? Как и должно быть в первый раз? — Конечно. Если это то, чего ты хочешь. — Так и есть. Но только в первый раз. После этого я бы хотела, чтобы ты… делала со мной что угодно, что доставляет тебе удовольствие. Потому, что я знаю, мне бы это понравилось. — Ты больше не хочешь быть девственницей, не так ли, — прошептала ей на ухо Реджина, начав с силой тянуть Эмму за волосы. — Нет. — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнула, — прошептала Реджина, сильно потянув за волосы Эммы. — Да! — всхлипнула Эмма. — Только… — ее голос стал низким. Реджина позволила волосам скользнуть сквозь пальцы. — Это заставляет меня так нервничать. Даже разговоры об этом заставляют меня нервничать. Я знаю, что не должна так переживать… Ты права, это ведь просто немного крови, но… мне кажется… Моей маме хотелось бы, чтобы я оставалась девственницей до брачной ночи, и часть меня до сих пор хочет этому следовать. Как будто я забуду обо всем, что я испытала с тобой. И снова стану ее хорошей маленькой девочкой. — Ты не ее хорошая маленькая девочка, — возразила Реджина. — Ты — моя. — Просто… напои меня или еще что-нибудь. Свяжи меня. Я хочу сделать это, Реджина, ты даже не представляешь, как сильно. — Я позабочусь об этом, — пообещала Реджина. — Мы всего лишь должны открыть в тебе ту грань, которая этого хочет. Твою темную сторону. Эмма прерывисто вдохнула, не осознавая, что все это время задерживала дыхание. — Звучит странно, — усмехнулась она и потянулась за своим сидром. Реджина разрешила ей выпить. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, чем мы с Руби занимаемся? — Немного… она зовет тебя Госпожой, ты зовешь ее рабыней, много кожи… хорошее чистое веселье. — А ты когда-нибудь хотела присоединиться? На этот раз Эмма упрямо промолчала. — Я видела выражение твоего лица, когда отдавала Руби приказы. Скажи мне… ты представляла себя скорее на моем месте, или на ее? — Я не знаю, просто это взаправду так… — она чуть не ляпнула лишнего, — непокорно. — Да. Это так. Ты хочешь этого, Эмма? Хочешь хотя бы попробовать? Эмма слегка покачала головой. — А что, если я не буду достаточно хороша для этого? Реджина приподняла ее подбородок двумя пальцами и пронзительно взглянула ей в глаза. — Ну же, Эмма… дай мне хотя бы шанс развратить тебя. Все, что могла сделать Эмма — коротко кивнуть. Они под ручку направились домой, и Эмма, конечно же, несла корзинку для пикника. Реджина продолжала свой рассказ ей на ухо. — Бондаж, — прошептала она, — никак не связан с болью. Это контроль. Все отношения, на самом деле таковы, но бондаж — это передача контроля. Большинству людей это не по нраву. Им нравятся жёсткие границы. К примеру, для них то, что я делаю с Руби — унизительно. Но я даю Руби власть. И она имеет такую же власть надо мной, как и я над ней. Ты понимаешь, о чем я? — Стоп-слово, — ответила Эмма. Она бы солгала, если сказала, что не изучила несколько страниц на Википедии об этом. — Точно. Я не хочу, чтобы ты чувствовала необходимость доставлять мне удовольствие, Эмма. Это будет о тебе. И если ты по какой-то причине почувствуешь себя неудобно, я хочу, чтобы ты произнесла это слово. Это даже не значит, что мы остановимся. Мы можем просто сделать паузу и… поговорить о том, что мы делаем. Понимаешь? — Да. — Итак, это слово будет… Белоснежка. Повтори его для меня. — Белоснежка. — Хорошая девочка. Помни, Белоснежка означает, что мы делаем паузу. А вот мы и пришли. Они вернулись, но Эмма больше не чувствовали себя здесь как дома. Входить в дом и осознавать, что там Руби, а Мэри-Маргарет еще нет, напоминало ей комнату с шампанским в стрип-клубе. — Эмма, — обратилась к ней Реджина, — тебе нравится брать контроль, или когда контроль берут над тобой? — Не знаю… когда ты касалась Руби, я не думала о том, в какой позиции я хочу быть. Мне просто нравилось за вами наблюдать. — М-м-м, — Реджина нежно дотронулась до щеки Эммы, а затем провела наманикюренным пальчиком вдоль ее, челюсти от уха до подбородка. — Ты готова узнать, что тебе нравится? — Да, мэм. — Мэм, — усмехнулась Реджина. — Ты определенно правильно к этому относишься. Пойдём. Она привела ее в спальню, и, похоже, она слишком хорошо знает туда дорогу, как для человека, который впервые посетил это место. Руби была там, где они её и оставили. Она слушала iPod на кровати Эммы, проверяя ответы на её домашнее задание. Увидев Реджину, она вскочила, словно собачка, хозяин которой вернулся домой после долгого дня. — Нет, нет, оставайся на месте, — сказала Реджина твердым, но ласковым голосом. — Мне нравится, как ты выглядишь на этой кровати. Руби лежала на животе с согнутыми в коленях ногами, а её голова вертелась во все стороны, иногда поглядывая вниз, на лежащий на полу учебник. Когда она опускала ноги (как собака покорно опускает хвост, подумала Эмма), её задница оказывалась на виду. Рубашка немного приподнялась у позвоночника, из-за чего ее стринги слегка выглядывали из шорт, оголяя белую полоску кожи на пояснице. Эмма облизала губы. Это и правда выглядело… довольно заманчиво. — Спасибо, что рассказала мне о вашей беседе с Эммой, — официально сказала Реджина. — Она согласилась быть наказанной за своё плохое поведение. Но мне придется наказать и тебя тоже. — Меня? — возмутилась Руби. — А я что сделала? — Руби, дорогая… — Реджина протянула руку и провела ногтями по спине Руби. — Никто не любит пустых разговоров. Честно говоря, я накажу каждую из вас так же сильно, как и другую. Итак, Эмма, как ты считаешь, сколько ударов заслужила получить Руби? Эмма слегка запнулась. Порка Руби звучала неплохо, но если ей придется принять такое же наказание… они бы над ней посмеялись, если бы она назвала цифру один, верно? Она понятия не имела, сколько вообще смогла бы выдержать — её ведь не шлепали ещё со времен начальной школы. Но и выглядеть слабой в глазах Руби, а тем более Реджины, ей не хотелось. Так что ей следует выбрать хорошее большое число. — Хочешь узнать мое мнение? — спросила Реджина, усмехаясь. Она присела на кровать рядом с Руби и всё ещё продолжала царапать её спину, немного успокаивающе, немного собственнически. Рубашка Руби поднималась всё выше, обнажая бледную кожу, которую Реджина превращала в багряницу длинными тонкими полосами. — Я, в некотором роде, в этом экспертка. — Да, что, по-твоему, будет лучшим вариантом? — Ну… теперь в колонке сабмиссивов напротив твоего имени стоит галочка, — Реджина хитро взглянула на Эмму, как будто они сказали шутку, понятную только им двоим. — Думаю, дюжина будет в самый раз. В честь твоего первого проступка. Дюжина! Наверное, не так уж плохо — она точно смогла бы выдержать дюжину ударов. Но что, если это будет хуже, чем она ожидает? Что, если Руби перенесет четыре удара и это будет чертовски больно, а Эмме останется восемь? Она скажет стоп-слово, и они посчитают её просто глупым ребенком, недостаточно хорошим, чтобы быть сабмиссивом. — Слишком много для тебя? — спросила Реджина у притихшей Эммы. — Как насчет пяти? — Нет, — ответила Эмма, заставляя себя звучать храбро. — Десять. — Десять! — впечатлённо воскликнула Реджина, или притворилась таковой. — Ты не позволила мне зайти так далеко на нашей первой сессии, Руби. — Впечатляет, — согласилась Руби. Затем, с прищуром взглянула на Эмму. — Если только она сможет пройти через это. — Мы можем позаботиться об этом позже, — встала с кровати Реджина. — Как её «старшая сестра», будешь принимать наказание первой? — Конечно, — с улыбкой ответила Руби. — Хорошо. А теперь, Эмма, я хочу, чтоб ты наказала её. — Я? Руби тем временем стянула шорты со своих бесконечно-длинных ног. Эмма с трудом поверила бы этому, но трусики на ней тоже были, и они были на самом деле тоньше и скуднее, чем её шорты. Что, конечно, имело смысл. Но с этими шортами Эмма думала, что единственное, что могло быть под ними — это синяки от их прошлых сессий. — Прямо по её голой заднице, — возбуждающе прошептала Реджина, просовывая палец под пояс трусиков Руби. Она слегка стянула их, обнажая Руби ещё сильнее. — Бей как можно сильнее, пока я не досчитаю до десяти. В конце концов, она это заслужила. Она чувствует себя такой виноватой из-за своего поведения. Но как только её хорошенько отшлепают, она будет чувствовать себя так, как будто ей за это заплатили. Её совесть будет чиста. — Давай, Эмма, — Руби взглянула на Эмму через плечо, глядя как она испуганно прижимается к Реджине. — Накажи меня. Отшлепай. Сделай мне больно. Эта грешная совесть не даст мне уснуть, если меня не накажут. Я буду лежать без сна всю ночь, рядом с Реджиной… Недовольно закусив губу, Эмма посмотрела вниз на задницу Руби, осознавая, что Реджина с каждой минутой предоставляет ей всё больше и больше полномочий. На самом деле, она не хотела причинять Руби вред, но было бы неплохо преподать ей урок. И эта задница… она была почти лучше, чем задница Реджины. Мэр была пухленькой, мягкой и сладострастной, как раз идеального размера, но Руби была упругой. Маленькая, компактная и по-своему идеальная. Было так соблазнительно прикоснуться к ней, поглаживать ее, растирать, ласкать, но Руби это понравилось бы. Черт, ей бы, наверное, тоже понравилось, если бы Эмма выбила из нее все дерьмо, но, по крайней мере, Эмма могла бы попробовать этим насладиться. — Ну же, Эмма, — дразнила ее Руби, виляя бедрами. — Или ты хочешь, чтобы я лежала у тебя на коленях? — Ты слишком тяжелая для меня, — парировала Эмма, и Реджина ей ухмыльнулась. — Не могла бы ты… натянуть ее трусики повыше? Красноречиво пожав плечами, Реджина снова натянула их на талию Руби. Они едва ли что-то скрывали, но это делало процесс немного менее… интимным. Руби опять развернулась, и остроумный комментарий уже готов был сорваться с ее языка, но Эмма просто не смогла бы слышать от нее еще хоть слово. Расправив ладонь, она изо всех сил замахнулась и приземлилась прямо на приподнятую задницу Руби, наполняя комнату звуком шлепка, который, очевидно, застал Руби врасплох. Ее тело, казалось, дрогнуло на целую ногу, и место, куда приземлилась рука Эммы, окрасилось ярко-красным. Она не проронила ни звука, но ее рот распахнулся в немом крике. — Прими это, — приказала Реджина, расхаживая вокруг кровати со скрещенными на груди руками. — Прими это, как сучка, которой ты и являешься. И Руби покорно опустила голову на матрас, как будто поклоняясь Реджине. Ее задница взмахнула вверх, предоставляя Эмме лучший обзор — метка, оставшаяся после удара, уже начала выцветать. Задница Руби вправду была идеальной, желанной, почти невинной… — Один, — сказала Эмме Реджина, на этот раз чуть мягче. — Она в порядке? — обеспокоенно спросила Эмма. Ее рука покалывала, и она могла только представить, что ощущает задница Руби. — Да, — ответила Руби прерывистым, болезненным… но не беззаботным тоном. — Еще? — все было так, как и говорила Реджина. Руби действительно была покорной. Эмма снова попробовала нанести удар. Её рука просвистела в воздухе и приземлилась на кожу Руби с резким шлепком, но звук казался приглушенным после «обряда инициации» в мир обнаженной плоти и боли. Руби заскулила, а Реджина встала прямо над ней, словно врач, изучающий карту пациента. Руби сунула руки в плотные брюки Реджины, отчаянно целуя её одежду. Эмма думала, что так она выражает боль, но затем Реджина посмотрела ей в глаза. Одного этого взгляда хватило Эмме, чтобы понять, что Руби страдает от неудовлетворенности. И Эмме пришлось помочь ей. На этот раз Эмма свободно опустила руку на задницу Руби. Она позволила себе преувеличить силу, с которой она взмахнула ладонью ради секунды горячего контакта с мускулистой мягкостью. Руби была полностью её, марионеткой на веревочках, которую приводили в движение только удары Эммы. То, как она распределяла силу, как прикладывалась, как рука с легким свистом стремилась вниз, как ее кожа пульсировала под прикосновениями руки Эммы… сильной, болезненной, но так хорошо удовлетворяющей ее руки. Реджина вновь зашагала вдоль кровати, вставая у ног Руби. Эмма даже не заметила, как она там оказалась. Словно призрак, наблюдающий за мучительным удовольствием Руби со всех сторон, она зашла за спину Эммы. Теперь вдруг она схватила Эмму за запястье и направила его в полет, ощутимо рассекая воздух, в ожидании мгновения контакта, который смог бы причинить боль и удовлетворить их всех. — Десять, — нежно и осторожно констатировала Реджина. Она медленно, но с невероятной силой схватила Эмму за руку, заставляя ее разделить ощущения, которые переживала Руби. Чувство соприкосновения неистовой силы соединилось с удовлетворением от подобной жертвы. Как и было ожидаемо, Реджина опустила руку Эммы на задницу Руби. Другая ее рука сорвала с Руби трусики, причем сделала это так легко, будто ветерок сдул с цветка нежные лепесточки. Без них Эмма смогла увидеть ярко-красную промежность Руби, словно от нее только что убрали раскаленное клеймо. Вместе с Реджиной они прикоснулись к ней, и почувствовали, как Руби горит, будто только что спасённая из пылающего костра. В следующий момент Реджина перевернула Руби. Она почти жалобно застонала, когда ее полыхающая задница коснулась простыней. Ее трусики были спущены около лобка, обнажая несколько клочков темных волос. Реджина протянула руку Эммы прямо к тонкому, прохладному материалу. Эмма послушно взялась за него, и вместе с Реджиной они стянули их с Руби. Руби замурлыкала от ощущения прохладного воздуха на своей киске, так же напряженной, как и все остальные части её тела. Исчезновение её трусиков ощущалось как лед, который наконец убрали с онемевшей конечности. Теперь она представляла собой сплошной звук удовольствия, она была словно музыкальный инструмент, на котором Реджина учила Эмму играть, а её натянутые от боли нервы превратились в струны, на которых Реджина могла бы блестяще исполнить крещендо. Их руки соединились, и переплетенные пальцы Реджины и Эммы наконец почувствовали Руби. Она была такой теплой, горячей, она почти кипела. Эмма почти не чувствовала её из-за собственного жара. Она просто позволила Реджине задать ритм, показать ей, где и к чему прикасаться. Всё было так гладко, так скользко, что казалось, проще простого сделать что-то не так. Но пока она следовала движениям Реджины, улыбка всё шире и шире расплывалась на лице Руби. Руби стонала. Она стонала, мурлыкала, кричала, скулила, всё громче и громче, громче, громче… И наконец, она громко вскрикнула. Эмма отпустила руку Реджины. Она была невероятно мокрой. Руби буквально стекала с её пальцев. И она сделала это с ней. Она сделала Руби горячей, она заставила ее подчиниться, она заставила ее кончить. Это казалось еще большим достижением, чем быть с Реджиной, потому что Реджина была Богиней, и всё, что требовалось от Эммы — следовать ее указаниям. И всё прошло идеально. Но Руби, Руби затронула что-то внутри Эммы. И это что-то заставило ее ощущать себя похожей на Реджину. — Спасибо, — ошеломленно пробормотала Руби, ненадолго забывая о презрении к Эмме, хотя ей позволили повелевать ее близостью вместе с Реджиной. Реджина с нежностью потянулась к ней той рукой, которая ещё недавно была внутри нее. — Спасибо… — вновь поблагодарила Руби, а затем слизала собственную влажность с пальцев Реджины. Слизывая себя с перепонки ее пальцев, она, казалось, потеряла сознание, и ее голова мертвым грузом упала на матрас. Реджина небрежно вытерла руку о волосы Руби, а затем медленно повернулась к пораженной Эмме. — Твоя очередь, дорогая, — низко и властно приказала Реджина.