The Wicked Stepmother

Эмма нервничала. Естественно, она нервничала. Ей тут боль предстояло почувствовать. И совершенно не такую боль, как от маленького укольчика, а боль ради удовольствия. Ради удовольствия Реджины, в том числе. Это, конечно, было самое важное уточнение. Не о боли, об удовольствии Реджины. И вот после всего того, что Реджина для нее сделала, разве Эмма не должна ей… Ну, это вот всё? И вот она, обнаженная ниже пояса и с приподнятой задницей стоит, согнувшись над кроватью, для полного эстетического удовлетворения Реджины. Мэр была к ней так близко, что Эмма чувствовала ее дыхание на своей промежности. Словно легкое обещание. Эмма была напугана, но в то же время немного взволнована из-за собственного страха, словно каталась на американских горках. Она поднималась всё выше, выше и выше… — Я собираюсь использовать тебя, — томно произнесла Реджина, опуская голову, от чего её лицо на мгновение коснулось плоти Эммы. Её нос, губы, щека… Эмма чувствовала их на своей обнаженной коже, и не могла поверить в то, что эта близость была реальной. Её сердце готово было вылететь из груди от едва ощутимых касаний. — Хороший охотник не теряет ни грамма мяса. Вся эта девственная, невинная плоть… Я собираюсь взять её всю и заставить почувствовать то, чего она никогда раньше не испытывала. Каждый дюйм. Каждый нерв. А когда я закончу, твоя задница будет ярко-красной и горящей, можешь даже не сомневаться. — Меня и раньше шлепали, — внезапно призналась Эмма. Она не знала, с чего вдруг решила этим поделиться. — Не таким образом, — ответила ей Руби. Она пожирала Эмму глазами, стоя там, где Реджина приказала ей стоять — по другую сторону кровати. Осознание того, что соперница ещё ни разу не видела Эмму голой, немного подбадривало и успокаивало. — Ты абсолютно права, Руби, — согласилась Реджина, коротко целуя Эмму в копчик. — Как тебя наказывали до того, как ты встретила меня и стала моей хорошей девочкой? — Я, эм… когда мой отец еще не был в коме, он грозился ремнем, если я плохо себя вела. Но, по правде говоря, он так никогда им и не воспользовался. — Мммм, — мурлыкнула Реджина, положив подбородок на задницу Эммы. — Что-ж, теперь я буду твоим Папочкой. Руби, дай-ка мне свой ремень. Руби расстегнула пояс и приподняла бедра. Реджина потянулась через кровать и схватила у Руби кожаный ремень. Эмма слышала, как угрожающе дребезжала пряжка, когда ремень проскальзывал сквозь петли шорт Руби. Она постаралась как можно сильнее повернуть голову, и увидела, как Реджина складывает ремень вдвое. С оглушающим шлепком она ударила его о свою вытянутую ладонь. — Теперь, Эмма, — начала Реджина, хотя Эмма едва ли могла сосредоточиться на этих словах. Она была занята тем, что усиленно прислушиваясь к звукам, которые создавал ремень, прикасаясь к ладони Реджины. — Помни, дорогая, стоп-слово — Белоснежка. Можешь кричать сколько угодно, говорить «стой», «нет», или что угодно, но, если ты не произнесешь: «Белоснежка», я буду продолжать тебя пороть. Понятно? — Да. — Хорошо. Закрепим материал. Что заставит меня остановиться? — Белоснежка. — Что не заставит меня остановиться? — Нет. Стой. Прекрати. Реджина довольно улыбнулась. Ее радовала проницательность Эммы. Довольная тем, что ей удалось порадовать Реджину, Эмма отвернулась и уставилась вперёд. Ремень перестал издавать свои устрашающие звуки. — Ты была непослушной девочкой, — констатировала Реджина, скрывая похвалу за маской недовольства. — А непослушных девочек надо наказывать. Только так их можно чему-то научить. Эмма чувствовала себя напряженно. Она не могла ничего с этим поделать, хотя отчаянно пыталась взять себя в руки. Ее тело догадывалось, что ему предстояло пережить, и, очевидно, готовилось к этому. Ее глаза были плотно закрыты, а конечности слегка подрагивали. Она прониклась ощущением, что она такая маленькая, такая хрупкая и беззащитная, а Реджина возвышается над ней. Это было одновременно и угрозой, и утешением. Реджина тоже пыталась взять себя в руки. Пока Руби смотрела на Эмму с предвкушающей улыбкой, а её тело немного подрагивало в ожидании первого удара, Реджина резко взмахнула рукой. Она в последний раз взглянула на идеальную задницу Эммы, а потом позволила себе задуматься о Белоснежке и обо всем остальном, что она когда-либо совершила. Ее ярость и гнев воспылали, горячей ненавистью разливаясь по венам. Обычно она могла подавить все эти воспоминания о неприятных мелочах, которые они с принцессой вытворяли, мыслями об Эмме, но на этот раз она дала им полную свободу. Не сдерживаясь, кожаный ремень взмахнул в воздухе и тяжело опустился на обе ягодицы Эммы. Эмма ещё никогда в жизни не чувствовала такой сильной боли. Её рот широко раскрылся, выпуская мучительный крик. Реджина одарила ее еще одним ударом, перекрещивая красный след с таким же от первого удара. Эмма была близка к тому, чтоб вывихнуть челюсть от собственного воя. Она автоматически попыталась схватиться за источник боли, но Руби упала на нее, сильно толкая на кровать и удерживая Эмму на месте. Реджина остановилась. Пояс, отблескивая на свете, болтался в руке, как смертоносный хвост скорпиона. Эмма вдохнула немного воздуха сквозь зубы и в этот момент по её щекам потекли слезы. Через мгновение она поняла, что Руби нежно ласкает ее волосы, и это немного ее успокоило. — Продолжим? — спросила Реджина. — Да, — Эмма оглянулась назад своими мокрыми глазами, но сквозь слезы в голосе четко прослеживалась сталь. — Я была плохой. Я была непослушной маленькой девочкой. Давай, сделай меня хорошей, Реджина. Прошу тебя. Реджина почувствовала, как участился ее пульс. Даже Руби так быстро не доставалась плеть. Она говорила сквозь сухость во рту. — Осталось восемь ударов, Эмма. Я собираюсь сделать эту задницу милой и горячей. Мы так повеселимся, когда ты будешь хорошенькой и разгоряченной… Без предупреждения Эмма почувствовала еще один удар на своей нежной коже. Дважды, назад и вперед, в быстрой последовательности. Казалось, ремень поджигает ее нежную кожу. Эмма стиснула зубы, издав лишь протяжный стон от боли. Теперь кожа от выпуклости её ягодиц и до талии была окрашена красными полосами. Реджина с тоской смотрела на отмеченную плоть, вплоть до влагалища Эммы, напряженного и мокрого. — Переложите её на бедра, Госпожа, — задорно хихикая предложила Руби. — Она бы так хорошо выглядела с красными полосами повсюду. Сказав это, Руби встала с Эммы и обогнула кровать, останавливаясь возле Реджины. Теперь у Эммы не было никого, кто мог бы помочь ей справиться с этой экзекуцией. Эмма уже готовилась услышать свист кожи, почти сильнее, чем ожидала самого удара, но его не прозвучало. Вместо этого она почувствовала легкое прикосновение пальца Реджины к её крестцу, где ремень едва коснулся нежной кожи. Настойчивое удовольствие от прикосновения Реджины деликатно сочеталось с окружающей кожу болью. Она никогда не чувствовала ничего похожего на то ощущение, что растекается сейчас сквозь нее. — Реджина… — мягко прошептала она, почти сомневаясь. — Госпожа… Палец Реджины спустился ниже и оказался между ног Эмму. Он со всей решимостью окунулся внутрь влажной мягкости. Эмма прикусила губу. — О, прекрати… о… О! Эмма не знала, зачем сказала это. Ощущать это определенно было намного приятнее, чем порку. И она знала, что совсем не имела это в виду. В голове эхом прозвучало слово «Белоснежка», но она оттолкнула подальше эту мысль. Другая рука Реджины зарылась в длинные светлые волосы и потянула вверх, заставляя девушку приподняться. Она начала скручивать в руке волосы, отчего боль в коже головы странно сочеталась с экстазом в её промежности. От этого ощущения Эмма едва не кончила. Реджина увидела блаженное лицо Эммы и страстно поцеловала ее. Эмма почувствовала, как почти все её заботы отходят на второй план, за исключением приглушенной пульсации на изгибе её задницы. По сравнению с этим, до этого момента Реджина относилась к ней как к фарфоровой кукле. Ибо всегда целовала ее так, будто боялась, что девушка сломается в её руках. Реджина разорвала поцелуй так же неохотно, как и Эмма. — Когда мы закончим, их будет гораздо больше, — сказала она и нежно провела языком от подбородка до кончика носа Эммы. Эмма вздрогнула, на секунду представляя этот язык в каком-то другом жаждущем месте. — Но сначала посмотрим, как сильно ты этого хочешь. Знаешь, как мы собираемся это выяснить? — Как? — едва прошептала Эмма. Реджина отпустила волосы Эммы, и ее голова приземлилась обратно на кровать. — Ты сама мне расскажешь. Ты хочешь этого, Эмма? Как сильно ты этого хочешь? — Да, я хочу этого так чертовски грязно. Так сильно… — Насколько грязно? — дразнилась Реджина, Эмма могла только представить ее злобную ухмылочку. Она была такой мокрой, что ясно могла представить, как её киска наполняется до краев. — Достаточно сильно для ещё шести ударов? Эмма безумно кивнула. — Ответь мне! — потребовала Реджина. — Я хочу это слышать. — Да! Эмма услышала свист и почувствовала резкий шлепок. Теперь, когда она к этому привыкла, было не так больно. Теперь жгучее ощущение задело её вульву, словно огненный поцелуй. Она едва почувствовала хоть каплю удовольствия в ощущении жгучей боли, но теперь ее киска дико и возбужденно пульсировала. — Достаточно плохо для еще пяти ударов? — самодовольно спросила Реджина. Конечно же, она знала ответ. Эмма снова кивнула. Казалось, способность здраво мыслить ускользала от нее, как только ремень касался обнаженной кожи. — Довольно… хорошо, — ответила она, глупо, словно рыбка, хлопая ртом. Едва понимая, где она сейчас и что с ней происходит, Эмма выставила свою нежную задницу вверх для большего наказания. Пояс взмахнул. Эмма вздрогнула и зашипела, но ей это определенно понравилось. — Не могу поверить, — она почти беззвучно хныкала. — Это так чертовски больно, так больно… и всё же… — Еще четыре удара? — поинтересовалась Реджина, словно проводила социологический опрос. Как будто Руби не повисла на ней, изо всех сил прижимаясь к Мэру, что олицетворяла собой свою власть и контроль над ситуацией. — Я хочу, чтобы ты меня трахнула, — захныкала Эмма, зарывая лицо в покрывало с диснеевскими принцессами времен ее юности, которые теперь казались глубоко сексуальными. — Пожалуйста, трахни меня… Свободной рукой Реджина держала Руби за волосы, словно на поводке. Она потянула ее голову вниз, не отрывая взгляда от Эммы. — Тогда я хочу услышать, как ты умоляешь об этом. — Я умоляю! — Не об этом, — сказала Реджина, прижимая рот Руби к собственной промежности. И если бы Руби этого не хотела, она бы вряд ли задирала вверх юбку Реджины, правда же? — Я говорю о ремне. Эмма зашипела, тяжело дыша. — Я хочу ремень. Дай мне ремня! Дай! Прошу тебя! Она содрогнулась, когда Реджина резко наградила ее еще одним шлепком. — Еще три, Эмма. Еще три. Казалось, Эмма, стонала и задыхалась одновременно, будучи толком не уверенной, чувствовала она боль или удовольствие. Ее упругое тело извивалось от еще двух резких шлепков. Ужасные алеющие рубцы рассыпалась по всему телу Эммы. Все мышцы словно стянуло крепким узлом, интенсивно пульсирующим от пережитых ощущений, а ее промежность особенно сильно покалывала неудовлетворенной потребностью. — Ударь меня сильнее! — дрожащим голосом просила Эмма. Ее влагалище напряглось, как и остальные части тела, и она всем телом прижалась к кровати. — Дай мне кончить! Сильнее! Заставь меня кончить! — Еще один удар? — спросила Реджина, и ее голос был на порядок ниже либо из-за «заботы» Руби, либо от вида Эммы, распластавшейся на матрасе. — Да! Пожалуйста! Пожалуйста! — Еще один удар от кого? — От тебя, от моей Госпожи, от моей Королевы, Реджина… Дыхание Реджины было почти таким же тяжелым, как и дыхание ее маленькой жертвы. И Реджина снова опустила ремень, на этот раз совершенно легонько. Но нежный по своей силе шлепок пришелся совершенно не на задницу Эммы. Жесткая горячая кожа несильно, но ощутимо коснулась её клитора. За мгновение до этого Эмма уже знала, что это произойдет. Она почувствовала перед этим легкий приятный ветерок… А затем ремень коснулся её, и это было одновременно ужасно и великолепно, словно её жалит змея, и твердая тугая плоть едва не проникает внутрь. Каждая мышца её миниатюрного тела была до боли напряжена, но она чувствовала себя удивительно хорошо. А волна удовольствия поднималась всё выше и выше, заставляя впиться пальцами в покрывало, раздирая сказочных Принцесс ногтями. Эмма не слышала ничего, даже своего собственного крика. Она была полностью поглощена сильнейшим по своей интенсивности оргазмом. Потом, некоторое время спустя, она лежала неподвижно, точно зная, что от нее ожидают услышать. — Спасибо, Госпожа. Спасибо, что выпороли меня. Спасибо… Спасибо… — Всегда пожалуйста, — ласково ответила Реджина. Она подняла обратно с колен свои трусики и опустила юбку, отталкивая всё ещё стоящую перед ней на коленях Руби. Она утешительно похлопала её по голове, а Эмму — по раскрасневшейся заднице, отчего та слегка вздрогнула. Они хорошо поработали. Обе. Её собственный оргазм был ничем иным, как катарсисом — очищением благодаря перенесенным страданиям. — Ты действительно была очень хорошей девочкой. А теперь, моя дорогая Эмма, тебе пора отдохнуть.